Здесь он неоднократно выступал с крайне революционными речами. Мно­гие из них редактировались дважды: сначала В. Лениным, затем — вице-директором Департамента полиции С. Виссарионовым. Депутатская непри­косновенность Р. Малиновского очень помогала полиции проводить аресты среди его окружения: никто не удив­лялся, почему самого Романа Вацлавовича власти не трогают. Он поставлял в полицию немало ценнейшей инфор­мации. С. Белецкий позднее замечало социал-демократах этих лет: «Я знал, чем они дышат...».

Полицейская служба Р. Малиновского завершилась совершенно неожиданно. Товарищем (заместителем) министра внутренних дел был назначен Владимир Джунковский. Он был известен тем, что в октябре 1905 г. вместе с революцио­нерами под красным флагом ходил от тюрьмы к тюрьме и освобождал полит­заключённых (выполняя, разумеется, решение властей). Знакомясь со спи­ском секретных сотрудников, В. Джун­ковский был потрясён тем, что один из них заседает в Государственной думе. Он счёл, что это оскорбляет законода­тельное учреждение. В апреле 1914 г. В. Джунковский позвонил председате­лю Думы Михаилу Родзянко и сообщил ему эту необычную новость.

Р. Малиновского сразу же отчислили с полицейской службы. Одновременно его вызвал председатель Думы и пред­ложил немедленно подать в отставку... Роману Вацлавовичу пришлось сло­жить с себя депутатские полномочия.

программу РСДРП, которую вплоть до 1917 г. признавали все ос­новные течения русских социал-демократов. Партия называлась в ней «отрядом всемирной армии пролетариата». Программа включала общие революционные требования: свержение само­державия, провозглашение демократической республики и т. д. Важное место в ней отводилось улучшению положения рабочих. Этим социал-демократы рассчитывали завоевать их сочувствие и поддержку. Своими долговременными задачами социал-демо­краты считали социальную революцию и диктатуру пролетариа­та (власть рабочего класса). Во время обсуждения программы возникали разногласия по вопросу о том, как соотносятся меж­ду собой демократия и диктатура пролетариата.

«Успех революции — высший закон, — заметил Георгий Пле­ханов. — И если бы ради успеха революции потребовалось вре­менно ограничить действие того или иного демократического принципа, то перед таким ограничением преступно было бы оста­новиться. Если бы в порыве революционного энтузиазма народ выбрал очень хороший парламент... то нам следовало бы сделать его долгим парламентом. А если бы выборы оказались неудач­ными, то нам нужно было бы стараться разогнать его не через два года, а если можно, то через две недели». Слова Г. Плеханова вызвали бурную реакцию в зале; часть делегатов аплодировала, другие, напротив, возмущённо шикали, а один встал и сказал: «Раз такие речи вызывают рукоплескания, то я обязан шикать!».

Но настоящий раскол произошёл не по вопросу о програм­ме, а при обсуждении устава партии. Ю. Мартов предложил ва­риант, по которому в партии мог состоять любой человек, ока­зывающий ей «регулярное личное содействие». В. Ленин считал, что этого недостаточно. Необходимо не только содействие, но и «личное участие в одной из партийных организаций».

Таким образом, решался коренной вопрос — о социальной опоре партии. Будет ли она включать широкий круг сочувствую­щей интеллигенции или ограничится небольшим слоем избран­ных — в основном профессиональных революционеров? В кон­це концов победила точка зрения Ю. Мартова. За его формули­ровку было подано 28 голосов, против — 22, при одном воздер­жавшемся.