На следующий день Смоленск был окружён сильнейшими непри­ятельскими корпусами маршалов Даву, Нея и Мюрата. Французы на­чали генеральный штурм. Город пы­лал, его покидали жители. Несмот­ря на то что и этот штурм был отбит, Барклай-де-Толли после не­которых колебаний приказал рус­ской армии начать отступление к Москве. Он рассуждал так: во-пер­вых, французы имеют значительное численное преимущество, а русская армия в достаточной степени не го­това к решающему сражению; во-вторых, Наполеон может обойти

278

Смоленск с востока и блокировать русские войска. Тогда они окажутся в горящем городе, словно в ловуш­ке, и будут уничтожены. Историки до сих пор спорят, был ли Барклай прав, приказав отступить.

Войска отступали в полном по­рядке. Прикрывавший их отход гене­рал Коновницын приказал солдатам сжечь мост через Днепр, чем затруд­нил дальнейшее продвижение про­тивника.

Наполеон вошёл в горящий Смоленск. В этом сражении он поте­рял около 20 тыс. солдат (русская армия почти в два раза меньше) и не добился решительной победы. Рус­ские войска не были разбиты. Они продолжали отступать к Москве, по­полняясь свежими силами. Великая армия таяла на глазах. Многие при­ближённые советовали Наполеону прекратить дальнейшее наступление на восток, отойти в Белоруссию и встать там на зимние квартиры. Но Наполеону во что бы то ни стало нужны были победа в «генеральной баталии» и разгром русской армии. Поэтому он приказал войскам дви­гаться дальше, к Москве.

Положение русской армии бы­ло тяжёлым. Она отступала от за­падных границ России. До Москвы оставалось чуть более 200 вёрст. Всё громче становился ропот: до каких пор будет продолжаться отступле­ние? Солдаты рвались в бой. Многие в происходящем несправедливо об­виняли Барклая, который не имел ни связей при дворе, ни достаточ­ной популярности в войсках. Вновь усилились разногласия осторожно­го Барклая-де-Толли и решительно­го Багратиона, настаивавшего на немедленном переходе к боевым действиям.

И тогда Александр I, следив­ший за развёртыванием событий из Петербурга, понял, что ситуация требует назначения другого главно­командующего. Он должен обладать необходимым опытом руководства крупными военными операциями и пользоваться большим авторитетом в армии и народе. Таким полковод­цем мог быть только Михаил Илла­рионович Кутузов.

МИХАИЛ ИЛЛАРИОНОВИЧ КУТУЗОВ   (1745—1813)

Михаил Илларионович Кутузов родился 16 сентября 1745 г. в Санкт-Петербурге. Его отец Илларион Матвеевич Кутузов был известным военным инженером, начавшим службу при Петре I. По его стопам пошёл и сын Михаил. В 1757 г. будущий знаменитый полководец был определён в Петербургскую инженерно-артиллерийскую школу. Там он отлично учился, осваивая военные науки и иностранные языки — французский, немецкий, латынь. Впоследствии Кутузов овладел швед­ским, английским и турецким.

Вскоре после окончания инженерно-артиллерийской школы Ми­хаил Илларионович получил офицерский чин и стал командиром роты Астраханского полка, которым тогда командовал сам Александр Ва­сильевич Суворов. Так, с юных лет Кутузов познакомился с передо­выми принципами военного искусства того времени. Бессмысленной муштре и помпезным военным парадам Суворов предпочитал повсе­дневные напряжённые учения и практическую подготовку к боевым действиям, что и было основой знаменитой суворовской «науки по­беждать». Кроме того, Суворов всегда по-отечески относился к сол­датам, заботился об одежде и питании подчинённых, показывая, что он такой же труженик войны, как и они. Всё эти прекрасные уроки прочно усвоил Кутузов.