Уже решив отречься, Николай II продолжал колебаться, кому передать престол: сыну или брату? Он посоветовался со своим лейб-хирур­гом профессором Сергеем Фёдоровым. «Я при­казываю Вам, — сказал царь, — отвечать мне от­кровенно. Допускаете ли Вы, что Алексей может вылечиться?» «Нет, Ваше Величество, — отвечал врач, — его болезнь неизлечима». «Императри­ца давно так думает; я ещё сомневался... Уже если Бог так решил, я не расстанусь со своим бедным ребёнком».

Вечером того же дня в Псков прибыли де­путаты Думы А. Гучков и В. Шульгин. Государь принял их в своём вагоне. В книге «Дни» В. Шуль­гин так передавал слова Николая II: «Голос его звучал спокойно, просто и точно.

— Я принял решение отречься от престо­ла... До трёх часов сегодняшнего дня я думал, что могу отречься в пользу сына Алексея... Но к это­му времени я переменил решение в пользу бра-

сии с Государственною Думою призна­ли Мы за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с Себя Верховную власть. Не желая рас­ставаться с любимым Сыном Нашим, Мы передаём наследие Наше Брату Нашему Великому Князю Михаилу Александровичу и благословляем Его на вступление на Престол Государст­ва Российского...

Во имя горячо любимой родины призы­ваем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед Ним повиновением Царю в тяжёлую минуту всенародных испытаний и по­мочь Ему вместе с представителями на­рода вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России».

Л. Бернштам. Бюст императора Николая II.

19

НИКОЛАЙ II И КЕРЕНСКИЙ

После Февральской революции Алек­сандр Керенский категорически выска­зался против возможности суда над Николаем Романовым и его казни. 7 марта он выступал в Московском со­вете. Многие депутаты кричали ему с мест: «Смерть царю, казнить царя!». В ответ А. Керенский заявил: «Этого ни­когда не будет, пока мы у власти. До сих пор русская революция протекала бескровно, и я не позволю омрачать её. Маратом русской революции я ни­когда не буду... Царь с семьёй будет отправлен за границу, в Англию. Я сам довезу его до Мурманска». Несколько месяцев спустя зять А. Керенского пол­ковник Барановский случайно стал сви­детелем любопытной сцены. Александр Фёдорович напряжённо мерил шагами пустой коридор в поезде и тревожно повторял: «Нет... их убьют... их убьют... их надо спасти, спасти во что бы то ни стало».

21 марта новый министр юстиции встретился в Царском Селе с аресто­ванным Николаем Александровичем. Позднее А. Керенский заметил о сво­ём собеседнике: «Обезоруживающе обаятельный человек!». Французский посол М. Палеолог писал об этой встрече: «Керенский был очарован приветливостью, естественно излучаю­щейся Николаем II, и несколько раз спохватывался, что называл его: „Го­сударь..."». После свидания с бывшим царём А. Керенский признался: «А ведь Николай II далеко не глуп вопреки тому, что мы о нём думали». Под сло­вом «мы» Александр Фёдорович, оче­видно, подразумевал революционеров, которые уже создали для себя опреде­лённый «портрет» государя.

Александр Керенский также произвёл на бывшего царя неплохое впечатле­ние. В июле Николай записал в своём дневнике: «Этот человек положитель­но на своём месте в нынешнюю мину­ту. Чем больше у него будет власти, тем будет лучше».

та Михаила... Надеюсь, вы поймёте чувства отца...

Последнюю фразу он сказал тише...».

Николай передал депутатам манифест об отречении, отпе­чатанный на пишущей машинке. На документе стояла дата и вре­мя: «2 марта, 15 часов 5 минут».