| ПРЕЕМНИКИ АЛЕКСАНДРА И ГРЕЧЕСКИЙ МИР В ПОЗДНЕЭЛЛИНИСТИЧЕСКИЙ ПЕРИОД После смерти Александра в империи началась борьба за престолонаследие, одновременно города-государства Греции вновь попытались отвоевать свою независимость. Древние источники Помимо труда, посвященного деяниям Александра Великого, Арриан написал книгу о событиях, происходивших уже после смерти Александра. К сожалению, сохранились лишь отдельные фрагменты этой работы. Соответственно, основным источником по этому периоду остается Диодор Сицилийский, писавший свои работы во второй половине первого столетия до Р.Х. Диодор был автором труда, названного им "Библиотекой" истории, в котором он попытался представить историю с древнейших времен до Галльских походов Юлия Цезаря. Он использовал множество различных источников, некоторые из которых в древности считались весьма и весьма авторитетными. Некоторые, но не все. Рассказ о непосредственных преемниках Александра он основывает, главным образом, на трудах афинского историка Диила, который доводит свою историю до 297 г. до Р.Х. Многое он заимствует и от Иеронима Кардийского, военная и гражданская карьера которого позволяла ему писать о событиях первых пятидесяти лет после смерти Александра со знанием дела. В отличие от него, Дур Самосский был крайне падок на сенсации, что делает его свидетельства крайне ненадежными. К сожалению, Диодор относился к своим источникам достаточно некритично. Он не занимается их оценкой, предоставляя эту возможность самому читателю. Диодор, которому было усвоено прозвище "Сицилийский", лучше всего разбирался в тонкостях сицилийской истории. Его основной источник по этому вопросу - история, написанная Тимеем (352-256 гг. до Р. Х.), другим сицилийским греком, который был свидетелем многих описываемых им событий. Писатель, повествующий о современных ему событиях, хорошо владеет описываемым материалом, однако, как правило, страдает определенной тенденциозностью, поскольку сам он является их участником. Тимей, пусть к его трудам в древности относились с неизменным уважением, также не смог избежать подобной обусловленности. К счастью, в нашем распоряжении имеются "Жизнеописания" Плутарха. Приступая к жизнеописанию Александра, Плутарх замечает, что он является биографом, а не историком, и потому представленное им описание не следует считать исчерпывающим. Многие из жизнеописаний Плутарха повествуют о влиятельных греческих воинах и государственных деятелях, живших в описываемый нами период. Благодаря им мы можем лучше понять эту эпоху, тем более, что мы располагаем достаточно небольшим количеством документальных свидетельств о ней. Следует заметить, что именно в этот период эллинистический мир вступил в особую историческую фазу, характерной особенностью которой стало резкое усиление роли личности в истории. Таким образом, связь между историей и биографиями главнейших деятелей стала в этот период особенно тесной и явной. К вышеназванным источникам следует добавить творения Юстина (Марка Юния Юстина), жившего, вероятно, в третьем веке от Р. Х. В своей латинской "эпитоме" он приводит краткий пересказ всеобщей истории Помпея Трога, создавшего свой труд (в основе которого лежат более древние греческие источники) в начале христианской эры. Поскольку наша работа посвящена военному искусству и методам ведения боевых действий, мы не можем не радоваться тому, что до нас дошел целый ряд древних пособий по военному делу и технологии. К их числу относятся работы Энея Тактика (конец четвертого столетия до Р. Х.) и Филона из Византия, труды которого, судя по всему, относятся к концу третьего столетия до Р. Х. Немалый интерес представляют также написанный в I веке до Р. Х. труд инженера Атенея, посвященный разного родам механическим устройствам, и книжечка Битона об осадных машинах, которая, возможно, была написана в III веке до Р. Х. (точное время ее написания неизвестно). Политическая ситуация после смерти Александра После смерти Александра борьба за наследование престола повлекла за собой бесконечную череду войн, в которых главными соперниками стали недавние соратники. Пердикка, Кратер и Эвмен вскоре были убиты. Антипатр и его последователи сохранили за собой Македонию и Грецию, Лисимах - Фракию, Антигон - Фригию и большую часть Малой Азии, Птолемей - Египет, Селевк - восточные территории вплоть до Индии. В 319 г. до Р. Х. Антипатр умер, передав бразды правления одному из своих военачальников, а не своему сыну Кассандру. Однако уже в скором времени Кассандр сумел добиться своего. Впрочем, Македония, ослабленная внутренними распрями, теперь играла куда менее значимую роль, и Антигон, владения которого находились в географическом центре империи, был единственным правителем, претендовавшим на все ее земли. Однако в битве при Ипсе в 301 г. до Р. Х. он и его сын Деметрий потерпел сокрушительное поражение. В этой битве погиб и сам Антигон. Битва при Ипсе была единственным решающим сражением рассматриваемого периода, поскольку после нее стало понятно, что у Александра так и не появится одного преемника, империя же его будет обречена на распад. Разумеется, это сражение не стало последним, - властители отдельных областей продолжали враждовать друг с другом. Их отношения поразительно напоминают отношения греческих государств в течение предыдущих полутора столетий. Единой силы, которая могла бы властвовать над всеми, не существовало, отсутствие же центральной власти оборачивалось бесконечной сумятицей, отмеченной изменчивыми отношениями антагонизма и союзничества, а также кровопролитием, разрухой и опустошением. В каком-то смысле, отсутствие преемников Александра, находившихся на далеком восточном театре военных действий, способствовало усилению свободолюбивых устремлений греческих провинций, воспринимавших свободу, прежде всего, как возможность борьбы с соседями. Как только греки прознали о смерти Александра, жители Афин подняли восстание и в союзе с фессалийцами и этолийцами блокировали Антипатра в фессалийской Ламии. Тем не менее, последний сумел продержаться до прибытия македонского подкрепления и разбил греков в битве при Краноне. Демосфен, ставший символом антимакедонского духа, был вынужден бежать на остров Калаврию (ныне Порос). По требованию афинских недоброжелателей он был приговорен к смерти, после чего людьми Антипатра был создан особый отряд, который должен был привести приговор в исполнение. Они не успели осуществить своих намерений, поскольку Демосфен покончил с собой, приняв яд. Спарта оставалась одним из немногих городов материковой Греции, не попавших в прямое подчинение Филиппу или Александру, однако Александр лишил спартанцев поддержки со стороны их традиционных союзников пелопоннесцев и тем сделал их бессильными. Когда Спарта, материально поддержанная персами, попыталась вернуть свое былое влияние, Антипатр сокрушил ее воинство в битве при Мегалополе в 331 г. до Р. Х. В войнах участвовали теперь не отдельные города, но целые союзы. В начале четвертого столетия Эпаминонд попытался объединить города Аркадии вокруг Спарты, создав союз, подобный беотийскому. Филипп, Александр и Антипатр являлись руководителями греческого союза, созданного в Коринфе после битвы при Херонее. Наиболее мощным из союзов, сложившихся в третьем столетии, стал Ахейский союз, в который со временем стали входить не только ахейские государства, что, естественно, не могло понравиться Спарте. В 244 г. до Р. Х. спартанским царем стал Агис IV. Желая воспрепятствовать дальнейшему упадку Спарты, он попытался восстановить традиционную систему государственного управления и дисциплины и восполнить быстро тающую спартанскую элиту негражданами. Агис был схвачен и убит по приказу эфоров. Несколькими годами позже Клеомен III упразднил институт эфоров, объявив себя самовластным правителем, однако уже вскоре он потерпел поражение в битве, в которой его противниками были ахейцы и македоняне. Другим самовластным правителем Спарты, еще боле жестоким, чем Клеомен, был узурпатор Набид. Так же как и Клеомену ему противостоял Ахейский союз, избравший на сей раз своим союзником не Македонию, а Рим. В 193 г. до Р. Х. Набид потерпел окончательное поражение и в 192 году был убит. Морская мощь Родоса Единственным конституционным государством греков, процветавшим и крепнувшим в это неспокойное время, оставался Родос. Подобно политическим союзам материковой Греции, родосское правительство оказалось в преимущественном положении по сравнению с правительствами других городов-государств, которые не могли осуществлять столь же масштабную политику. Некогда поселившиеся на острове дорийские греки основали три главных города: Иалис, Линд и Камир. Несмотря на свое дорийское население остров в течение практически всей Пелопоннесской войны оставался участником афинского союза. Только в 411 г. до Р. Х., когда афинское влияние резко ослабло, а Лисандр при финансовой поддержке персов создал в восточном Средиземноморье мощный флот, Родос вышел из этого союза. Примерно в это же время города, находившиеся на острове, образовали федерацию, для которой была основана новая столица и избрано единое правительство. При этом все участники федерации продолжали пользоваться достаточно широкой автономией. Родос стал богатым благодаря перевозке зерна и других грузов его кораблями. Уничтожение Александром финикийского Тира позволило этому островному государству избавиться от опасного торгового конкурента. В то же время захват македонянами всей Персидской империи и последующее упразднение политических границ в восточном Средиземноморье открыло перед родосскими кораблями новые берега и гавани. При преемниках Александра Родос сумел соблюсти необходимый баланс сил и сохранить свою независимость. Родосцы всячески льстили и пытались войти в доверие к соперничающим правителям, отказываясь вступать в союз с кем-либо из них. Надо сказать, что это вряд ли позволило бы Родосу сберечь свободу, не обладай он собственным сильным флотом. В условиях умеренной демократии гребцами становились представители беднейших слоев населения, которыми командовали выходцы из богатых семей. Соответственно, они не испытывали потребности в наемниках ни для службы на флоте, ни для командования им. Родос, по сути, превратился в преемника Афин, бывших некогда ведущей морской державой. Как и в Афинах, сила его флота определялась, помимо прочего, патриотизмом родосских граждан. Будучи сравнительно небольшим островом, Родос обладал рядом преимуществ перед Афинами. Для того чтобы защитить себя, родосцам было достаточно иметь один только флот. Они могли не опасаться вторжения сухопутных войск и потому не собирали ополчения и не строили Длинных Стен для обеспечения безопасной доставки грузов, приходивших по морю. Знаменитые родосские пращники служили наемниками в армиях других государств, принося таким образом своему острову "скрытую прибыль". Помимо прочего, скалистые берега острова прекрасно защищали его от атак с моря, что в свое время было должным образом оценено крестоносцами. Наличие у Родоса сильного флота препятствовало развитию пиратства в восточном Средиземноморье. К сожалению, в древнем мире любая сила, способная справиться с пиратами, обычно чувствовала себя вправе вести себя совершенно "по-пиратски", превращая защиту от морских разбойников в своеобразную форму узаконенного вымогательства. Впрочем, Родос в этом смысле являлся исключением. Будучи искренне преданными конституционным принципам, родосцы выработали свод морских законов, который впоследствии был использован римлянами. В известном смысле, современное законодательство, основанное на римском праве, восходит именно к родосским установлениям. Родосцы, стремившиеся к сохранению установившегося баланса сил, не всегда могли реализовать этот внешнеполитический принцип на практике. Когда обстоятельства вынудили их выбрать одну из сторон - Птолемея или Антигона - родосцы отдали предпочтение союзу с Птолемеем. Деметрий Полиоркет ("Осаждающий города"), именитый сын Антигона, взял остров в осаду. Надо сказать, что остров не только пережил это испытание, но и с честью вышел из него, став сильнее, чем прежде. Осадное искусство Рассказ об осаде Родоса имеет смысл предварить некими общими замечаниями о том, что представляло собой в эту пору греческое и македонское осадное искусство. Еще до Пелопоннесской войны Перикл использовал стенобитные орудия против острова Самоса, когда в 441 г. до Р. Х. тот попытался выйти из афинского союза. Рассказывая об осаде Платеи (429-427 гг. до Р. Х.), мы упоминали о том, что спартанцы и их союзники использовали тараны, земляные насыпи, зажженные стрелы и сложные циркумвалационные сооружения. В пятом столетии осажденные, как правило, находились в преимущественном положении. Взятие хорошо укрепленного города было связано с чрезвычайными трудностями. Афинские Длинные Стены так и не были взяты неприятелем, да и сами афиняне смогли взять Потидею только после длительной блокады. Это обстоятельство принято объяснять отсутствием у греков сильных лучников и пращников, а также их пренебрежительным отношением к метательным орудиям как таковым. В отсутствие прикрывающего огня осаждающая сторона в любой момент могла подвергнуться контратакам со стен осажденной крепости, что происходило, к примеру, в Платее, где осажденные ломали концы таранов, сбрасывая вниз тяжелые бревна. С появлением метательных орудий ситуация в корне изменилась. На смену ручным снарядам пришли особые осадные машины, метательная сила которых определялась натяжением скрученных жил. Стреляющие стрелами катапульты были впервые использованы Дионисием I при осаде Сиракуз. Это устройство представляло собой огромный арбалет, смонтированный на тяжелом деревянном основании, стрелявший большими стрелами с тяжелыми наконечниками. Филипп II Македонский использовал такие машины в 340 году при осаде Перинфа. Камнеметы, судя по всему, появились существенно позже. Впрочем, мы можем уверенно говорить о том, что подобные орудия использовались Александром при осаде Тира. Орудия такого типа могли использоваться как для защиты, так и для нападения. При этом они давали дополнительное преимущество обороняющейся стороне, поскольку она могла оснастить свои отличавшиеся большей крепостью и надежностью фортификационные сооружения узкими бойницами, амбразурами и зубчатыми стенами, позволявшими защитить боевые расчеты орудий. Нападавшая сторона старалась ослабить названные преимущества, сооружая сложные башни и особые укрытия или навесы с окнами для катапульт. Подобные же сооружения использовались и для прикрытия стенобойных орудий. Самое простое стенобойное орудие представляло собой раскачивающийся тяжелый таран, подвешенный на брусе. Таран мог ставиться и на катки. В этом случае для приведения его в движение использовалась мускульная сила большого числа людей. Были разработаны и более сложные типы стенобитных орудий, напоминавшие своим устройством катапульты, в которых древко тарана скользило по деревянному желобу. Укрытия, которые зачастую ставились на колеса, могли использоваться и для того, чтобы скрыть действия саперов или воинов, находящихся возле вражеских стен. Для захвата стен (под прикрытием артиллерии) использовались штурмовые лестницы. Они могли делаться из дерева или же сплетаться из полосок кожи и веревок. Защитники стен со своей стороны могли развешивать на укреплениях деревянные щиты, при изменении положения которых опиравшиеся на них штурмовые лестницы падали. Разумеется, эти же щиты представляли собой прекрасную мишень для зажженных стрел противника. Сложная система разнообразных мер и контрмер обходилась обеим сторонам весьма недешево. Самым эффективным и дешевым способом захвата городов по-прежнему оставался подкуп. Этот метод был подвергнут научному рассмотрению Энеем Тактиком (конец IV века до Р. Х.), который снабдил свой труд различными предостережениями и описанием возможных контрмер. Осада Родоса Деметрий использовал для осады Родоса большое количество кораблей и многочисленное войско. Помимо своего военного флота, насчитывавшего 200 судов, и вспомогательного флота, состоявшего более чем из 150 судов, он привлек к осаде и пиратские эскадры. К его флоту примкнула и тысяча частных торговых судов, привлеченных возможностью разграбления огромных богатств Родоса. Вся эта операция по сути являлась грандиозным пиратским предприятием. Впрочем, Деметрий почитал за честь "быть царем пиратов". Главная гавань города Родоса и сам этот город были защищены башнями и стенами. Родосский флот чувствовал себя здесь в полной безопасности. Помимо прочего, Деметрий не мог помешать входить в гавань судам, везущим припасы для осажденного города, что делало блокаду острова условной. Соответственно, он решил прежде всего захватить гавань и тут же приступил к строительству собственной гавани, возведя мол и защитив свои плавучие осадные средства от контратак посредством плавучих заграждений, усеянных шипами. В то же самое время его воинство опустошило остров и построило огромный лагерь неподалеку от города (вне пределов досягаемости вражеских орудий). Во время осады обе стороны прибегали к использованию технических устройств описывавшихся нами выше. Осаждающая сторона попыталась устроить подкоп, но защитники города прорыли свой ход и помешали работе вражеских саперов. Вначале людям Деметрия удалось отвоевать небольшую площадку на дамбе главной гавани, однако они так и не смогли использовать ее в качестве плацдарма, без которого о захвате гавани не могло идти и речи. Несколько позже в результате наземной атаки его воинам удалось взобраться на стену, однако родосцы тут же пресекли эту атаку и перерезали практически всех вражеских воинов, участвовавших в ней. В ходе осады Деметрий выстроил ставшую знаменитой гигантскую башню, прозванную гелеполой ("берущей города"), хотя в данном случае взять город ему все-таки не удалось. В основании гелеполы находилась огромная решетка из брусьев, имевшая форму квадрата площадью 484 квадратных метра. Башня имела высоту около 43 метров; площадь самого верхнего из девяти ее этажей составляла 84 квадратных метра. Чтобы защитить эту огромную башню от огня, строители обшили ее с трех сторон листами железа. Артиллерийские люки гелеополы открывались и закрывались при помощи особых механизмов. Снаружи эти люки были обшиты кожами, набитыми шерстью, которые, по мысли строителей, могли частично погасить энергию вражеских снарядов. Сообщение с верхними этажами осуществлялось при помощи двух лестниц, одна из которых служила для подъема, а другая - для спуска. Башню передвигали смены, в которых участвовало по 3 400 отборных воинов. Часть из них находилась внутри, часть - сзади. Диодор пишет, что это чудовищное сооружение могло передвигаться в любом направлении и передвигалось оно, по его словам, достаточно плавно. Гелеопола была чем-то вроде танка, имевшего совершенно немыслимые размеры. Когда родосцам удалось сорвать с гелеполы несколько металлических листов, Деметрий приказал откатить башню в сторону, боясь, что неприятелю удастся поджечь ее. Симпатии греческого и македонского мира, как сторонников конституции, так и приверженцев династических систем власти, были на стороне родосцев. В конечном итоге, речь шла о конфликте между законом и пиратством. Растущее недовольство греков и проблематичность захвата города вынудила Деметрия заключить мир с родосцами. Торжествующие победители щедро вознаградили всех защитников города от граждан до рабов и переселенцев. Деметрий бросил свои осадные машины возле стен города. Из их металлических частей родосцы отлили огромную статую, поставленную ими у входа в бухту. Колосс Родосский стал одним из семи чудес света. Это необычное изваяние стало достойным памятником столь небывалой осаде. Фортификация Фортификационные сооружения, возводившиеся в этот период, отличались большой сложностью, поскольку теперь им противостояли куда более мощные и эффективные осадные устройства. Большее внимание стало уделяться контратакам и созданию выигрышных позиций, с которых неприятель мог подвергнуться фланговому обстрелу. При строительстве бастионов часто использовался "зубчатый" принцип. Зубчатыми в плане могли быть сами стены (в этом случае бастионы ставились в вершинах зубцов), если же стены были прямыми, то бастионы выдавались вперед подобно зубьям. Подобная конструкция защитных сооружений позволяла защитникам одного бастиона прикрывать другой бастион. Фортификационные сооружения в Самиконе, находившемся в западной части Пелопоннеса, являются образчиком асимметричных или "косых" зубчатых укреплений. Пример же равнобедренных зигзагообразных стен мы находим, к примеру, в Милете, ионическом городе на карийском побережье. Для защиты от передвижных осадных башен перед стенами укрепленной позиции нередко вырывались глубокие рвы. После битвы при Херонее такие рвы были вырыты и перед стенами Афин. Согласно данным археологов, их глубина достигала 4, а ширина - 10 метров. В некоторых случаях рвы заполнялись водой. Если город окружался рвом, то по внутреннему его краю ставился частокол или стена. Сооружение башен на крепостных валах в течение долгого времени составляло отличительную особенность греческих городов. Они нередко выдавались вперед наподобие бастионов, что позволяло обороняющейся стороне осуществлять фланговые контратаки. В то же время преимущество в высоте позволяло находившимся на башнях застрельщикам отражать атаки вражеских осадных машин. Башен стало больше. В ряде случаев они строились отдельно от соединявших их крепостных стен. Так, падение крепостной башни, разрушенной воинами Александра, осаждавшими город Миндос близ Галикарнаса, никак не сказалось на крепости городских стен. И наоборот - разрушение воинами Деметрия стены никак не повлияло на стоявшую рядом с ней башню. Башни могли иметь в плане самую разную форму: они могли быть квадратными, многоугольными, полукруглыми или подковообразными. Строители стали оснащать стены большим количеством бойниц и амбразур. Стены между башнями со временем стали существенно выше и, по сути, сравнялись по высоте с башнями. Согласно археологическим данным, в четвертом столетии стены высотой порядка 9 м были нормальным явлением; если же противник мог использовать для осады гелеполу, они, вероятно, имели еще большую высоту. Городские стены порой достраивались защитниками непосредственно в ходе осады. Верх стены обычно служил для перехода между башнями и для ведения боя из-за стены, изрезанной бойницами. Эта стена подобно башням могла оснащаться навесом; в этом случае бойницы превращались в окна. Как в Тире, так и в Родосе атаке на стены мешали камни, лежавшие перед ними. Строители крепостей пытались использовать для защиты естественные укрепления, вследствие чего городские стены нередко выходили далеко за пределы города. Однако самые впечатляющие фортификационные сооружения были построены именно там, где природа не могла помочь строителям. Наемнические армии - денежное довольствие и трофеи Осада Родоса, если отвлечься от ее политической бессмысленности, представляет собой достаточно любопытный феномен, поскольку в данном случае мы имеем дело с войной наемнической армии против гарнизона ополченцев. Ополченцы лучше всего сражались у себя на родине, защищая не только своих жен и детей, но и свою собственность. Наемники же, напротив, воевали лучше всего на чужбине, где они могли безнаказанно грабить местное население. Иллюстрацией к этой ситуации может служить критская надпись, относящаяся к концу третьего столетия, в которой приведены некоторые условия договора, в том числе дневной рацион солдата, который должен получать ежесуточно не менее одной меры зерна (порядка литра), если только в это время он не находится на вражеской территории. В пятом веке ополченцы, служившие в армии и на флоте, находясь за пределами собственной территории, получали довольствие в размере прожиточного минимума в натуральном или в денежном выражении. Благодаря финансовой помощи персов довольствие гребцов трирем было повышено с полдрахмы до драхмы, однако получить причитающееся довольствие обычно могли далеко не все. Одна драхма содержала около 4,3 грамма серебра. Читатели, привыкшие учитывать воздействие инфляции, могут выразить это довольствие в современных ценах. Основной формой вознаграждения наемников в четвертом и в третьем столетиях являлось не довольствие, а трофеи. Зачастую денег, потребных для выплаты довольствия, попросту не хватало. Клеомен III из Спарты в 222 году так спешил в Селассию, прежде всего, потому, что ему нечем было расплачиваться с наемниками. Следует заметить, что Клеомен в это время проводил оборонительную кампанию на своей собственной территории. В наступательных войнах, подобных тем, которые он вел прежде в Аркадии, войско могло завладеть добычей, размер которой напрямую зависел от успеха его действий. Пленников нередко освобождали за выкуп. Перед началом осады Родоса родосцы договорились с Деметрием о том, что свободный гражданин, захваченный той или иной стороной, будет стоить 1000, а плененный раб - 500 драхм. Впрочем, обычно добыча была вещественной, пленников же просто-напросто продавали в рабство. За нападающей стороной (как это было и на Родосе) обычно следовало множество предвкушающих хороший заработок торговцев. Среди них было немало работорговцев. После окончания битвы пленники распродавались на месте. И без того не отличавшиеся особой дисциплиной наемники были во многом движимы ни чем-нибудь, но именно жаждой добычи. Когда дело доходило до грабежа, военачальники с трудом справлялись даже со своими ополченцами. Эта потеря контроля нередко приводила к тому, что победа на одном участке сражения приводила к поражению на других его участках. В этой связи нас не может не поражать дисциплина, царившая в армии Александра. В битве при Гавгамелах он сумел удержать своих победных "товарищей" и направить их на помощь левому крылу в тот момент, когда враг пустился в бегство, что позволяло "товарищам" захватить богатую добычу. Преемники Александра полагались скорее не на небольшое ядро македонян, которые чувствовали себя связанными со своими вождями национальными узами, но именно на наемников. Именно этим и объясняется то, что ведшиеся ими войны обычно принимали затяжной характер, битвы же не кончались почти ничем. Наемники не пытались преследовать неприятеля или развивать победу, поскольку они больше интересовались обозом проигравшей стороны или, тем паче, захваченными ими городом или областью. Наемники не спешили уничтожать противника, понимая, что в этом случае они лишатся своей службы и, соответственно, своего источника доходов. Боевые слоны Цари и полководцы, командовавшие армиями в греко-македонском мире, явно питали слабость к мощному боевому оснащению, подтверждением чего является широкое использование ими боевых слонов. Мы уже обращали внимание на то, что при должной тактической гибкости справиться со слонами можно было достаточно просто. Тем не менее, сам факт их продолжавшегося использования свидетельствует о том, что оно было сопряжено с получением определенных преимуществ. Слон мог топтать вражеских воинов и хватать их своим хоботом. Помимо прочего, застрельщики, находившиеся на его спине, буквально оказывались над полем боя. В башенке, крепившейся к спине слона, умещалось четыре человека. Тактика ведения осад и боевых действий в горах и на море, свойственная древним, всегда исходила из того, что более высокую позицию всегда следует считать наиболее предпочтительной. Лучник, занимавший подобную позицию, обладал большим полем зрения и большей зоной обстрела. Слоны уступали коннице в маневренности, однако могли насмерть перепугать коней, после чего те становились практически неуправляемыми. Слонов имело смысл применять против малоподвижного противника, в этой связи уместно вспомнить о том, что македонская фаланга, против которой они были использованы, также не отличалась особой мобильностью. Здесь мы имеем дело с общей военной тенденцией, состоявшей в стремлении к укрупнению и утяжелению. Оружейник Деметрия изготовил для него кирасу, выдерживавшую удар стрелы, выпущенной из катапульты с расстояния в 20 шагов. Эта кираса, весившая около 18,1 кг, считалась легкой. Подобная же кираса была изготовлена для одного из его офицеров, привыкшего к доспехам, весившим два таланта. Аттический талант составлял примерно 25,86 кг, эгинский же стандарт был куда большим и составлял 37,8 кг. В любом случае, эти доспехи были весьма тяжелыми. Нет ничего удивительного в том, что полностью экипированному фалангисту было не так-то просто выполнить маневр размыкания рядов, потребный для пропуска слонов. Против слонов использовались и специальные устройства. Самым эффективным из средств такого рода были раскладывавшиеся на земле рамы с шипами. Несчастные животные, мучимые нестерпимой болью, становились неуправляемыми. Однако лучшим средством против слонов противника, вероятно, являлись собственные слоны. Лучники, сидевшие на спинах более крупных животных, находились в более выигрышном положении. Первоначально монополия на слонов и индийских погонщиков, умевших управляться с ними, принадлежала Селевкидам, владения которых граничили с Индией. Вскоре с ними сравнялись Птолемеи, сумевшие выдрессировать африканских слонов, захваченных в Эфиопии. Эти африканские слоны не превосходили размерами своих индийских сородичей. В древних источниках, очевидно, говорится об использовавшемся карфагенянами североафриканском их подвиде, представители которого обитали в районе Красного моря и гор Атласа. В 217 году в битве при Рафии (близ Газы) африканским слонам Птолемеев противостояли индийские слоны Селевкидов, которые вышли победителями. Впрочем, на их стороне было и численное преимущество. Слонов можно было использовать и для взятия городских ворот. В 318 году македонский полководец попытался взять с их помощью Мегалополь, однако его защитники, ожидавшие подобной атаки, положили на их пути большие рамы, утыканные шипами, что привело к провалу всей осадной операции. Квинкверемы и тяжелые боевые корабли Триремой (или триерой) обычно называют военный корабль с тремя рядами весел, располагавшихся друг над другом. В нашем распоряжении имеются изображения галер с двумя и с тремя ярусами скамей. В пятом столетии афинские гребцы подразделялись на транитов, зигитов и таламитов в зависимости от занимаемого ими яруса. Траниты, работавшие самыми длинными веслами, порой получали дополнительное довольствие (такая практика использовалась, к примеру, во время похода афинян на Сиракузы в 415 году до Р. Х.). Тем не менее, само слово триера, вряд ли имеет отношение к количеству ярусов, но может означать просто-напросто "имеющая тройное обеспечение". После Пелопоннесской войны начинают широко использоваться квадриремы и квинквиремы. Описывая военную операцию Александра в Тире, Арриан говорит и о тех, и о других. В исторических документах, относящихся к более позднему периоду, мы встречаем упоминания кораблей, имеющих "десятикратное", "двадцатикратное" и даже "сорокакратное" обеспечение. Если мы по-прежнему будем считать, что речь здесь идет о количестве ярусов, нам придется представить себе эдакие плавучие небоскребы. Особенно неубедительными кажутся ссылки на "сорокарядные" корабли. Конечно же, мы можем игнорировать их, однако подобный подход вряд ли можно будет считать конструктивным. В триремах скамьи для каждой тройки гребцов, вероятно, располагались в шахматном порядке, как в продольном, так и в поперечном направлении, благодаря чему пары гребцов верхнего яруса сидели не прямо над головами пар второго яруса, но несколько в стороне. Если мы, следуя той же схеме, попытаемся представить квинквирему как корабль с пятью гребными ярусами, то корабль это окажется крайне неустойчивым. Помимо прочего, у нас возникнут серьезные затруднения, связанные с порядком размещением гребцов, и ряд иных проблем. По этой причине современные ученые склонны считать, что квинквиремами назывались галеры, в которых за каждым веслом сидело по пять гребцов (или, что пятерка гребцов работала двумя или тремя веслами). Высказываются предположения, что названия кораблей, использующие числительные более высоких порядков, учитывали количество гребцов по каждому борту или же гребцов, сидящих друг против друга за одним веслом. Авторы таковых предположений, вероятно, полагают, что античные суда мало чем отличались от венецианских галер эпохи средневековья, что представляется более чем спорным. Ясно одно - античная классификация боевых кораблей основывалась не только на количестве гребных ярусов. Мы можем сделать еще одно предположение. Если греческие галеры подразделялись на классы в зависимости от количества гребцов, а не от числа гребных ярусов, одноярусная галера, в которой за каждым веслом сидело по три гребца, сохраняла бы за собой название триремы или корабля, имеющего тройное обеспечение. Наклон весел означал бы, что гребцы по-прежнему располагаются ярусами, причем самая тяжелая работа приходится на тех из них, кто находится дальше всех от борта. Соответственно и в этом случае мы могли бы говорить о транитах, зигитах и таламитах. Впрочем, все вышесказанное относится исключительно к разряду предположений, являющихся логическим следствием ряда допущений. Возможно, также, что древние пользовались соответствующей терминологией достаточно вольно. Так, триремой они могли называть корабль с тремя рядами весел, квинквирема же совсем не обязательно должна была иметь пять весельных рядов (смотри страницу 98). Какими бы не были квадриремы и квинквиремы, которыми были оснащены флоты преемников Александра, ясно одно, - это были крупные и тяжелые корабли с большим количеством гребцов и тяжелыми веслами. Триремы использовались в морских сражениях для тарана вражеских кораблей или для атаки на их весла и руль. Они использовались также и в качестве платформы, на которой могли находиться застрельщики или абордажные команды. Корабли конца четвертого столетия могли помимо прочего нести на носовой палубе тяжелые осадные машины и буксировать суда, предназначавшиеся для перевозки конницы. Во флоте Деметрия также использовались корабли с "пятнадцатикратным" и "шестнадцатикратным" обеспечением. Они должны были производить весьма внушительное впечатление и, скорее всего, использовались именно как парадные, а не как боевые корабли. Деметрий, подобно всем прочим флотоводцам, полагался, главным образом, на легкие беспалубные суда, к числу которых относились и корабли "полуторного" (или, точнее "трехполовинного") класса. Что значило это наименование нам в точности не известно. Военное искусство в Сицилии Говоря о военных ресурсах преемников Александра, мы не можем оставить без рассмотрения военный потенциал западного Средиземноморья как в рассматриваемый нами период, так и в начале четвертого столетия. Рано или поздно правители материковой Греции и восточной Эгеиды должны были обратить свои взоры на запад. Создание македонской военной машины Филиппом и Александром в значительной степени было следствием западных влияний. Осада карфагенского порта Мотии, находившегося на западном побережье Сицилии, греками под командованием Дионисия I Сиракузского (Старшего) в 398 году поразительно походит на грандиозные восточные осадные операции в Тире и на Родосе. Карфагеняне чрезвычайно дорожили Мотией, которая являлась одновременно их торговой и военной базой. Город был построен на островке, имевшем диаметр примерно 2,4 км, замыкавшем бухту шириной около 3,2 км и соединенным с материком дамбой. Как только греческая армия и поддерживавший ее флот подошли к острову, дамба была разрушена его защитниками. Однако уже вскоре Дионисий приступил к строительству новой дамбы, с которой впоследствии и был атакован и взят город. Греческие тараны, катапульты и шестиэтажные осадные башни позволили грекам одержать победу, пусть в какой-то момент карфагенянам и удалось поджечь деревянные башни противника. Другим техническим новшеством стало использование катков для перетаскивания кораблей через перешеек. Это позволило ему развернуть свой многочисленный флот должным образом, не принимая сражения возле узкого входа в бухту, навязывавшегося ему карфагенским навархом. Пришедшему на помощь осажденным карфагенскому флоту не оставалось ничего иного, как только вернуться восвояси, предоставив осажденных их собственной судьбе. В том же четвертом столетии Тимолеон, признанный лидер сицилийских греков, вновь помог им отвести угрозу, исходившую от Карфагена. Жители Сиракуз пригласили коринфянина Тимолеона помочь им в их борьбе с тираном Дионисием II (Младшим) и с другими деспотами. В 341 г. до Р. Х. Тимолеон, возглавивший борьбу с карфагенянами, нанес им поражение в битве при реке Кримисе, несмотря на то, что его греческие враги встали на сторону карфагенян. Пример Тимолеона, явившего собой образ освободителя, движимого чувством своего гражданского долга, и защитника своего народа, не мог не повлиять на его современника Филиппа Македонского, который пытался явить своей политикой и стратегией образ благородного завоевателя. Во времена Деметрия Полиоркета в Сицилии появился другой заметный греческий полководец. Это был Агафокл, выказавший при Тимолеоне необычайную воинскую доблесть. Он превратился в популярного политика, на долю которого выпало немало злоключений, и, в конце концов, стал тираном Сиракуз. Это тут же вызвало резко отрицательную реакцию со стороны других греческих городов и карфагенян, которые в ряде случаев действовали заодно с сообществами сицилийских греков. Агафокл, оказавшийся в крайне затруднительном положении, решил отомстить Карфагену и начать боевые действия на северном побережье Африки. Дождавшись подходящего момента, он, проскользнул мимо карфагенского флота и благополучно довел свою флотилию до берегов Африки. Здесь он приказал своим людям сжечь корабли (буквально), дабы отрезать путь назад. Проведенная им военная кампания, в которой ему помогали жители североафриканского греческого города Кирены, была достаточно успешной, при этом грекам едва не удалось захватить сам Карфаген. В то же время карфагеняне так и не смогли захватить Сиракуз, и Агафокл смог вернуться в свой город. Вторая африканская экспедиция не увенчалась успехом, однако власти Агафокла в самой Сицилии уже ничто не угрожало. Избранная Агафоклом стратегия контрнаступления напоминает стратегию Мемнона Родосского, неожиданная смерть которого избавила Александра от серьезного соперника. Его походы подтверждали ту же истину, что и походы Александра. Пока армия способна угрожать неприятельским базам, она не нуждается в собственных базах. Судя по всему, полководцы четвертого столетия восточного и западного Средиземноморья активно перенимали друг у друга военный опыт. Неуемный же Агафокл помимо прочего успел побывать в Италии и на Коркире (Корфу) и вступить в контакт (и в конфликт) с преемниками Александра. Вопрос о его собственном преемнике вызывал немало кривотолков. В конце концов, желая помимо прочего насолить собственной семье, он отказался от прав наследования в пользу народа (что, впрочем, нисколько не способствовало стабилизации политической жизни Сиракуз). Агафокл порой умел быть великодушным, однако его посмертной репутации серьезно навредило то, что одной из жертв его политических преследований стал историк Тимей. Карфаген и его флот Для западных греков и, в особенности, для греков, живших в городах Сицилии, самым грозным врагом, несомненно, был Карфаген, игравший на западе ту же роль, что и Персидская империя на востоке. Впрочем, в ряде моментов Карфаген являл собой разительный контраст Персии, и его сила основывалась совершенно на иных началах. Персия была страной, Карфаген - городом. Персия стала огромной империей, флот которой состоял, главным образом, из кораблей других стран. Карфаген же был, прежде всего, торговой и морской державой, прибегавшей в ходе наземных войн к услугам иностранных наемников. Город Карфаген был основан финикийскими поселенцами из Тира на северном побережье Африки (там, где ныне находится Тунис) в девятом или в восьмом столетии до Р. Х. Карфагеняне говорили на одном из семитских языков и не имели ничего общего с греками, будучи представителями другой расы. Персы же, в отличие от них, находились в определенном родстве с народами, населявшими территорию Греции и Италии, и говорили на языке, принадлежавшем к индоевропейской семье, то есть, на языке, родственном греческому и латыни. Тем не менее, социальные и экономические институты Карфагена были куда ближе греческим, нежели аналогичные институты Персии. Карфаген никогда не знал деспотии. В своей "Политике" Аристотель всячески превозносит карфагенскую конституцию, сравнивая ее со спартанской. Карфагеняне придерживались тех же принципов колонизации, что и греки. Карфаген, будучи, колонией Тира, основал ряд торговых центров по всему западному Средиземноморью, включая Испанию и юг Сардинии. Впрочем, в данном случае основная цель их создания состояла в установлении торговых связей, а не в решении проблемы перенаселения. По этой причине связи между колониальным поселением и метрополией в данном случае были существенно более тесными и прочными, чем в греческом мире. Разумеется, северная Африка всячески поддерживала карфагенские города Сицилии, ведшие войны с греками. Для защиты своего торгового флота карфагеняне построили достаточно мощный военный флот. В Карфагене существовало две искусственных гавани - внутренняя и внешняя. Команда гребцов обычно набиралась из ополченцев, однако численность последних, размеры гаваней и потребности торгового флота являлись факторами, ограничивавшими размеры военного флота. Карфагенян и финикийцев можно смело назвать самыми отважными мореплавателями древнего мира. Тем не менее, их успехи в войнах с греками, а впоследствии и с Римом, неожиданно оказались более чем скромными. Подобно финикийцам восточного Средиземноморья, карфагеняне часто имели численное преимущество в кораблях, однако ничуть не превосходили своих соперников в искусстве морского боя, а порой и уступали им. На их кораблях было существенно меньше воинов, чем на кораблях греков, имевших в силу этого явное преимущество при абордажных операциях и обстрелах. В пятом столетии финикийские корабли Ксеркса поддерживались сухопутной армией персов, карфагеняне же были лишены подобной поддержки. Превосходящие силы карфагенян пытались преследовать флотилию Агафокла, направлявшуюся к берегам Африки, однако греки смогли остановить преследователей, когда те приблизились к ним на расстояние выстрела, поскольку Агафокл располагал большим числом лучников и пращников. Будучи мореплавателями, поддерживающими войну своих соотечественников в Сицилии, карфагеняне приняли вызов, которого силы Ксеркса сумели избежать. Их армия переправлялась через открытое море и потому не могла держаться берега. У них не было иного выбора. Соответственно, во время шторма, в который попали карфагенские корабли, отправившиеся в 311 году в Сицилию, погибли 60 из 130 трирем, а также 200 транспортных судов. Необходимо заметить, что в этой злосчастной экспедиции участвовали только триремы. Это совсем не означает того, что у них не было квинкверем. Принято считать, что квинкверема, создание которой обычно приписывается Дионисию Старшему, была изобретена финикийцами. Во время морских сражений квинкверема, несомненно, обладала рядом преимуществ, хотя в чем-то она и уступала легким судам. Вполне возможно, что ее создатели стремились, прежде всего, к улучшению ее навигационных характеристик. Квинкверема, обладавшая большей прочностью и устойчивостью, лучше подходила для плаваний по открытому морю. И для карфагенян, и для греков была характерна тенденция к созданию все более тяжелых судов. В битве при Алалии (Корсика) в 535 году карфагеняне, скорее всего, использовали против фокейских греков пентеконторы, напоминавшие своей конструкцией аналогичные корабли противника. Греки и римляне, вероятно, заимствовали у карфагенян одну из характерных особенностей их боевых кораблей - небольшой вспомогательный парус (называвшийся у греков акатионом), поднимавшийся на рее большого бушприта. Вероятно, этот парус использовался для хождения под углом к ветру. Он мог использоваться и в бою. Главную мачту корабля невозможно было установить мгновенно, однако Диодор сообщает о том, как военному кораблю карфагенян, за которым гналось судно Агафокла, удалось поднять вспомогательный фок и уйти, воспользовавшись попутным ветром. Наземные силы карфагенян Хотя наземные силы карфагенян состояли в основном из наемников, в них входили и ополченцы. Их было сравнительно немного: так, в действиях карфагенской армады против Агафокла участвовало примерно 2000 ополченцев и около 10 000 ливийских наемников. Однако Карфаген располагал корпусом отборных воинов-ополченцев, который греки называли "Священным отрядом". Когда карфагенянам пришлось воевать против собственных наемников и взбунтовавшихся жителей нескольких принадлежавших Карфагену североафриканских городов (в ту пору Карфагену уже начинал реально угрожать Рим), эта отмеченная чудовищными зверствами война закончилась их победой благодаря именно этому корпусу. Войска карфагенян воевали в Сицилии против Тимолеона. Плутарх сообщает о десяти тысячах вооруженных белыми щитами пехотинцев, которых греки считали карфагенянами, поскольку те имели прекрасные доспехи и действовали неспешно и слажено. Разумеется, следует отличать граждан самого Карфагена от жителей его заморских колоний. В любом случае не следует считать карфагенян народом, не умевшим воевать. Они достаточно успешно использовали слонов как против мятежных наемников, так и против римлян. При этом они придерживались существенно иной тактики, нежели македонские правители, перенявшие свою тактику у индийцев. В данном случае на спинах у слонов не было ни башенок, ни лучников. Боевые слоны карфагенян управлялись одним погонщиком, вооруженным стрекалом, и использовались в основном для того, чтобы топтать неприятеля. Похоже, что слоны использовались в армии карфагенян вместо колесниц, однако это вовсе не означает того, что карфагеняне вообще не прибегали к их помощи (среди них были и четырехколесные колесницы, использовавшиеся греками только для скачек). Колесницы могли применяться для боя только на совершенно ровных полях. Персы широко использовали их в своих азиатских армиях, последнее же греческое сражение, в котором основную роль играли колесницы, произошло на Лелантийском поле на острове Эвбее, где сошлись воинства Халкиды и Эретрии. В Сицилии четырехколесные колесницы использовались против Тимолеона, в сражении при Кримисе они смогли нанести большой урон греческой коннице. Греков выручила гроза и проливной ливень, после которого тяжеловооруженные карфагенские пехотинцы и колесницы стали вязнуть в грязи. Небезынтересны комментарии Плутарха, которыми он сопровождает описание этой битвы. Хотя доспехи защищали карфагенян от греческих копий, карфагенские воины не могли тягаться с греками во владении мечом, греки же освоили это искусство в совершенстве. Со времени персидских войн тактика претерпела существенные изменения. Плутарх сообщает и о том, что в этой битве погибло необычайно большое количество карфагенских ополченцев. Обычно же большую часть карфагенского войска составляли африканцы, испанцы и нумидийцы. Карфаген набирал наемников как в северной Африке, так и тех странах, с которыми он успел установить торговые отношения. Различные наемнические и союзнические национальные контингенты зачастую имели определенную специализацию. Нумидийцы, кочевой народ, живший к западу и к югу от Карфагена, были коневодами. Они были превосходными конниками и могли обходиться без уздечек. Ливийцы сражались на колесницах. В войске Агафокла, воевавшего в Ливии против Карфагена, также имелись ливийские колесницы. Население Балеарских островов обеспечивало карфагенян (а впоследствии и римлян) пращниками. Как уже говорилось ранее, ту же роль в восточном Средиземноморье играли уроженцы Родоса. |