Ю. Шам
ПРЕДИСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА
|
|
|
Однажды автор этих строк приобрел невзрачное на вид издание Идриса Шаха с кратким, но бездонным по глубине возможного содержания титулом «Суфизм». Так же сухо, но твердо и исчерпывающе, очевидно, гласила бы табличка при дверях у входа в кабинет Всевышнего в Небесном Департаменте - Бог. Книга представляла собой перевод с английского с предисловием английского же поэта, писателя, эссеиста Роберта Грейвза. На поверку трактат оказался довольно темным, причем во всех отношениях: от переплета и автора перевода, пожелавшего остаться неизвестным, до содержания и качества перевода. Справедливости ради, впрочем, следует отметить, что качество перевода, вероятно, было максимально возможным, а главное, вполне адекватным и достаточным, ибо от западноевропейского текста, посвященного философско-эзотерическому содержанию, даже в оригинале трудно ожидать системного изложения, внятности, аргументированности и терминологической точности. Тем не менее остаюсь безмерно благодарным Идрису Шаху за реальную альтернативу бездумному разглядыванию рекламных постеров или просматриванию безликих отечественных газет во время монотонных переездов по лабиринтам питерского метрополитена и еще более благодарным, поскольку его монография явилась действительной и самой главной причиной появления книги Ричарда Бёртона в русском переводе, которую вы сейчас держите в руках. Среди прочих любопытных фактов, утверждений и сведений в книге Идриса Шаха оказалась очень занимательная глава, изобилующая байками про Ходжу Насреддина в духе дзенских притч и коанов и - поскольку, в отличие от отечественных академических изданий, представляла собой «выжимку», сборник перлов, - ставшая на долгое время семейным бестселлером в нашем доме, а также очерк, посвященный некоему сэру Ричарду Бёртону с вольным пересказом его интригующей поэмы «Касыда», который был щедро снабжен цитатами из нее в подстрочном, а иногда и рифмованном переводе. (По ним, собственно, и сужу о качестве перевода.) Конец очерка был ознаменован следующим четверостишьем, которое, как впоследствии выяснилось, заканчивало и саму поэму:
Я был сражен. При довольно скупом и простом внешнем обрамлении строки изумляли внутренней глубиной, передавали бескрайность пустынного ландшафта, монотонность унылого путешествия навтречу раскаленному ветру, напряжение воли и физических сил во время долгих переходов от стоянки к стоянке на фоне будничности, естественности и отсутствия показного героизма у тех, кто осмелился отправиться в это обиталище Бога, одиноких духов и заблудших философов. Пустыня с ее похрустывающими при передвижении барханами, обожженными гребнями редких скал, брезжащими вдалеке миражами и сухим шумом горячего ветра манила сквозь бертоновские строки и хотелось читать это четверостишье снова и снова. Следует заметить, что в бытность свою, в силу своей профессиональной деятельности, мне довелось много путешествовать и республики Средней Азии, в частности, были изъезжены мною вдоль и поперек. Возможно, поэтому чувствовалось что-то родное и понятное в этом стихе. Словом, надо ли говорить, что я стал заочным поклонником Бертона и его экзотической поэмы. Дело оставалось за малым: найти ее и прочесть. Каково же было мое разочарование, а следом и удивление, когда ни «Касыды», ни других произведений Бертона не удалось найти нигде, и отсутствие вожделенной карточки в каталоге Библиотеки Академии Наук вбило последний гвоздь в гроб моего затянувшегося предвкушения волнующего чтива. Литературы о Бертоне тоже не оказалось. И только Большая Советская Энциклопедия издания 1950 г. поведала скупые сведения о сей замечательной и, как позже выяснилось, загадочной личности, замечательность, а уж тем паче загадочность которой, в действительности, трудно было уловить в прочитанной характеристике. Для вящего впечатления приведу статью из означенного издания полностью не по причине полноты информации, но из-за своеобразной колоритности текста, коего специфическая манера изложения, слава Богу, уже ушла в Историю и молодыми читателями редко где может быть встречена. Итак: Бёртон, Ричард (1821-1890), английский путешественник. В 1853 совершил путешествие по Аравии и был первым англичанином, посетившим Мекку и Медину. В 1854 стал во главе экспедиции, направленной английскими властями для исследования Сомали. Захват Восточной и Центральной Африки являлся в то время очередной задачей английского империализма, однако вооруженное сопротивление местных жителей помешало Б. выполнить возложенную на него задачу. В 1856 по заданию английского министерства иностранных дел Б. вместе с другим английским путешественником Спиком снова отправился в Африку, на этот раз якобы на поиски Нила. Начав свое путешествие из Занзибара, они проникли в глубь страны и в начале 1858 открыли оз. Танганьика. Вследствие болезни Б. Спик продолжал путь один и, действуя по указаниям, полученным от Б., достиг оз. Укереве, названного именем английской королевы Виктории. Б. оспаривал открытие Спика, что привело к открытой вражде между исследователями. В дальнейшем Б., состоя на службе английского министерства иностранных дел, соединял обязанности консула с путешествиями по Африке и Южной Америке. (БСЭ, т. 5. Второе издание. Госнаучиздат, 1950. С. 59.) Следует добавить, что уже в Третьем издании энциклопедии места сэру Ричарду Бертону не нашлось даже в качестве пособника империализма. Возможно, через четырнадцать лет он уже перестал им быть, но в ином качестве для советских заправил от культуры он перестал представлять интерес. Говоря о посещении Бертоном Мекки и Медины, чтобы не возвращаться к этому вопросу более, следует отметить, что Жюль Верн, известный любому школьнику писатель, а кроме того автор ряда географических трудов, по многим причинам относит Иогана Бурхарта, посетившего Мекку и Медину в 1814 году, но не бывшего англичанином, к английским исследователям и отдает приоритет в этом вопросе среди англичан ему. (Жюль Верн. История великих путешествий. В трех книгах. Кн. 3. Путешественники XIX в. М., Терра, 1993. С. 16-35.). Но пальма первенства во все века и во всех областях человеческой деятельности всегда была предметом яростных споров; и, дабы примирить спорящих, замечу, что, исключая случаи откровенного воровства, каждый из претендентов часто имеет свои веские основания на право обладания ею. Благодарным же потомкам дороги обе конфликтующие стороны, если они достойны уважения и памяти. Несколько строк уделено экспедиции Бертона-Спика в монографии И. П. и В. И. Магидовичей, самой обстоятельной на сегодняшний день по предмету географических открытий (И. П. Магидович, В. И. Магидович. Очерки по истории географических открытий. В 5-ти томах. Т. 4. М., Просвещение, 1985. С. 262.). И. М. Забелин, вспоминая свое посещение памятника Джону Спику (в действительности прямоугольный постамент с мемориальной доской) у истоков Нила, вскользь с уважением поминает Бертона. Его книга, кстати, «живет» в моей домашней библиотеке со школьных времен, но до недавнего времени мне и в голову не приходило, что имя Бертона уже встречалось мне в детстве в книге об Африке и прочно забылось. (И. Забелин. Лунные горы. Африканские повести. М., Мысль, 1969. С. 206, 208.) Как востоковед сэр Ричард упоминается во вступительной статье А. Я. Сыркина к академическому изданию «Камасутры», первым переводчиком которой на английский язык он был вместе с Ф. Арбатнотом (Камасутра. М., Наука, Издательская фирма «Восточная литература», 1993. С. 34-35.). И единственное из известных переводчику изданий, где удалось обнаружить о литературной деятельности, точнее, о литературном методе сэра Ричарда хоть что-то, - это предисловие к книге «Тысяча и одна ночь», выпущенной в конце 20-х годов прошедшего века. Академик С. Ольденбург лишь упоминает сэра Ричарда как одного из двух (наряду с Дж. Пэйном) первых переводчиков этого литературного памятника на английский. Но зато в другой статье, принадлежавшей М.А. Салье, Бертону посвящены почти две страницы - и каких! - но об этом в соответствующем месте. Вот, пожалуй, и все, где можно встретить имя Ричарда Бертона в русских изданиях. О поэтическом же наследии и вовсе нигде не упоминается. Итак, для того чтобы ознакомиться с поэмой, оставался последний выход: я попросил своих британских друзей найти мне ее и по возможности в издании, похожем на наши академические, т. е. с хорошим комментарием или хотя бы с толковыми примечаниями. Мое знакомство с «толковостью» западных изданий ограничено их переизданиями на русском языке, которые, как правило, содержат предисловия, комментарии, примечания наших специалистов: составителей ли, редакторов, переводчиков. И мне прислали очень мило оформленный темно-коричневый томик с золотыми тиснеными буквами, снабженный Примечаниями, принадлежащими самому Бертону, что, конечно, передает «дыхание эпохи», а в середине XIX века представляло несомненный интерес для любого читателя, но, как выяснилось, сегодня совершенно не помогает при чтении и переводе и в конечном счете с позиций современного уровня знаний не представляет никакого научного и познавательского интереса, но зато позволяет полнее представить себе мировоззренческую позицию Бертона, что в данном контексте важнее истинности самих воззрений. Чтение вызвало необходимость записи подстрочного перевода, чтобы уменьшить заглядывание в словарь при повторном обращении. Первая глава оказалась настолько красивой, не говоря уж о созвучности ее моим собственным настроениям, что рифмованный перевод начал создаваться сам собой. Дальнейшее чтение спровоцировало мысль о публикации хотя бы подстрочника для ознакомления нашего читателя с произведением неизвестного, но достойного поэта. А когда три первые главы были закончены в рифмованном переводе, уже явилось желание доделать начатое до конца и опубликовать поэму, а заодно и авторские Примечания. Вот краткая история появления на свет этой книги. Автор перевода выражает признательность своим английским друзьям, проживающим в графстве Дорсет, - Дональду Крокеру и его супруге Джоселин Крокер - ныне пенсионерам, а в прошлом скромным труженикам британской средней школы, откликнувшихся на просьбу разыскать и прислать экземпляр поэмы, а кроме того, оказавших помощь в переводе наиболее трудных и темных мест. Также хотелось бы поблагодарить дочь своего друга, Ивана Попова, Александру - студентку Восточного факультета СПб ГУ, за перевод арабских, персидских и французских слов, фраз и отрывков и самого Ивана за поиски необходимой информации в интернете. Особая благодарнось дипломнице Филологического факультета Спб ГУ Кате, пожелавшей остаться «бесфамильной», за перевод латинских и греческих выражений. |