Образ жизни господ в дороге менялся мало. Выезжать старались пораньше, с утра, сотворив молитву. В полдень останавливались, чтобы покормить лошадей и подкрепиться самим; в ненастье — на знакомых постоялых дворах (в те времена по­стоялых дворов было много — по всем дорогам, чуть ли не в каждой деревне). В погожее время распола­гались «на вольном воздухе» — на берегу большого ручья или речки, в роще. На лужайке раскладывали ков­ры с подушками и приступали к тра­пезе, о которой уже позаботился ехавший впереди повар. После обе­да отдыхали, потом опять путешест­вовали «по холодку». Ночевать же предпочитали в своих экипажах, где были сделаны различные приспо­собления: с их помощью сиденья превращались в более или менее комфортабельные постели. Вот, на­пример, одно из описаний такого

Подсвечник из усадьбы Ольгово. Мрамор, бронза. Начало XIX в.

А. Федотов. Вид парка в Архангельском. 1860 г.

649

помещичьего поезда: «Восемь ло­шадей тащили восьмиместную линею (повозку. — Прим. ред.), за ко­торой следовала дорожная карета, потом коляска, две кибитки, а в кон­це — огромная фура (грузовая по­возка. — Прим. ред.), украшенная фа­мильным гербом».

При виде родной усадьбы у пу­тешественников начинало сильнее биться сердце, все оживали в предвку­шении встречи с любимым местом.

Господский дом уединённый,

Горой от ветров ограждённый,

Стоял над речкою.

Вдали Пред ним пестрели и цвели

Луга и нивы золотые,

Мелькали сёла; здесь и там

Стада бродили по лугам,

И сени расширял густые

Огромный, запуще'нный сад,

Приют задумчивых дриад.

Так писал А. С. Пушкин в романе «Ев­гений Онегин».

Обыкновенно господский дом строили из очень толстых дубовых брусьев, а первый этаж, где распола­гались кладовые, был каменным. По­мещик предусматривал все необхо­димые в дворянских домах комнаты: лакейскую, залу, гостиную, спальню, уборную (комнату, в которой одева­лись, причёсывались, ухаживали за лицом и т. д.), столовую, детскую, де­вичью и кабинет; сверх того было место для буфета, просторной кладовой и сеней. В деревенской глуши всегда радовались гостям, и для них имелось несколько чисто прибран­ных комнат.

Помещичий дом располагался так, чтобы с высокого балкона от­крывался вид на заречные луга, поля, перелески. Стены и потолки в парад­ных комнатах затягивали холстом, который расписывали краской до­машние художники. В зажиточных домах стояла мебель, обитая чёрной кожей и украшенная золотыми гвоз­диками, на окнах висели шторы из парусины или ситца, на хрустальных люстрах были надеты чехлы.

Вот как описывала свои детские впечатления помещица Т. Толычева: «Переношусь мысленно в старый флигель с бревенчатыми стенами. Вот моя детская кроватка под ки­сейным занавесом. У другой стены другая кроватка, ещё меньше. Тут спит двухлетняя сестра Маша». Рядом стояла кровать няни, а в углу был шкаф с образами и постоянно тепля­щейся лампадкой. Между двумя окна­ми — ещё один шкаф с чашками и разными домашними припасами.

Летом обычный день в дворян­ском доме распределялся примерно так: обитатели усадьбы вставали рано, часов в семь, а в восемь рас­кладывались в гостиной «ломбер­ные столы, облитые чернилами и все изрезанные перочинными но­жами, на них выкладывались тетра­ди и книги и начинался „класс боль­ших детей" под председательством матери». По традиции все жившие в усадьбе собирались вместе лишь к трапезам. Обедали обычно часа в два, затем подавали десерт и фрук­ты, а потом наступало затишье: одни ложились спать, другие шли читать или отправлялись в сад. Пос­ле чая дети с прислугой собирались в дальний путь — в лес за грибами или ягодами. А мать семейства шла на кухню, где надо было присмот­реть за тем, как готовят ужин, дела­ют запасы на зиму: варят варенье, солят и маринуют огурцы, квасят капусту, коптят мясо. Помещик же в это время принимал старосту с от­чётом о полевых работах, давал рас­поряжения на следующий день.