Уж близок час. Тускнеет блеск
    звезды в венце Царицы Сна;
Трон пуст до следующей ночи:
    владычица утомлена.

Вот Волчий хвост* размел Восток,
    стерев безжизненную тьму;
Вздохнул разбуженный Рассвет
    подобно ветру одному ².

Вершины гор уже в свету,
    а в долах сумрак до поры;
И дымка ввысь, как фимиам,
    взмывает в горние миры.

Храпят верблюды, кони ржут,
    огни мерцают там и сям,
И город, сбросивший шатры,
    людской пронизывает гам.

Ворота настежь! Солнца лик
    воспламеняет жизнь во всех;
Земля блаженства ловит миг,
    купаясь в утренней росе.

Ну а покуда юный День
    поет свой гимн, осилив сон,
Тоска меня пронзает сквозь
    верблюжьих колоколец звон.

Летя сквозь жгучие пески
    (застывший мир ужасной Гул*),
Рожден он страшными людьми -
    страшней представить не могу.

Для них блаженство - шорох Пальм
средь раскаленной пустоты,
Чьи сны - о бьющем роднике
иль влаге, льющей с высоты.

Им утешенье - склон гряды,
где ветерок бежит на холм,
Лаская листья, а мечты
бегут к морской прохладе волн.

В пути быть вечно - их удел.
И лишь одно горит в сердцах:
Нескорый хадж к Святой горе,*
Могилы предков и Аллах.

А мы? - У нас другая боль,
    другая рана гонит сны:
Нам после встречи на мосту
    Времен разлуки суждены.

Даны нам встречи для разлук?
    Или печаль разлук для встреч? -
Вопрос подобный - просто звук,
    пустой, как пожиманье плеч.

Зачем должны сегодня врозь
    быть, завтра вместе? - Не пойму.
Ярмо фатального «должны»
    терпеть должны мы почему ⁴?

Как вечер тот был свеж и чист,
    а утро это, словно яд.
Но жизнь, как старый архивист,
    хранит бесстрастно все подряд.

     В глазах тоска. На сердце грусть,
и в мыслях грусть. Я весь - печаль.
Жаль, что к концу подходит путь.
    Но то, что был я, тоже жаль ⁵.

О други юности святой,
    прощайте! Свидимся ли вновь?
Быть может. Но не быть уж боль-
    ше дружбе той. Прощай, любовь!

Прощай и ты, волшебный свет,
    поблекший к ночи, словно сон!
Исчезни, как затих во тьме
    верблюжьих колоколец звон.

Средь этих выжженных песков,
    где только Бог один и есть,
Былого признаки окрест
    встают, тревожа тень веков.

И на дрожащий горизонт
    усталый взгляд направив свой,
Каких видений ловим след
    мы там, за гранью с синевой?

О эта вечная стена
    вопросов «Как?» и «Почему?»!
Постичь святые письмена,
    безумцы, вашему ль уму? ⁶

<...>

Ты, человек, что можешь знать
    о жизни, сам живя лишь миг?
Тебе ль о Вечном рассуждать,
    коль ты и в Бренное не вник ²⁵?

Малыш, мир несказанно стар
    и необъятен, ты - лишь часть
Мгновения ²⁶, так в Божий дар
    свою персону брось включать.

Как кратка жизнь и все ж длинна...⁴⁰
    Невзгоды зримы, а дары
Фальшивы все ⁴¹. Увы, она
    чуть вспыхнув, лопнет, как нарыв.

...О день, искрящийся в лучах,
    с беспечной, детской суетой!
Ласкался ветер, и, крича,
    взбегал я на берег крутой.

И мнилось, радость та должна
    кипеть и длиться без конца...
Однако речка утекла,
    сбежал и берег, и с лица

Румянец спал... Но тесный круг
    гуляк резвился на краю
Реки Времен, за другом друг
    исчезнув в ней ⁴². И я стою

На берегу теперь один,
    в тумане чуя за версту
Лишь смерть, - последний Пилигрим,
    слегка замешкавшийся тут.

О да, на море Жизни штиль,
    когда ты юн. Потом она
Течет быстрей, и обрати-
    ка взор, как мчит ее волна,

Едва край пропасти мелькнет
    вдали, Как будто две сестры -
Река и Жизнь. Водоворот -
    их злой судьбы предсмертный взрыв.

<...>

Пусть краток миг, но жив кураж ⁵⁵,
    У края бездны пляшем вскачь.
Партнерша - Смерть. Но танец наш
    ужели менее горяч?

Но тут, в ободранном тряпье,
    голодный, злой, как беглый раб,
Пропахнув потом и объев-
    шись ящериц, Араб

Понес по пламенным пескам,
    с Аллахом, ярым, как и он,
Смерть доадамомым царям;
    и древний Кайанидов трон*,

Как лава, смел. И где Рустам?
    Где Заль теперь? Где Каюмарс?
Споет ли Царь, что растоптал
    их славу, пéснь про них хоть раз?

Где Кей-Хосрова меч? Где холм
    Афрасиаба? Где грааль
Джамшида гордого? Где трон
    Ануширвана? ⁷⁸ Нет их. Жаль.

Они ушли. И нас с тобой
    снесет туда на крыльях Смерть,
Где жизнь у Ужаса рабой,
    И ей противиться не сметь.

Их длань держала Семь Сторон ⁷⁹,
    но пыл, триумф и блеск прошли,
Как смолк в трепещущей дали
    верблюжьих колоколец звон.⁸⁰

Так есть, покуда жар Земли
    внутри не сменят холода.
И скажет мальчик с Муштари*:
    «Смотрите, падает Звезда».

И все увидят тонкий след,
    как от скатившейся слезы -
Так колокольчик, тая, шлет
    последний жалобный призыв.

Как эфемерна тень дворца,
    как зыбок пар над полем ржи,
Так смертный разум без конца
    вьет сеть из Правды или Лжи ⁹⁴.

Что ж видит наш пытливый взор? -
    Одни лишь формы много лет.
А сущность скрыта ⁹⁵. И - позор! -
    но так и сгинем в этой мгле.

<...>

Но если Истина и есть, -
    она, быть может, Там, не Здесь.
Ни ты, ни я не знаем Где,
    и мир не выдаст эту весть ¹⁰³.

Присядем в сени рдяных роз...¹⁰⁴
    Того, что Правда может быть,
С нас хватит. И оставь вопрос
    и «как узнать?», и «как забыть?»

«Талант и Разум» - сеть из слов ¹¹⁵,
    кичливой черни ремесло,
Чтоб скрыть плебейское мурло,
    мы крáдем титулы ¹¹⁶ и слог.

С претензией на «божий дар»
    я вам вручаю свой шедевр,
Хотя возможно, что Талант
    и не стучался в эту дверь.

У Жизни Рáзум лишь один -
    мерило ¹¹⁷; только с ним пройдешь
Легко волшебный Лабиринт.
    Всё, что ему противно, - ложь.

Но там - за гробом - все равны:
    Цари, не знавшие границ,
В чьих чашах столько ж глубины,
    сколь в чашах рвани, павшей ниц;

И обреченные судьбой
    грешить и смерть найти в петле;
И с плотью вставшие на бой ¹²⁴,
    чтоб ýзрить Бога на земле, -

Им всем - и агнцам, и волкам -
    рука Судьбы определит
Лишенье с благом пополам,
    и радость с горечью обид ¹²⁵.

<...>

И только Суфий мудрый рёк:
    «Вы вместе правы все и нет.
Но то, что тусклый огонек
    его для всех есть яркий свет,

Уверен каждый». Почему
    твоя религия верна
И нет - моя? - Да к своему
     любовь до глупости сильна ¹³⁴.

Гнилые кости тасовать
    смешно, и Формы им другой
Не привнести, чтоб смочь назвать
    и справедливой и благой.

<...>

Другая Жизнь, всего лишь Смерть
    ты, Тень, равно как на Земле
Ты дуновенье, эхо, персть,
    звук колокольчика во мгле.

Разбитой чаше нужен клей;
    чанг треснул пусть, но он поет;
А кто той глине для людей
    ее дыхание вернет?

Часов починка не сложна;
    зурну продул - и звонче трель;
Но мы умрем, и смерть - одна,
     будь человек ты или зверь ¹⁶⁷.

Так пусть Нирвана унесет
    своею ласковой рукой
В небытие нас, ни забот,
    ни нужд где нет, а есть Покой ¹⁶⁸.

<...>

В грядущи Дни, когда рассвет
    блеснет и Мудрости секрет
Поймем мы, Эхо даст ответ
    на песнь, что пел для вас поэт.

Но в путь! Да будет чист твой взор.
    И сохрани рассказ о том,
Что шепчет ветру с дальних гор
    верблюжьих колоколец звон.