Бывший западник Герцен вспо­минал: «Да, мы были противниками их (славянофилов. — Прим. ред.), но очень странными: у нас была одна любовь, но не одинакая.

У них и у нас запало с ранних лет одно сильное, безотчётное, фи­зиологическое, страстное чувство, которое они принимали за воспо­минание, а мы — за пророчество: чувство безграничной, обхватываю­щей всё существование любви к русскому народу, к русскому быту, к русскому складу ума. И мы, как Янус или как двуглавый орёл, смот­рели в разные стороны, в то время как сердце билось одно».

384

ТИМОФЕЙ НИКОЛАЕВИЧ ГРАНОВСКИЙ

(1813—1855)

Осенью 1861 г. профессору Мос­ковского университета С. В. Ешевскому, попытавшемуся успокоить сту­дентов на демонстрации, пришлось выслушать нелестный упрёк: «Гранов­ский этого не сделал бы на вашем месте». Более 30 лет спустя почти те же слова прозвучали в письме студен­тов В. О. Ключевскому, не пожалевше­му похвал в адрес «в Бозе почившего» императора Александра III. Образ Грановского на десятилетия воплотил в себе лучшие черты университет­ского профессора, «идеалиста соро­ковых годов».

Но в 1835 г. 22-летний выпуск­ник юридического факультета Пе­тербургского университета сын не­знатных орловских дворян Тимофей Грановский был доволен и местом мелкого чиновника в департаменте Морского министерства. Это позво­ляло ему находить время для чтения: с детства Тимофей поглощал горы ли­тературы (из богатейших библиотек города Орла слуги доставляли ему книги «целыми узлами»). Юм, Роберт-сон, Гизо, Тьерри — лучшие истори­ки Британии и Франции были его «со­беседниками». Молодой чиновник зарабатывал на жизнь в столице пере­водами и статьями (вроде такой: «О нынешнем состоянии поваренной промышленности и гастрономии в Европе»), которые публиковал в «Биб­лиотеке для чтения» и «Журнале Ми­нистерства народного просвещения». Так и остался бы он не более чем гра­мотным чиновником, если бы не его новые знакомые из знаменитого ли­тературно-философского кружка Николая Станкевича. Они обратили внимание попечителя Московского учебного округа графа С. Г. Стро­ганова на образованного молодого человека. Граф, считавший, что уни­верситетский преподавательский кор­пус нуждается в притоке свежих сил, предложил Тимофею Николаевичу отправиться на казённый счёт в Гер­манию «за золотым руном европей­ской науки», с тем чтобы, возвратив­шись, занять кафедру зарубежной истории Московского университета. Подобная перспектива показалась Грановскому чудом, воплощением не­сбыточной мечты, и он немедленно согласился. По делам, связанным с поездкой в Германию, Грановский дважды побывал в Москве, где позна­комился со всеми членами кружка Станкевича. Дружба с Николаем Вла­димировичем, человеком удивитель­ной душевной красоты и редкого ума, оказала значительное влияние на бу­дущего учёного.

П. Захаров.

Портрет

Т. Н. Грановского.

1845 г.

385

Лекции

Т. Н. Грановского

в Московском

университете.

в стройную систему «всё, что... дос­тупно знанию человека», и объясняла природу самого знания, привлекла Грановского. Лишь одно положение теории великого немца — «история никогда и никому не приносила практической пользы» — Тимофей Николаевич не мог принять. Прак­тическая польза истории — вот ос­нование, на котором Грановский решил построить свою будущую дея­тельность. История для него — наука, призванная в мире «нравственных явлений» совершить тот же пере­ворот, который совершили естест­венные науки в отношениях челове­ка с природой. Она рассеет «вековые и вредные предрассудки», «положит конец несбыточным теориям и стрем­лениям, нарушающим правильный ход общественной жизни, ибо обли­чит их противоречие с вечными це­лями, поставленными человеку Про­видением».