Трагедия отца потрясла моло­дого императора. В своём коронаци­онном манифесте он традиционно обещал продолжать дело своих пред­ков — Петра Великого, Екатерины II, Александра Благословенного и по­чившего родителя. Действительные его намерения были не ясны даже ему самому. В первую очередь следо­вало закончить Крымскую войну как можно быстрее, безболезненнее и с минимальным внешнеполитическим ущербом для империи.

Г. Мясоедов. Сеятель.

445

Строительство дома в деревне.

1855 г. и первые месяцы сле­дующего не отмечены какими-ли­бо реформаторскими начинаниями Александра II. Однако происходило то, без чего любая реформа остаёт­ся в истории лишь серией неудач­ных, канувших в небытие попыток — законов, указов и рескриптов, а из­дающий их правитель выглядит в глазах потомков только «одиночкой на троне». В стране начала изменять­ся общественная атмосфера. «Сева­стополь ударил по застоявшимся умам» — так определял состояние российского общества замечатель­ный историк В. О. Ключевский. Пос­ле смерти Николая I стало возмож­ным думать, говорить, а главное — действовать свободнее. Тяжёлое по­ложение государства придавало этой возможности характер требования. Речь шла о будущем России, и каж­дый хотел работать для него, участ­вовать в нём — николаевское без­молвие кануло в Лету.

Высказаться хотел каждый: в Пе­тербург устремился поток рефор­маторских записок, статей и предло­жений, в былое время совершенно невозможных. Писали все: губернато­ры, канцелярские чиновники, генера­лы, славянофилы, западники. Подоб­ная активность приобрела характер реформаторского бума, она шокиро­вала. «Внутри России ожидают все су­щественных преобразований, и со всех сторон посылаются к разным лицам в Петербург записки о разных вопросах», — писал в дневнике современник этих событий Д. А. Оболен­ский. «Писаные тетради, — конста­тировал сенатор К. Н. Лебедев, — на­водняют нас». Ситуация как будто подтверждала правильность мысли славянофила К. С. Аксакова, которую он сформулировал в такой «записке», одной из лучших среди зачастую фан­тастических проектов доморощенных реформаторов: «Сила власти — царю, сила мнения — народу».

«Сила мнения» и стала тем все­проникающим излучением, своеоб­разным фоном, на котором развора­чивались реформы. По-видимому, она не только дала возможность Александру II приступить к преобра­зованиям, но и вынудила его к это­му. О действенности «силы мнения» свидетельствует эпизод с увольнени­ем в отставку нечистого на руку гра­фа П. А. Клейнмихеля — одного из самых могущественных николаев­ских сановников.

Александр вначале никак не реа­гировал на поступавшие в его адрес записки, сообщавшие о глубине кри­зиса и разложения государственной системы — о взяточничестве высших чиновников, воровстве в армии. Воз­можно, он и не верил им: преклоне­ние перед отцом и его авторитетом не позволяло царю в первые месяцы правления сомневаться в правильно­сти решений, принятых Николаем I. Однажды Александр встретил у импе­ратрицы вернувшегося из Севастопо­ля знаменитого хирурга Н. И. Пирогова, и тот, не стесняясь, рассказал ему об ужасающем воровстве и взяточни­честве в армии. «Государь, — передаёт один из свидетелей этой встречи, — не верил, выходил из себя и говорил: „Неправда, не может быть!" — и воз­вышал голос. Пирогов, также возвысив голос, отвечал: „Правда, государь, ког­да я сам это видел". — „Это ужасно!" — воскликнул наконец царь и едва удер­жался от слёз». После падения Сева­стополя Александр совершил поездку в Крым и на месте убедился в правоте Пирогова. Осенью 1855 г. Клейнми­хель был уволен в отставку.