1.
Стремление Пруссии к влиянию на море
При описании
Семилетней войны было указано на ту громадную
пользу, которую могла бы принести Пруссии
английская диверсия в Балтийском море. Русским
войскам, стоявшим в Померании, был бы отрезан
всякий подвоз морским путем до самой Риги, что в
очень значительной степени затруднило бы им
выполнение их задачи, а может быть сделало бы ее и
совсем не выполнимой; тогда Фридрих Великий имел
бы возможность лучше сконцентрировать свои силы.
В 1759 году французский флот, в сущности говоря,
совершенно исчез со всех морей, и Англия одержала
победу на всем земном шаре; тут то и
представлялся удобный момент двинуть
значительные морские, а затем и сухопутные силы в
Балтийское море. Россия и Франция были бы, таким
образом, поставлены в сложное положение.
Такие соображения, по-видимому, никому в то время
не приходили в голову, даже после неудачной
попытки Пруссии, сделанной в 1759 году на Большом
Гаффе, сколько-нибудь облегчить свое положение
от постоянных нападений шведов; не навели никого
на эту мысль и неоднократные бомбардировки
Кольберга русско-шведским флотом в 1760 и 1761 годах.
У Пруссии самой не было никаких средств, чтобы
защититься от этого. Тем не менее, Фридрих II
постоянно лелеял мысль о необходимости
приобрести силу на море.
После присоединения в 1744 году Восточной
Фрисландии Пруссия вела с Францией в 1747-1752 гг.
переговоры о заключении торгового соглашения; в
это время не раз возникал вопрос о создании
прусского флота; поводом к этому служили и те
постоянные затруднения, которые испытывала
начавшая развиваться прусская морская торговля
во время войны западных морских держав в 40-х
годах; английские каперы постоянно захватывали
нейтральные суда Пруссии, перевозившие зерно и
лес во французские колонии в Северной Америке, а
также во Францию и Испанию. Когда померанские
города, и прежде других Штетин и Кольберг,
потребовали, на основании старинного
ганзейского права, освобождения от пошлин,
взимаемых в Зунде, то мысль о необходимости
своего собственного флота для поддержания
подобных требований сделалась еще
настоятельнее. Вместе с тем было сделано очень
много для морской торговли и судоходства: был
основан Свинемюнде, как конкурент шведскому
Вольгасту, расчистка Одера приблизила Франкфурт
и Бреславль к морю; содействовало развитию
торговли и устройство нескольких каналов между
Одером и Эльбой; в Штетине было основано
кораблестроительное товарищество для постройки
120 больших торговых кораблей; в Пиллау и
Кёнигсберге были созданы благоприятные для
морской торговли условия и т. д.
Фридрих Великий запросил Англию, что именно она
разумеет под военной контрабандой, после чего
прусские купцы и арматоры получили
соответствующие указания; когда, несмотря на
точное соблюдение правил о контрабанде,
английские корабли несколько раз незаконно
захватывали прусские суда и товары, король
требовал возмещения убытков, на что получал
ответ, что это "английское право" и что
правительство не может вмешиваться в
отправление правосудия. Другими словами, дело
сводилось к тому, что Англия по собственному
произволу толковала ею же самой установленные
правила. Известно, что Англия и доныне осталась
почти на той же точке зрения по этим вопросам. В
те времена действия английских каперов почти не
отличались от прямого морского разбоя,
составлявшего привилегию их государства. После
1774 года каперам было даже приказано уплачивать в
казну известную премию с каждого захваченного
приза, вследствие чего отпадал, конечно, всякий
контроль правительства.
Англия обещала, что если Пруссия примет участие в
войне против Франции, то она возместить прусским
арматорам и купцам все понесенные ими убытки
(интересно отметить эту точку зрения Англии на
право). Франция, со своей стороны, также обещала
Пруссии различные преимущества в случае, если
она не начнет войны; в то же время один
высокопоставленный французский предприниматель
предложил свои услуги в поставке судов для
маршрута Эмден - Индия. Еще в 1747 году между
французским и прусским дворами происходили
пререкания по поводу обеспечения нейтральной
прусской торговли; тогда Фридрих Великий
предложил торговый договор, который и был через
три года принят Францией "дабы теснее закрепить
связь с Пруссией".
Француз Ла-Туш в 1750 году основал в Эмдене
азиатскую компанию: ежегодно должны были
отправляться два корабля в Китай, четыре корабля
в Средиземное и Балтийское моря и т. д. Уже
через год компания эта обладала капиталом в
миллион талеров и в 1752 году отправила в Кантон
два корабля, которые возвратились с богатым
грузом. Прусский посланник в Гааге, Аммон,
предложил официально заявить в Англии и
Голландии об учреждении этой компании и вместе с
тем просил о благосклонном отношении к ее
кораблям. Фридрих отклонил это предложение,
сказав, что это противно его чести и достоинству;
названные державы, если им сделать предложенное
сообщение, конечно, ничего не сделают, а только
воспользуются случаем, чтобы присвоить себе
право наблюдать, чтобы прусские провинции без их
согласия не заводили индийской или другой
подобной торговли.
Само собой разумеется, что согласно тогдашним
эгоистичным взглядам, основание этой компании
было встречено за границей очень неблагоприятно.
В Англии было издано запрещение английским
подданным служить на иностранных кораблях, а
также принимать участие в иностранных
акционерных компаниях. Первое же судно компании
было задержано в Доунсе, и английские матросы
были с него удалены.
Далее Аммон доказывал необходимость создать
морскую силу для защиты возникающего торгового
мореплавания; он предложил строить новые
купеческие суда так, чтобы они были пригодны и
для торговли и для военных целей. Точными
выкладками было установлено, что с имеющимися
средствами можно было ежегодно строить 4-5 таких
судов, и что необходимо было их построить 12-15. На
ту долю прибыли, которая причиталась бы в пользу
государства, должны были строиться верфи,
арсеналы, доки для постройки новых судов и т. д.
Экипажи должны были формироваться так, чтобы в
случае войны каждое судно имело по 200-300 челове;
корабли должны были вооружаться 60-70 пушками и
могли принести большую пользу в качестве
правительственной эскадры, как на море, так и на
случай высадки.
Разработка этого плана для Аммона была сделана
ла-Бурдоннэ, уже известным нам губернатором
островов Иль-де-Франс и Бурбон; после того, как он
был выслан из Индии, он предложил Аммону оставить
французскую службу и поступить без жалования на
службу Пруссии с тем, чтобы ему был дан чин
вице-адмирала; он даже предложил за собственный
счет оплачивать необходимых чиновников. Аммон
особенно горячо его рекомендовал. По его словам,
ла-Бурдоннэ считался во Франции наиболее
подходящим кандидатом в морские министры.
Фридрих Великий в июле ответил, что такие
обширные проекты не соответствуют его интересам,
что у него нет средств для их осуществления, что
такие выдумки могут слишком далеко его завести,
что рекомендуемый ему ла-Бурдоннэ, по имеющимся у
него сведениям, не заслуживает доверия, и Аммону
не следует больше с ним связываться.
Год спустя Фридрих в своем завещании подробно
высказался по поводу необходимости достичь
влияния на море; завещание это бросает яркий свет
на причины отказа от предложений Аммона.
Объяснения эти имеют тем большее значение, что на
основании других источников можно было бы придти
к ошибочному заключению, что у него
отсутствовало всякое понимание таких важных
вопросов. Так, например, в своем историческом
описании войн Великих Курфюрстов Фридрих ничего
не упоминает об их флоте и об участии этого флота
во взятии Рюгена, и только один раз мимоходом
говорит о бранденбургских "каперах". Таким
образом, он как бы критикует дальновидные
мероприятия своих великих предков.
Однако, в завещании своем, еще за 34 года до своей
смерти он пишет: "Всеми своими силами я работал
для нее (т. е. для армии); я думаю, что мое время
уже прошло, и я оставлю эти проекты моим
наследникам, чтобы они не думали, что все в нашем
государстве уже сделано. Мне поставят в упрек,
что я говорю все только про сухопутную армию и
молчу о морских силах. До сих пор доходов
государства едва хватало на то, чтобы оплачивать
армию и иметь в казне достаточный запас на случай
необходимости выступить против неприятеля; было
бы большой политической ошибкой, если бы теперь
кто-нибудь вздумал расстраивать нашу военную
силу. Настоящие наши враги - австрийцы, у них
есть только сухопутная армия и о них мы должны
думать во всех наших военных предположениях.
Россия действительно имеет флот и большое число
галер, но берега наши мало пригодны для высадки, и
таким образом флот их не может сделать ничего
другого, как только высадить десант в
нейтральном Данциге, чтобы прервать сообщение
между войсками в Пруссии и Померании".
"Если бы мы владели Польской Пруссией и в
особенности Данцигом, дело обстояло бы совсем
иначе; я тогда посоветовал бы держать примерно 30
галер и несколько прамов с батареями, как у
шведов, которые при помощи таких прамов образуют
между островами укрепления для защиты галер на
рейде".
"Кроме того, можно было бы иметь 8-10 фрегатов для
конвоирования этих галер туда, где в них
встречается надобность. Я бы не советовал
строить линейные корабли, так как в Балтийском
море они мало применимы и вызывают непомерные
расходы. На что могли бы пригодиться такие
корабли? Для войны с Россией? Но какие выгоды
можно получить в пустынных и варварских
владениях царицы? Завоевывать их для себя было бы
глупостью, завоевывать их для других было бы
бесполезно, а если бы это и случилось, то пусть те,
кто воспользуется этими завоеваниями и заводят
для них корабли и флоты".
Фридрих Великий писал эти слова, а между тем он
же, в конце 40-х и начале 50-х годов, предложил
датскому графу Даннескиольду-Самсе, когда он в 1746
году отказался от управления датскими морскими
силами, выстроить для него флот в Эмдене.
Даннескиольд не согласился на это, так как он
предвидел только вред для своей родины от
возникновения прусского флота.
Очевидно, что Фридрих Великий обсуждал вопрос о
необходимости флота для Пруссии только с точки
зрения применения этого флота на войне. Защита
морских сообщений и морской торговли при этом в
расчет не принимались; он все время думал об
Австрии, как о главном своем враге и был уверен,
что Англия всегда будет снабжать его денежными
субсидиями, и своим флотом прикрывать его тыл.
Ему казалось, что он не успеет создать достаточно
сильный флот раньше, чем начнется новая война.
Нельзя, впрочем сомневаться в том, что если бы
Фридрих получил в наследство флот, то он,
несомненно, со всей энергией стал бы его
развивать дальше; таким образом, он как бы нес на
себе вину своих предшественников.
В 1777 году Фридрих снова отклонил вновь возникшие
предположения относительно создания флота, так
как у него в распоряжении не было ни достаточно
денег, ни людей; по его мнению, лучше было иметь
первую в Европе армию, чем самый плохой флот, так
как в этом отношении никогда не удалось бы
сравняться с Англией, Францией, Испанией, Данией
и Россией; о Швеции и Голландии он при этом не
упоминал. Тем не менее, на основании опыта и
уроков истории, можно теперь утверждать, что он
все-таки сделал бы лучше, если бы тогда же
приступил к созданию флота.
У Великого Курфюрста был военный флот и не было
коммерческого; у Фридриха Великого не было
военных кораблей для защиты многочисленных
торговых судов. Восточная Пруссия, города
Кёнигсберг, Пиллау, Мемель имели уже в начале 80-х
годов до 90 крупных судов, прусская Померания -
до 300, а Восточная Фрисландия - до 900 с 5000
человек экипажа. Таким образом, фактически
имелся большой коммерческий флот в составе
1400-1500 судов, для защиты которого военный флот
становился крайне необходимым.
2. Морская
политика Екатерины II
В России думали иначе.
После Семилетней войны Россия даже хотела
закрепить за собой Кёнигсберг и Мемель, чтобы
устроить там стоянку для фрегатов и галер, так
как эти порты менее были подвержены замерзанию,
чем русские. Деятельность русского Балтийского
флота выяснится при описании ближайшей войны;
насколько развился Черноморский флот, мы уже
видели при описании обеих турецких войн.
В начале Семилетней войны Дания вошла в
соглашение со Швецией, чтобы иметь небольшие
эскадры, которые должны были охранять
мореплавание в Скагерраке и Каттегате; эти
эскадры имели стоянку у Флеккере, поблизости
Христанзанда в Норвегии. О заключении этого
договора было сообщено всем державам; оба
государства обязывались этим договором к
соблюдению строжайшего нейтралитета и запретили
всякую контрабанду. За незаконное нападение на
принадлежащие им коммерческие суда государства
эти намеревались требовать удовлетворения и
применять репрессалии в случае неполучения его в
четырехмесячный срок. Этот договор о
"вооруженном нейтралитете" имел силу только
для ближайших отечественных вод; каждое из двух
государств должно было выставить по крайней мере
8 судов, а главная команда над ними менялась
каждые два месяца. Хотя между командирами скоро
возникли пререкания, тем не менее договор этот
принес большую пользу.
Как бы предвестником этого соглашения был
заключенный обоими государствами еще в 1691 году
договор о торговле и мореплавании, который
содержал общие международные постановления для
защиты свободной торговли, требовал
удовлетворения за каждый неправильный обыск
торгового судна и также грозил репрессиями в
четырехмесячный срок.
Россия еще в 1758 году хотела присоединиться к
этому договору о нейтралитете; Дания, однако, не
соглашалась на это, и потому Швеция одна
продолжала переговоры с Россией и отказалась от
союза с Данией, которая одна стала держать
наготове 12 линейных кораблей и 6 фрегатов. В 1760
году Дания снова присоединилась к двум
упомянутым державам; было условлено, что Дания
должна попытаться не допускать в Балтийское море
чужого флота, для чего должна держать наготове у
Копенгагена значительную эскадру; со своей
стороны, две другие державы должны были охранять
нейтральную торговлю в Балтийском море.
Дальнейшее распространение Северо-Американской
войны на Испанию и Голландию побудило Данию
заключить новый общий договор. 28 февраля 1780 года
Екатерина обнародовала декларацию о защите
нейтральной торговли, а 9 июля Дания заключила с
Россией договор на основаниях этой декларации; к
договору этому вскоре, одна за другой,
присоединились Швеция, Пруссия, Голландия, затем
Португалия, Австрия и королевство обеих Сицилий.
Вслед за тем Англия объявила войну Голландии.
Причины, побудившие Екатерину выступить с этой
декларацией, которая должна была в будущих
войнах защищать права нейтральных государств,
заключались в следующем: Англия не раз уже тщетно
пыталась заключить с императрицей
наступательный и оборонительный союз. Царица
воспользовалась нижеследующим случаем, чтобы
раз и навсегда привести в ясность свои отношения
с Англией, которая постоянно поддерживала
Турцию. Испания, опасаясь, что нейтральные
корабли будут доставлять продовольственные
запасы в Гибралтар, приказала захватывать такие
корабли; в числе прочих было захвачено и одно
русское судно; Екатерина тотчас приказала
снарядить большой флот чтобы потребовать
удовлетворения. Эти обстоятельства и послужили
для императрицы поводом "заполнить пробел,
имеющийся в морском международном праве,
относительно торговли нейтральных государств во
время морских войн", и издать упомянутую выше
декларацию о нейтралитете.
Декларация эта была принята Англией с большим
неудовольствием, тем более, что она давно
добивалась расположения русской императрицы;
однако Англия сумела настоять на том, чтобы при
предстоящем заключении мирных договоров, новые
постановления о нейтралитете еще не считались
вошедшими в силу. Как бы то ни было, Россия
одержала верх над Англией; Испания тотчас же дала
требуемое удовлетворение, а Англия объявила, что
она намерена относиться с уважением к русской
торговле и русскому флагу.
Таким образом, Екатерина ввела в международное
право новые принципы, идея которых уже давно
носилась в воздухе, но осуществить которые ни у
кого не хватало смелости. Густав III и Фридрих
Великий имели в виду нечто подобное; последний
писал Екатерине, что опубликование нового
сборника морских постановлений (Code maritime)
должно быть поставлено в ряду многих других
славных для ее царствования, и что теперь она
проявила свою заботу и о царстве морей.
Адмирал Грейг, шотландец на русской службе,
решительно высказался против этого нового
морского права, а английский посланник выразил
порицание честолюбию царицы, которая хочет
предписывать законы всему миру; он назвал ее
всемирной морской законодательницей и пытался
отговорить ее от намерения распространить эти
правила на все народы. Напрасно давал он обещания
величайшего уважения и осторожности по
отношению к русским кораблям; Екатерине был даже
предложен остров Минорка за посредничество в
одном ранее происшедшем случае.
19 октября 1782 года Россия и Дания заключили
сепаратный договор с точным изложением правил,
опирающихся на общие права народов, которые
впредь должны были соблюдаться во время войны по
отношению к нейтральной торговле; от воюющих
держав в каждом отдельном случае требоватлось
признания этих правил. Заключались эти правила в
следующем:
"Свободное судно делает груз свободным. На
нейтральном корабле не допускается розыск
неприятельского груза, так что нейтральные имеют
право свободно поддерживать сообщения и
береговую торговлю между воюющими
государствами, за исключением лишь военной
контрабанды, которой, однако, считается только
оружие и другие предметы военного снаряжения, но
никак не суда и не жизненные припасы. Доступ в
какой-нибудь порт или на известную часть берега
может почитаться запрещенным только при том
условии, если они будут блокированы достаточной
силой; никакой корабль не может быть задерживаем
без достаточных к тому оснований; обыск, во
всяком случае, должен производиться с возможной
быстротой; за каждую незакономерную задержку
должны быть полностью возмещены убытки и дано
удовлетворение; если это не будет исполнено,
могут быть применены репрессии".
Далее оба государства пришли к соглашению, что
они "намереваются держать в готовности корабли,
необходимые для конвоирования и взаимной охраны
торговых судов; обыск судов, идущих с конвоем, не
допускается; достаточным почитается заявление
начальника конвоирующего судна, что на борту
военной контрабанды не имеется". В заключение
было объявлено, что "Балтийское море должно
почитаться закрытым морем, на котором не только
военные действия, но и каперство не
допускаются".
Эти общие правила нейтралитета, устанавливавшие
очень ограниченное понятие о военной
контрабанде, были вскоре признаны Испанией и
Францией, а затем и Англией, которая, однако, не
присоединилась к ним; не присоединилась даже
оппозиционная партия. Однако уже вскоре после
Версальского мира 1783 года постепенно стали
нарушаться правила об охране плавания
нейтральных судов; Швеция в 1787 году вышла из
союза. Россия уже через год признала за
английскими кораблями право обыска нейтральных
судов.
Однако в 1780-1783 годах Швеция и Дания, при помощи
своих стоявших наготове эскадр, стали требовать
от иностранных военных кораблей освобождения
захваченных шведских или датских торговых судов;
вместе с тем адмиралам была дана инструкция, в
случае отказа применять силу, если только
противник не был чересчур силен.
Хотя договор о вооруженном нейтралитете и был
направлен главным образом против Англии, и
только впоследствии - против Франции,
Пруссия, не обладавшая ни одним военным судном,
тем не менее, опираясь на престиж своей
сухопутной армии, присоединилась к этому
договору. Это было, однако, и военной и
торгово-политической ошибкой, так как прусская
морская граница была совершенно открыта и
торговля ее совершенно беззащитна. До тех пор
необходимая защита кораблей, не имеющих на борту
контрабанды, от английских каперов
осуществлялась Данией.
По-видимому, Пруссия присоединилась к союзу
также и в интересах двух больших прибалтийских
ганзейских городов; однако города эти были ничто
иное, как передовые посты для английской
торговли с Германией и ближайшими к ней странами.
Впрочем, во всех остальным отношениях ганзейские
города должны были сами заключать договоры,
чтобы обеспечить себе правовое положение на
море. Во всяком случае, их торговля и
мореплавание постоянно страдали от произвола
других государств; не один миллион, розданный в
виде займов и подарков, пришлось заплатить, чтобы
обеспечить себе, даже в мирное время, некоторую
безопасность и защиту своих прав. Необходимо
было германское государство, с германским
императорским флотом. Только благодаря особенно
благоприятно сложившимся в 80-х годах условиям,
Пруссия, со своими стремлениями к нейтралитету,
не попала в совершенно бесправное положение, а
Фридрих Великий был избавлен от тех затруднений,
которые выпали на долю следующему поколению.
В первом торговом договоре с Соединенными
Штатами, который Пруссия раньше всех других
держав заключила в 1785 году, Фридрих Великий
установил необычные для того времени льготные
условия не только для нейтральных государств, но
и для мирных подданных воюющих сторон. |
