Однако семь лет армейского гнёта на­всегда отвратили Михаила от сынов­него послушания. Он стал независи­мым и самостоятельным человеком. И в конце концов бежал от мирных уве­щеваний отца в Москву. Отец, удив­лённый таким «бунтом», послал ему вдогонку шубу и домашних пирогов.

В Москве Михаил Бакунин сбли­зился с Николаем Станкевичем и во­шёл в образовавшийся вокруг того кружок молодёжи, которая серьёзно изучала философские труды Канта, Фихте, Гегеля. Здесь проявился его не­заурядный дар — «развивать самые аб­страктные понятия с ясностью, де­лавшей их доступными каждому... Бакунин мог говорить целыми часами, спорить без устали с вечера до утра, не теряя ни диалектической нити разговора, ни страстной силы убеж­дения... А так как в нём пыл пропа­ганды сочетался с огромным лич­ным мужеством, то можно было уже тогда предвидеть, что в такую эпоху, как наша, он станет революционе­ром, пылким, страстным, героиче­ским». Так писал о Михаиле Бакуни­не Александр Герцен, который сам считал себя его учеником «по классу гегелевской философии».

К новичку стали прислушивать­ся, к нему начали обращаться за разъяснениями и советами другие члены кружка. Так, Виссарион Бе­линский, не знавший немецкого языка, многое почерпнул из фи­лософских бесед с Мишелем (так звали тогда Бакунина друзья). А Кон­стантин Аксаков посвятил ему сти­хотворение, в котором говорилось о молодом крестоносце, отважном бойце за правое дело, священную землю, веру. Верой Бакунина в то время стала надежда на построение Царства Божьего на земле. Позже в обиход Мишеля войдёт слово «со­циализм», обозначавшее для него об­щество социальной справедливости, в возможности наступления кото­рого его убедили страстные речи Фихте и строгая логика Гегеля. Не случайно именно Бакунин стал пер­вым переводчиком Фихте и Гегеля на русский язык.

После отъезда Станкевича за гра­ницу в 1837 г. Бакунин вместе с Бе-

М. Бакунин. Автопортрет. 1838 г.

542

линским оказались наиболее видны­ми фигурами в кружке. Они начали редактировать журнал «Московский наблюдатель», сделав его печатным органом первых русских гегельянцев. Правда, трудный философский язык был непривычен широкой читающей публике, а потому и журнал не поль­зовался популярностью. Через пол­тора года он совсем перестал из­даваться. Распался также и кружок любителей немецкой философии.

ОТЪЕЗД ЗА ГРАНИЦУ. РЕВОЛЮЦИОННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ БАКУНИНА

Когда Бакунин в дождливый летний день 1840 г. уезжал из России в Гер­манию, дабы осуществить свою дав­нюю мечту — учиться в Берлинском университете, провожал его всего один человек — Герцен.

В Берлине Бакунин исправно посещал лекции лучших профессо­ров, даже слушал новый философ­ский курс Шеллинга, однако остался разочарован: ничего нового для себя он не узнал — настолько серьёзную научную подготовку получил в об­щении с друзьями и книгами.

1842 г. стал для Бакунина пере­ломным. Он решительно перешёл от теоретического осмысления жизни к практике и провозгласил: «Слава Богу, время теории прошло, и заря нового мира уже осеняет нас!». Его первая на­шумевшая статья называлась «Реакция в Германии» и убеждала в неизбеж­ном, как смена времён года, наступле­нии царства справедливости и сво­боды в ближайшем будущем. В статье Бакунин призывал всех здравомыс­лящих людей способствовать этому, начав со слома старого обществен­ного порядка. «Страсть к разруше­нию есть вместе с тем и творческая страсть!» — вот лозунг Бакунина-революционера. Много позже эта мысль отзовётся в строчках извест­ного «Интернационала» Эжена Потье: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы но­вый мир построим...».