| Часть пятая. Династия Сун Глава XVIII. Сунская монархия Вслед за крушением танской династии в 907 году империя распалась. Наступило время анархии, известное в китайской истории как период "Пяти династий". Пять эфемерных диктатур за короткий срок сменили друг друга на севере страны: Поздняя Лян (907–923) Поздняя Тан (923–936) Поздняя Цзинь (936–947) Поздняя Хань (947–951) Поздняя Чжоу (951–960) "Императорами" этих недолговечных династий становились военные, преимущественно варварского происхождения, вознесшиеся на вершину в том хаосе, что последовал за восстанием Хуан Чао. В действительности управление было еще более беспорядочным, чем могло бы показаться из приведенного списка, ибо даже эти короткие периоды постоянно прерывались гражданскими войнами, ведь право наследования утверждалось только силой, и порой на троне оказывались дальние родственники скончавшегося императора, если армия поддерживала больше их, а не законных преемников. Так, при Поздней Лян правили четыре императора, принадлежавшие к трем различным фамилиям, весьма отдаленно связанным между собой. Подобная же ситуация повторялась и в другие периоды, называемые "династиями" только потому, что в китайской политической терминологии отсутствует понятие для обозначения междуцарствия сменяющих друг друга самозванцев. Все они признавались лишь некоторыми северными провинциями, южный и западный Китай был им неподвластен. Уже в конце Тан самые удаленные провинции стали при последних губернаторах фактически независимыми от центра, выказывая лишь номинальную верность тени чанъаньских императоров. Когда Чжу Вэнь, основатель Поздней Лян, низложил последнего танского императора и истребил принцев императорской семьи, эти губернаторы не признали его власть и стали правителями независимых государств, называя себя ванами или императорами в зависимости от обширности своих земель и прочности положения. Сложившаяся китайская традиция называть законным императором властителя самой большой территории является единственным оправданием легитимности пяти династий, хотя южные царства гораздо лучше управлялись, да и обстановка в них была стабильнее. Именно в южных царствах, сумевших избежать войн с севером и со своими соседями, сохранялись в это смутное время танские культура и литература. В Шу (Сычуань) было немало поэтов и ученых, бежавших из разрушенной столицы. Южная Тан (Нань Тан), находившаяся на территории нынешних провинций Аньхой, Цзянсу и Цзянси, превратилась в высококультурное, хорошо и мирно управляемое государство, правители которого покровительствовали буддизму. Чу (Хунань) оставалось непотревоженным в течение всего этого времени. Столицей богатого южного царства Южная Хань (Нань Хань), занимавшего Гуандун и Гуанси, был Кантон. На восточном побережье находилось два государства — Минь (Фуцзянь) и У-Юэ (Чжэцзян). Маленькое царство Наньпин (небольшой район между реками Хань и Янцзы в Хубэе) смогло благодаря мудрой политике избежать конфликтов с могущественными соседями. В северо-западных провинциях Шаньси и Шэньси маленькие царства то попадали под власть северных "императоров", то становились самостоятельными. История этого смутного времени не столь уж интересна, но одно-два события, повлиявших на последующий период, заслуживают упоминания. Первый правитель династии Поздняя Цзинь (936 год), самозванец тюркского происхождения, захвативший престол с помощью кочевников-киданей , отдал им в качестве награды за поддержку северо-восток Великой китайской равнины, территорию от Пекина до Великой Стены, включая сам город, тогда называвшийся Яньцзин, и проходы через горы Иньшань, отделяющие Монголию от равнин Хэбэя. Кочевники получили возможность укрепиться на стратегических землях, что позволяло им легко совершать набеги на юг. Такова была первая причина варварских завоеваний, подготовивших почву для вторжения монголов. Тот же правитель перенес столицу из Лояна в Кайфэн, который прежде никогда не был столицей. Город в сравнении с Чанъанью и Лояном имел одно важное преимущество: расположенный в центре равнины в нескольких милях к югу от Хуанхэ, он находился на пересечении транспортных путей. Однако легкость его снабжения компенсировалась полным отсутствием стратегических преград. Кайфэн был открыт нападениям варварской конницы. Все это в значительной мере определяло политику сунских императоров, сохранивших Кайфэн своей столицей. Единственным значительным литературным событием в период "Пяти династий" стало первое печатное издание классических книг. Печатные книги появились уже в конце Тан, но издания канонических произведений еще не было. Доски начали вырезать в 932 году, но печатание завершилось лишь в 953-м. Это издание оказало большое влияние на китайскую мысль. Впервые книги стали дешевыми и доступными. Количество ученых возросло, а классическую литературу узнали вся нация. Последствия такого возвышения ученого класса не замедлили сказаться при Сун. Династия Сун, в третий раз объединившая китайские земли в единую империю, во многих отношениях отличалась от своих предшественниц Хань и Тан. Само ее образование, степень ее авторитета, внутренняя и внешняя политика, как и причины, приведшие к ее гибели, — все это характерно только для нее. В отличие от Хань и Тан, воссоединение империи под эгидой Сун стало следствием политических, а не завоевательных актов, почти мирным подчинением нации, уставшей от беспорядков и осознавшей свою культурную целостность. Суны правили со всеобщего согласия, их не тревожили грандиозные восстания, сотрясавшие династии Хань и Тан. Врагами новой династии были не жители империи, а могущественные степные народы, обитавшие к северу от Великой Стены. Чжао Куан-инь, основатель сунской династии, был северянином, выходцем из семьи чиновников в Чжочжоу, что в сорока милях от Пекина. Среди его ближайших предков — гражданские чиновники и губернаторы танской империи и эпохи "Пяти династий". Сам будущий император был генералом, возвысившимся при втором императоре Поздней Чжоу, который умер в 959 году и совершил большую ошибку, оставив престол маленькому ребенку, назначив регентшей императрицу. Чжао Куан- инь был послан с армией на север, чтобы противостоять киданям. Но командиры и солдаты его армии отказались повиноваться, полагая, что, пока ребенок на троне, а власть сосредоточена в руках императрицы и ее приближенных, им не видать ни вознаграждения, ни повышения в чине. Когда армия уже несколько дней была в походе, начался бунт, инспирированный высшими командирами. На закате заговорщики вошли в шатер Чжао Куан-иня с обнаженными мечами и насильно одели едва проснувшегося генерала в желтое одеяние, символ императорской власти. Против своей воли он был представлен армии как новый император. Втянутый в мятеж полководец не питал иллюзий относительно целей своих подчиненных. Перед походом на столицу он честно сказал им, что их действия вызваны отнюдь не преклонением перед ним, и отказался принять возложенную на него ответственность, если они не поклянутся во всем ему подчиняться. Когда офицеры принесли клятву, он приказал, чтобы ни членам императорской семьи, ни столичным министрам и чиновникам, ни мирным жителям не причинили никакого вреда. Армия спокойно заняла столицу, а императрица-регентша покорилась неизбежному. Такие перевороты в период "Пяти династий" были обычным делом, и ничто не предполагало, что сунская династия окажется более уважаемой и долговечной, чем ее предшественницы. Однако Чжао Куан-инь был не таким, каким считали его солдаты. Взойдя на трон, он укрепил свое положение рядом обдуманных политических шагов. Он простил павший дом Поздней Чжоу, расположил к себе чиновников, сделав упор на гражданском управлении и, наконец, избавился от армии, вознесшей его на престол и способной столь же легко найти другого кандидата. Все это говорит и о его характере, и о том, почему в век козней и предательства он завоевал уважение и преданность всех слоев общества. В первый год правления император пригласил военных, которые начали бунт и возвели его на трон, на пир. Когда все хорошо выпили и пребывали в хорошем расположении духа, император сказал: — Я не сплю спокойно по ночам. — Почему? — спросили генералы. — Это нетрудно понять, — ответил император. — Есть ли из вас хоть один, кто не домогается трона? Генералы низко поклонились и запротестовали: — Почему Ваше величество так говорит? Мандат Неба установлен, кто может протянуть предательскую руку? — Я не сомневаюсь в вашей преданности, но если одного из вас в один из дней вдруг поднимут ночью и заставят облачиться в желтое одеяние, даже против его воли, как он сможет избежать участия в бунте? Все военные заявили, что никто из них не пользуется такой известностью и любовью, чтобы это могло произойти, и просили императора принять все меры, которые он сочтет нужным, для избежания такой возможности. Тут император сразу же объявил свои условия: — Жизнь человека коротка. Счастье в том, чтобы иметь богатства, наслаждаться жизнью и передать это своим потомкам. Если вы подадите в отставку, вернетесь в провинции и выберете самые лучшие земли и прекрасные дома, чтобы в удовольствии и покое прожить до глубокой старости, не лучше ли это будет, чем вести жизнь, полную опасностей и неопределенностей? Чтобы между правителем и его слугами не осталось и тени подозрения, мы соединим наши семьи брачными узами. Тогда правителя и подданного будут связывать мир и дружба, и мы обретем спокойствие. Все присутствовавшие согласились последовать воле императора и на следующий день, сославшись на болезни, подали в отставку. Император ее принял и выполнил свою часть этой необычной сделки. Всем им были пожалованы высокие чины и богатые владения. Так основатель сунской династии разорвал порочный круг подозрительности и козней, окружавший государственную верхушку при "Пяти династиях". Этот поступок, возможно, является главной заслугой нового императора, доказавшего, что его слову можно верить. Нет сомнений, что его честность стала одной из главных причин быстрого и почти бескровного объединения империи. Некоторые государства (Шу в Сычуани и Наньпин в Хубэе) подчинились без всякого протеста, а их правители, как и в случае с Поздней Чжоу, были не только прощены, но и получили почетное право жить в столице. Два самих больших южных царства Южная Хань и Южная Тан оказали вялое сопротивление, которое быстро подавили. Они капитулировали в 971–975 годах. Правители были доставлены в Кайфэн, где им разрешили остаться при дворе. Последние независимые государства У-Юэ (Чжэцзян) и Северная Хань (Шаньси) покорились лишь в 978–979 годах, три года спустя после того, как первому императору наследовал его брат Тай-цзун. Восхождением на престол он был обязан совету императрицы-матери первого властителя, старой дамы с проницательным умом. Умирая, она настояла на таком наследовании. Когда ее спросили почему, она сказала сыну: "Благодаря чему, думаете, вы смогли завладеть империей?" Император ответил в принятых выражениях, что он получил трон благодаря мудрости и добродетели своих предков, особенно — самой матери. Императрица пропустила это мимо ушей и сказала: "Ни у меня, ни у ваших предков не было таких достоинств. Сегодня вы на троне только потому, что последний император Поздней Чжоу был настолько глуп, что завещал престол ребенку. Если вашим наследником станет ребенок, нашу династию постигнет та же участь". Она могла бы добавить, что другой и не менее важной причиной молниеносного успеха сунской династии стало всеобщее желание единения и мира. Китайцы уже осознали свою культурную целостность и этническое родство. Возрождение удельных царств всеми считалось бессмысленным движением вспять; объединенная империя воспринималась как единственно разумная и должная форма управления. Это чувство хорошо иллюстрируется ответом Чжао Куан-иня правителю государства Южная Тан, предложившему, когда ему пригрозили войной за отказ покориться, чтобы его государство осталось владением под сунским протекторатом: "Какое преступление совершили земли к югу от Реки, чтобы быть отрезанными от империи?" Если китайские государства и провинции с облегчением и радостью приветствовали сунскую империю, северные народы не собирались без борьбы отдавать завоеванное. Когда второй император Сун попытался вернуть утраченные территории между Пекином и Великой Стеной, киданьская армия нанесла ему сокрушительное поражение у Чанпина, к северу от Пекина. Война продолжалась несколько лет, пока третий сунский император не заключил мира с врагом, отказавшись от притязаний на утерянные земли и согласившись выплачивать киданям ежегодно большую сумму, которую те вполне могли считать данью (1004 год). Сунская династия приняла то, что ханьские или танские императоры сочли бы позором. Пацифизм определял ее внешнюю политику. В сунский период действительно произошли существенные перемены в характере управления. Как внутренние проблемы были разрешены политикой примирения и милосердия, невиданной в прошлом, так и во внешней политике империя сразу же отказалась от экспансии — важной составляющей политики Хань и Тан. Основатели этих династий сначала беспощадно расправлялись с внутренними противниками, а затем отправлялись завоевывать север и запад. Суны не только простили правителей южнокитайских царств, но и никогда не предпринимали попыток расширить свои владения за Великую Стену. Империя была восстановлена, таким образом, на меньшей территории. К киданям, во владении которых находились Манчжурия и часть Шаньси к северу от Великой Стены, отошел северо-восток. На северо-западе за пределами границ империи остались "рука" провинции Ганьсу, по которой проходил Великий шелковый путь, а также земли к северу от излучины Желтой реки (ныне Нинся-хуэйский автономный округ). Эти территории попали под власть тангутского государства Си Ся (Западное Ся), просуществовавшего до монгольского завоевания. Сунский Китай оказался отрезанным от традиционного пути через Туркестан в Западную Азию и Европу. Тем не менее империя, находившаяся теперь на исконно китайских землях, вскоре стала более населенной, чем Тан на вершине могущества. Быстрый рост численности населения отчасти был обусловлен возросшим значением южных провинций, отчасти — мирной политикой сунских императоров. Их не беспокоили сколько-нибудь значительные внутренние беспорядки. Не появилось новых Ань Лу-шаней и Хуан Чао, готовых опустошить страну, и это лишний раз доказывает эффективность и гуманность их правления, что подтверждается и еще одним свидетельством. Лишавшихся власти или опозоренных министров сунского двора не казнили, что почти всегда случалось с их предшественниками при Хань и Тан. Их посылали начальниками в небольшие города в отдаленных провинциях, и это еще раз доказывает, что внутренняя политика Сун была более разумной, чем при прежних династиях. В государстве возникли две партии: консерваторов и реформаторов, пытавшихся проводить различную политику, но они вели войну кистью, а не смертными приговорами. Внутреннее управление действовало по образу танского, но гражданская служба была при Сун организована лучше и контролировалась строже, чем когда бы то ни было. Хорошо отлаженной стала и экзаменационная система. Чтобы занять должность, кандидат должен был пройти экзамены по различным предметам. Эти предметы и стали одним из главных пунктов споров между двумя партиями и обсуждения политики империи. Все это повысило престиж и утвердило власть гражданских чиновников, которые и доминировали на протяжении всего сунского периода, оставив на долю военных лишь подчиненный статус, который с тех пор и определял их положение в китайском обществе. Такое преобразование весьма соответствовало пацифистскому духу сунской политики. Саму империю заново поделили на провинции, которых стало больше, чем при Тан. Их количество менялось с течением времени, что было связано с ростом населения. Сунских провинций, называвшихся "лу" — "дорогами", или "маршрутами" (при Тан — "дао"), вначале было пятнадцать, но потом число возросло до двадцати пяти. Большие территории, особенно на юге, включенные Тай-цзуном в одну провинцию, при Сун стали двумя и более отдельными провинциями. Областей (чжоу) было 321, а уездов (сянь) — 1162. Если сравнить эти цифры с танской переписью 754 года, можно увидеть, что количество областей осталось прежним, а уездов — уменьшилось. Такое сокращение объясняется отчасти меньшей территорией сунской империи, отчасти изменившимися административными границами. Но империя стала более населенной. Проведенная в 1083 году перепись дала цифру китайских и не китайских семей, живущих в государстве, в 17 221 113, что составляет примерно 90 миллионов человек. В 1124 году, после столетнего мира и накануне варварского завоевания, перепись собрала следующие данные: Областей — 254 Уездов — 1234 Семей — 20 882 258 Это составляет около 100 миллионов жителей. Уменьшение числа областей и увеличение уездов связано с административными изменениями, ибо империя не теряла земель. Мирный договор 1004 года, определивший отношение между сунской династией и киданьским государством Ляо, в целом соблюдался более ста лет, если не считать мелких пограничных стычек. Эта эпоха стала веком культуры и процветания и прославилась духовной насыщенностью и художественными достижениями. По мнению многих, именно тогда китайская цивилизация достигла своего апогея, и в последующие столетия никогда не поднималась до уровня Сун. Такой взгляд, конечно, субъективен, но он обусловлен высокой оценкой трансформации конфуцианской философии, проведенной сунскими учеными, и несправедливым пренебрежением к литературным направлениям, в которых выражал себя дух последующих эпох. Тем не менее, Сун — один из величайших периодов в китайской культуре, а заслуга в утверждении мира и порядка, позволивших империи процветать, в значительной мере принадлежала пяти весьма способным и ярким личностям, управлявшим государством. Эти пять императоров оказались оклеветанными и китайскими историками, и европейскими авторами, либо перенявшими предрассудки китайских авторитетов, либо изобретшими свои собственные . Чжэнь-цзун (998–1022), третий император Сун и племянник основателя династии, за договор с киданями постоянно подвергался нападкам ученых, считавших, видимо, что риск бесполезной войны с варварами предпочтительнее невыгодного договора, который, тем не менее, сохранил целостность и процветание империи. Они осуждают его религиозную политику, его намеренное поощрение новых культов, призванных объединить буддизм и даосизм. Его обвиняют в том, что он обманул империю россказнями о божественных "откровениях", на самом деле вымышленных. Те, кто полагают "откровение" Чжэнь-цзуна просто плохой шуткой, игнорируют проблему, которую император пытался разрешить. Чжэнь-цзун осознал, что право на престол нуждается в более весомом моральном обосновании, чем выбор, сделанный восставшей армией. Требовалось что-то, что выделило бы династию Сун из печально известного ряда с калейдоскопической быстротой меняющихся династий, ей предшествовавших. Чтобы завоевать уважение подданных, император должен быть либо полководцем, либо священнослужителем. Война с киданями показала, что у Чжэнь-цзуна мало шансов стать победоносным воителем. Тогда он решил предстать перед простыми смертными в образе божественного правителя, чья власть подтверждена особыми знамениями Неба. Конфуцианцы утверждают, что ни один образованный человек не поверил бы упавшим с Неба письменам, являвшимся по ночам божественным посланникам и прочим небылицам. Император не рассчитывал обмануть именно ученых, да и не стремился к этому. Его целью было доказать народу, что его семья избрана Небом и ее не следует смешивать с чередой самозванцев, от которых империя так устала. Непрерывный внутренний мир, царивший в империи при его потомках, свидетельствует, что это ему удалось. О Жэнь-цзуне (1023–1063) историки отзываются лучше, ибо он был истым конфуцианцем и покровительствовал знаменитым ученым Сыма Гуану и Оуян Сю, духовным лидерам консервативной партии. Поэтому писавшие историю эпохи консерваторы его всячески превозносят. Именно в его правление окончательно оформились два политико-философских течения, которые в течение всего последующего царствования Сун с равной убежденностью отстаивали и свое собственное понимание канонических книг, и право на реальный политический контроль за состоянием дел в империи. Такой альянс учености и политики является специфически китайским и специфически сунским. Он имел далеко идущие последствия, ведь в результате этой долгой борьбы вся прежняя китайская история до недавнего времени стала преподноситься в соответствии с идеями консервативной школы, одержавшей окончательную победу. Он привел к возникновению сухой ортодоксии, исключавшей из официальной литературы любое упоминание об оппозиционных идейных течениях, низведшей религию до статуса "суеверия" на потребу простого народа и невосприимчивой к любым нововведениям и заимствованиям иностранного. Все эти последствия не проявились в саму сунскую эпоху, но их происхождение берет начало в учении консервативной школы. Преемник Жэнь-цзуна Ин-цзун правил всего три года. Его сменил Шэнь-цзун (1068– 1085), при котором консерваторы были удалены с постов, а дела переданы их злейшему врагу, реформатору Ван Ань-ши, одному из самых оригинальных умов в китайской истории, чьи социальные и экономические теории, столь близкие сегодняшним, заслуживают отдельной главы. В правление Шэнь-цзуна и двух следующих императоров, Чжэ-цзуна (1086–1100) и Хуэй-цзуна (1100–1125), талантливого художника, реформаторы более или менее постоянно доминировали в империи, поэтому они и были впоследствии очернены конфуцианскими историками. Эти императоры — терпимые и гуманные, яркие артистические и духовные личности, лишенные тех зол, каковыми столь часто отмечены восточные владыки, являлись самыми просвещенными из когда-либо сидевших на китайском престоле. Учение "консервативной" школы, на самом деле представлявшее собой лишь одну из возможных интерпретаций канонической литературы, лишь впоследствии стало ортодоксальной идеологией. Сунские императоры благоволили то к одной школе, то к другой, руководствуясь не столько их философской подоплекой, сколько способностью на деле управлять государством. Но они достаточно мудро выбирали министров — консерваторов или реформаторов — о чем свидетельствуют процветание империи, отсутствие восстаний и быстрый рост народонаселения. К сожалению, сунская империя была слишком цивилизованной для XI века. В то время, как при дворе рассуждали о литературе, экономических теориях и политической философии, дикие кочевники степей объединялись в государства и готовились к войне. Кидани, основавшие государство Ляо в Манчжурии и Внутренней Монголии, быстро восприняли культуру своих соседей. Они заимствовали китайские обычаи, забросили кочевую жизнь ради комфортабельных постоянных жилищ и городов, изучили язык и литературу Китая. Может быть, поэтому они и потеряли боевой дух и мужество. Китайская культура принесла кочевникам гибель. Вскоре кидани утратили престиж среди диких северных племен. В 1114 году чжурчжэни, одно из родственных вассальных племен, обитавшие в долине реки Сунгари (современная провинция Цзилинь), отказались повиноваться киданьским правителям и начали войну не на жизнь, а на смерть против своих бывших хозяев. Кидани не смогли отразить нападение воинственных противников. В 1124 году чжурчжэни, основавшие империю Цзинь (Золотая), полностью завоевали государство киданей и вынудили оставшихся в живых искать спасения в Западном Туркестане. Кидани обосновались в долине Или и стали известны народам Западной Азии и Восточной Европы как кераиты, кара-кидани и, наконец, китаи, откуда и произошло название "Катай" . Западные кидани приняли несторианство, что породило яркую легенду о "царстве просвитера Иоанна", распространившуюся по Европе. Их государство было уничтожено монголами. Сунский император Хуэй-цзун не осознавал угрозы, нависшей над страной с появлением воинственных чжурчжэней. Он был рад освобождению страны от киданей, которым теперь можно было не платить дань. Он также счел случившееся хорошей возможностью для возвращения утраченных ранее земель к югу от Великой Стены — плацдарма для вторжения на китайскую равнину. Если бы сунская империя обладала достаточной военной мощью для борьбы с Цзинь, такая политика была бы оправдана. Но империя уже более столетия пребывала в мире. Армия разучилась воевать, не имела опыта и способных полководцев. Начатая в таких условиях Хуэй-цзуном экспансия, естественно, привела к печальным последствиям. Когда Ляо пала, губернатор Пинчжоу (ныне Юнпин, территория, прилегающая к Великой Стене около Шаньхайгуаня ) отказался подчиниться Цзинь и изъявил покорность сунской династии. Хуэй-цзун принял подчинение и послал армию, чтобы занять территорию. Чжурчжэни пришли в ярость, узнав о вторжении на земли, которые они считали своими. Они повернули оружие против империи, их конница перешла границу и быстро дошла до самого Кайфэна. Хуэй-цзун отрекся от престола в пользу сына , а с Цзинь поспешно заключили договор, по которому чжурчжэням должна была быть выплачена огромная контрибуция. Мир был заключен министром-реформатором Цай Цзином, которого сразу же обвинили во всем случившемся, заставили подать в отставку и отправили в ссылку. Сменившие его министры-консерваторы с удивительной безответственностью убедили императора разорвать соглашение и послать вслед уходящим чжурчжэням армию. Эта глупость уничтожила сунскую империю. Чжурчжэни вернулись, разгромили китайскую армию, осадили и взяли Кайфэн вместе с двумя императорами и всем двором (1126 год), уведя в плен более трех тысяч знатных людей. Страна оказалась теперь полностью открытой для них. В 1129 году цзиньская конница перешла Янцзы и достигла Ханчжоу и Нинбо, захватив и разграбив эти города. Только с 1131 года сунская династия благодаря полководцу Юэ Фэю, нанесшему поражение чжурчжэням, начала возвращать земли к югу от Янцзы и Хуайхэ. Влажные рисопроизводящие долины центрального и южного Китая оказались неудобными для конницы, к тому же силы нападавших были ослаблены внутренними войнами. Если бы сунский император Гао-цзу (1127–1162), сделавший столицей Ханчжоу, разрешил Юэ Фэю продолжать войну, северный Китай мог быть отвоеван. Однако при дворе войны не хотели, а первый министр Цинь Гуй полагал, что любой поход на север окончится бедой. В 1141 году он приказал казнить Юэ Фэя, прежде дискредитировав его, и заключил с Цзинь прочный мир. Китай оказался поделенным между двумя империями . Южносунская империя лишилась семи провинций — всех территорий к северу от Хуайхэ, а также горных земель в южной Хэнани и горного хребта в Шэньси, являющегося водоразделом между бассейнами рек Ханьшуй и Янцзы. Была сохранена только долина Янцзы и все, что к югу от нее. Во владениях Цзинь, кроме утраченных Сун земель, находились также монгольская и манчжурская равнины — ранее часть государства Ляо. Период второго разделения Китая между завоевателями-кочевниками и "родной династией" продолжался 153 года (до 1279 года), когда и цзиньская, и сунская империи были объединены в одно государство монголами. Именно к этому времени относится хотя и не подтвержденная официальной историей миграция на юг народа, который называют хакка. Хакка (на северном диалекте "кэ цзя" — "гости") являются потомками северных китайцев, ибо в их языке почти без изменений сохранились многие слова из прежнего языка. Они осели в провинциях Гуандун и Гуанси и никогда не смешивались с местными жителями, в первую очередь по причине очень различных диалектов. Как только мир с чжурчжэнями окончательно установил границы, в сунской империи с не меньшими, чем прежде, энергией и энтузиазмом предались мирным искусствам и философствованию. Об угрозе нападения со стороны кочевников быстро забыли, а о том, что пацифизм не позволяет защититься от варваров, не думали. Хотя в 1161 году новое вторжение чжурчжэней было успешно отражено, сунская империя не предприняла попытки вернуть север. Она оставалась, как и прежде, миролюбивым государством, не тревожимым внутренними беспорядками. Хотя конфуцианские историки и обвиняли императоров Южной Сун за то, что они не пытались вернуть север и не оказали покровительство философу Чжу Си, государство процветало, а народ был доволен. Мир продолжался семьдесят лет, пока из-за внешней политики императора Ли-цзуна на империю не обрушились монголы. Поначалу Сун не отреагировала на просьбы о помощи со стороны Цзинь, находившейся на грани подчинения монголам. Наоборот, Ли-цзун помог монголам, дав им пехоту, которой у завоевателей не было, для захвата последней цитадели чжурчжэней — Цайчжоу в Хэнани. Когда же после падения Цайчжоу монгольская армия отправилась на север, на отдых, сунский император совершил последнюю ошибку, попытавшись захватить Северный Китай. Монголы, услышав о наступлении китайцев, сразу же вернулись и обрушились на сунскую империю, у которой не было сил противостоять им. Хотя война продолжалась много лет, ее итог был предопределен, а отсрочка связана лишь с тем, что монголы воевали и на других направлениях. В 1276 году Ханчжоу пал, и пленного императора увезли на север. В 1279 году последний претендент на сунский престол был заперт со своим флотом в ловушку около побережья Гуандуна . Чтобы избежать плена, он вместе со своей семьей и министрами бросился в море. Сунская династия погибла вместе с ним. ПРИМЕЧАНИЯ 1 От названия народа киданей происходит русское "Китай". — Прим. ред. 2 Конфуцианские историки, все без исключения принадлежавшие к одержавшей в итоге победу школе консерваторов, последователей Сыма Гуана и Чжу Си, не снисходили ни до понимания, ни до симпатии к императорам, которые не были благосклонны к их учителям. 3 И само русское слово "Китай". — Прим. ред. 4 Шаньхайгуань — проход между морем и горами, единственный путь из Манчжурии во внутренний Китай. — Прим. ред. 5 Император Хуэй-цзун попал в плен к чжурчжэням, где и умер. Такая же судьба была уготована и его сыну и преемнику Цинь-цзуну. — Прим. ред. 6 Цинь Гуй и его жена считаются в Китае национальными предателями, и в их изображения люди до сих пор плюют в знак презрения. — Прим. ред. 7 Это произошло в районе современного Гонконга (Сянгана). Императрица-мать бросилась в море с малолетним государем на руках. Во Вьетнаме впоследствии существовала легенда, что они чудесным образом спаслись, приплыли во Вьетнам, где и прожили мирно оставшуюся жизнь. — Прим. ред. |