— Посмотри, Алексеич, точь-в-точь как ты!

— Да ты думаешь, что говоришь, шут гороховый?!

— закричал царь.

— Сам думай,

— спокойно отвечал Балакирев,

— мало ли в этой луже дряни, а наша кляча ещё в неё добавила; мало ли у Алексашки Меншикова богатства, а ты всё добавляешь и добавляешь.

Однажды Балакирев спросил Петра I:

— Алексеич, а ты знаешь ли разницу между колесом и стряпчим?

— Полно врать-то,

— отмахнулся Пётр I,

— какая может быть разница, если они ни в чём не схожи?

— А вот и нет,

— ответил Балакирев,

— и то и другое нужно почаще подмазывать.

Как-то один придворный, желая унизить Балакирева, спросил, правду ли многие говорят, что его держат при дворе за дурака?

— Не верь им, батюшка,

— отвечал шут.

 — Они и тебя называ­ют умным.

Шутом Петра I был и Ян Ла Коста, португалец, долго прожив­ший в России. Однажды, будучи в церкви, он поставил одну свечку перед изображением Архангела Михаила, а другую — перед демоном у его ног. Увидевший это дьячок заволновался:

— Что вы сделали? Зачем ставить свечку дьяволу?

— Не мешай,

— ответил шут,

— следует иметь друзей как в раю, так и в аду: неизвестно ведь, где окажемся.

Однажды Ла Коста стал свидетелем того, как один приезжий иностранец рассказывал, что, путешествуя по разным странам, всё ищет такую, где бы власть находилась в руках честных людей.

— Ну, батюшка,

— вмешался в разговор иностранца шут,

— в таком случае вам придётся умереть в дороге.

663

ШУТЫ АННЫ ИОАННОВНЫ

Придворным шутом Анны Иоанновны был М. А. Голицын (1688— 1775), принадлежавший к старинной знатной семье. Голицыну при­шлось играть роль придворного шута и называться Кульковским или Квасником, после того как его постигла опала.

Однажды к нему в дом забрались воры. Разбуженный шумом, позёвывая, он сказал, обратившись к татям (ворам.

— Прим. ред.):

— Не знаю, что вы можете найти ночью в моём ломе, когда я и днём в нём ничего стоящего не нахожу.

Однажды сам всесильный Бирон обратился к Кульковскому с вопросом: что думают о нём россияне?

— Вас, ваша светлость, одни считают Богом, другие

— сата­ною, и никто

— человеком.

Желая похвастаться своим портретом, жена Бирона Бенигна по­казала его Кульковскому. Он посмотрел на портрет, потом взглянул на некрасивое, попорченное оспой лицо герцогини и сказал:

Персонажи шутовской свадьбы. Лубок. XVIII в.

празднования свадьбы двух сё при­дворных шутов был возведён ледяной дворец, жгли фейерверки, танцевали на маскарадах. История эта так пора­зила воображение современников и их потомков, что неоднократно ис­пользовалась в качестве сюжета для литературных произведений.

Однако шуты и их проказы со временем перестали интересовать общество: у него появились иные

развлечения. Последние шуты-лице­деи доживали свои дни в домах ста­рых бар, где, как и прежде, дерзили, ёрничали, насмехались. Так, жившая у Е. Ф. Орловой старая шутиха Мат­рёшка любила говорить своей госпо­же, указывая на многочисленную дворню: «Лизанька, ты думаешь, что ты барыня, оттого что ты сидишь сложа ручки да гостей принимаешь? Ты наша работница, а мы — твои господа. Ну куда ты без нас годишь­ся? Мы — господа: ты с мужичков соберёшь оброк, да нам и раздашь его, а себе шиш оставишь».