23

как только были привезены кругляки и дана поперечная пила, он большую часть дня проводил за распилкой кругляков на дрова. Это было одно из любимых его времяпрепровождений. Прихо­дилось поражаться его выносливости и даже силе».

Николай Александрович с детства любил физическую рабо­ту на свежем воздухе. В Тобольске, работая с ним на пару, долго не выдерживали даже крепкие солдаты-охранники.

Узнав об Октябрьском перевороте, бывший государь записал в своём дневнике: «Тошно читать описание в газетах того, что про­изошло в Петрограде и Москве! Гораздо хуже и позорнее собы­тий Смутного времени!». В. Пан­кратов вспоминал: «Октябрь­ский переворот произвёл гнету­щее впечатление не только на бывшего царя, но и на свитских. Николай II долго молча пережи­вал и никогда со мной не разго­варивал об этом. Но вот когда получились газетные сообще­ния о разграблении винных подвалов в Зимнем дворце, он нервно спросил меня: „Неужели Керенский не может приоста­новить такое своеволие?". — „По-видимому, не может... Тол­па везде и всегда остаётся тол­пой". — „Как же так? Александр Фёдорович поставлен народом... народ должен подчиниться... не своевольничать... Керенский — любимец солдат... Почему не ос­тановить толпу?.. Зачем допус­кать грабежи и уничтожение богатств?..". Последние слова произнёс бывший царь с дро­жью в голосе. Лицо его поблед­нело, в глазах сверкнул огонёк негодования».

В ИПАТЬЕВСКОМ ДОМЕ

В апреле 1918 г. царскую се­мью взяли под охрану уже со­ветские комиссары. Они пере­везли Романовых в «столицу красного Урала» — Екатерин­бург. Здесь царскую семью раз­местили в особняке инженера Николая Ипатьева, выселив хо­зяина. С семьёй оставалось

Николай II в парадном мундире.

24

пять человек прислуги. В июле охрану возглавил старый боль­шевик Яков Юровский.

11 июля 1918 г. Николай записал в дневнике: «Утром к от­крытому окну подошли трое рабочих, подняли тяжёлую решёт­ку и прикрепили её снаружи рамы без предупреждения со сто­роны Ю(ровского). Этот тип нам нравится всё менее... Начал чи­тать восьмой том Салтыкова». А вот следующая запись от 13 июля, последняя, за которой — чистые страницы: «Алексей принял пер­вую ванну после Тобольска. Колено его поправляется, но совер­шенно разогнуть его он не может. Погода тёплая и приятная. Вес­тей извне никаких не имеем».

Царская семья почти не получала известий о политических событиях, а между тем в стране разгоралась гражданская война. На Екатеринбург двигались восставшие против большевиков Чехословацкий корпус и казаки. Со дня на день большевики ожи­дали падения города.

КАЗНЬ ЦАРСКОЙ СЕМЬИ

В ночь на 17 июля семью Романовых и их прислугу разбудили. «В городе неспокойно, — сказали им, — поэтому в целях без­опасности необходимо спуститься из верхнего этажа в нижний». Арестованным заявили, что вскоре все они будут отправлены в другое место... Около получаса ушло на одевание. Затем, ничего не подозревая, вниз спустились 11 человек: царская семья и че­тыре человека прислуги. Больного Алексея отец нёс на руках, а внизу усадил его на венский стул. Великая княжна Анастасия дер­жала на руках маленькую собачку.

Затем в помещение вошли 11 чекистов. Один из них, Миха­ил Медведев, рассказывал: «Стремительно входит Юровский и становится рядом со мной. Царь вопросительно смотрит на него... Юровский на полшага выходит вперёд и обращается к царю...». Последующую фразу Я. Юровского все участники казни передают по-разному. По одной версии, он произнёс: «Николай Александрович, Ваши родственники старались Вас спасти, но этого им не пришлось, и мы принуждены Вас сами расстрелять». По другой — он сказал ещё проще: «Ваши друзья наступают на Екатеринбург, и поэтому Вы приговорены к смерти».