Однако первостепенное вни­мание уделялось тому, чтобы дети

привыкали беспрекословно под­чиняться властям предержащим. О последствиях такой государствен­ной политики позже писал историк С. М. Соловьёв: «Правительство... испортило целое поколение, сдела­ло из него не покорных слуг, но вздорную толпу ленивцев, неспо­собных к зиждительной деятельно­сти и, следовательно, способных к деятельности отрицательной, как самой лёгкой... Мальчик, повинуясь внешним образом, привыкал пре­зирать и смеяться над начальни­ками своими, в которых не мог не видеть людей, совершенно не спо­собных быть начальниками».

Благодаря Великим реформам XIX в. Россия совершила гигантский экономический скачок. Бурно разви­вались промышленность, строитель­ство, торговля, банковское дело, железные дороги, почта, телеграф. Стране нужны были образованные работники. С приходом в 1861 г. на должность министра народного про­свещения Александра Васильевича Головкина ситуация начала менять­ся к лучшему. Новый министр был человеком прогрессивных взглядов. Горячий сторонник свободы слова, он утверждал: «Ложные учения и ошибочные воззрения неминуемо проявляются при свободе умствен­ной деятельности, но они встречают отпор в самой свободе суждений... Истина, распространение коей есть цель просвещения, не нуждается в покровительстве полиции». Головнин создал систему средних школ, которые давали общее (классиче­ские гимназии и реальные училища) или специальное образование (тех­нические, сельскохозяйственные, коммерческие, педагогические и прочие училища, финансируемые казной, различными обществами или частными лицами). Статус сред­них учебных заведений имели и ду­ховные семинарии, управляемые Святейшим синодом.

Школьный Устав 1864 г. допус­кал сосуществование классических (с одним или двумя древними языка­ми) и реальных гимназий (без древ­них языков), где углублённо изучали математику и естественные дисцип-

688

лины. Он декларировал всесословность образования, расширял права педагогических советов и препода­вателей при выборе учебников и со­ставлении программ, отменял телес­ные наказания и т. д. Таким образом, реформа представляла собой ком­промисс между сторонниками клас­сического образования (увеличива­лось количество часов, отводимых на древние языки) и «живых знаний» (узаконены реальные гимназии). При этом поступить в университет могли только выпускники классиче­ских гимназий.

Однако после покушения на Александра II в 1866 г. правительст­венный курс стал более жёстким. Выстрел террориста Д. Каракозова власти считали результатом «раз­рушительных действий вредных эле­ментов, выпускаемых отчасти из извращённых учёных и учебных за­ведений». Новый министр просвеще­ния граф Д. А. Толстой, ярый против­ник либеральной реформы 1864 г., стремился уничтожить реальные гимназии, заменив их классически­ми (ему приписывали такую фразу: «Ещё шесть лет латыни — и вы уви­дите, как угомонится ваша моло­дёжь»). Толстой старался любыми способами увеличить срок обучения в школах, чтобы изолировать юно­шество от «тлетворной» среды. Он был противником преподавания в школе естественных наук, которые, по его мнению, вели к вольнодумст­ву и были враждебны Церкви. Он желал также отменить в гимназиях историю и словесность, так как это давало возможность некоторым учи­телям внушать молодым людям «кра­мольные» взгляды.

Взгляды Толстого отразились в школьных уставах 1871 — 1872 гг. Со­гласно им, реальные гимназии пре­вращались в шестиклассные реаль­ные училища, выпускники которых могли, окончив дополнительный седьмой класс, поступить в высшие технические учебные заведения. Со­здавались прогимназии с шести­летним сроком обучения. Однако полноценными считали только клас­сические гимназии, которые стали называться просто гимназиями. Из семилетних они стали восьмилетни­ми. На курс древних языков отводи­ли до 41% учебного времени. Из про­граммы исключили естествознание, были сокращены курсы истории, словесности, рисования и черчения. При гимназиях открывались приго­товительные классы. Полученные по окончании гимназии аттестаты зре­лости открывали их обладателям доступ в любые высшие учебные за­ведения. Кроме того, выпускников гимназий предпочитали другим кан­дидатам, если они решали поступить на государственную службу.