Он пробовал себя и в других искусствах и ремёслах. Так, под руководством известного художника Шхонебека молодой царь осваивал раз­личные техники гравировки. Он сделал гравюру под названием «Торжество христианства над исламом». Пётр и позже занимался гравёрным делом. После победы под Полтавой он собственноручно изготовил гравюру «Полтавский бой» и оттиски с неё рассылал правителям различных государств.

что «если кто его не знал, то никак не мог принять за столь великого государя». Однако с возрастом у Петра всё чаще случались судороги, которые сильно искажали его лицо и глаза, внушая ужас окружающим.

Убедившись, что в Саардаме ему учиться уже нечему, Пётр отправился в Амстердам, где на верфях Ост-Индской компании продолжал учиться у мастера Геррита Класа Поля. Питер-тиммерман (Пётр-плотник), как его звали окружающие, принял участие в закладке большого морского фрегата. В это время Пётр сообщал на родину, что «трудится в поте лица своего». Он писал: «Делаем это не из нужды, а для того, чтобы изучить морское дело, чтобы по возвращении оставаться побе­дителями над врагами».

Любознательность заставила Петра предпри­нять поездку в Англию. Там он более двух месяцев изучал теорию кораблестроения, был в арсенале, обсерватории, театре, парламенте, в Тауэре и на монетном дворе, посетил Оксфордский универси­тет. Везде появление Петра вызывало удивление. На него смотрели как на «восьмое чудо света»,

изумляясь его способностям быть инженером, пушкарём, кораблестроителем, токарем, оружей­ным мастером, кузнецом и плотником и при этом не тяготиться своим трудом, а получать от него удовольствие. Русский историк В.О. Ключевский считал, что за свою жизнь Пётр I овладел че­тырнадцатью различными специальностями. Про­зорливые люди понимали, что за необычным для царя поведением скрывается стремление Петра явить подданным пример для подражания, при­охотить их к полезному для государства труду.

Пётр учился и учил других, нередко приобретая опыт как в ремёслах, так и в политике ценой собственных ошибок. Так, пока царь работал топором на голландских верфях, за его спиной велись тайные приготовления к подписанию мира между Австрией и Турцией при посредничестве Англии и Голландии. Лишь через полгода он узнал об этом и был потрясён лживостью правителей этих стран, расточавших ему любезности и уверявших в готовности к совместным действиям против Турции. Пётр поспешил в Австрию, надеясь убедить императора Леопольда отказаться от подписания мира с турками.

11 июня 1698 г. Пётр во главе посольства прибыл в Вену. Встреча с императором Леопольдом должна была состояться на уровне глав двух великих государств. Это требовало соблюдения определённого дипломатического этикета, состояв­шего из такого количества формальностей, что их согласование растянулось на десять дней. Напри­мер, аудиенция долго откладывалась из-за спора о том, когда русские послы должны снимать шапки. Австрийцы настаивали на том, чтобы послы обнажили головы при входе в аудиенц-зал, где собирались придворные и правительственные чины государства, а русские с обидой говорили, что не желают снимать шапок перед стенами и сделают это лишь в присутствии самого императора.

В конце концов встреча между 26-летним русским царём и 56-летним австрийским импера­тором состоялась. Однако Леопольд, будучи опыт­ным дипломатом и искушённым политиком, свёл беседу к обмену ничего не значащими любез­ностями. Покидая в гневе императорский дворец, Пётр оказался в парке. Заметив лодку у берега озера, он сел в неё, начал неистово грести и плавал по озеру до тех пор, пока не успокоился. Столпившиеся на берегу придворные императора Леопольда с удивлением наблюдали за упраж­нениями московского царя, выслушивая от его приближённых объяснения о любви Петра к «Нептуновым потехам». Первый опыт самостоя­тельной дипломатической деятельности, полу­ченный молодым царём в годы «Великого по­сольства», содержал как успехи, так и неудачи. Этот опыт дал толчок развитию в Петре диплома­тических способностей, впоследствии высоко оце­нённых многими европейскими государственными деятелями.