И. Малютин. «Чернов у гадалки, — Как ни гадай, а всё бубновый туз выходит!..» (Бубновый туз — знак заключённого-каторжника.) («Рабочий». 1922 г.)

214

Карикатуры на выступления В. Чернова.

«Из речи Чернова: — Русский народ против большевиков! Русский народ „за нами"...» («Рабочий». 1922 г.)

«По-видимому, большевистский бурун грядёт неотврати­мо, — писал он в конце сентября. — Надо было не упускать, ко­гда всё шло прямо к нам в руки, а „не удержался за гриву — за хвост и подавно не удержишься"».

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ УЧРЕДИТЕЛЬНОГО СОБРАНИЯ

Виктор Чернов, конечно, категорически не принял Октябрьский переворот. Тем не менее уже после Октября ему довелось ещё раз сыграть одну из первых ролей на политической сцене России.

5 января 1918 г. в Таврическом дворце открылось Всерос­сийское учредительное собрание. Депутаты избрали Виктора Чернова своим председателем. Это знаменитое заседание про­должалось, как известно, только один день (см. ст. «Учредитель­ное собрание»).

После роспуска Учредительного собрания многие депута­ты покинули столицу и отправились в Самару. Здесь они созда­ли Комитет членов Учредительного собрания (Комуч), который взял власть в свои руки. В. Чернов смог присоединиться к своим товарищам только позже, осенью 1918 г. К этому времени дело уже неминуемо шло к военному перевороту. Правое офицерст­во готовилось «второй раз разогнать» Учредительное собрание.

«Мне не повезло, — вспоминал Чернов, — я смог перебрать­ся на освобождённую от большевиков территорию лишь к ша­почному разбору и быть свидетелем лишь заключительных ак­тов этой трагедии». 18 ноября 1918 г. в Омске произошёл пере­ворот, власть перешла к военному министру адмиралу Александ­ру Колчаку. «Последний принял титул Всероссийского верхов­ного правителя. Без пяти минут император... Худшие опасения мои и моих единомышленников вдруг стали реальностью», — писал Виктор Михайлович.

ПОСЛЕДНЕЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ ЧЕРНОВА НА РОДИНЕ

В 1920 г. в Москву приехала делега­ция английских рабочих. В Большом зале консерватории проходила их встреча с московскими рабочими-пе­чатниками. «Я решил явиться на это со­брание, попросить слова и публично рассказать всю правду о большеви­ках, — писал Виктор Чернов. — В са­мом собрании бояться было нечего. Настроение печатников было резко противобольшевистским».

Поднявшись на трибуну, Чернов про­изнёс речь, в которой сказал: «Товарищи, наши гости застают Россию в мо­мент огромной, мировой важности. Чтобы найти в летописях что-либо по­добное, нам пришлось бы отойти в се­дую даль, к первым векам христианст­ва, когда оно выступало как религия обездоленных, идущая на мученичест­во... И вот перед глазами изумлённого мира эта религия подверглась медлен­ному, но фатальному перерождению. Она стала господствующей религией, она отвердела в церковную иерархию, поднявшуюся из подполья на самую вершину общественной пирамиды.

Люди, ещё недавно приносившие обе­ты нестяжания, нищенства и презрения к земным благам, постепенно превра-

215

Он считал, что борьбу надо продолжать на два фронта: с большевиками, с одной стороны, и колчаковцами — с другой. Но сил на это уже, конечно, не хватало. Зато эсеров арестовывали, а порой и расстреливали обе стороны — и «белые», и «красные».

В марте 1919 г. В. Чернов вернулся в Советскую Россию. «С обритой головой и без бороды, в потёртой куртке, я пробрался в Москву по фальшивым документам», — вспоминал он. Больше­вики в это время ненадолго разрешили партию эсеров.

Потом её снова запретили, а многих эсеров арестовали. В числе арестованных оказались жена Виктора Михайловича и даже трое его детей (в том числе 11-летняя дочка). Детей, прав­да, вскоре отпустили. Как писал Чернов, ему самому приходи­лось испытывать в это время поистине «кинематографические приключения с переодеваниями, гримировкой, побегами, сыщи­ками, погоней, прыганьем из окон и т. п.».