Умные и искушённые в политических интригах верховники не учли одного: твёрдого и решительного характера герцогини Курляндской. Она приняла все условия и прибыла в Россию без своего лю­бимца. А затем, разрушив «затейку верховных господ», немедленно призвала к себе Бирона. Никто не осмелился выступить против его приезда, но рассчитывать на популярность ему не приходилось.

При всех государственных начинаниях Анна Иоанновна совето­валась с Бироном, бесконечно доверяя его уму и жизненному опыту. И, следует признать, он дал ей немало дельных советов. Но непопулярные в обществе законы, которые были приняты, всецело приписывались его злой воле, а не каким-либо иным обстоятельствам правления. Совре­менники и позднейшие историки нередко отзывались о Бироне как о взя­точнике, разорителе казны и человеке, чуждом политических интересов России. В этом была немалая доля правды: на одно содержание Бирона тратилось 2 млн. рублей в год, в то время как на содержание Академии наук и Адмиралтейской академии было отпущено всего 47 тыс. рублей. Бирон ввёл в высшие круги управления страной немало иностранцев, потеснив русскую аристократию и заработав тем самым её искреннюю нелюбовь. Ещё больше недоброжелателей появилось у Бирона в 1 737 г.

Совете членов, а прочие подданные превратятся в рабов. Совет будет из­давать законы, какие ему угодны, и в стране установится или тирания, или полная анархия. Уж лучше пусть цар­ствует единовластный государь, как и прежде.

Между тем к Анне Иоанновне в Митаву выехало посольство от Вер­ховного тайного совета, которое возглавлял князь В. Л. Долгоруков. Послам вменялось в обязанность внушить герцогине Курляндской, что в «кондициях» изложена воля всего русского дворянства. Им сле­довало также не допускать к Анне Иоанновне визитёров из России. И всё же оппозиционеры сумели уве­домить Анну, что «кондиции» — не более чем «затейка верховных гос­под», членов Тайного совета, кото­рые хотят ограничить её власть, не посоветовавшись ни со светскими, ни с духовными чинами.

Теперь Анна знала, что у все­сильного Совета есть оппозиция. Следовательно, подписав «конди­ции» и став императрицей, она впо­следствии могла рассчитывать изба­виться от опеки верховников и добиться всей полноты власти.

Ответ Анны на послание верховников был написан в таких вы­ражениях, будто бы она сама, прини­мая императорскую корону, ставит себе условия, ограничивающие её же власть. Этот документ был зачитан публично и поверг оппозиционеров в уныние. Феофан Прокопович пи­сал, что они стояли «опустив уши, как бедные ослики». Дворянство не­годовало, полагая, что теперь вся власть будет в руках верховников, а императрица даже табакерки не смо­жет взять без их позволения.

В феврале 1730 г. Анна Иоанновна в сопровождении Долгорукова приехала в село Всесвятское, где и остановилась в ожидании, пока будет подготовлен её торжественный въезд в Москву для совершения церемонии коронации. Сюда же прибыл почёт­ный эскорт — батальон Преобра­женского полка и эскадрон кавалер­гардов. Анна вышла им навстречу с приветствием, хвалила за усердие и верность. По заведённой традиции бу-

72

дущая императрица объявила себя полковником Преображенского полка и капитаном роты кавалергардов, что было нарушением «кондиций». Но верховники на это смотрели сквозь пальцы. Когда же во Всесвятское по­жаловали и другие члены Верховного тайного совета, Анна встретила мини­стров с подчёркнутой холодностью, дав почувствовать им, что не боится их и не собирается заискивать перед ними.