Поэтому в новом правительстве, которое создавали депута-

А. Керенский. 1931 г.

КЕРЕНСКИЙ — ОРАТОР

Французский посол Морис Палеолог вспоминал о «молодом трибуне Сове­та»: «Простое чтение его речей не даёт никакого представления о его красно­речии. Ничто не поражает так, как его появление на трибуне с его бледным, лихорадочным, измождённым лицом. Временами таинственное вдохновение преображает оратора и излучается из него магнетическими токами. Трепет пробегает тогда по аудитории».

191

КЕРЕНСКИЙ И ПРОТОПОПОВ

В разгар Февральской революции, 28 февраля 1917 г., в Государственную думу добровольно явился царский ми­нистр внутренних дел Александр Про­топопов. Он хотел сдаться новым вла­стям. Но министра тотчас окружила враждебная толпа, которая угрожала ему немедленной расправой. От само­суда Протопопова спас А. Керенский.

«Ворвался Керенский, — рассказывал В. Шульгин. — Он был бледен, глаза горели, рука поднята... Этой протяну­той рукой он как бы резал толпу... Все его узнали и расступились, просто ис­пугавшись его вида.

«Не сметь прикасаться к этому чело­веку!» Это кричал Керенский, стреми­тельно приближаясь... Все замерли. Ке­ренский пробежал мимо, а за ним влек­ли тщедушную фигурку в помятом паль­то, окружённую штыками. Могли на­броситься на эту фигурку, вырвать её у часовых, убить, растерзать — на­строение было накалено против Про­топопова до последней степени. Но это­го не случилось. Толпа раздалась перед ними... А когда дверь павильона захлоп­нулась за ними, Керенский бухнулся в кресло и пригласил «этого человека»: „Садитесь, Александр Дмитриевич!.."».

ты, Керенскому предложили пост министра юстиции. Он согла­сился... Это согласие было для него довольно смелым шагом. Ведь исполком столичного Совета рабочих депутатов постановил в правительство не входить. А Керенский, сам член Совета, не мог да и не хотел идти на разрыв со своими товарищами.

В тот же день, 2 марта, А. Керенский явился в Совет рабочих депутатов. Вскочив на стол, он обратился к ним с речью. «Керен­ский начал говорить упавшим голосом, мистическим полушёпо­том, — вспоминал Н. Суханов. — Бледный... взволнованный до полного потрясения, он вырывал из себя короткие, отрывистые фразы». «Товарищи, доверяете ли вы мне?» — спросил он прежде всего, В ответ раздались возгласы: «Доверяем, доверяем!».

«В настоящий момент, — продолжал оратор, — образова­лось Временное правительство, в котором я занял пост минист­ра юстиции (Бурные аплодисменты, возгласы: «Браво!»). Товари­щи, я должен был дать ответ в течение пяти минут и потому не имел возможности получить ваш мандат...» А. Керенский безоши­бочно угадал момент и тон для своего сообщения: отдельные протестующие возгласы потонули в общем ликовании.

«Я не могу жить без народа, — горячо воскликнул он, — и в тот момент, когда вы усомнитесь во мне, — убейте меня. (Новый взрыв оваций.)». Заседание окончилось настоящим триумфом нового министра: из зала Совета его вынесли на руках.

ПОСЛЕ ФЕВРАЛЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Свою деятельность на посту министра юстиции Александр Фёдорович начал символическим жестом, о котором его про­тивники вспоминали ещё долгие годы. Писатель Аркадий Авер­ченко даже посвятил этому целый фельетон. А поступок А. Ке­ренского был очень прост: при первом посеще­нии министерства он поздоровался за руку со швейцаром...

Первые шаги нового министра, продикто­ванные революцией, как бы подводили черту под целыми эпохами. В начале марта — всеобщая амнистия политзаключённых; 12 марта — указ об отмене смертной казни; 17 марта — отмена ро­зог и наложения оков на заключённых. И многое другое. Самый молодой из новых министров, он оказался и самым популярным. Журналист В. Кирьяков замечал, что в марте и апреле «имя его сделалось синонимом красоты, чистоты и яс­ности нашей „улыбающейся" революции. А. Ф. Ке­ренский стал любимцем и надеждой, „красным солнышком" русского народа». В мае Александр Керенский как-то воскликнул с воодушевлением: «Нам суждено повторить сказку Великой Фран­цузской революции!». Даже новым гимном Рос­сии стала «Марсельеза».