«УТРЕННИЙ СЕЯТЕЛЬ». АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ ГЕРЦЕН

(1812—1870)

Александр Иванович Герцен родил­ся в памятную всем русским «годину 12-го». Шушке, как ласково звали его домашние, было чуть более пяти ме­сяцев, когда Наполеон вступил в Москву. Детство Герцена в доме его отца Ивана Алексеевича Яковлева было наполнено воспоминаниями родственников и знакомых о войне с французами. «Рассказы о пожаре Москвы, о Бородинском сражении, о Березине, о взятии Парижа были моею колыбельной песнью, детски­ми сказками, моей Илиадой и Одис­сеей», — вспоминал Герцен.

В этой атмосфере впервые про­будились в мальчике патриотиче­ские чувства, зародился глубокий интерес к истории Отечества. Впо­следствии он не раз подчёркивал, что пушки 1812 г. разбудили в нём «мысль русского освобождения».

Родители Саши жили в «невенчаном браке». Иван Алексеевич к своим 45 годам, когда родился млад­ший сын, стал капризным, придир­чивым, злоязычным, всегда и всем недовольным человеком. Он вечно боялся простуды, вечно лечился,

даже газеты ему подавали подогре­тыми. Шум и детские игры раздража­ли его, поэтому Саша проводил вре­мя чаще всего за книгами и учёбой. Николай Огарёв, отец которого был почти таким же домашним деспо­том, писал: «Внешняя покорность, внутренний бунт и утайка мысли, чувства, поступка — вот путь, по ко­торому прошло детство, отрочество, даже юность».

Мать Саши, Генриетта Луиза Гааг или, как её звали на русский манер, просто Луиза Ивановна, была по про­исхождению немкой. Почти на 30 лет моложе мужа, она полностью зависела от его капризов. Несмотря на «эгои­стическую, полную деспотизма среду», молодая женщина отличалась ред­кой добротой и отзывчивостью. Под видимой мягкостью её характера скрывалась недюжинная выдержка, которая помогала Луизе Ивановне защищать перед мужем дворовых и пасынка Егора: Иван Алексеевич не любил его. Родной язык матери Шушка знал с самых ранних лет. От неё же он унаследовал душевное и физическое здоровье.

415

Портрет Г. Л. Гааг. Копия с оригинала 20-х гг. XIX в.

Портрет И. А. Яковлева. Копия с оригинала 20-х гг. XIX в.

Герб рода Яковлевых.

Детские годы Саши Герцена нельзя назвать счастливыми, а тем более безмятежными. Он скоро по­нял своё положение «незаконно­рождённого». Иван Алексеевич Яковлев дал сыну фамилию Герцен — от немецкого слова «Herz», т. е. «сердце», желая этим подчеркнуть, что Саша — «дитя сердца». Но, не­смотря на «безмерную любовь от­ца», мальчик не испытывал к нему особенно тёплых чувств.

Саша увлекался историей и рус­ской словесностью, удивительно бы­стро научился говорить и писать по-французски. Его отец считал, что «излишняя набожность» хороша толь­ко для старух, а для мужчин «непри­лична». Поэтому мальчик сначала прочитал Вольтера, а уже потом Еван­гелие. Книга произвела на него силь­ное впечатление и вызвала «иск­реннее и глубокое уважение». К церковным же обрядам Герцен всю жизнь оставался равнодушен.

Судьбоносными для Александра Ивановича стали знакомство, а затем дружба с его дальним родственником Николаем Огарёвым. Как и Яковлевы, Огарёвы принадлежали к старинному и довольно состоятельному дворян­скому роду. Нравы и обычаи обоих домов имели много общего, поэтому Саша и Ник росли в сходной обста­новке. Тот и другой увлекались произ­ведениями Пушкина, Шиллера, лю­били Карамзина. В феврале 1826 г. мальчики подружились. Герцен вспо­минал: «Меня удивляло сходство на­ших вкусов; он знал на память гораз­до больше, чем я, и знал именно те места, которые мне так нравились... Через месяц мы не могли провести двух дней, чтобы не увидеться или не написать письмо; я с порывистостью моей натуры привязывался больше и больше к Нику, он тихо и глубоко лю­бил меня». Характеры их сильно раз-