КРЕСТЬЯНЕ РЕЖУТ СКОТ

С лета 1929 г., после того как крестьянам стало ясно, что всту­пать в колхоз неизбежно придётся, в деревнях начался массо­вый забой скота. О. Волков писал: «По деревням мужики, таясь друг от друга, торопливо и бестолково резали свой скот. Без нуж­ды и расчёта, а так — всё равно, мол, отберут или взыщут за него. Ели мясо до отвала, как ещё никогда в крестьянском обиходе не доводилось. Впрок не солили, не надеясь жить дальше. Были как в угаре или ожидании Страшного суда». «Пусть в колхоз, но с пус­тыми руками», — повторяли крестьяне.

Поголовье коров с 1928 по 1934 г. уменьшилось с 29 млн. до 19 млн. Свиней и лошадей стало вдвое меньше, коз и овец — втрое. Позднее даже Великая Отечественная война нанесла мень­ший ущерб поголовью скота.

Нарком земледелия Михаил Чернов в 1930 г. заметил по по­воду того, что в деревнях повсеместно резали скот: «Впервые за всю свою тяжкую историю рус­ский крестьянин по крайней мере поел мяса досыта».

«ГОЛОВОКРУЖЕНИЕ ОТ УСПЕХОВ»

К весне 1930 г. сопротивление коллективизации в основном было сломлено и в колхозах оказалось 60% крестьян. После этого в политике произошёл новый поворот.

2 марта 1930 г. «Правда» напечатала знаменитую статью И. Сталина «Головокружение от успехов». Автор назвал прину­дительное насаждение колхо­зов «политикой унтера Пришибеева». «Нельзя насаждать кол­хозы силой. Это было бы глупо и реакционно, — писал он. —

Плакат неизвестного автора. 1930 г.

Взвешивание тёлки, передаваемой в колхоз. 30-е гг.

453

Л. Генч. «Волшебная перемена»:

1. Кулак просится в колхоз.

2. Кулак в колхозе. («Крокодил». 1930 г.)

Кому нужны эти искривления, это чиновничье декретирование колхозного движения, эти недостойные угрозы по отношению к крестьянам? Никому, кроме наших врагов!» Все «перегибы» Сталин объяснял так: «У некоторых наших товарищей закружилась голо­ва от успехов».

Немедленно после появления статьи повсюду начался мас­совый выход из колхозов. Через полгода в колхозах оставался лишь 21% крестьянства. М. Пришвин заметил в своём дневнике «Статья „Головокружение" в деревне теперь как эра, так и гово­рят всюду, начиная рассказ: „Было это, друг мой, до газеты...". Или скажут: „Было это после газеты"». Но немного позднее Пришвин записал в своём дневнике: «Оказался прав тот мужик, который, прочитав манифест, сказал, что хотят взять мужика в обход. Обо­значился обход: опубликованы льготы колхозникам и подчёрк­нуто, что крестьяне вне колхозов этих льгот иметь не будут».

Единоличнику приходилось платить в несколько, а иногда и в десятки раз больший налог, чем колхознику. При таких усло­виях через два-три года единоличников, за редкими исключения­ми, почти не осталось. Все крестьяне были вынуждены вступить в колхозы.

ГОЛОД

Осенью 1932 г. по стране был принят явно завышенный план хлебозаготовок. Во многих районах требовалось сдать государ­ству больше хлеба, чем его собрали. Почти повсюду план не вы­полнялся.

На места были направлены чрезвычайные комиссии с за­данием: любой ценой выполнить план. Одну из таких комиссий возглавлял секретарь ЦК партии Павел Постышев. Он говорил: «Кулаки хотят задушить Советское правительство костлявой ру­кой голода. Мы перебросим костлявую руку голода на горло ку­лаку».

Колхозные амбары стали вычищать «под метёлку». Районы, не выполнившие план, заносились на «чёрную доску». Здесь у крестьян отбирали картофель, птицу, всё съестное.

Писатель Лев Копелев, принимавший участие в подобных изъятиях на Украине, вспоминал, как вели себя крестьяне в та­ких случаях. Женщины и дети плакали, а от мужчин порой при­ходилось слышать: «Берите. Забирайте. Всё берите. Вот ещё в пе­чи горшок борща. Хоть пустой, без мяса. А всё ж таки: бураки, картопля, капуста. И посоленный! Забирайте, товарищи-гражда­не! Я разуюсь... Чоботы, хоть латаные-перелатаные, а ещё сгодят­ся для пролетариата, для дорогой Советской власти...».