388

Аксаков, Виссарион Белинский, Иван Гончаров, Александр Герцен, Нико­лай Огарёв. Им читали лекции вид­ные учёные. Преподаватель физики профессор Михаил Павлов, в доме которого жил Станкевич, на экзаме­нах комментировал оценки очень коротко: «Вы мыслите!» или «Вы не мыслите!».

Профессор Михаил Каченовский — глава скептической школы в истории — учил студентов не при­нимать на веру, казалось бы, самые очевидные истины. Он стремился, опираясь на факты, доказать недос­товерность, «баснословность» древ­нерусских летописей; по воспо­минаниям слушавших его лекции студентов, «беспощадно вонзал ана­литический нож» в текст «Слова о полку Игореве». Каченовский поощ­рял творческие споры, пробуждав­шие у студентов интерес к русской истории. Под руководством Каченовского Станкевич написал рабо­ту «О причинах возвышения Моск­вы до смерти Ивана III».

Известный издатель профессор Николай Надеждин привлекал сту­дентов не только блестящей эруди­цией и увлекательными лекциями. Он приветствовал их сотрудничест­во в своём журнале «Телескоп». Стан­кевич признавался, что «Надеждин много пробудил» в нём и что если Станкевич будет в раю, то «Надеждину за то обязан».

Первый год учёбы в Московском университете стал решающим для формирования личности Станкеви­ча. В одном из писем он вспоминал: «В 17 лет я ещё бродил в неопреде­лённости; если думал о жизни и о сво­ём назначении, то ещё больше думал о своих стихах и их внешней участи. Пора сознания наступила годом поз­же». В 1831 г. было решено: «Чтобы на­слаждаться настоящим не как живот­ное, надобно его расширить, надобно заключить в нём прошедшее и буду­щее, надобно прочное сознание сво­ей духовной самостоятельности... — словом, надобно духовное развитие».

К осени 1831 г. вокруг Станкеви­ча собирается круг единомышленни­ков — в основном это студенты Мос­ковского университета. Среди них историк Сергей Строев, поэты Иван Клюшников и Василий Красов, Януарий Неверов — один из самых близ­ких друзей Николая, ещё несколько однокурсников. Самый молодой член кружка Константин Аксаков так вспо­минал впоследствии эти дружеские сходки на квартире Станкевича: «Если бы кто-нибудь вечером взглянул в низенькие небольшие комнаты, на­полненные табачным дымом, тот уви­дел бы живую, разнообразную кар­тину: в дыму гремели фортепианы,

ИЗ ПИСЬМА Н. В. СТАНКЕВИЧА Т. Н. ГРАНОВСКОМУ (от 29 сентября 1836 г.)

...Ты недоволен собою? Поблагодари за это Бога. Ты сомневаешься в себе, в своих силах, ты хочешь дать отчёт в самых чистых твоих наме­рениях, проверяешь свои потребности? Ты начал прекрасно, как не может начать иначе никто, достойный имени человека. Всё затрудне­ние в том, как перейти от этого состояния недоверчивости к себе и сомнений к деятельности — деятельности полной и разумной, кото­рая бы удовлетворяла тебя, дала мир и наслаждение душе твоей. Вся­кий другой решил бы это дело просто: стремись к тому, что желаешь; ищи ответа на те вопросы, которые с большею силою гнетут тебя; ступай в тот мир, которого гражданином ты себя чувствуешь. Но я не скажу тебе этого — не только потому, что железная необходимость заставит тебя заниматься многим, о чём душа не спрашивала, но и потому, что ясно сознать свои потребности — не есть дело одной минуты, — я это знаю.

Друг мой! Не всякому первое воспитание позволило свободно развить все добрые начала, данные ему матерью-природой; иногда они погибают без возврата. Но если искра Божия долго тлится под пеплом ничтожных сует, если человеческая натура наша долго дрем­лет под колыбельную песенку ложных правил, предрассудков, само­любия — и вдруг очнётся, она не может разом сознать себя; она чув­ствует только, что всё предлагаемое ей для потребления не приносит ей никакого удовольствия, не зная, что ей надо. Она нуждается в по­требностях. Ей надобно возвыситься до них. Как это делается? Какое-нибудь обстоятельство жизни, какое-нибудь внезапное чувство, иногда долгий опыт, иногда размышление наводит нас на путь — и мы удив­ляемся, как могли блуждать прежде...