Пётр Аркадьевич ответил на это пись­мо не сразу, а только спустя полгода. После напоминания Л. Толстого он написал ему: «Лев Николаевич... Не думайте, что я не обратил внимания на Ваше первое письмо. Я не мог на него ответить, потому что оно меня слиш­ком задело. Вы считаете злом то, что я считаю для России благом. Мне кажет­ся, что отсутствие „собственности" на землю у крестьян создаёт всё наше не­устройство.

Природа вложила в человека некото­рые врождённые инстинкты, как-то: чувство голода, половое чувство и т. а, и одно из самых сильных чувств этого порядка — чувство собственности. Нельзя любить чужое наравне со сво­им и нельзя обхаживать, улучшать зем­лю, находящуюся во временном поль­зовании, наравне со своею землёю. Искусственное в этом отношении ос­копление нашего крестьянина, уничто­жение в нём врождённого чувства соб­ственности ведёт ко многому дурному и, главное, к бедности. А бедность, по мне, худшее из рабств...».

П. Столыпин подчеркнул, что не видит смысла «сгонять с земли более разви­той элемент землевладельцев». Наобо-

венны и бесполезно им давать много земли... Что мы невежест­венны, так мы ничего иного и не просим, как земли, чтобы по своей глупости в ней же ковыряться. Дворянину и неприлично возиться с землёй». Ф. Петроченко заключил с эпической про­стотой: «Сколько прений ни ведите, другого земного шара не создадите. Придётся, значит, эту землю нам отдавать...».

Большинство депутатов во II Думе ещё более твёрдо, чем в I Думе, выступали за передачу крестьянам части дворянских зе­мель. П. Столыпин решительно отверг подобные проекты: «Не напоминает ли это историю тришкина кафтана: обрезать полы, чтобы сшить из них рукава?». Разумеется, II Дума не проявила желания одобрить столыпинский указ от 9 ноября. Среди кре­стьян в связи с этим ходили упорные слухи, что выходить из об­щины нельзя — вышедшим не достанется помещичьей земли.

В марте 1907 г. император Николай II в письме к матери за­мечал: «Всё было бы хорошо, если бы то, что творится в Думе, оставалось в её стенах. Дело в том, что всякое слово, сказанное там, появляется на другой день во всех газетах, которые народ с жадностью читает. Во многих местах уже опять заговорили о земле и ждут, что скажет Дума по этому вопросу... Нужно дать ей договориться до глупости или до гадости и тогда — хлопнуть».

Позиция II Думы в земельном вопросе стала основной при­чиной её роспуска 3 июня 1907 г.

ПОПЫТКИ РАЗРУШЕНИЯ ОБЩИНЫ

С конца 1906 г. государство начало мощное наступление на об­щину. Крестьяне теперь могли выходить из неё и получать зем­лю в полную собственность. Им отрезали от общинной земли участки — отруба. Богатые крестьяне на те же участки перено­сили свои усадьбы — это называлось хуторами. Власти считали хутора идеальной формой землевладения. Со стороны хуторян, живших обособленно друг от друга, можно было не опасаться бунтов и волнений.

После начала реформы из общины устремились многие бед­няки, которые тут же продавали свою землю и уходили в города. Зажиточные крестьяне с выходом не спешили. Чем это объясня­лось? Прежде всего уход из общины ломал привычный уклад жизни и всё мировоззрение крестьянина. Община защищала его от полного разорения и многих иных превратностей судьбы. Например, в общине крестьянин меньше зависел даже от капри­зов погоды. Каждая семья имела несколько разрозненных полос земли: одну в низине, другую на возвышенности и т. д. (такой порядок называли чересполосицей). В засуху лучший урожай со­бирали в низинах, а в дождливое лето — на возвышенностях. Тем самым уменьшалась опасность неурожая.