179

ПОСЛЕДНИЕ ПЕСНИ САЛАВАТА ЮЛАЕВА

Слава о бесстрашном бойце за вольность и счастье народа летела по Башкирии, превращая реальную личность в сказочного богатыря. Да он и сам порой ощущал себя таковым в своих песнях.

Конь, на которого салится Салават,

Рыже-чалый рысак.

Богатырь, которого зовут Салаватом,

Предал огню 12 заводов...

Маленький урядник

Бегает и мечется кругом.

Богатырь Салават

Идёт, направляясь вдоль Уфы...

Всё сильнее ощущая невозможность борьбы с наводнившими Башки­рию правительственными войсками, Салават с тоской задумывался о том, что его ожидает. Он пел о глубоком колодце, в котором нет воды, о коне, который пришёл без всадника, о слезах, которые не может унять, о том, что у него мало стрел и мало осталось товарищей...

Симский завод, а через неделю вновь схватился с Михельсоном при пере­праве его корпуса через реку Ай. В начале июня уже в составе объеди­нённого пугачёвского войска он участвовал в двух крупных баталиях с Михельсоном. Оставшись доволен их исходом, Пугачёв пожаловал чи­нами и должностями самых уважае­мых в народе башкирских старшин. Салават получил чин бригадира. В это время посланные им отряды захватили город Бирск, откуда в страхе бежала правительственная команда. В авангарде повстанческой армии Салават дошёл до погранич­ного башкирского города Осы и в боях за него, продолжавшихся неде­лю, был ранен. В связи с этим, а так­же, вероятно, и потому, что Пугачё­ву важно было иметь у себя в тылу не сложивший оружия крупный пов­станческий район во главе с автори­тетным военачальником, Салават (как, впрочем, и почти все другие башкирские командиры) вернулся па родину. Там с середины июля опять развернулась упорная борьба восставшего населения с каратель­ными отрядами.

Главные предводители пуга­чёвцев пытались объединить силы разрозненных отрядов и совершить поход на административный центр края — Уфу. Постепенно центр повстанческого движения в Башкирии смещался на север и северо-восток, где особенно активно действовал Салават, который и после разгрома Пу­гачёва не считал народную войну проигранной. «Когда уже злодей Пуга­чёв был пойман и находился под стра­жей, а потом и все тамошние селении пришли уже в должное повинове­ние, — доносил „верный" старшина Кулый Балтачев, — то и тогда оной Салават от произведения своего зло­действа не отстал, а, набрав подобных себе бездельников, чинил раззорении столь громкии, что имя его, Салавата, в тамошных местах везде слышно было. А посему для поимки его и по­сланы были военные команды, с кото­рыми он неоднократно сражался...» Действительно, в конце августа — на­чале сентября майор Штерич, с тру­дом пробиваясь со своей командой через мятежные «толпы», 4 сентября у деревни Ивановой (Иванаевой) на­ткнулся и на «великое злодейское ско­пище... под начальством славного злодейского наездника Салаватки». 18 сентября подполковник Рылеев (не путать с декабристом К. Рылеевым) встретился с Салаватом у деревни Тимошкиной. Что между ними там произошло, «господин подполковник Иван Карпыч» (как со слезами призна­тельности величали Рылеева «верные старшины, дрожавшие от страха при упоминании имени Салавата») не со­общил, ограничившись лишь фразой о крупном столкновении с «бунтов­щиками». 22 сентября у деревни Нуркиной, недалеко от горной крепости Елдяк — базы повстанцев, Рылеев вновь имел со «злодеем башкирцом Салаваткою прежестокое сражение, у которого было злодейской толпы до трёх тысяч человек».

В ведомости уфимских властей от 1 ноября 1774 г. говорилось, что башкиры Сибирской дороги до сих пор «находятся в злодействе» и «про­езда по той Сибирской дороге, на ко­торой известной вор и злодей Салават Юлаев с отцом ево, таким же злодеем, жительствуют, по сие время нет...».