Одним из мощнейших движений городских ни­зов, малообеспеченных простолюдинов, был знаме­нитый Соляной бунт — восстание в Москве, начав­шееся 1 июня 1648 г. События развивались стре­мительно. Молодой царь возвращался с богомолья из Троице-Сергиева монастыря. Когда он въезжал в город, к нему сумели пробиться, несмотря на усиленную охрану, многочисленные «челобит­чики». С «криками непотребными» они окружили государеву карету и стали жаловаться на началь­ника Земского приказа (приказы выполняли в Московском государстве роль министерств) Л. С. Плещеева. Сетуя «на несправедливости Ле­онтия Степановича... и ежедневно совершавшиеся им дурные поступки», они требовали замены его более честным человеком. Царь выслушал — и поехал дальше. Тогда народ решил обратиться к царице, но царская охрана разогнала просителей, арестовав 16 человек. Из толпы в царскую свиту полетели камни, некоторые бояре и стрельцы получили ранения.

2 июня царь участвовал в крестном ходе с иконой Владимирской Божьей Матери. Несмотря на торжественную церемонию, группа наиболее активных жалобщиков, окружив государя, потре­бовала освободить их товарищей, заключённых накануне в «пытошный застенок». Алексей Ми­хайлович обратился к главе правительства — своему бывшему «дядьке» (воспитателю) и близ­кому родственнику боярину Борису Ивановичу Морозову — и потребовал разъяснений. Выслушав боярина, царь пообещал народу разобраться во всём по возвращении в Кремль после молебна.

Скрывшись во дворце, царь выслал для пере­говоров дьяка М. Волошенинова, окольничего Б. Пушкина и князей М. Тёмкина-Ростовского и Ф. Волконского. Двое последних повели себя «свысока», за что и были схвачены толпой раздосадованных просителей. Вышли из подчине­ния и стрельцы. Именно они обошлись крайне

«невежливо» с царскими посланцами: бояр «обес­честили и платье на них ободраше, едва оне ушли вверх к великому государю». На следующий день в происходящее весьма активно вмешались холо­пы (подневольные, зависимые люди). Восставшие потребовали выдачи им на расправу главных вельмож-лихоимцев (взяточников) — боярина Б. Морозова, начальника Посольского приказа Н. Чистого, начальника Пушкарского приказа П. Траханиотова, начальника Земского приказа Л. Плещеева. Эти знатные особы, опираясь на по­кровительство царского тестя И. Д. Милославского, угнетали московское население — вымогали взятки, творили неправедный суд, «волокиту». Заняв ключевые места в приказах, они дали себе полную волю, умышленно возводя ложные обвине­ния на невинных людей и разоряя их. Тем самым они окончательно озлобили народ. Толпа разгро­мила кремлёвские дворы Морозова, а также дворы особенно ненавистных Плещеева, Траханиотова, Чистого, дьяка Г. Ларионова, князей Н. Одоев­ского, А. Львова. Всего по Москве пострадало до 70 дворов своекорыстных «самоуправцев», «силь­ных людей», на которых горожане жаловались ещё при царе Михаиле Фёдоровиче. Назария Чис­того, инициатора введения тяжелейшего налога на соль, отменённого за полгода до восстания, москвичи схватили, изрубили на куски и бросили в навозную кучу.

Царь был вынужден обратиться за помощью к духовенству и тем «начальным людям», которые были в оппозиции к морозовской придворной кли­ке. С Лобного места патриарх Иосиф пытался уве­щевать народ. Новую депутацию бояр на перегово­рах с восставшими возглавил родственник царя боярин Никита Иванович Романов, слывший человеком порядочным и добрым. Москвичи выра­зили желание, чтобы он управлял делами вместе с царём: «И покамест его, великого государя, о том указ к нам не будет... из города из Кремля вон не пойдут, и будет межусобная брань и кровь большая с бояры и со всяких чинов людьми у них, у всяких людей и у всей черни и у всего народу!»