Вдруг женщина в чёрном,

как призрак, вошла.

«Жена я его», — мне сказала.

И за руку крепко, присевши, взяла

И, глядя в лицо мне, рыдала.

И вспомнил я слёзы и эту печаль,

Я мать свою вспомнил родную,

Когда уходил я в безвестную даль,

Склонившись к её поцелую.

После продолжительного молчания И. Каляев сказал: «Кня­гиня, не плачьте. Это должно было случиться...».

«Вы, должно быть, много страдали, что решились», — про­изнесла Елизавета Фёдоровна. «Что из того, страдал ли я или нет, — отвечал арестованный. — Да, я страдал, но мои страдания я слил со страданиями миллионов людей. Слишком много вокруг нас льётся крови, и у нас нет другого средства протестовать против жестокостей правительства...»

миловании. После смерти великого князя она продала все свои драгоцен­ности и коллекцию произведений ис­кусства и израсходовала своё состоя­ние на создание православной Mapфо-Мариинской обители и больницы на 22 койки. Больница эта вскоре полу­чила репутацию образцовой. Сама Ели­завета Фёдоровна брала на себя са­мые тяжёлые обязанности — ухажи­вала за умирающими, помогала во вре­мя операций.

В апреле 1918 г. Елизавета Фёдоровна в письме подруге так передала свои чувства от происходящего в стране: «Я испытывала такую глубокую жалость к России и к её детям, которые в настоя­щее время не знают, что творят. Разве это не больной ребёнок, которого мы любим во сто раз больше во время его болезни, чем когда он весел и здоров? Хотелось бы понести его страдания, научить его терпению, помочь ему. Вот что я чувствую каждый день».

Через несколько дней великую княги­ню арестовали, как и других Романо­вых. В ночь на 18 июля 1918 г. вместе с пятью Романовыми её подвергли каз­ни в городе Алапаевске под Екатерин­бургом. При этом только одного из восьмерых казнённых, великого князя Сергея Михайловича, застрелили за по­пытку сопротивления. Остальных жи­выми сбросили в старую шахту. Перед казнью Елизавета Фёдоровна моли­лась, повторяя: «Господи, прости им, ибо не ведают, что творят».

Елизавета Фёдоровна упала на глуби­ну 10—15 м и после падения осталась жива. Рядом с ней оказался князь Иван Константинович. Хотя великая княги­ня и получила многочисленные пере­ломы и сильные ушибы головы, она оказала ему посильную помощь — пе­ревязала рану. Рассказывали, что ме­стные крестьяне ещё двое-трое суток слышали раздающиеся из-под земли молитвы и стоны...

И. Каляев и великая княгиня Елизавета Фёдоровна. Современный рисунок.

«Но почему со мной раз­говаривают только после того, как я совершил убийство, — внезапно с болью в голосе вос­кликнул Иван Каляев. — Знае­те, великая княгиня, когда-то ещё мальчиком я часто думал о том, что так много слёз на све­те, что столько неправды тво­рится вокруг, и мне иногда ка­залось, что вот стоит пойти выплакать свои слёзы за всех, и зло будет уничтожено... Ведь если бы я пришёл к великому князю и указал ему на все его действия, вредные народу, ведь меня посадили бы в сумасшед­ший дом или в тюрьму... Поче­му народу не дают говорить?»

«Да, очень жалко, что Вы к нам не пришли и что мы не знали Вас раньше», — с искрен­ним сожалением сказала Ели­завета Фёдоровна.

«Но ведь Вы знаете, что сделали с рабочими 9 января, когда они шли к царю?..»

«Разве Вы думаете, что и мы не страдаем? Разве Вы думаете, что и мы не желаем добра народу?»