21 декабря 1905 г. А. Керенского арестовали за причаст­ность к боевой деятельности эсеров. Он оказался в известной пе­тербургской тюрьме «Кресты». «Возвращаясь мыслями к тем дням, — замечал А. Керенский, — я всегда с благодарностью ду­маю о нелепом случае, приведшем меня в тюрьму. Четыре меся­ца уединения за счёт государства расширили мой кругозор и позволили лучше разобраться в том, что происходило в стране». Раньше на борьбу его толкал «юношеский романтизм». Теперь он принял уже вполне зрелое решение отдать все силы общест­венной деятельности.

МЕЖДУ ДВУМЯ РЕВОЛЮЦИЯМИ

Осенью 1906 г., отбыв недолгую ссылку, А. Керенский вернулся в столицу. Он с увлечением стал работать политическим адвока­том. Первый же его процесс — защита эстонских крестьян, раз­громивших поместье своего барона — создал имя молодому ад­вокату. Для семерых подсудимых он добился оправдания, для ос­тальных тринадцати — небольших сроков заключения. «Мы вы­играли дело, — вспоминал он. — Когда я кончил свою защити­тельную речь, наступила тишина, а затем зал взорвался бурей ап­лодисментов».

А. Керенский выступал на многих громких политических процессах тех лет. Например, в 1912 г. защищал подсудимых по делу армянской революционной партии «Дашнакцутюн» («Союз»). Процесс закончился победой защиты: из 146 обвиняе­мых 95 оправдали и только трёх осудили на каторгу. В 1912 г. А. Керенский изучал обстоятельства расстрела рабочих на Лен­ских золотых приисках. Выпустил брошюру «Правда о Лене», не­медленно изъятую полицией.

В 1912 г. А. Керенского избрали депутатом IV Государствен­ной думы. Эсеры не могли выступать на этих выборах открыто,

190

и А. Керенский прошёл по списку близких к ним «трудовиков». В Думе он возглавил эту неболь­шую фракцию.

В феврале 1915 г. Александр Фёдорович выступил адвокатом на ещё одном ярком по­литическом процессе. Ему пришлось защищать своих коллег — пятерых депутатов-больше­виков. Несмотря на умелую и талантливую за­щиту, приговор оказался суровым — вечная ссылка.

Будучи крайне левым думским депутатом, Керенский и сам часто «ходил по острию лез­вия». Как замечал меньшевик Н. Суханов, «он умел ставить на карту не только своё положение адвоката и депутата, идя без колебания на такие шаги, которые могли легко и быстро кончиться Сибирью или Якуткой. Но этого мало: Керен­ский принимал самое непосредственное уча­стие в эсеровских делах...».

В конце 1916 г. и в первые месяцы 1917 г., перед Февральской революцией, Керенский произнёс в Государственной думе ряд ярких ре­чей, резко бичующих правительство.

ФЕВРАЛЬ

27 февраля 1917 г. к Таврическому дворцу, где за­седали депутаты Думы, пришла 25-тысячная ре­волюционная демонстрация. Среди её участни­ков было много вооружённых солдат. Депутаты ожидали приближения толпы с большой тревогой — оставалось неясным, как она отнесётся к Думе, не станут ли некоторые гро­мить дворец?

В момент общей растерянности один Керенский сохранил самообладание и уверенность в себе. «Его фигура вдруг выросла в „значительность" в эту минуту, — вспоминал В. Шульгин. — Он го­ворил решительно, властно, как бы не растерявшись... Слова и жес­ты были резки, отчеканены, глаза горели...» Конечно, дело было не только в личных качествах. Александр Фёдорович оказался «сво­им» сразу для двух чуждых друг другу лагерей — Думы и револю­ционной толпы.

Через главный вход А. Керенский выбежал навстречу наро­ду. Его речь была встречена громовым «ура!». Он немедленно на­чал отдавать распоряжения. Приказал бывшим в толпе солдатам установить «революционный караул» у входа во дворец. Именно этот решительный момент выдвинул Керенского в признанные вожди революции. Один из немногих депутатов, он мог справить­ся с революционной толпой, найти с ней общий язык. Он не те­рялся в самые трудные минуты.