Глава поборников древнего благочестия, убеж­дённый в своей правоте, Аввакум так обосновывал свои взгляды: «Церковь — православна, а догматы церкви от Никона-еретика, бывшего патриарха, искажены новоизданными книгами, которые пер­вым книгам, бывшим при пяти первых патри­архах, во всём противны: и в вечерне, и в заутрене, и в литургии, и во всей божественной службе не согласуются. А государь наш царь и великий князь Алексей Михайлович православен, но только простою своею душою принял от Никона, мни­мого пастыря, внутреннего волка, книги, думая, что они православны; не рассмотрел плевел (вред­ного, губительного. — Прим. ред.) еретических в книгах, занятый внешними войнами и делами, поверил так». И даже из Пустозерского под­земелья, где он отсидел 15 лет, Аввакум писал царю: «Чем больше ты нас мучиши, тем больше мы тебя любим».

Но в Соловецком монастыре уже задумывались над вопросом: а стоит ли молиться за такого царя? В народе стал подниматься ропот, начались антиправительственные толки... Ни царь, ни цер­ковь не могли оставить их без внимания. Власть ответила недовольным указами о розыске старове­ров и о сожжении нераскаявшихся в срубах, если после троекратного повторения вопроса у места казни они не отрекутся от своих взглядов. На Соловках начался открытый бунт староверов. Правительственные войска несколько лет осаж­дали монастырь, и лишь перебежчик открыл ход в неприступную твердыню. Восстание было по­давлено.

Чем беспощаднее и суровее были начавшиеся казни, тем большее упорство они вызывали. На смерть за старую веру стали смотреть как на мученический подвиг. И даже искали его. «Нутко,

466

правоверние, — возглашал в одном из своих посланий протопоп Аввакум, — нареки имя Христово, стань среди Москвы, перекрестись знамением спасителя нашего Христа двумя перста­ми, как мы от святых отец прияли, вот тебе и царство небесное: дома родилось. Бог благословит: мучься за сложение перст, не рассуждай много... До нас положено: лежи оно так во веки веков». Высоко подняв руку с двуперстным крестным знамением, осуждённые истово говорили окру­жавшему место расправы народу: «За сие бла­гочестие стражду, за древлецерковное православие умираю и вас, благочестивые, молю крепко стоять в древлем благочестии». И стояли сами крепко... Именно «за великие на царский дом хулы» был сожжён в деревянном срубе со своими соузниками и протопоп Аввакум.

Жесточайшие 12 статей государственного указа 1685 г., предписывающие жечь староверов в срубах, казнить смертью перекрещивающих в старую веру, бить кнутом и ссылать тайных сторонников древних обрядов, а также их укры­вателей, окончательно показали отношение госу­дарства к староверам. Подчиниться они не могли, выход был один — уйти.

Главным убежищем ревнителей древнего благо­честия стали северные районы России, тогда ещё совершенно безлюдные. Здесь, в дебрях олонецких лесов, в архангельских ледяных пустынях, появи­лись первые раскольничьи скиты, устроенные выходцами из Москвы и соловецкими беглецами, спасшимися после взятия монастыря царскими войсками. В 1694 г. на реке Выг обосновалась поморская община, где видную роль играли братья Денисовы — Андрей и Семён, известные во всём старообрядческом мире. Позднее в этих местах, на реке Лексне, появилась женская обитель. Так сложился знаменитый центр древнего благо­честия — Выголексинское общежительство.

Другим местом укрытия старообрядцев стала Новгород-Северская земля. Ещё в 70-е гг. XVII столетия бежали в эти места из Москвы, спа­сая свою старую веру, поп Кузьма и его 20 после­дователей. Здесь, под Стародубом, основали они небольшой скит. Но не прошло и двух десятков лет, как из этого скита выросло 17 слобод. Когда волны государственных преследований докатились до стародубских беглецов, то многие из них ушли за польскую границу и поселились на острове Вет­ка, образуемом рукавом реки Сожи. Поселение стало быстро возвышаться и разрастаться: вокруг него также появилось более 14 многолюдных слобод.