Правда, он оказался очень недолгим. Уже к осени приток в партию новых членов замедлился. Внутри неё росли противоре­чия. Г. Плеханов и его группа уже не относили себя к меньшеви­кам. В августе состоялся съезд меньшевиков, которые образова­ли Российскую социал-демократическую рабочую партию (объ­единённую) — сокращённо РСДРП(о). Сторонники Ю. Мартова составили около трети участников этого съезда. Один из них, Александр Мартынов, слегка перефразируя пушкинские строки, горячо воскликнул, обращаясь к «правым»: «Лёд и пламень, вода и камень не могут быть так различны, как мы с вами!».

Популярность меньшевиков среди населения стремительно падала. Ярким тому свидетельством стали выборы в Учредитель-

Г. Плеханов.

И. Церетели.

94

ное собрание, прошедшие в ноябре. Меньшевики потерпели на этих выборах катастрофическое поражение, не набрав и 3% го­лосов. Большинство поданных за них голосов (около 1,3 млн.) было собрано в Грузии...

МЕНЬШЕВИКИ ПРИ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ

Все (или почти все) меньшевики отрицательно восприняли Ок­тябрьский переворот. Ю. Мартов писал в частном письме 30 де­кабря 1917 г.: «Дело не только в глубокой уверенности, что пы­таться насаждать социализм в экономически и культурно отста­лой стране — бессмысленная утопия, но и в органической не­способности моей помириться с аракчеевским пониманием со­циализма и пугачёвским пониманием классовой борьбы...». Он считал, что это «порождается самим тем фактом, что европей­ский идеал пытаются насадить на азиатской почве. Получается такой букет, что трудно вынести».

Председателю ЦИК Ф. Дану пришлось открывать II съезд Советов 25 октября, в самый острый момент Октябрьского пе­реворота. Пушки Петропавловской крепости начали обстрел Зимнего дворца. Всё это привело делегатов съезда во взбудора­женное состояние.

Тем не менее Ю. Мартов попытался найти мирный выход из положения. Американский журналист Джон Рид рассказывал: «Послышался новый шум — глухой гром пушек. Все нервно по­вернулись к тёмным окнам, и по собранию пронеслась какая-то дрожь. Мартов попросил слова и прохрипел: „Гражданская вой­на началась, товарищи! Первым нашим вопросом должно быть мирное разрешение кризиса. Там на улице стреляют в наших братьев!"». Он предложил создать правительство из всех социа­листических партий: от большевиков до народных социалистов.

А. Луначарский заявил от имени большевиков, что его фрак­ция ничего не имеет против этого предложения. Под бурные ап­лодисменты оно было единогласно утверждено съездом. Немед­ленно на трибуну поднялся меньшевик Лев Хинчук, очень взвол­нованный. От имени своей фракции он потребовал, чтобы съезд начал переговоры с Временным правительством. На это больше­вики пойти, конечно, не могли. «В течение нескольких минут страшный шум не давал ему говорить, — писал Д. Рид. — Возвы­сив голос до крика, он огласил декларацию меньшевиков: „По­скольку большевики организовали военный заговор, мы не счи­таем возможным оставаться на съезде и поэтому покидаем его"».

Под негодующие крики «Дезертиры!», «Враги народа!» мень­шевики, а за ними и эсеры покинули Смольный. В зале ещё оста­вались меньшевики-интернационалисты. Однако общее настрое­ние переменилось, и теперь съезд отверг идею объединённого социалистического правительства.

Ю. Мартов крикнул: «Тогда мы уходим!». Один из депутатов-большевиков с горечью и упрёком сказал ему: «А мы думали, что Мартов останется с нами!». Мартов отвечал: «Когда-нибудь вы

что его не радуют октябрьские собы­тия в Петрограде. «Скажу вам пря­мо, — писал он, — меня эти события огорчают. Не потому огорчают, чтобы я не хотел торжества рабочего класса, а, наоборот, потому, что призываю его всеми силами своей души... Нет, наш рабочий класс ещё далеко не может с пользой для себя и для страны взять в свои руки всю полноту политической власти. Навязать ему такую власть, значит, толкать его на путь величайше­го исторического несчастья. В населе­нии нашего государства пролетариат составляет не большинство, а меньшин­ство. А между тем он мог бы с успехом практиковать диктатуру только в том случае, если бы составлял большинст­во. Несвоевременно захватив полити­ческую власть, русский пролетариат... только вызовет гражданскую войну, которая в конце концов заставит его отступить далеко назад от позиций, завоёванных в феврале...»