Позже семи часов ученики не смели показываться на улице. За этим следили педеля (школьные над­зиратели. — Прим. ред.), большею частью из отставных унтер-офи­церов. Они ловили учеников и от­бирали у них билеты. Иногда учени­ки откупались от них деньгами...

Всем генералам гимназисты должны были кланяться, но непре­дупреждённые генералы только с удивлением провожали глазами ма­ленького, нагруженного своим ран­цем гимназистика в длиннополой шинели, когда тот усердно вдруг стаскивал свою шапку».

690

Особенно жестоко провинив­шихся гимназистов наказывали при Д. А. Толстом. Их сажали в карцер на четыре, восемь, десять часов и даже на сутки и держали там на чёрном хлебе и все. Очень часто исключа­ли из гимназии — порой по неле­пым, надуманным причинам. Так, в 1863 г. ученика шестого класса Воро­нежской гимназии Родионова вы­гнали за то, что он на уроке «пожал плечами и улыбнулся, выразив тем самым своё недоумение». А в 1867 г. ученик третьего класса 1-й Петер­бургской гимназии Колышко был исключён за «вредные мысли, выра­женные им по поводу спасения госу­даря от гибели». Мальчик в разгово­ре с товарищами сказал: «Бог Троицу любит, два раза спас, а третий не спа­сёт». В поступке ученика нашли по­литический подтекст.

Подлинным бедствием для школьников был и сам процесс учё­бы с её изматывающей зубрёжкой. Занятия древними языками почти не оставляли времени не только для от­дыха, но и для работы над другими предметами. Этот «классический кошмар» приводил к переутомле­нию, постоянным головным болям, нервным срывам и т. п.

Настоящую панику у детей и подростков вызывали экзамены. Вес­ной церкви и часовни заполнялись толпами учащихся: ставили свечи, горячо молили Бога о поддержке. Ведь провал на экзамене, за который могли исключить из школы, подчас оборачивался горем для всей семьи. Отсев из гимназий действительно был велик. Жизнь, полная запретов и страхов, эта «каторга непередава­емых мелочей, называемая обучени­ем ума и воспитанием души», по сло­вам того же Гарина-Михайловского, изматывала умственно и физически и доводила некоторых до самоубий­ства. Но, несмотря на палочную дис­циплину, установленную в гимнази­ях для «спасения» молодёжи, юноши стремились к знаниям, искали отве­ты на острые вопросы современ­ности в кружках одноклассников, читали произведения Писарева, Чер­нышевского, Добролюбова и других властителей дум того времени.

На нелегальную деятельность гимназистов часто вдохновляли учи­теля, отличавшиеся либеральными взглядами. В Полтавской мужской гимназии, например, нелегальный кружок возглавлял И. А. Стронин, ра­ботавший там старшим учителем ис­тории. Его ученик М. П. Драгоманов (впоследствии известный публицист, историк и общественный деятель либерального направления) так рас­сказывал о своём наставнике: «Стронин вырабатывал людей с весьма радикальными тенденциями, с высо­кою культурою и с определённою выдержкою...». Он «имел целью заин­тересовать мальчиков картинами жизни и драматизмом фактов... Та­лант Стронина обнаруживался в том, что он переносил учеников в самую суть жизни и интересов каждой эпо­хи и при этом, известно, будил сим­патию к передовому интересу эпохи, так что ученики переживали борьбу за свободу, автономию наций и де­мократию... В XVIII в. перед француз­ской революцией Стронин излагал нам политические теории Вольтера, Монтескье и Руссо, а в XIX в. перед 1848 г. — социальные теории Оуэна, Сен-Симона, Фурье и др. При этом курс истории доводился до послед­него года, так что ученик, окончив­ший его, мог ориентироваться в том, что происходило вокруг него.