Теперь перед нами дорога добра,

Дорога избранников Бога!

Найдём мы униженных, скорбных

мужей.

Но будем мы им утешеньем,

Мы кротостью нашей смягчим

палачей,

Страданье осилим терпеньем.

Опорою гибнущим, слабым, больным

Мы будем в тюрьме ненавистной

И рук не положим, пока не свершим

Обета любви бескорыстной!..

Чиста наша жертва — мы всё

отдаём

Избранникам нашим и Богу.

И верю я: мы невредимо пройдём

Всю трудную нашу дорогу...

Декабристки старались скрасить тяжкую жизнь всем обитателям ост­рогов, были им утешением, брали на себя труд писать сотни писем от имени лишённых права переписки арестантов, через родных выписыва­ли в столицах необходимую литера­туру, врачевали раны от кандалов. Женщины образовали небольшую колонию. «Всё было общее — печали и радости, всё разделялось, во всём

Н. Бестужев.

М. К. Юшневская.

П. Соколов.

А. Г. Муравьёва,

урождённая графиня

Чернышёва.

321

Н. Бестужев. С. Г. Волконский с женой в камере, отведённой им в Петровской тюрьме.

Н. Бестужев.

А. Е. Розен с женой

в камере,

отведённой им

в Петровской

тюрьме.

друг другу сочувствовали. Всех свя­зывала тесная дружба, а дружба по­могала переносить неприятности и заставляла забывать многое», — писала впоследствии Анненкова. Особенно много внимания уделяли они тем, чьи жёны так и не смогли добиться разрешения на переезд в Сибирь или отреклись от ссыльных.

К Артамону Муравьёву рвалась его супруга, но из-за болезни не была отпущена. Она тосковала, все стены её комнаты были увешаны картинами с изображениями тем­ниц, узников, истязаний.

Ссыльные, поддерживаемые «секретными барынями» (так звали декабристок в народе), испытывали чувство внутренней свободы. И это несмотря на каторжные работы и нищенский быт. Они жили созна­нием величия дела, за которое по­шли на жертвы, стремились к но­вым знаниям. В Читинском остроге декабристы устроили «каторжную академию», в которой учились друг у друга: лекции по военной истории и стратегии читал Н. М. Муравьёв; математике обучали И. И. Горбачев­ский, Н. В. Басаргин, П. С. Бобрищев-Пушкин; физике, химии и анатомии — доктор Ф. Б. Вольф; ас­трономии — Ф. Ф. Вадковский; заня­тия по истории русской литературы проводил поэт А. И. Одоевский; по философии — Е. П. Оболенский; по русской истории — А. О. Корнилович и П. А. Муханов. В казематах была коллективная библиотека. Же­лающие изучали иностранные язы­ки. Уже тогда умственная работа стала законом жизни ссыльных, они пытались продолжать научные изыскания.

Постепенно декабристы нала­живали свой быт: для неимущих вы­делялись средства из общей казны, распределялись обязанности по об­служиванию общих нужд. Наивыс­шего расцвета эти начинания до­стигли в Петровском Заводе, куда в 1830 г. перевели большую часть ссыльных. Им несколько улучшили условия жизни: сняли оковы, разрешили жёнам (бездетным) жить в каземате, позволили отдыхать от работы на руднике. Но и здесь при-

322

ходилось терпеть лишения, бороть­ся за улучшение положения. Му­равьёва так писала отцу о каземате для 100 заключённых в Петровском Заводе: «Во-первых, тюрьма вы­строена на болоте, во-вторых, зда­ние не успело просохнуть, в-треть­их, хотя печь и топят два раза в день, но она не даёт тепла; и это в сентябре. В-четвёртых, здесь темно: искусственный свет необходим днём и ночью; за отсутствием окон нель­зя проветривать комнаты». Это и другие сообщения декабристских жён, хотя и задерживались властя­ми, но всё-таки попадали в столицу и вызывали возмущение. Император велел исправить тюремное строе­ние — в нём прорубили небольшие окна под потолком. Узники сколо­тили подставки под ними и могли читать при дневном свете.