Итак, Николай счёл себя обя­занным царствовать. Зная от члена тайного общества Якова Ростовцева о том, что «возмущение вспыхнет при новой присяге», Николай начал принимать присягу с вечера 13 де­кабря. Рано утром 14 декабря, пока заговорщики не начали действовать, присягу приняли гвардейские гене­ралы и полковые командиры. Им Николай объявил: «Если буду импе­ратором хотя на один час, то пока­жу, что был того достоин».

Действительно, новый импера­тор не проявил малодушия или тру­сости в тот короткий декабрьский день. Он считал своей обязанно­стью величественно войти в исто­рию. Он поручил семилетнего сына Сашу верным престолу лейб-гвар­дейским сапёрам. Этот эпизод будет через три с лишним десятилетия запёчатлён на барельефе памятни­ка. Когда подошедшие к Зимнему дворцу восставшие лейб-гренадеры не подчинились новому императо­ру, а крикнули в ответ: «Мы за Кон­стантина!», Николай не бросился прочь от опасности к уже заготов­ленным для бегства саням и каре­там, а слегка посторонился, указав в сторону Сенатской площади: «Ког­да так, то вот вам дорога».

Генералы требовали крово­пролития. Император сомневался: «Вы хотите, чтобы я в первый день своего царствования пролил кровь своих подданных?». Однако стали приходить известия о том, что ут­ром один из восставших, Щепин-Ростовский, обагрил свою турецкую саблю кровью генерал-майора Фридерихса и солдат, препятствовав­ших мятежу Московского полка; смертельно ранены Милорадович и командир лейб-гренадеров Стюрлер. А императрицу Александру

Медная монета достоинством в 1 копейку времён Николая I.

339

Фёдоровну поразил приступ падучей болезни (впервые, но не в последний раз), а пистолет, направленный на брата, Михаила Павловича, каким-то неловким штатским в очках, случай­но дал осечку. Ружейные пули стали посвистывать над «венценосной» го­ловой Николая Павловича.

И тогда, в ранние декабрьские сумерки, грянули пушки. Картечные залпы возвестили о начале долгой эпохи правления императора Ни­колая I. «Я император, — сообщал Николай Константину, — но какой ценою, Боже мой! Ценою крови сво­их подданных!»

ДОЛГ ПОВЕЛЕВАТЬ

Нужно было доказать своё право на царствование и воинственным со­седям. Пока Николай занимался следствием по делу декабристов, персидский шах решил отвоевать у нового императора Восточное За­кавказье и вторгся в принадлежав­шее России многострадальное Кара­бахское ханство. Дело осложнялось тем, что кавказский наместник гене­рал Ермолов подозревался в связях с декабристами; поэтому он был заме­нён верными Николаю генералами Паскевичем и Дибичем. В результате успешной военной кампании 1827 г. был взят Ереван (в то время пер­сидская крепость Эривань). Мирные переговоры с шахом успешно про­вёл известный писатель и дипломат Александр Грибоедов: Россия полу­чила «в совершенную собственность ханство Эриванское по сю и по ту сторону Аракса и ханство Нахичеванское» и 20 млн. рублей серебром в качестве компенсации за нанесён­ный войной ущерб. Пока Грибоедов вёл непростые переговоры с персид­ским шахом, на Кавказ уже летел курьер с секретными документами о том, что столкновение с другим во­инственным соседом — Турцией — неизбежно. В ходе русско-турецкой войны 1828—1829 гг. вновь отличи­лись генералы Паскевич (в Закав­казье) и Дибич (в Дунайских княже­ствах). В 1829 г. был заключён ещё один выгодный для России мирный договор — с Турцией. Николай лич­но выезжал на войну и присутство­вал при капитуляции крепости Варна. Это было первое со времён Петра Великого появление царя в дейст­вующей против турок армии. Николай Павлович даже повторил слова своего великого пращура: «Если я буду иметь несчастие попасть в руки моих врагов, то вы не должны на­зывать меня своим царём и ничего