Последняя попытка Первого земского ополчения взять приступом Москву была предпринята в начале декабря 1611 г. Казаки под командо­ванием атамана Просовецкого взорвали ворота в Китай-городе и ворвались в крепость, где были встречены сильнейшим огнём батареи из тридцати орудий. Штурм за­хлебнулся в крови. Неудача повергла осаждавших в ещё большее уныние. К исходу зимы провиант войска иссяк. Первое земское ополчение оконча­тельно распалось.

381

МАРИНА МНИШЕК

власти, причём на пути достижения монаршего положения она показала себя ещё большей авантюристкой, чем её партнёр, ибо главной чертой характера этой женщины было неуёмное честолюбие.

Будущий её супруг был расчётлив и осторожен. Прежде чем вступить в открытую вооружённую борьбу с Борисом Годуновым, он заручился поддержкой не только польских воевод, но и короля Сигизмунда III, склонил на свою сторону казаков и наводнил Россию потоком «подмётных» писем, сообщавших о его «чудесном спасении». Внезапная смерть царя облегчила путь самозванца к трону. Но, даже будучи уже венчан на царство, он не торопился со своей свадьбой. И только поздней осенью 1605 г., видимо решив, что трон его достаточно надёжен, он послал в Краков преданного ему дьяка Афанасия Власьева в качестве своего свата. Вскоре состоялось заочное обручение, и роль жениха пришлось выполнить всё тому же дьяку. Особую тор­жественность этому обряду, со­вершённому кардиналом Мацеевским, придало присутствие са­мого короля Сигизмунда III, ко­торый, пренебрегая дипломати­ческим этикетом, давал настав­ления наречённой, советуя ей сохранять польские обычаи и на московском престоле. Через пол­года царская невеста покинула Польшу.

В последних числах апреля 1606 г. Марина приехала в Вязьму, где остановилась на четырёхдневный отдых. Затем ей была подана обитая алым бархатом карета, украшенная серебряными двуглавыми орлами, и будущая супруга Лжедмитрия в сопровождении отца и свиты отправилась в Москву. Десять великолеп­ных пегих коней везли царскую невесту по улицам столицы под аккомпанемент колокольного звона и орудийного салюта. Назначив бракосочетание на 8 мая, Дмитрий потребовал короновать Марину до свадьбы. Было ли это желанием самой кичливой польки или же самозванец подобным актом решил начать кампанию по приобщению России к католическому миру, но, так или иначе, его требование было поддержано новым, недавно поставленным патриархом Московским Игнатием, и коронация Марины Мнишек состоялась. В результате на короткое время в России сложилась удивительная ситуация: на русском престоле оказались две царствующие особы — самозванец и иностранка, не имевшая ни капли королевской крови и исповедовавшая католическую веру.

Эта невысокая черноволосая девушка, дочь сандомирского воеводы Юрия Мнишка, судя по сохранившимся портретам и дошедшим до нас свидетельствам современников, была довольно миловидна. Но слишком жёсткие очертания подбо­родка и особенно тонкая линия поджатых губ придавали девичьему лицу неприятную сухость, а в глубине её бесстрастных глаз скрывался острый и изворотливый ум. Характером Марина пошла в отца: та же надменность, та же расчётливость, та же жадность, но у отца — к деньгам, а у дочери — к власти. Однако это небольшое различие не мешало Марине понимать своего родителя с полуслова, с полунамёка. И потому, увидев на балу, устроенном в их доме, молодого человека, которому Юрий Мнишек оказывал особые знаки внимания, Марина быстро поняла, зачем он здесь и чего хочет от неё отец. Она знала, что этот юноша, ещё недавно бывший слугой князя Адама Вишневецкого, ныне прослыл законным наследником русского престола, сыном Ивана Грозного. Был он некрасив, ко­ренаст, широкогруд. Но изыс­канность манер молодого челове­ка и особенно открывавшаяся перед ним блистательная будущ­ность заслоняли в глазах Мари­ны все его внешние недостатки. Сговор состоялся незамедли­тельно. Юрий Мнишек своей рукой составил документ, со­гласно которому новоявленный русский царевич Дмитрий обя­зался после женитьбы на Марине отдать ей во владение Новгород и Псков. Не был обойдён его щедротами и сам будущий тесть. Но для выполнения условий договора Дмитрию предстояло ещё завоевать русский трон, а потому свадьба была отложена до воцарения его на московском престоле.