1.
1674 год
В предыдущей главе упоминалось, что война между
Голландией и Францией продолжалась еще четыре
года после того, как Англия прекратила военные
действия. Война, начатая в 1672 г. лишь
несколькими державами, теперь преобразовались в
борьбу Франции почти со всей Европой.
Людовик XIV был в союзе только с одной Швецией,
тогда как на стороне Голландии стали Испания,
Австрия, Бранденбург, Германская империя и Дания.
Причину того, что столь многие государства
сплотились против короля Франции, нужно искать в
жажде последнего расширить свои владения; даже
оба немецких епископа, Кёльнский и Мюнстерский,
стали на сторону его врагов. Образовался ряд
отдельных театров войны на границах Франции;
особенно сильно страдали от военных действий
некоторые пограничные германские области.
И морская война
имела несколько театров. События на
северо-востоке, в Балтийском море, мы разберем в
следующей главе; там шла борьба на суше и на море,
между Швецией с одной стороны, Данией, Голландией
и Бранденбургом - с другой. Но оба морские
противника Франции - Голландия и Испания -
вели войну и вдали от своих вод на трех главных
морских театрах: в Средиземном море, в Вест-Индии
и в Бискайской бухте.
После того, как французский флот осенью 1673 г.
вернулся в свои порты и больше не показывался,
правительство Нидерландов увидело, что
Людовик XIV, после заключения мира с Англией, не
собирается более ничего предпринимать на севере.
Когда Генеральные Штаты узнали, что французский
флот сосредотачивается в Средиземном море
против Испании, они решили послать одновременно
одну эскадру под командованием Тромпа к
французскому побережью Атлантического океана, а
другую, под начальством де Рюйтера, в Вест-Индию,
чтобы таким образом отвлечь Людовика XIV от
сухопутного фронта. Это решение хранилось в
большой тайне. Но французский король
своевременно узнал о приготовлениях своих
противников.
Состав
голландского флота на новую кампанию был
определен в 84 линейных корабля. Но после
Вестминстерского мира было решено уменьшить
количество судов до 54 линейных кораблей, 12
фрегатов и 18 брандеров; все эти корабли
действительно вступили в строй. Весь флот
собрался в конце апреля перед Остенде и 24 мая, под
общей командой де Рюйтера, вышел в море. 8 июня он
стал на якорь несколько восточнее Плимута, в
Торбее. Уже на следующий день де Рюйтер со своей
эскадрой пошел дальше, в Вест-Индию.
Тромп покинул Торбей лишь через 10 дней. Его флот
состоял из 36 линейных кораблей и фрегатов, 9
брандеров, дюжины мортирных шлюпов и большого
количества мелких судов и транспортов с 3000
солдат. Авангард вел Банкерс, арьергард - ван
Нес; оба имели чин лейтенант-адмиралов.
Французский
флот состоял из 14 линейных кораблей,
расположенных в Бресте, Ла-Рошели и Рошфоре; при
них было несколько малых судов. Командовал
флотом д'Эстре. В виду задержки в Торбее,
происшедшей из-за запоздания транспортов с
десантными войсками, Тромп считал внезапное
появление перед Брестом уже невозможным. Местом
высадки был выбран Бель-Иль, к юго-востоку от
устья р. Луары.
Тромп туда прибыл 23 июня, но смог из-за шторма
начать операцию лишь через четыре дня. Высадка
удалась, но уже через два дня Тромпу пришлось
посадить десантный корпус обратно на суда,
т. к. взять главные укрепления оказалось
невозможным. В последних числах июня голландцы
заняли, после сильного сопротивления, остров
Нуармутье, расположенный южнее устья Луары, где
немедленно был устроен опорный пункт для флота.
Базируясь на него, они начали беспокоить
близлежащее побережье.
Но все эти предприятия не имели реальных
результатов, поэтому уже в конце июля Тромп
направился в Сан-Себастьян, где, по настоянию
испанского правительства, было решено
немедленно идти на подкрепление действовавших в
Средиземном море 18 испанских кораблей и 24 галер.
Людовик XIV сосредоточил против них 24 линейных
корабля и 24 галеры с 8 брандерами, которые весьма
энергично действовали против испанской и
голландской морской торговли и уже показывались
перед Кадисом.
Тромп вошел в
Средиземное море с 24 линейными кораблями и
фрегатами, 6 брандерами и 12 транспортами с
войсками; 9 августа он показался у Барселоны. В
Атлантическом океане он оставил арьергард под
начальством ван Неса (около 50 вымпелов). Французы
немедленно отступили от Барселоны; их флот ушел в
Тулон.
Тромп вскоре перешел в расположенную вблизи
французской границы бухту Розас, в которой
находилась испанская эскадра с семитысячным
десантом, предназначенным для Сицилии. Эскадра
не могла выйти по назначению из-за присутствия
французского флота в составе 28 линейных
кораблей. Тромп пришел 2 октября, не встретив
неприятеля; испанцы также успели уйти на Сицилию,
к немалому огорчению голландских адмиралов.
Последние не согласились на просьбу испанского
правительства идти на Сицилию. Главные силы
флота были немедленно возвращены на родину, куда
прибыли в начале декабря; оставленные корабли
последовали за ними весьма скоро.
Успех экспедиции Тромпа оказался ничтожным и
совершенно не оправдал громадных расходов,
понесенных Голландией. Все предприятие, широко
задуманное, было выполнено слишком слабыми
силами; даже при наличии внезапности нельзя было
рассчитывать на существенный и длительный успех.
Набеги на побережье, предпринимаемые столь
слабыми силами, конечно не могли заставить
французов оттянуть значительное количество
войск с сухопутного фронта для защиты берегов. В
Средиземном море, при серьезной поддержке
испанцев, еще можно бы было предпринять что-либо
существенное против французского флота.
Нидерландцы могли все же гордиться тем, что
показали всему свету, сколь мало им страшен
французский флот.
Де Рюйтер со
своей эскадрой спешно шел к Вест-Индийским
берегам, где предполагал завладеть островом
Мартиника. У Тенерифе он остановился всего на
один день и уже 19 июля подошел к Мартинике, пробыв
в пути неполных шесть недель. Там он узнал, то
неприятель в течение всего последнего месяца
готовился его встретить. Де Рюйтер немедленно
открыл огонь по цитадели крепости Фор-де-Франс и
произвел, несмотря на упорное сопротивление
французов, высадку близ этой крепости. В виду
того, что к неприятелю подошли сильные
подкрепления и высадившиеся войска оказались в
весьма опасном положении, голландцам пришлось
прекратить операцию и вернуть войска на суда, что
удалось выполнить в ту же ночь.
Де Рюйтер вскоре убедился, что и в других пунктах
он не добьется прочного успеха, и решил поэтому, в
виду приближения периода циклонов, вернуться в
Голландию. Он оставил в Вест-Индии лишь пять
кораблей, а с остальными вернулся в конце
сентября; личный состав его кораблей был сильно
изнурен цингой и другими болезнями.
Эта экспедиция оказалась безуспешной по тем же
причинам, что и экспедиция Тромпа. Сильный флот,
покинувший весной под командой де Рюйтера
родину, мог рассчитывать на успех лишь в том
случае, если бы его не дробили, а направили
целиком либо в Вест-Индию, либо в Средиземное
море.
Подтвердилась старая истина, что секреты
остаются таковыми лишь в том случае, пока они
известны исключительно только высшему
командованию. Остается непонятным, почему
голландцы дожидались не у себя дома, когда все
будет готово к выходу в море. Непонятно также,
почему такая незначительная операция была
поручена именно де Рюйтеру, который уже успел
прославиться на родине рядом крупнейших военных
успехов.
2. Морские бои у
Сицилии 1675 и 1676 гг.
Мессина, насчитывавшая до 100 000 жителей,
восстала против испанского владычества и
просила помощи Франции.
Как уже упоминалось, испанский флот вышел в конце
сентября 1674 г. из бухты Розас к сицилийским
берегам, не дождавшись прихода голландского
флота.
Французская эскадра доставляла жителям
провиант, но с прибытием испанского флота
положение города сильно ухудшилось. Благодаря
подошедшим к французам подкреплениям, город был
снова освобожден. Людовик XIV назначил
начальника галерного флота, графа Вивонна,
вице-королем Сицилии. Последний подошел на
помощь с флотом из 9 линейных кораблей, 1 фрегата, 3
брандеров и 8 транспортов, одним из младших
флагманов эскадры был адмирал Дюкен. Лишь теперь
зашевелился испанский флот, стоявший под
начальством генерала-адмирала де ла Куэва вблизи
Мессины и насчитывавший 15 кораблей; при нем
состоял отряд из 14 галер под командой дель Визо.
Морской бой
произошел между островами Стромболи и Липари. 11
февраля 1675 г. при восточном ветре испанцы всем
флотом напали с наветренной стороны на центр
французов, состоявший из 6 кораблей, и поставили
его в два огня. Однако Вивонну удалось
соединиться с своим арьергардом и выстроить
линию. Тем временем подошла вспомогательная
эскадра адмирала Вальбеля и в свою очередь
напала на испанцев с наветренной стороны.
Первыми начали отходить испанские галеры, затем
и корабли. Потеряв несколько судов, испанцы ушли
в Неаполь; таким образом французам снова удалось
освободить Мессину. Получив подкрепления,
французский флот окончательно завладел морем, и
Людовик XIV мог осуществить свой план устроить
в Сицилии базу для операций в восточной части
Средиземного моря. Вивонн взял Агосту в середине
августа. Командующим флотом, состоявшим из 24
кораблей, стольких же галер и 12 брандеров, был
назначен адмиралом Дюкен, а Вивонн оставил за
собой руководство всеми сухопутными операциями.
Когда было получено известие о предстоящем
приходе голландской эскадры под командой де
Рюйтера, Дюкен немедленно вышел в Тулон для
ремонта своих кораблей; лишь через три месяца, в
середине декабря, он снова покинул Тулон. Так как
де Рюйтер пришел в Кадис уже в конце декабря, то
конечно, уход французов в Тулон следует признать
весьма рискованным.
В виду опасного
положения, в котором испанцы очутились на
Сицилии, их правительство неоднократно и
настойчиво просило Генеральные Штаты о помощи;
испанцы настаивали, чтобы именно де Рюйтер был
назначен главнокомандующим соединенными
флотами.
После долгих переговоров Генеральные Штаты
решили послать флот в Средиземное море; главной
причиной был страх за то, что увеличивающееся
могущество Франции может стать опасным для
голландской торговли. Видимо, были еще и другие
политические соображения, вследствие которых
Голландия не испугалась громадных затрат,
связанных с этой экспедицией. Однако одно лишь
амстердамское адмиралтейство выказало
готовность предоставить необходимое количество
судов; расходы должны были нести пополам Испания
и Голландия.
Таким образом, все предприятие вылилось в
посылку всего лишь 18 линейных кораблей, 12
брандеров и мелких кораблей, к которым Испания
должна была присоединить 24 линейных корабля и 12
галер.
Де Рюйтер был против посылки такого малого
количества судов, тем более, что об испанцах он
был не слишком высокого мнения. В Дюкене и его
кораблях он видел серьезного и энергичного
противника. В конце концов, после ряда весьма
тяжелых и оскорбительных обвинений в
нерешительности в адрес де Рюйтера, последний
решился вести эту маленькую эскадру; из-за
затянувшихся приготовлений к походу ему
пришлось задержаться до конца августа.
Авраам Дюкен
родился в 1610 г. в Дьеппе. Его прадед должен был
из-за религиозных притеснений бросить свои
имения и выйти из дворянства. Отец Дюкена избрал
морскую службу и сделал из своих трех сыновей
моряков. Ришелье перевел смелого 17-летнего юношу
в военный флот, дав ему чин лейтенанта; 25 лет
Дюкен был назначен командиром корабля в эскадре
Средиземного моря, а 31 года он уже был
начальником эскадры. В сороковых годах он служил
капитаном в шведском флоте; о нем мы упоминали,
рассказывая о Лааландском сражении осенью
1644 г. Два обстоятельства сильно мешали его
дальнейшей службе: протестантское
вероисповедание и болезненное самолюбие,
постоянно сказывавшееся в вопросах старшинства.
Он всегда считал, что его обходят и бывал крайне
дерзок и недисциплинирован с начальниками и
правительством. С 1650 г. до 1660 г. ему не давали
назначения в строевом флоте; причиной была
крайне резкая выходка с его стороны после того,
как он снова не был произведен в вице-адмиралы.
Лишь после смерти Мазарини Дюкен был снова
приглашен во флот Кольбером; им обоим
французский флот обязан своим быстрым
возрождением. Дюкен затем был младшим флагманом
у герцога Бофора и адмирала д'Эстре во время
англо-голландской войны. Лишь в 1668 г., 58-ми лет
от роду, он был произведен в контр-адмиралы,
несмотря на то, что еще 27 лет тому назад
командовал эскадрой и поднимал
вице-адмиральский флаг. Его постоянно обходили
при назначениях дворяне и католики, стоявшие
близко ко двору.
С 1670 г. он развил выдающуюся организаторскую
деятельность и всячески искоренял
злоупотребления, царившие в морской
администрации, причем постоянно ссорился с
начальством и различными высокопоставленными
лицами. В Кольбере он, однако же, имел сильную
поддержку. В 1673 г. он был назначен вторым
флагманом в эскадру Вивонна и проявил редкую
энергию при создании боевой парусной эскадры
взамен галерного флота.
Когда де Рюйтер
направился в Средиземное море, вся Франция
горячо приветствовала назначение Дюкена
командующим флотом; план операции последнего был
немедленно одобрен. Де Рюйтер уже пользовался
громадной популярностью в Европе. На вопрос
одного английского адмирала о предполагаемой
деятельности де Рюйтера у Мессины, последний
ответил: "Я буду ждать храброго Дюкена".
Впоследствии Дюкену было пожаловано дворянское
достоинство. В Средиземном море ему пришлось
воевать еще несколько раз. Он особенно отличился
при бомбардировках Алжира в 1682 и 1683 гг. -
последние представляют интерес благодаря
применению впервые особых галиотов с мортирами,
которые ставились на позиции под защитой
линейных корабле. Однако оба раза не удалось
взять Алжир, несмотря на то, что более 1000 бомб
превратили половину города в груды развалин.
Дюкен вышел в отставку через 75 лет после
Нантского эдикта. Он умер двумя годами позже, в
1678 г. Король не разрешил устройство пышных
похорон, так как Дюкен был протестантом. На
родине Дюкена, в Дьеппе, в середине прошлого
столетия ему был воздвигнут памятник, как
человеку, много и храбро сражавшемуся за свое
отечество и вложившему громадный труд в
подготовку флота в мирное время. Его заслуги в
развитии кораблестроения следует признать
выдающимися.
Несмотря на
серьезную болезнь, де Рюйтер все-таки принял на
себя командование; он поднял флаг на 76 пушечном
корабле "Фендрагт". Де Рюйтер открыто говорил,
что не ожидает ничего хорошего от экспедиции и
принял командование лишь в силу служебного
долга. На должность вице-адмирала был назначен Ян
де Гаен. Плавание шло медленно; лишь в конце
сентября эскадра пришла в Кадис, где
потребовалось 10 дней на ремонт его плохо
вооруженных судов. Там де Рюйтер получил
приказание соединиться у устья Эбро с 6
испанскими линейными кораблями и пойти в Палермо
на соединение с главными силами испанцев.
Но испанских кораблей он не нашел, а жестокий
шторм рассеял голландские корабли и заставил их
оторваться друг от друга: де Рюйтер оказался с
частью флота у южной оконечности Сардинии в
Кальяри, а де Гаен - в Неаполе. 20 декабря де
Рюйтер подошел к Милаццо (на северо-восточном
берегу Сицилии), где узнал, что де Гаен и часть
испанских кораблей стоят в Неаполе, а главные
силы испанцев - в Палермо, и что последние все
еще не в полной боевой готовности. Лишь в конце
декабря ему удалось соединиться с де Гаеном и
девятью испанскими галерами; 31 декабря он вошел в
море и крейсеровал перед Мессиной.
Понятно, что все эти политические, технические и
навигационные неурядицы не могли поднять дух
голландцев и их знаменитого вождя; свыше четырех
месяцев уже длилась экспедиция, а еще ничего не
удалось достигнуть.
В начале нового
1676 г. де Рюйтер получил донесение, что Дюкена
уже видели у южной оконечности Сардинии; де
Рюйтер решил немедленно отыскать своего
противника. Близ Липари он узнал, что французский
флот видели на северо-западе, и что испанские
главные силы наконец-то покинули Палермо. На
следующий день де Рюйтер встретил французский
флот, который лавировал севернее острова Салина;
передние корабли со взятыми на гитовы парусами
поджидали более тихоходные. Де Рюйтер пошел
французам навстречу, но в три часа лег в дрейф вне
боевой дистанции так как начинать бой в этот день
уже было поздно. Пригласив командиров, он дал им
инструкции для предстоящего боя; всем бросилось
в глаза угнетенное состояние духа голландского
вождя.
Несмотря на что, что голландцы были на ветре, де
Рюйтер на следующий день не начал боя, он лишь
внимательно следил за движениями противника. В
виду того, что ветер за ночь очень засвежел, он
приказала галерам укрыться за Липари. С
рассветом французы продолжали свой пусть в
Мессину, пользуясь благоприятным, ветром;
транспорты шли впереди главных сил. Через
некоторое время Дюкен повернул и пошел навстречу
голландцам, которым лишь теперь удалось точно
установить количество французских кораблей.
Французский флот насчитывал 20 линейных кораблей
(из них на трех более 90 пушек и на десяти более 70
пушек), и 6 брандеров.
У голландцев: 15 линейных кораблей (из них только
четыре имели более 74 пушек), 4 фрегата, 10 мелких
кораблей и брандеров, а также 9 галер. Среди малых
линейных кораблей - один испанский.
Большие французские корабли имели, очевидно, на
треть больше орудий, чем голландские.
Командный
состав флотов:
|
Арьергард |
Центр |
Авангард |
у
французов |
де
Прельи |
Дюкен |
де
Габарэ |
у
голландцев |
Фершоор |
Рюйтер |
де
Гаен |
Де Рюйтер при
приближении Дюкена с наветренной стороны решил
принять бой. Встретились два престарелых вождя,
считавшихся каждый на своей родине лучшими и
славнейшими. Рюйтеру было 69 лет, Дюкену - 66;
редкий случай в военно-морской истории.
Дюкен приблизился к испано-голландскому флоту
около 8 часов утра между островами Стромболи и
Панария курсом на юг, идя в бейдевинд правым
галсом; де Рюйтер поджидал противника на том же
галсе. Оба имели твердое намерение дать
решительный бой.
Корабли обоих флотов шли в обратном порядке,
следовательно, арьергарды впереди. Обе линии
держали строй отлично. Около 9 часов французы
начали спускаться на противника всей своей
линией одновременно; арьергард, шедший впереди,
несколько, раньше, авангард позже.
Около 10 часов
передовые отряды открыли огонь. Головной
французский корабль направился на середину
эскадры Фершоора, но тотчас попал под такой
жестокий, сосредоточенный огонь и получил столь
сильные повреждения, что должен был привести к
ветру и выйти из боя. То же произошло и со вторым
кораблем. Третьим следовал флагманский корабль
адмирала де Прельи: последний маневрировал
неудачно, слишком спустился и, заслонив собой
противника, не дал возможности следующим трем
кораблям открыть огонь. Благодаря тому, что
французские корабли шли на значительных
расстояниях друг от друга, голландцы имели
возможность их расстреливать поодиночке. С
центром французского флота вначале произошло то
же самое, с той лишь разницей, что там их корабли
не сбились при подходе и вообще было больше
порядка.
Вскоре каждый голландский корабль имел против
себя противника. Так как де Рюйтер и Фершоор
несколько раз во время боя отходили под ветер, то
неизменно следовавшие за ними французы при
приближении к вновь выстроенной неприятельской
линии, каждый раз попадали под сильный
сосредоточенный огонь голландских кораблей и
несли большие потери. В час дня французы
предприняли атаку брандером на "Фендрагт" и
вскоре повторили ее; обе однако же не удались.
Третий брандер был потоплен артиллерийским
огнем между обоими флотами.
В течение боя
задние эскадры постепенно отставали, вероятно,
из-за слабых и нерешительных действий эскадры
Габарэ, по-видимому наименее подготовленной в
боевом и в морском отношении. Но и де Гаен не
без вины; он вцепился в своего противника и
поэтому не спускался под ветер, следуя движениям
де Рюйтера. Около 4 часов дня Дюкен послал
несколько кораблей своей эскадры, чтобы напасть
на де Гаена с подветра; одним из командиров бы
знаменитый впоследствии Турвиль. Ослабевший
ветер не дал французам возможности выполнить
этот прекрасно задуманный маневр.
В половине пятого, с наступлением темноты, все
четыре головные эскадры прекратили бой. Обе
задние эскадры прекратили бой на полчаса позже;
им удалось в полном порядке соединиться со
своими главными силами. Испанские галеры
подоспели к самому концу боя, но успели дать лишь
несколько выстрелов и занялись буксировкой под
ветер тяжело поврежденных голландских кораблей.
Французы оставались на ветре, голландцы
несколько спустились под ветер; бой кончился.
Потери у голландцев: адмирал Фершоор убит, 250
убитых и раненых.
Потери у французов: 2 командира убиты, 450 убитых и
раненых, в числе последних Дюкен.
В самом бою французы потеряли лишь три брандера,
голландцы ни одного корабля; ночью затонул
шедший в Палермо на буксире галеры линейный
корабль "Эссен".
Повреждения кораблей обеих сторон были очень
тяжелыми; ночью шла усиленная работа по
исправлению такелажа и рангоута. Бой был очень
горячим, каждая сторона впоследствии должна была
отдать должное храбрости противника.
Это бой должен
считаться одним из самых значительных в истории
развития морской тактики; во многих отношениях
он заслуживает особого внимания. Де Рюйтер в этом
бою впервые и с выдающимся успехом показал, как
должен действовать слабейший флот против
сильнейшего, находящегося на ветре; спокойно в
сомкнутой линии ждать его приближения; встречать
корабли, по возможности сосредотачивая порознь
на каждом подходящем огонь; как только бой в
разгаре, всей колонной спускаться под ветер;
образовывать по ветром новую тесно сомкнутую
линию и снова ждать противника; продолжать бой
таким образом смотря по обстоятельствам;
использовать каждый выгодный момент и т. п.
Сложились ли ранее у де Рюйтера определенные
принципы, как вести морской бой в подобных
обстоятельствах, или же он поступал по
вдохновению своего гения, конечно, установить
трудно. Непонятно, почему де Рюйтер не начал бой
накануне, находясь на ветре; не раз ведь ему
приходилось в минувшие войны смело нападать на
сильнейшего противника.
Почему же он медлил 7 января? Некоторые источники
указывают, что в начале боя он имел в
непосредственной близости от себя всего лишь 10
кораблей, другие корабли находились далеко под
ветром; по другим источникам, он считал
промежуток времени с 2 до 5 часов дня, или даже
только с 3 до 5 часов дня слишком коротким для боя.
Возможно, что он поджидал испанский флот, который
в каждую минуту мог придти из Палермо.
Указывалось также, что у де Рюйтера не было
необходимости давать решительный бой; французы,
наоборот, должны были, по стратегическим
соображениям, во что бы то ни стало пробиться к
своей цели. Чтобы мешать противнику выполнить
свои намерения, де Рюйтер держался в
непосредственной близости от врага, который не
мог от него уйти, и показал, что с подветра он не
желает атаковать.
Вероятно, целый ряд причин заставил действовать
де Рюйтера именно так. Гений всегда принимает
верные решения в нужный момент, хотя бы в самый
последний. Во всяком случае, путь, избранный де
Рюйтером, опять таки был единственно правильным.
Де Рюйтер ясно показал все невыгоды примененного
французами способа нападения: опасность для
головных кораблей, беспорядок в строю; подбитые
корабли мешают маневрировать и стрелять прочим.
По некоторым источникам, де Рюйтер имел
намерение привести круто к ветру, прорвать строй
противника и отрезать при этом часть
французского флота. Однако же отставшая эскадра
де Гаена лишила его возможности поступить таким
образом. Такой маневр был бы несомненно достоин
де Рюйтера, который обладал редкой способностью
сразу уяснить себе всю обстановку, тщательно
взвешивать все обстоятельства, быстро принимать
решения и энергично их проводить. Нельзя
отрицать, что Дюкен маневрировал хорошо и
проявил много храбрости; он выказал себя
достойным противником своего великого и
славного врага.
Оба флота
оказались на следующий день небоеспособными.
Утром они исправляли свои повреждения в виду
друг у друга. Вечером 9 июня де Рюйтер получил
подкрепления в лице девяти испанских судов, в их
числе несколько линейных кораблей. Он немедленно
решил напасть на французов и помешать им
продолжить путь. На следующий вечер де Рюйтер
приблизился к ним, но утром 11 увидел, что Дюкен
тем временем также получил подкрепления: к нему
подошли находившиеся в Мессине суда в составе 10
линейных кораблей, 1 фрегата и 3 брандеров, под
начальством генерал-лейтенанта д'Альмераса. Де
Рюйтер снова оказался значительно слабее; ему
пришлось уйти в Милаццо, чтобы там дожидаться
остальной части испанского флота.
Дюкен продолжал путь беспрепятственно и 22 января
прибыл в Мессину. На переход от Липарских
островов до Мессины - всего лишь 45 миль -
ему потребовалось полных 11 дней. Как это было
возможно? Французский адмирал, несмотря на свою
так называемую победу, решил, в виду тяжелых
повреждений, понесенных его флотом, избрать путь
вокруг Сицилии и пройти для этого около 400 миль.
Благоприятный ветер позволил ему совместно с
транспортами сделать это плавание достаточно
скоро.
Остается невыясненным, почему де Рюйтер не
последовал за французами. Когда два года тому
назад Тромп превысил срок, в течение которого
Голландия обязалась помогать своим флотом
Испании, правительство Голландии намеревалось
тогда же удержать с Тромпа лишние расходы,
вызванные содержанием флота за границей. Может
быть, де Рюйтера беспокоил денежный вопрос -
понятно поэтому, что он стремился домой.
Голландские корабли требовали ремонта и
перевооружения. Есть предположение, что поход де
Рюйтера на север был вызван необходимостью
участвовать в охране конвоя, собиравшегося в
Ливорно.
У итальянского
побережья де Рюйтер получил приказание
оставаться в Сицилии, несмотря на неоднократные
и настойчивые жалобы на крайне слабую поддержку
со стороны испанцев, как во время морских
операций, так и при снабжении кораблей. Но
последствий эти жалобы не имели. В конце февраля
де Рюйтер пришел в Палермо, где немедленно
проявил всю свою энергию, чтобы убедить
союзников произвести одновременно нападение с
суши и с моря на Мессину.
25 марта весь союзный флот вышел в море, прошел
беспрепятственно пролив и стал на якорь против
Мессины, у южной оконечности Италии. Через
несколько дней флот переменил место и стал южнее
Мессины.
На берегу продолжалась прежняя волокита; когда
де Рюйтер убедился, что с моря нельзя ожидать
успешных действий, так как неприятельский флот и
береговые укрепления являются противниками
слишком серьезными, он ушел на юг, навстречу
ожидаемым неприятельским конвоям.
Нельзя себе уяснить причины бездеятельности
французского флота, стоявшего в полной
готовности в самой Мессинской гавани и перед ней;
до 29 марта будто бы дули неблагоприятные ветры.
Вивонн лично вступил в командование флотом, но
после ряда просьб с различных сторон он снова
уступил командование флотом Дюкену. Начались
штормовые погоды, длившиеся очень долго и
мешавшие операциям.
Когда Дюкен
узнал, что де Рюйтер предполагает произвести
нападение на город Агосту (севернее Сиракуз), он
вышел в море, чтобы дать бой. Де Рюйтер однако же
отказался и от этой операции, т. к. и на юге
Сицилии нельзя было ожидать успеха из-за слабой
поддержки испанцев. Де Рюйтер вообще смотрел
довольно мрачно на совместные действия с
испанцами. Его положение осложнялось еще и тем,
что он был не только подчинен испанскому
вице-королю острова, но, кроме того, не был
полновластным главнокомандующим союзным флотом.
Хотя число голландских кораблей было
значительно больше испанских, испанский адмирал
де ла Черда был старше в чине.
Когда де Рюйтер получил известие о выходе Дюкена,
он в тот же вечер, пользуясь попутным бризом,
снялся с якоря. На рассвете 22 апреля флоты
усидели друг друга в трех голландских милях от
Агосты; французский флот был на ветре и
значительно севернее. К полудню оба флота
сблизились, но ветер окончательно стих.
Французский флот состоял из 29 96-50 пушечных
кораблей, нескольких фрегатов и 8 брандеров; при
нем находились 9 галер, не принимавших участия в
бою. В числе кораблей было 9 трехдечных с 80-96
орудиями; всего французский флот насчитывал 2200
орудий и 10 700 человек команды. Дюкен командовал
центром, д'Альмерас - авангардом, де
Габарэ - арьергардом; Прельи, Турвиль и
Вальбель командовали отрядами; оба первые
находились в центре.
Соединенный флот состоял из 17 линейных кораблей
(13 голландских и 4 испанских), трехдечных не было
вовсе; корабли имели не более 50-76 пушек. Кроме
того, в общую боевую линию были включены 4
голландских и 5 испанских больших 36-46 пушечных
фрегатов. Орудий было всего 1330, -
следовательно по числу орудий французы были
более чем в полтора раза сильнее. Убыль в людях на
голландских судах не могла быть после последнего
боя пополнена, испанские корабли не имели с
самого начала полного комплекта команды,
которая, кроме того, была плохо обучена; боевых
запасов было мало. При союзном флоте состояло
несколько посыльных судов, 5 брандеров и 9 галер.
Адмирал де ла Черда командовал центром (только
одни испанские корабли), де Рюйтер авангардом
(только голландские корабли), де Гаен арьергардом
(испанские и голландские корабли). Де Рюйтер
предлагал иное деление флота, но испанский
адмирал настоял на том, чтобы лично командовать
центром.
Итак, французы
были в полтора раза сильнее союзников. После
полудня подул легкий бриз от юго-юго-востока;
союзники оказались на ветре и в три часа
спустились на французский флот. Бой начался в
половине третьего. Как всегда, авангард вступил в
бой первым; последующее сражение в дальнейшем
очень походило на сражение у Стромболи. Де Рюйтер
шел головным, не в середине. Он на разрешил
стрелять прежде, чем его суда приблизятся к
неприятелю, приведут к ветру и выстроят линию;
открытый затем одновременно всеми голландскими
кораблями огонь был исключительным по меткости и
скорострельности. Французском авангарду
доставалось жестоко; у головного корабля был
сбить руль, командир ранен - корабль вышел из
строя под ветер; командиры третьего и четвертого
кораблей пали. Де Рюйтер на "Фендрагте" в 5 часов
приблизился к адмиралу д'Альмерасу и нанес его
флагманскому кораблю такие повреждения, что
последний должен был выйти из строя; адмирал был
убит. Вскоре вышел из строя и третий корабль.
В это время был тяжело ранен де Рюйтер, ядро ему
оторвало левую ногу и сломало правую, он свалился
с мостика и сильно поранил себе голову. Никогда,
во всех прежних боях, он не бывал ранен, не считая
незначительно ранения в ранней юности. Хотя де
Рюйтер продолжал давать отдельные приказания, но
фактически командование эскадрой перешло к
флаг-капитану Калленбургу. Французский авангард
был приведен в замешательство энергичным
натиском и исключительным по меткости огнем
голландцев, треть французских кораблей была
выведена из строя.
Если бы де ла Черда последовал примеру де Рюйтера
и также энергично напал на врага, то несомненно,
победа осталась бы за союзниками; испанский
адмирал, однако же, предпочел привести к ветру на
предельной дистанции стрельбы и вел
безрезультатный артиллерийский бой, предоставив
авангард самому себе. Ден Гаен считал себя
обязанным следовать движениям
главнокомандующего, и начал действовать так же.
Это развязало
Дюкену руки. Он послал сначала Турвиля с двумя
кораблями на помощь своему авангарду, но потом,
убедившись, что де ла Черда боится сблизиться для
решительного боя, приказал поставить все паруса
на всех судах своей эскадры и провел ее мимо
неприятельского авангарда, сосредоточив на нем
огонь. Три концевых голландских корабля ему
удалось последовательно вывести из строя; они на
буксире галер были выведены из под огня и
отведены в Сиракузы; два других голландских
корабля были сильно повреждены. Тем временем де
Гаен, шедший впереди своего арьергарда, начал
приближаться к де Рюйтеру, а последний лег в
дрейф, чтобы дать ему подойти.
Лишь теперь де ла Черда подошел ближе и принял
участие в бою; ветер стихал. Сражение вскоре из-за
наступления темноты кончилось (солнце заходило в
6 часов 40 минут); напоследок обе голландские
эскадры упорно сражались с центром и авангардом
французов. Оба флота после боя остались на месте;
ветер окончательно стих. 23 апреля утром они
оказались далеко друг от друга; союзники пошли в
Сиракузы.
Лишь 25 апреля
Дюкен показался у Сиракуз; 29 апреля он подходил
вторично, но союзники не вышли, - они как бы
уступили место сражения французам, хотя исход
боя остался неопределенным; оба флота в течение
нескольких дней были небоеспособны.
Де Рюйтер и его эскадра покрыли себя новой
славой - но их выдающееся участие в бою
осталось без результатов из-за
неудовлетворительной поддержки испанцев.
Испанский вице-король доносил в самых резких
выражениях о слабом участии в бою испанских
кораблей и упрекал их в неисполнении боевого
долга.
Не совсем понятно, почему де Рюйтер согласился
оставить в центре испанскую эскадру, не
внушавшую ему никакого доверия. Допустил ли он
это в силу необходимости подчиняться
распоряжениям старшего адмирала или из-за
непоколебимой веры в непобедимость своих
кораблей? Во всяком случае, после боя он
окончательно убедился в слабости своих
союзников и приказал, чтобы впредь голландские
эскадры никогда бы не были отделены друг от
друга. Сам бой не дал ему возможности проявить
себя. Своего намерения прорезать строй
французского авангарда ему не удалось выполнить
из-за недостаточной поддержки испанского центра.
Решительный успех имела скорострельность и
меткость огня голландских кораблей.
Дюкен в начале боя действовал шаблонно; лишь
потом, когда он увидел, что центр союзников
упорно бездействует, он использовал свои свежие
силы для боя с поврежденными голландскими
судами, что дало возможность прикрыть авангард.
3. Рюйтер
Потери обеих сторон были ничтожны по сравнению с
незаменимой утратой, понесенной Нидерландами в
последовавшей вскоре кончине великого де
Рюйтера. Еще во время боя оставалась надежда
сохранить де Рюйтеру жизнь. Несмотря на тяжелые
раны, во время боя он еще молился за свой флот. Но
состояние его здоровья постепенно ухудшалось; у
него даже не хватало сил подписать составленное
им самим донесение о бое. 29 апреля, через неделю
после сражения, великий флотоводец скончался на
своем флагманском корабле "Фендрагт", среди
безутешных адмиралов и командиров, собравшихся в
последний раз около своего горячо любимого
начальника.
Де Рюйтер скончался 70 лет; он 56 лет своей жизни
провел в море и участвовал в более чем 25 боях и 15
больших сражениях. В семи сражениях он лично
руководил флотом и один лишь раз, совсем юным
офицером, был легко ранен.
Тело де Рюйтера было предано земле в Сиракузах; в
конце года его перевезли на родину на
возвращавшейся из Средиземного моря эскадре.
Погребение, весьма торжественно обставленное,
состоялось в середине марта 1677 года в новой
церкви в Амстердаме. После боя у Стромболи де
Рюйтеру был пожалован испанским королем титул
герцога; прах его везли покрытым герцогской
мантией. Титул герцога и годовая пенсия в 2000
гульденов перешли его сыну; последний однако же
просил о замене герцогского титула баронским.
Людовик XIV приказал всем береговым
укреплениям салютовать кораблю, везшему прах де
Рюйтера, в случае его к ним приближения. Вдова де
Рюйтера и правительство Нидерландов получали со
всех сторон выражения соболезнования. На родине
де Рюйтеру поставлено несколько памятников.
Велики заслуги де Рюйтера; он был настоящим
моряком, безукоризненно честным, благородным и
весьма скромным, несмотря на все свои заслуги.
Граф де Гиз, принимавший участие в качестве
волонтера в "четырехдневном" бою дал следующую
характеристику де Рюйтеру: "Я всегда его видел
спокойным и уравновешенным; когда победа бывала
обеспечена, он всегда говорил: "Господь нам ее
даровал"... Следует упомянуть его исключительную
нетребовательность и скромность. На следующий
день после победы я лично видел его подметавшим
свою каюту и кормившим своих цыплят".
Один взятый в плен английский офицер, которому
было разрешено следить за ходом сражения,
отзывается о де Рюйтере, как о человеке
совершенно особенном: "Он был в одном лице -
адмиралом, командиром, рулевым и матросом, и во
всех этих отраслях бесподобным".
Родившись в
небогатой семье, де Рюйтер благодаря упорному
труду сделался одним из самых замечательных
людей своего отечества. Таким же простым, каким
он был мальчиком и юношей, он остался до смерти.
Исключительно любовь к родине, а не честолюбие
вело этого замечательного человека на подвиги. И
в этом смысле он стоял выше Нельсона, которого
всегда считают величайшим морским героем и
адмиралом.
Любопытно в жизни этого великого, если не
величайшего, адмирала всех времен, что он не
чувствовал особого влечения к службе в военном
флоте; неоднократно после выдающихся подвигов на
поле брани, он возвращался к жизни моряка
коммерческого флота и совершал в течение долгих
лет дальние походы на торговых судах. 46-ти лет он
решил совсем отказаться от морской службы и
поселился на берегу, однако ему было суждено
вновь стать в ряды защитников родины и сыграть
видную роль в ее спасении.
Никогда де Рюйтер не напрашивался на назначения;
всегда голос народа или воля правительства его
избирали на ответственные должности.
Что про него говорили другие - ему было
безразлично, он прислушивался лишь к голосу
своей совести. Ни о ком он не говорил дурно,
поэтому у него не было врагов; как человек он
пользовался редким уважением. Как мы видели, даже
Тромп, полный раскаяния, подчинился ему всецело.
Де Рюйтера заранее смущала мысль быть
впоследствии причисленным к великим людям
своего народа; в виду этого он из скромности
уничтожил часть своего дневника. В своих
суждениях о других он был крайне снисходителен, к
себе строг. За своих подчиненных всегда стоял
горой; последние бывали несчастны, если им
приходилось возбуждать его, хотя бы малейшее,
неудовольствие. Честолюбие и искание славы были
чужды этому человеку; основными чертами его
характера следует считать простоту и скромность.
Мы уже
упоминали, что флот, которым Нельсон совершил
свои великие дела, он унаследовал блестяще
подготовленным. Де Рюйтеру пришлось все
создавать самому, при поддержке в начале очень
небольшого числа людей.
До де Рюйтера военные флоты представляли из себя
скопище вооруженных коммерческих судов; в начале
военной деятельности де Рюйтера даже
вооруженные корабли, поддерживавшие сообщение с
Ост-Индией, считались серьезной силой из-за
сравнительно большого водоизмещения. Для
комплектования военных кораблей приходилось
запрещать торговое судоходство и рыболовство.
Потребовалась исключительная энергия де
Рюйтера, чтобы из такого материала и личного
состава создать боеспособное оружие.
Одновременно с организацией флота им
проводилась организация тыла, баз и т. п. На
всех поприщах де Рюйтер добился для своего
времени беспримерных результатов.
Путем постоянных боевых учений и маневрирования
он положил основание отлично обученному флоту с
прекрасной внутренней дисциплиной. Де Рюйтер
проявил такую исключительную заботу о
санитарном состоянии своих команд, как никто до
него; тогда вопросы гигиены были совершенно новы.
Во всех отраслях де Рюйтер находил верные пути и
средства для достижения общей цели. Свое
развитое до крайности чувство исполнительности
и служебного долга он сумел также развивать и в
подчиненных; они его обожали до такой степени,
что готовы были за него отдать последнюю каплю
крови.
Де Рюйтер может служить примером стратега и
тактика, и трудно сказать, в какой отрасли он
выше. Если взвесить все обстоятельства, то
следует признать, что он выше как тактик, не
умаляя в то же время его достоинств как стратега.
Ему приходилось действовать и добиваться
успехов больше в области тактики; уже в мирное
время он отдавал все свои силы тактической
подготовке флота. В его тактической деятельности
решающим моментом всегда была его личность; в
стратегических вопросах он не имел случая себя
проявить столь широко. Как тактик, он, в
противоположность Нельсону, не так свободно
давал инициативу в руки отдельных начальников,
но в то же время не связывал их чрезмерно
выработанными им тактическими положениями.
Будучи всегда особенно озабочен, чтобы линия в
начале боя была в образцовом порядке, он не
держался ее педантично во время самого боя и не
задумывался ее нарушить, если это казалось
выгодным. Все действия его были глубоко
проникнуты основными положениями тактики:
правильная оценка сил противника; совместное
действие всех своих сил и общая дружная работа
для достижения одной, твердо намеченной цели;
сосредоточение своих сил на той части
неприятеля, которая меньше других может ждать
помощи. Последний принцип ему давался труднее
других; тактика того времени и имевшиеся в его
распоряжении средства делали его, несомненно,
наиболее трудно выполнимым.
Не следует забывать, с каким серьезным
противником ему чаще всего приходилось бороться;
де Рюйтер почти во всех отношениях и всегда бывал
слабее, в последнем году даже по количеству
кораблей и их сил. Лишь такой вождь, как де Рюйтер,
мог при этих обстоятельствах вести свой флот к
победе; его гений не знает себе равного. И в
мирное время все мысли этого замечательного
человека были заняты подготовкой к войне и
серьезным обучением своих подчиненных в морском,
навигационном, военном и артиллерийском
отношении.
Де Рюйтеру, также как и Нельсону, было
свойственно искать конечной победы в ближнем
бою. Это было единственно правильным и
целесообразным в их время. В такой схватке лучше
всего сказывались плоды одиночного обучения
кораблей: бой решался главным оружием
корабля - артиллерией и все зависело от
умения личного состава ею управлять и работать у
пушек.
4. Завершение
боевых действий у Сицилии, и конец войны
После сражения у Агосты обе стороны утверждали,
что оставили место битвы последними. Исправив
свои повреждения, союзники рано утром 23 апреля
пошли в Сиракузы, куда несколько кораблей были
отбуксированы галерами.
Дюкен не решился снова напасть на отходившего
при столь тяжелых обстоятельствах противника,
настолько сильно были повреждены и французские
корабли. Покрейсеровав несколько дней перед
Сиракузами, он вернулся 2 мая в Мессину.
Союзники
покинули Сиракузы 6 мая и пошли вокруг Сицилии в
Палермо; французы не мешали им, несмотря на
полученные подкрепления в виде 24 галер. Вивонн
лишь в конце месяца принял решение снова напасть
на союзников; он поднял флаг на корабле Турвиля.
Ден Гаен, принявший главное командование над
союзным флотом, получил известие, что
французский флот, в составе 60 кораблей, фрегатов
и галер вышел в море. Так как голландские корабли
еще не были боеспособны, то голландский адмирал
решил принять бой на якоре, если противник
появился бы ранее 1 июня - срока готовности
его судов.
Ден Гаен располагал 27 кораблями и более мелкими
судами. Суда стали на шпринг в линии полумесяца,
бортами к морю. На правом фланге, следовательно
на востоке, стояли исключительно испанские
корабли. Оба фланга были защищены береговыми
батареями, центр - главным береговым фортом.
Галеры были распределены по всему фронту для
отбуксирования неприятельских брандеров на
случай их нападения.
Французский
флот подошел 1 июня к Палермо, где произвел
немедленно разведку. Бой последовал на следующее
утро. Девять кораблей под начальством
контр-адмирала де Прельи прикрывали нападение
брандеров. Они были посланы вперед в густом
пороховом дыму после того, как корабли де Прельи
начали бой; последние стали на шпринг против
правого фланга союзников, т. е. против
испанских кораблей, в расстоянии одного
кабельтова от них. Шпринги завели с таким
расчетом чтобы нападающие могли стрелять всем
бортом.
Испанский флагманский корабль первым обрубил
канат и перлинь от шпринга и выбросился на берег,
где вскоре совсем сгорел; его примеру, конечно, не
замедлили последовать большинство других
испанских кораблей.
Подобным же образом было проведено нападение
французов на остальные корабли союзников. И тут
брандеры имели успех, хотя и после упорного
сопротивления. Один из флагманских голландских
кораблей загорелся и сдрейфовал на два других
корабля; все три взлетели на воздух. Корабль
испанского главнокомандующего, стоявший в
центре, был подожжен четырьмя брандерами; личный
состав попрыгал за борт, причем погиб адмирал и
находившийся в гостях на корабле прежний
главнокомандующий де ла Черда. Корабль вскоре
взлетел на воздух.
После всех этих неудач голландцы упали духом;
четыре их корабля выбросились на берег, а
остальные, вместе со всеми галерами, укрылись во
внутреннюю гавань. И на берегу несчастье
преследовало союзников; одна из береговых
батарей была взорвана, пожар от горящих кораблей
распространился по всему городу; некоторые
кварталы были подожжены неприятельскими
снарядами. Храбро сражавшийся голландский
главнокомандующий де Гаен был убит. Последний
флаг-капитан де Рюйтера, капитан Калленбург,
защищался как герой. Когда все французские
брандеры были использованы, Вивонн приказал
окончить бой.
Не считая
брандеров, погибших, исполнив свое назначение,
потери победителей были ничтожны: один корабль и
небольшое количество команды. Голландцы
потеряли двух адмиралов, свыше 260 убитыми и
ранеными, 3 линейных корабля и несколько мелких
судов. Потери испанцев были громадны: 2 адмирала, 8
командиров, 1700 убитых и раненых, 4 линейных
корабля, 2 галеры, несколько мелких кораблей; все
прочие корабли были сильно повреждены.
Причины, по которым союзники решили принять бой
на якоре, изложены выше. Вероятно, де Рюйтер нашел
бы возможным выйти заблаговременно в море, чтобы
принять бой на ходу. Еще незадолго до боя у
Агосты, он говорил, что никогда, ни в каком случае
не принял бы боя на якоре.
Диспозиция союзников была выбрана удачно и
приказания, данные галерам, надо признать вполне
целесообразными; но они не сумели выполнить
своей задачи - отбуксировывать
неприятельские брандеры при приближении. Бой у
Палермо выдвинул брандеры как особый вид оружия.
Но не все они действовали удачно, иначе не
потребовалось бы четырех брандеров, чтобы
поджечь испанский флагманский корабль. Победа
французов могла бы быть еще более блестящей при
наличии большего количества брандеров.
Нападение всех трех французских эскадр было
предпринято и выполнено очень ловко и энергично;
Турвиль и Дюкен вели образцово, первый -
центр, второй - главные силы; на корабле
Турвиля находился Вивонн.
Не удивительно, что видя трусость испанцев,
недостаточную помощь галер, слабую поддержку
береговых батарей, голландцы, без того уже
угнетенные смертью де Рюйтера и отсутствием веры
в союзников, окончательно пали духом.
Нельзя не поставить в вину Вивонну, что он не
использовал своей победы и не предпринял, при
помощи специально сооруженных для этой цели
брандеров, новую атаку. Упоенный своей победой,
он вернулся в Мессину.
Французы добились в стратегическом отношении
всего, чего хотели. Морская война закончилась на
этом театре, - французский флот всецело
владел морем.
Калленбург вступил в командование флотом и, по
приказанию Генеральных Штатов, повел его в
Неаполь. Благодаря чрезвычайно ловкому маневру,
ему ночью, во время перехода, удалось уйти от
Дюкена, несмотря на то, что он был открыт
французами.
С 20 августа до 4 октября голландцы оставались в
Неаполе. Оттуда они двинулись дальше под
командой специально командированного сухим
путем шаутбенахта Аллемонда; из-за штормов и льда
им удалось прибыть на родину лишь в конце января
1677 года.
Дюкен перевез новые войска и боевые запасы из
Тулона в Сицилию, это было единственное, чем в
дальнейшем ознаменовал себя французский флот. Он
лишь изредка принимал участие в небольших
операциях против неприятельского побережья. Об
энергичном нападении на разрозненные части
неприятельского флота не думали.
Сухопутная
война велась вяло; французы имели лишь самый
незначительный успех. 1 апреля 1678 года они
очистили Сицилию, так как ожидали появления
англо-голландского флота и решили предупредить
события.
Действительно, небольшая голландская эскадра
вышла в середине февраля из Нидерландов, под
командой вице-адмирала Корнелия Эвертсена
(младшего - их было три в голландской флоте). 17
марта 1678 года эта эскадра, состоявшая из 6
кораблей и 5 брандеров (половина готовившихся к
плаванию кораблей) встретила в 30 милях на запад
от Уэссана французскую эскадру из 6 больших
кораблей, под начальством контр-адмирала
Шато-Рено. Последний шел из Бреста в Средиземное
море и немедленно атаковал голландцев. После
6-часового боя на большой волне противники должны
были разойтись ввиду наступившей темноты;
Эвертсен вошел в Кадис, где 26 мая к нему
присоединилась вторая половина эскадры. В
середине мая он доставил войска в Барселону,
после чего получил приказание вернуться, так как
Испания уклонялась от платежей.
Голландские экспедиции в Средиземное море
закончились, не принеся почти никаких
материальных выгод своей стране, так как Испания
платила очень неаккуратно. К 1713 году она еще не
успела выплатить своего долга.
После
возвращения де Рюйтера из Вест-Индии осенью 1674
года, голландцы больше не предпринимали туда
экспедиций. Лишь весной 1676 года адмирал Бинкерс,
под командой которого находилось 3 линейных
корабля, 3 фрегата и 3 авизо, занял Кайенну и
маленький островок Мари-Галант. После ряда
мелких операций он, наконец, овладел островом
Тобаго.
Франция выслала осенью эскадру, чтобы вернуть
себе Кайенну и Тобаго. Адмиралу д'Эстре,
ревновавшему Дюкена к его успехам, удалось
настоять на своем назначении командующим
эскадрой. Он покрыл из личных средств часть
расходов на экспедицию, за что ему была обещана
половина стоимости всех призов, которые он
возьмет. Кайенна была занята французами уже в
конце года. 20 февраля 1677 года д'Эстре появился у
Тобаго с флотом, состоявшим из 7 линейных
кораблей, 3 фрегатов и 4 мелких кораблей (в том
числе и брандеров). Его корабли, значительно
большие по водоизмещению и более сильные, чем
неприятельские, имели кроме того до 1000 солдат на
борту; французы были, следовательно, вдвое
сильнее голландцев.
Бинкерс стал на якорь совсем в глубине бухты,
открытой с запада и юга, под защитой форта.
Последний был усилен и исправлен, а личный состав
форта пополнен судовой командой. Со стороны суши
форт был окружен болотами и низким кустарником,
сильно затруднявшим подступ к нему. Расположение
голландских судов, стоявших очень близко друг к
другу на якорях с носа и кормы по румбу
запад-восток, бортом ко входу, было очень
выгодным. Самый западный корабль стоял близ рифа,
самый восточный близ берега. Небольшой риф у
входа в бухту сильно затруднял маневрирование
входящих судов. Бинкерс решил лично вступить в
командование фортом. Господствовавшие ветра
хоть и давали возможность неприятелю войти в
бухту, но крайне затрудняли обратный выход.
Адмирал д'Эстре
сделал высадку на следующий день после прихода;
французские войска немедленно приступили к
операциям против форта, а флот стал перед бухтой
и занялся промером. Д'Эстре приказал 3 марта
предпринять одновременную атаку форта с суши и с
кораблей, несмотря на серьезные возражения
младших флагманов, видевших непреодолимые
затруднения в навигационных условиях. Попытки
французов овладеть ночью при помощи 14 шлюпок
голландским сторожевым авизо были отражены.
Десант сделал ошибку, начав атаку форта слишком
рано; трижды он возобновлял атаку, но, потеряв
свыше пятой части состава убитыми и ранеными,
должен был отойти и был снова посажен на суда.
Французская эскадра подходила в двух
параллельных колоннах; западную вел сам д'Эстре.
Войдя западным курсом, французы стали южнее
голландской линии в непосредственной близости к
неприятелю. Обе стороны немедленно начали бой и
выказали много храбрости и упорства. Два
голландских корабля и фрегат потеряли мачты, их
снесло на берег. Корабль д'Эстре взлетел на
воздух вместе с дравшимся с ним голландским
кораблем, два линейных корабля сгорели, два
других и брандер сдрейфовали на берег, все прочие
суда получили очень значительные повреждения.
Д'Эстре вышел с остатками своего флота еще до
наступления темноты из сферы огня береговых
батарей; однако не все корабли смогли это сделать
сразу, некоторым удалось уйти лишь через четыре
дня. Голландцы овладели выброшенными на берег
кораблями, и вскоре отразили атаку брандеров.
Потери голландцев: 350 человек убитыми и ранеными,
французов - 1500 человек. Упорное сопротивление
голландцев на суше и на море не дало французам
возможности добиться своей цели, хотя на море
последние остались победителями.
Д'Эстре, не
смотря на советы капитанов, разбросал свои силы
на суше и на море, вместо того, чтобы их
сосредоточить в одном месте. Французские корабли
и войска дрались с изумительной отвагой, но
последним пришлось вернуться на корабли, не
достигнув результатов. Французские корабли
должны были немедленно уйти в свои порты для
ремонта - настолько сильно они были
повреждены.
Адмирал Бинкерс сам вполне допускал возможность,
что если бы нападение с суши было произведено
большими силами, то успех мог бы быть на стороне
французов, а главная цель последних - занять
форт. Задача французского флота сводилась лишь к
тому, чтобы завязав бой с голландскими кораблями,
лишить их возможности послать подкрепления на
берег. Для французов было бы полезнее напасть не
на все суда голландцев сразу, а лишь на половину
их, стоявших на ветре.
Еще в октябре
того же года д'Эстре снова вышел в море с эскадрой
из 13 линейных кораблей и фрегатов. Заняв
голландское побережье Сенегала, он прошел в
Вест-Индию, где к нему присоединилось около 12
кораблей флибустьеров.
Флибустьерами назывались морские разбойники,
появившиеся с начала XVII столетия в большом
количестве у Антильских островов. Первоначально
это были гасконцы и бретонцы, которые из
ненависти к испанцам уничтожали их морскую
торговлю, вначале на родине, потом в колониях. В
1630 г. они поселились на северном берегу
Сан-Доминго и вскоре прославились своими
жестокими разбоями. В начале XVIII столетия все
державы начали принимать против них решительные
меры, так как основанная ими разбойничья
республика, состоявшая из выходцев из различных
стран, подрывала всю морскую торговлю. В 1680 г.
на западе острова Гаити, жило около 18 000
флибустьеров, совершавших ежегодно свои набеги
на Кубу, Мексику, Южную Америку и т. д.
Неоднократно во время больших морских войн
воюющие державы пользовались их поддержкой.
6 декабря д'Эстре снова подошел к Тобаго. Бинкерс
располагал лишь двумя кораблями и 400 солдатами;
поэтому силы его вскоре были сломлены, сам он пал.
Д'Эстре получил за свою победу звание маршала.
Взятие Тобаго стало последней операцией
французской эскадры в Вест-Индии. В 1678 году
д'Эстре с 8 кораблями потерпел крушение у
Авесских островов (северо-западнее Мартиники);
офицерам удалось спастись, команды и корабли они
предоставили своей участи.
Не только в
Вест-Индии и в Средиземном море предпринимались
подобные экспедиции, но и в ближних водах имели
место операции, направленные главным образом на
уничтожение морской торговли.
Ликвидированное в 1673 г. каперство снова
расцвело; наибольшее количество кораблей
поставляла, как и раньше, провинция Зеландия. С
1674 г. началась каперская война, которая
распространилась до Средиземного моря и
наносила не только французам, но и нейтральным
державам большой вред. Пример: в 1676 г. в
испанских гаванях было продано свыше 70
французских торговых судов, взятых голландскими
каперами. Вскоре, однако же, сказалась и обратная
сторона медали, так как не стало хватать
конвоиров для защиты морской торговли; для самой
Голландии это было особенно ощутимо, потому что
ее морская торговля намного превышала торговлю
прочих морских держав.
Наиболее активную деятельность проявляли каперы
из Бреста, Сен-Мало и особенно Дюнкерка, которые
часто пользовались поддержкой отдельных военных
кораблей и эскадр. Дюнкерские каперы имели свою
особую организацию; вооружение их кораблей
(фрегатов) доходило до 24 орудий, нередко
составлялись целые эскадры или отряды таких
кораблей. Одним из известнейших и храбрейших
командиров, занимавшихся каперством, был Жан Бар,
о котором речь впереди. Каперская война того
времени дала ряд блестящих боев, в которых
принимали участие целые эскадры. Дюнкерк
постепенно делался самым опасным для
мореходства и торговли разбойничьим гнездом.
Отсюда наносились в течение десятилетий
серьезнейшие убытки голландской торговле.
После долгих
переговоров 5 февраля 1679 г. был заключен
Нимвегенский мирный договор. Голландии были
возвращены все отобранные у нее Францией земли.
Людовику XIV удалось значительно расширить
свои границы - но об этом будет сказано далее.
Принц Вильгельм Оранский тем временем сделался
наследственным штатгальтером. Насколько мир был
выгоден для Голландии и Франции, настолько
унизительным и вредным он был для всех прочих
держав.
5. Заключение
Убытки, понесенные Нидерландами, были громадны,
несмотря на то, что им были возвращены
оккупированные Францией владения. Уже
упоминалось, что за четыре года войны большая
часть морской торговли, составлявшей все
богатство страны, перешла в руки англичан.
Голландское судоходство оказалось повсюду
сильно подорванным.
Нидерланды с этого времени начали уступать свое
первенство на море англичанам; они постепенно
опустились до второразрядной морской державы. Во
всех вопросах, связанных с морем и его
интересами, первенствующее положение заняла
Англия; Голландия перестала ей быть опасной.
С Францией дело
обстояло иначе; ее морское значение упало и не
могло уже подняться на прежнюю высоту, но зато на
суше она приобрела большое влияние. Морская
торговля французов, успевшая пышно расцвести,
начала сокращаться, военный флот делался
незначительнее. Хотя число кораблей возрастало и
даже превышало число английских кораблей, все же
французам недоставало должной опоры в лице
сильного торгового флота. Обходившаяся дорого
политика Людовика XIV лишала государство тех
больших средств, которые необходимы для
поддержания морского могущества.
После
заключенного в 1674 г. мира с Англией, даже еще
ранее, после первых сражений третьей
англо-голландской войны, Нидерланды перестали
выделять на военные нужды столь же большие
средства, как в первые две войны. Причин было
много: во-первых, главный противник Голландии не
принимал более участия в войне; во-вторых, для
сухопутной войны потребовались громадные
средства, и наконец, торговля до того страдала от
войны, что правительство "республиканских
купцов" уже нельзя было склонить к ее
продолжению.
Англии уже не было в числе ее врагов, а территория
Голландии была очищена от неприятеля. Для чего же
тратить громадные суммы на войну? Итак, мы видим,
что Голландия постоянно принимает полумеры, как
в Вест-Индии, так и в Средиземном море; лишь в
Балтийское море был послан более значительный
флот. Генеральные Штаты решались лишь в том
случае на совместные действия с Испанией, если
последняя обязывалась выплатить большие
денежные компенсации.
Состав флота в таких случаях определялся не
тактическими соображениями, а исключительно
денежными. Почти всегда одна только провинция
Голландия, и в ней главным образом амстердамское
адмиралтейство, умудрялись доставать средства и
создавать эскадры. Другие адмиралтейства и
провинции начинали принимать участие лишь в том
случае, если являлась насущная необходимость
ограничить, например, деятельность дюнкеркских
каперов, составить конвой для торговых судов и
т. п.
В течение этой последней войны на стороне
Нидерландов действовало во всей Европе (Ла-Манш,
Балтийское, Северное и Средиземное море) и во
всех колониях (Вест- и Ост-Индия) не больше
кораблей, чем в последний год войны с Англией:
следовательно, немногим более полсотни.
Надо поставить в заслугу голландскому флоту, что
он неизменно держал ближнее море открытым для
судоходства, торговли и рыболовства. Это было
главной причиной того, что, несмотря на долгие
годы войны, страна не обеднела.
Как мало
следовали принципу сосредоточения всех сил
государства в течение последних четырех лет
войны, мы достаточно осветили при описании
отдельных экспедиций.
В Голландии опять не было твердой идущей
неуклонно к намеченной цели верховной власти,
которая сумела бы правильно оценить обстановку.
Не доставало точных и определенных планов войны
и операций, предпринимались какие-то отдельные
экспедиции, не связанные между собой и
выполнявшиеся с недостаточными для них
средствами. Во всем наблюдалось, прежде всего,
соблюдение личных интересов людей, стоявших у
власти; внутренние трения часто подрывали все
хорошие начинания.
Следствие: заметный упадок торговли и
мореходства во всех отраслях и повсюду.
Франция
действовала более обдуманно и планомерно: на
севере французы держались обороны (вероятно,
из-за близости Нидерландов), не считая нескольких
незначительных дальних морских походов; но в
Средиземном море они сосредоточили все, что
только могли. Однако после большого успеха у
берегов Сицилии и у них не наблюдается
стремления использовать свою победу на море.
Флот как бы почил на лаврах, ничего не
предпринимая, даже Дюкен не двигался. Вероятно, и
здесь сыграли роль причины личного характера.
Мы разбирали
выше отдельные дальние экспедиции. Интересен
лишь бой у Тобаго - ввиду отрицательных
выводов, которые могут быть из него сделаны.
Сражения в Средиземном море, например, у
Стромболи и Агосты, наоборот, очень поучительны:
в них мы впервые находим образец, как флоту
следовало принять бой, находясь под ветром у
неприятеля. Мы увидим ниже, что французы усвоили
себе эти указания и неоднократно применяли их
впоследствии. Об успехе брандеров у Палермо мы
говорили; однако в открытом море брандеры не
имели ни одного случая проявить себя.
В трех великих
морских войнах де Рюйтер дал для подражания в
тактике ряд ценных образцов. В последний раз, в
боях между великим де Рюйтером и его достойным
противником Дюкеном, мы видим сосредоточение
сил, правда, не в начале боя, а в дальнейшем его
развитии. Нигде в ближайшее за тем время мы почти
не встречаем стремления выполнить главную цель
боя, состоящую в окончательном, и по возможности,
немедленном уничтожении противника. Этот
принцип оставался забытым, как в области
стратегии, так и тактики. В XVII столетии морская
тактика достигла, благодаря де Рюйтеру, своего
апогея; дальше она не развивалась.
Англо-голландские войны и, главным образом,
деятельность де Рюйтера, занимают в истории
морской тактики первенствующее место; это время
является самым значительным в развитии
военно-морского искусства парусных флотов.
В последующей главе мы будем разбирать войны в
Балтийском море, где встретимся с проведением
тех же принципов, но конечно, в гораздо меньшем
масштабе. |
