Лев Троцкий заявил: «Мы выводим нашу армию и наш на­род из войны. Наш солдат-пахарь должен вернуться к своей паш­не, чтобы уже нынешней весной мирно обрабатывать землю, ко­торую революция из рук помещиков передала в руки крестья­нина. Мы выходим из войны. Мы отказываемся санкционировать те условия, которые германский и австро-венгерский империа­лизм пишет мечом на теле живых народов. Мы не можем поста­вить подписи русской революции под условиями, которые не­сут с собой гнёт, горе и несчастье миллионам человеческих су­ществ. Правительства Германии и Австро-Венгрии хотят владеть землями и народами по праву военного захвата. Пусть они своё дело творят открыто. Мы не можем освящать насилия. Мы вы­ходим из войны, но мы вынуждены отказаться от подписания мирного договора».

После этого он огласил официальное заявление советской делегации: «Отказываясь от подписания аннексионистского до­говора, Россия со своей стороны объявляет состояние войны прекращённым. Российским войскам одновременно отдаётся приказ о полной демобилизации по всему фронту».

Германские и австрийские дипломаты вначале были дейст­вительно потрясены этим невероятным заявлением. В помещении на несколько минут воцарилась полная тишина. Затем немецкий генерал М. Гофман воскликнул: «Неслыханно!». Глава германской делегации Р. Кюльман тотчас сделал вывод: «Следовательно, состоя­ние войны продолжается». «Пустые угрозы!» — произнёс Л. Троц­кий, покидая зал заседаний.

Однако вопреки ожиданиям советского руководства 18 фев­раля австро-германские войска начали наступление по всему фронту. Им практически никто не противостоял: продвижению армий мешали только плохие дороги. Вечером 23 февраля они заняли Псков, 3 марта — Нарву. Этот город покинул без боя крас­ногвардейский отряд матроса Павла Дыбенко. Генерал Михаил Бонч-Бруевич писал о нём: «Отряд Дыбенко не внушал мне до­верия; достаточно было глянуть на эту матросскую вольницу с нашитыми на широченные клёши перламутровыми пуговичка-

«ЗАЁМ СВОБОДЫ»

До 1917 г. правительство России выпус­кало ценные бумаги военных займов. После Февральской революции Времен­ное правительство выпустило облигации такого же займа, названного «займом Свободы». Печать, выступавшая за про­должение войны, горячо призывала на­селение покупать облигации. Военный министр А. Керенский восклицал в сво­их выступлениях: «Граждане капитали­сты! Будьте Миниными для своей Роди­ны! Откройте свои сокровищницы и спе­шите нести свои деньги на нужды осво­бождённой России». В июне пресса сообщила, что свергнутый император Ни­колай II и его семья также пожелали при­обрести облигации «займа Свободы». Поэт-большевик Демьян Бедный обыгрывал это в насмешливых стихах, опубликованных в газете «Правда»:

П. Бучкин. Плакат 1917 г.

157

Бойцы одного из «батальонов смерти», отправляющихся на фронт. Лето 1917 г.

ЖЕНСКИЕ «БАТАЛЬОНЫ СМЕРТИ»

Летом 1917 г. в русской армии быст­ро слабела дисциплина и падал бое­вой дух. Однако часть солдат не утра­тила прежнего желания сражаться и жертвовать жизнью. Из них стали формироваться добровольческие части, которые называли «ударными батальонами», «дружинами смерти» и т. п. Вместо кокарды на фуражках они носили изображение черепа («Адамовой головы»). Тот же череп со скрещёнными костями часто изобра­жался и на их знамёнах. Ударные ба­тальоны бросали в самые тяжёлые мес­та сражений, возлагали на них самые трудные обязанности.