Группа литераторов (М. Горький, А. Пешехонов и др.) также попыталась убедить власти не применять силу. Вечером 8 янва­ря они отправились в Министерство внутренних дел. Однако министр их не принял; его товарищ (заместитель) сказал, что уго­варивать надо не правительство, а рабочих. Правительство толь­ко выполняет свои обязанности. В ночь на 11 января почти всю бывшую депутацию заключили в Петропавловскую крепость... Власти решили, что её участники хотели образовать Временное правительство России.

И вот наступило воскресенье 9 января. На улицы вышло око­ло 140 тыс. человек. Рабочие шли с жёнами и детьми, празд­нично одетые. Люди несли ико­ны, хоругви, кресты, царские портреты, бело-сине-красные национальные флаги. У костров грелись вооружённые солдаты. Но никто не хотел верить, что в рабочих будут стрелять. «Утро было сухое, морозное, — вспо­минал Гапон. — Я предупреждал людей, что те, которые понесут хоругви, могут пасть первыми, когда начнут стрелять, но в от­вет на это толпа людей броси­лась вперёд, оспаривая опасную позицию. Несмотря на сильный холод, все шли без шапок, ис­полненные искреннего желания видеть царя, чтобы, по словам одного из рабочих, „подобно де­тям", выплакать своё горе на гру­ди царя-батюшки». Царя в тот день в городе не было, но они надеялись, что государь прие­дет, чтобы лично принять пети­цию из их рук.

48

Люди в процессиях пели молитвы, впере­ди двигались конные и пешие полицейские, рас­чищая идущим дорогу. Шествие напоминало крестный ход.

Вот одна из колонн натолкнулась на цепоч­ку солдат, преграждавших ей путь к Зимнему дворцу. Все услышали пение рожка горниста, а вслед за этим раздались выстрелы. Упали на зем­лю раненые и убитые... Один из полицейских офицеров, сопровождавших шествие, восклик­нул: «Что вы делаете? Почему вы стреляете в ре­лигиозную процессию? Как вы смеете стрелять в портрет государя!?». Грянул новый залп, и на землю упал и этот офицер... Под выстрелами гордо стояли только люди, державшие образа и портреты. Г. Гапон рассказывал: «Старик Лав­рентьев, нёсший царский портрет, был убит, а другой, взяв выпавший из его рук портрет, так­же был убит следующим залпом».

Такие сцены разыгрывались во многих мес­тах города. Некоторые рабочие всё же проник­ли сквозь заслоны к Зимнему дворцу. Если в дру­гих районах города солдаты просто молча вы­полняли команды, то у Зимнего толпе удалось вступить с ними в споры. Однако скоро выстре­лы прогремели и здесь. Так закончился день, который назвали «кровавым (или «красным») воскресеньем».

По официальным данным, погибли 130 че­ловек и около 300 получили ранения. По другим сведениям, число погибших достигало 200, ра­неных — 800 человек. «Полиция отдала распо­ряжение не отдавать трупы родственникам, — писал жандармский генерал А. Герасимов. — Публичные похороны не были разрешены. В полной тайне, ночью, убитые были преданы по­гребению».

Расстрел произвёл сильное впечатление на всю Россию. Участник гапоновского «Собрания» А. Карелин вспоминал о чувствах самих участ­ников демонстрации: «В отделах люди, не толь­ко молодые, но и верующие прежде старики, топтали портреты царя и иконы. И особенно топтали и плевали те, кто прежде в отделах заботился о том, чтобы перед иконами постоянно лампадки горели, масла в них подливали». Г. Гапон с отчаянием воскликнул сразу после расстрела: «Нет больше Бога, нету больше царя!».

Спустя несколько часов священник составил новое обраще­ние к народу, Николая II он называл теперь «зверем-царём». «Бра­тья товарищи-рабочие, — писал Г. Гапон. — Невинная кровь всё-