216

Ж. Делабарт.

Вид с балкона

Останкинского

дворца

под Москвой.

о том, что дворяне желают свободы. Анна Иоанновна сделала некоторые послабления шляхетству в отноше­нии его обязательной военной служ­бы. Манифест 1736 г. ограничил службу дворян двадцатью пятью го­дами. Было разрешено записывать дворянских детей в полки и «колле­гиальные присутствия» с момента крещения. Дети из родовитых арис­тократических семей проходили службу «заочно». Манифест 1736 г. составил, по выражению русского историка С. М. Соловьёва, «целую эпоху в истории дворянства в пер­вой половине XVIII в.».

Императрица Елизавета Пет­ровна пошла ещё дальше навстречу пожеланиям дворянства. Шляхет­ских детей по-прежнему записывали в армию уже с младенчества, и в полк они являлись 16— 17-летними офи­церами, служили 10—12 лет, после чего возвращались в свои имения. Не оформленный специальным указом, такой порядок тем не менее стал правилом, на которое правительство Елизаветы смотрело сквозь пальцы. Дворяне по-прежнему должны были служить, а уклоняющихся от службы отдавали в солдаты или матросы, од­нако императрица предполагала, что в будущем освободит шляхетство от обязательной государственной служ­бы. Планировала она отменить и те­лесные наказания для дворян. Офи­циально закрепить за дворянством

новые права Елизавета намеревалась в готовящемся своде законов — Уло­жении. В проекте елизаветинского Уложения дворянам гарантирова­лись льготные условия при возвра­щении на службу и право выезда за границу. Запрещалось арестовывать дворян и ссылать их на каторгу, если они не пойманы с поличным на мес­те преступления.

Однако новое Уложение при Елизавете так и не было принято. Только манифест императора Пет­ра III «О даровании вольности и сво­боды всему российскому дворянству» от 18 февраля 1762 г. законодательно

Дом Пашкова в Москве. Архитектор В. Баженов.

217

отменил для них обязательную госу­дарственную службу. Манифестом провозглашалось, что каждый дво­рянин волен сам определять, где, сколько ему служить и служить ли вообще. Дворяне теперь практически не несли обязанностей перед госу­дарством. При этом они сохраняли за собой сословные привилегии, в том числе и почти исключительное право владеть землёй. Никто, кроме дворян и самого государя как перво­го среди них, не имел права приоб­ретать землю. Только дворяне могли занимать высшие чины и должности. В течение 1762—1763 гг. многие дво­ряне оставили службу. Они постепенно превращались в сельских жи­телей, тех помещиков, облик и быт которых хорошо известны из рус­ской классической литературы XIX в.

Однако дворянство в России никогда не переставало стремиться к службе, получение чина всегда было его идеалом. Чин давал власть и почёт, а доходы от службы неред­ко обеспечивали безбедную жизнь всего семейства.

Манифест Петра III самым бла­готворным образом повлиял на раз­витие культуры. Отныне дворяне, располагавшие достаточными сред­ствами, могли посвящать своё вре­мя чтению книг и упражнениям в изящных искусствах. К тому же дво­ряне по-прежнему несли учебную повинность. Они имели возмож­ность выбора — обучать своих де­тей в русских школах или дома, могли давать им образование в Ев­ропе, но никто из них «не дерзал без учения пристойных благород­ному дворянству наук детей своих воспитывать...».

Провозглашение «вольности» вызвало небывалое ликование дво­рянства: «удовольствие было все­общее и самое искреннее». Как пи­сал современник, «доброта нашего августейшего государя вызвала экс­таз во всём свете. Я в восторге от этой милости; никогда пи один го­сударь не оказывал столь явной и общей» милости. Всем была очевид­на личная заслуга Петра III в появ­лении манифеста. В благодарность сенат даже вознамерился поставить ему золотую статую, но государь от­казался от подобной чести, сказав: «Употребите это золото на лучшее дело. Если вы сохраните в своих сердцах благодарное воспоминание о моём царствовании, то это мне будет приятнее золотой статуи».