На первых собраниях речь шла о настроениях в обществе и о набо­левших социальных проблемах. Эмоционально звучали рассказы о бессмысленной муштре и безжа­лостных наказаниях в армии, взя­точничестве чиновников, невоз­можности свободного творчества. Особенно волновала посетителей «пятниц» участь крепостного кре­стьянства. Большинство членов круж­ка не были, да так и не стали социа­листами или революционерами. Рассуждая о необходимости ре­форм (введения свободы печати, отмены крепостного права), они не видели иного пути их осуществле­ния, кроме легального.

В то время в обществе о сверже­нии существующей власти не гово­рили по двум причинам: из-за опасения стать жертвой доноса и из-за полной нереальности подобного плана. Один из петрашевцев вспо­минал: «Это было время сороковых годов, когда вполне законными при­знавалось крепостное право, зак­рытый суд без присяжных, телесное наказание и всякий разговор об уничтожении рабства и введении лучших порядков считался наруше­нием основных законов государст­ва». «Трудно себе представить, как тогда жили люди. Люди жили, слов­но притаившись», — писал совре­менник о последнем десятилетии царствования Николая I.

Неизменными посетителями «пятниц» были писатели Ф. М. Досто­евский и М. Е. Салтыков-Щедрин, поэт А. Н. Плещеев, географ П. П. Се­мёнов, востоковед Д. Д. Ахшарумов, публицист Н. Я. Данилевский, гвар­дейские офицеры Н. А. Момбелли, Н. П. Григорьев, Ф. Н. Львов. В ожив­лённых беседах у Петрашевского петербургская молодёжь отводила душу, возмущаясь цензурными при­теснениями, тяготевшими над лите­ратурой. Членам кружка доставляло наслаждение читать в оригинале книги по экономике, истории, фило­софии, безо «всяких до абсурда неле­пых цензурных помарок и вырезок». Петрашевский зажигательно про­пагандировал идеи социалистов, и

В. Перов. Портрет Ф. М. Достоевского.

Д. Д. Ахшарумов.

411

Н. А. Момбелли.

прежде всего, конечно, Фурье. «Мы восхищались учением Фурье, — вспоминал позднее участник круж­ка Ахшарумов, — и в его системе ви­дели спасение человечества от вся­ких зол, бедствий и напрасных революций».

В это же время Петрашевский писал статьи и участвовал в подго­товке к изданию «Карманного сло­варя иностранных слов». Издание посвящалось великому князю Ми­хаилу Павловичу, и это давало его составителям возможность про­пагандировать социалистические взгляды, не опасаясь цензуры. Объ­ясняя значение, казалось бы, совер­шенно нейтральных слов, Петрашевский не только передавал суть социалистических учений, но и по­путно критиковал реакционные по­рядки в России. Путём бесконечных переделок ему удалось обмануть

бдительность цензуры, и в 1846 г. «Карманный словарь» вышел в свет. Вскоре, однако, цензурный комитет понял свою ошибку. Сам министр просвещения С. С. Уваров потребо­вал срочно изъять книгу из про­дажи. Но все экземпляры конфис­ковать уже не удалось.

ОТКЛИК

НА РЕВОЛЮЦИОННЫЕ СОБЫТИЯ 1848 ГОДА В ЕВРОПЕ

В феврале 1848 г. Петербург был по­трясён пришедшими из Франции известиями о баррикадах на улицах Парижа, бегстве короля, сожжении королевского трона, провозглаше­нии республики. III Отделение пред­писывало русским газетам отзывать­ся о происходящем с «сожалением к несчастью добрых граждан Франции и презрением к безумству бунтовщи­ков». Однако вопреки надеждам «ох­ранителей» европейские события серьёзно повлияли на столичное об­щество. Весь Петербург превратился в бесконечное множество кружков, в которых обсуждались российские и европейские новости. «На Западе происходит зрелище страшное, ра­зыгрывается драма беспримерная, — говорил Достоевский, — трещит и сокрушается вековой порядок вещей, такое зрелище — урок!». Современ­ник петрашевцев писал: «Гнилые основы старой реакции падали, и новая жизнь зачиналась во всей Ев­ропе. Но в то же время в России гос­подствовал тяжёлый застой».