Светлана Самченко

ДЕЖУРНЫЙ ПО СТОЛЕТИЮ
(избранные страницы из вахтенного журнала)
Часть 1

.

Пословица звучит витиевато: Не восхищайся прошлогодним небом, Не возвращайся, где был рай когда-то, И прочь спеши - иди туда, где не был. В. Высоцкий Зарыты в нашу память на века И даты, и События, и лица, А память, как колодец, глубока, Попробуй заглянуть - наверняка Лицо, и то неясно отразится. В. Высоцкий.

19.04.95.

Над стылым заливом крутятся суматошные ветра неприветливого сизого цвета. И с этими ветрами шествует по кромке горизонта моя прекрасная леди. "Виктория", тень минувшего. Широкая в корпусе, как положено линкору парусных времен, но странно грациозная и сдержанно красивая.
Она держит ветер вполпаруса, марсели зарифлены от свежей погоды. Ее движение уверенно и легко, величественно, как поступь королевы. Да "Виктория" и есть королева. Эмми Гамильтон, последняя любовь великого Нельсона, абсолютно всерьез ревновала своего героя к его боевому флагману. И кажется - не без основания...
Горацио Нельсон впервые увидел "Викторию" в бытность свою еще подростком, кадетом, юным учеником военно-морской школы. Увидел - и загорелся мечтой когда-нибудь взойти капитаном на мостик этого корабля. "Виктория" уже тогда лидировала одну из многочисленных эскадр британского королевского флота, и числилась среди лучших линкоров Его Величества... Через два десятилетия судьба сведет ее с этим повзрослевшим юношей - уже до конца, и само имя "Виктории" у ныне живущих будет ассоциироваться исключительно с победами адмирала Нельсона.
Году в 1800 "Виктория" стала... законодательницей дворцовых мод. На балах в Букингемском дворце и в Виндзоре красавицы-аристократки из самых именитых британских семейств щеголяли в синих платьях "мундирного" покроя - с форменными пуговками в два ряда, с галуном и аксельбантами. По гладким зеркальным паркетам величественно стелились длинные шлейфы из бело-голубого или бледно-зеленого кружева, искусно имитирующего морскую волну. Над изящными шляпками покачивались в такт менуэтам вместо привычных плюмажей высокие штоки с сигнальными флажками и вымпелами. Тонкие руки девушек натуго обтягивали лайковые перчатки с раструбами - по военной моде. Верхом шика считалось носить офицерскую перевязь с морским кортиком, шпагой, или даже с небольшим пистолетом в расшитой кожаной кобуре. А в маленьких розовых ушах фрейлин красовались серьги в форме крохотных золотых якорей. Эта мода так и называлась - A la Victory... Попробуйте современной даме сказать, что она похожа на линкор - хотя бы даже и парусный! Да где вас потом искать?..
...Прошло полвека со дня гибели Нельсона. "Виктория" еще служила - в учебном отряде, разумеется. И вот однажды в Портсмуте, на исходе лета 1854 года на ее трап поднялся еще один двенадцатилетний кадет в мундирчике не по росту. Удивительно, но - факт: "Виктории" выпало принять участие в воспитании еще одного великого флотоводца Британии. Мальчиком, который в тот день принял присягу у ее кормового флага, был никто иной, как Джек Фишер - будущий Первый Лорд Адмиралтейства и Верховный Главнокомандующий. Пройдет еще полвека - и он, автор дредноутской концепции морской войны, подпишет приказ о пожизненном зачислении "Виктории" в почетные ветераны флота и о постановке старого флагмана на музейную стоянку.
"Виктория" - дама без возраста. Непостижимая тайна двух веков. Если державе завтра снова понадобится Великий Командор, "Виктория" в третий раз выберет самого талантливого из курсантов и в третий раз поведет перекраивать историю.

Этот день будет первым всегда и везде -
Пробил час, долгожданный серебряный час:
Мы ушли по весенней высокой воде,
Обещанием помнить и ждать заручась...
В. Высоцкий

20.04.95

Мой жестокий век умел производить на этот свет гениев. И не только среди людей. Одним из совершенных созданий этого странного века был "Зейдлиц", 1912 года спуска, германский линейный крейсер.
На первый взгляд, он прост. Но - это только на первый взгляд. "Зейдлиц" - это само время. Материализованная концепция германского линейного крейсера в максимально приближенном к совершенству облике. Достаточно одного внимательного взгляда на него, чтобы понять: перед нами не плод великодержавных амбиций, но результат почти тридцатилетнего развития идей адмирала Тирпица. Воплощенная мечта о превосходстве над британской военно-морской мощью. Иначе для чего эта слишком победительная осанка длинного стройного корпуса. Иначе зачем столько укрощенного порыва в каждом движении!
Он резок. Непропорционально сложен. Ни тени британского кошачьего изящества! Шутка ли сказать: флотоводцы-современники даже считали "Зейдлица" весьма некрасивым. Его обводы грубы, почти квадратны. Полубак - ромбовидный в плане - чересчур высок. Длинный тевтонский профиль очерчен прямым углом острого форштевня. Контуры казематов среднего калибра словно вырублены из свинцово-серого гранитного монолита. Артиллерийские башни с длинноствольными пушками одиннадцатидюймового калибра приземисты и тяжелы, да к тому же и расположены асимметрично - "по Z-схеме"...
Ох уж эта бесконечно вытянутая, но отнюдь не стремящаяся к прямой, молниеобразная германская "Z-схема"!.. А ведь вся эта удивительная непропорциональность, в которой, кажется, утрирована каждая черта, по сути дела является лишь внешним свидетельством исключительных боевых данных. Производное его уверенной силы - не более и не менее. За этими острыми углами холодной брони кроется мощнейшая энергетика, выносливая и надежная. При 26 тысячах тонн "нормального" водоизмещения крейсер способен на тридцатиузловой ход. При природной германской увальчивости на корму - удивительно спокоен в управлении, и при этом весьма подвижен на маневре. Великолепно слушается рулей. А в его бортовом залпе - именно благодаря асимметрии башен! - могут участвовать одновременно все десять орудий главного калибра. Но все технические достижения молодого века, отразившиеся в "Зейдлице", мало чего бы стоили, когда бы ни удивительная военная судьба флагмана Авангарда Императорского флота...
... Изжелта-серый, грязный весенний лед, изломанный острыми хрусткими кусками. Ветер м волны гонят этот лед по замкнутому кругу в пустынном и стылом Гельголандском заливе. Северная ночь светла. И холодные звезды такими же острыми осколками висят на бледнеющем рассветном небе. 30 марта 1912 года шел первый в этом сезоне дождь. Слоистые стеклянные небеса мелкими ледяными каплями кропили высокие леса продуваемого всеми ветрами открытого эллинга в старом Гамбурге. Неплотная толпа зевак зябко грудилась на мощеной набереженой. А с высокого гостевого балкона открывался тусклый горизонт, теряющийся в серой пасмурной мути. И горбилась, уходя в туман, плавающая в соленых пластах ржавая короста мокрых городских крыш.
В этот день с одного из главных стапелей завода "Блом унд Фосс" был спущен на воду линейный крейсер построечным номером 209, крещенный при спуске в честь Вильгельма фон Зейдлиц-Курбаха, сподвижника монарха-завоевателя, императора Фридриха Великого.
Так под мерзким стылым Гамбургским дождиком началась самая удивительная биография в кайзеровском флоте.
Через четырнадцать месяцев, по окончании периода достройки на плаву, "Зейдлиц" вышел на испытания. И показал прекрасные для своего водоизмещения результаты по скорости, маневренности и мореходности.
Существует интересная история, более похожая на детектив, нежели на начало карьеры военного корабля. Один из инженеров "Блом унд Фосса", вскоре после закладки "Зейдлица" 4 февраля 1911 года, был подкуплен английскими шпионами и отдал агенту проектные чертежи крейсера. Когда эти документы попали на стол Первого лорда британского Адмиралтейства, принца Луи Баттенберга, Лорд изучил их и ... не поверил своим разведчикам.
- Вас злобно и пакостно надули, господа! Это - "Мольтке". Причем, неправильный "Мольтке", испорченный какой-то. Вероятнее всего, одна из отвергнутых версий проекта. Не будет же бережливая Германия в самом деле строить столь нефункциональный и, прямо скажем, уродливый крейсер!
Как вышло, что за странной внешностью корабля опытный моряк и неплохой инженер не разглядел исключительности "Зейдлица" - одному Богу известно.
Ровесниками "Зейдлица" в британском флоте были линейные крейсера типа "Лайон", вооруженные артиллерией калибром 343 миллиметра. Пресловутые "кошки адмирала Фишера" - сильные, выносливые, с замечательной мореходностью. Но эти прекрасные корабли не могли превзойти "Зейдлица" по параметру боевой живучести, поскольку немец обладал и более прочной бронезащитой, и большей устойчивостью артиллерийской платформы, и лучшим по балансировке разделением корпуса на водонепроницаемые отсеки. К тому же он использовал при стрельбе пироксилиновые заряды, на которых, в отличие от британского лиддита, труднее подорваться самому.
22 мая 1913 года кайзер Вильгельм II подписал приказ о зачислении линейного крейсера "Зейдлиц" в состав действующего флота. Подписал, не дожидаясь завершения кораблем последнего цикла испытаний на Нейкругской мерной линии. Так в официальных определителях и списках появилась у "Зейдлица" в графе скорость цифра 28,1 узла. Знал бы досточтимый Кайзер, что пройдет чуть более двух лет - и со штатным, а не испытательным заводским экипажем, в боевой обстановке, во время сражения у Доггер-Банки, "Зейдлиц" выйдет на тридцатиузловой рубеж - и только потому останется в живых.
29 июня в Киле император посетил учебный отряд. И, как позже вспоминали очевидцы, испытал почти мистическое восхищение перед "Зейдлицем".
По пасмурному зеркалу заштилевшей Кильской бухты медленно и плавно шествовал, стелясь на легкой зыби плоским корпусом, огромный хищный корабль.
Легко шел, словно все его 26 тысяч тонн водоизмещения были вовсе невесомы. И в этом откровенно подкрадывающемся движении таилась сдержанная ярость. Вулкан под снегом, берсерк на отдыхе... На якоре - непропорциональный, тяжелый крейсер-дредноут. На ходу - воплощенная в металле квинтэссенция неудержимой, почти дикой воли к жизни и победе.
3 августа 1913 года Вильгельм привез в Киль своего злополучного коллегу - итальянского короля Виктора-Эммануила III. Одной из целей визита было познакомить потенциального военного союзника с "Зейдлицем". Но Виктор-Эммануил, очевидно, привык судить о боевых кораблях исключительно поверхностно. Его отзыв о "Зейдлице" был фразой утонченного эстета, но не флотоводца:
- Редкостно некрасивый крейсер. Жутенький какой-то!..
Зимой тринадцатого года контр-адмирал Хиппер забрал "Зейдлица" под свою руку - в Вильгельмсхафен, где уже формировалось ядро будущей Первой разведывательной Линейно-крейсерской эскадры. Той самой, что в военных сводках будет называться исчерпывающе коротко - Авангард. Идея элитного крейсерского соединения, непобедимой императорской гвардии, уже владела умами будущих героев войны.
23 июня 1914 года Главный Штаб утвердил приказом по флоту назначение в Авангарде нового флагмана. Утвердил - задним числом. К этому времени "Зейдлиц" уже полгода успешно возглавлял свою группу на всех маневрах и эскадренных учениях. И адмирал Хиппер давно знал, что не ошибся в выборе.
Летом четырнадцатого Большие Маневры были прерваны. Как писали газеты - в связи с обострением политической обстановки. В воздухе пахло близкой войной. Накатывал сезон не перевернутых вымпелов на учениях - смертей всерьез...
Война еще не была объявлена. Судьба державы еще не была решена, когда придворный фотограф сделал снимок "Зейдлица" для императорского альбома.
На свинцово-черной воде норвежского фиорда на фоне изьеденных ветрами отвесных береговых скал - длинная, гордая светло-серая тень, строгая, нервная, натянутая, словно готовая разорваться струна. Две жаркие трубы чуть заметно дышат отработанным теплом - дым бледен, и в сероватом облаке теряются тонкие стеньги чуткого радиорангоута. Тяжелые орудия - еще безмолвные - спокойно лежат в "диаметральной плоскости" - в походной позиции, и амбразуры башен зачехлены выбеленным морским ветром грубым брезентом... Ожидание?.. Или он уже догадывается, что с окончанием этой войны покинет сей мир - добровольно, поскольку в чужой эпохе ему нечего будет делать?..

Дъявол поймал его на слове - и он обречен
блуждать по морям до самого Страшного суда.
Г. Гейне.

04.06.95

"Ингерманланд", флагман четырех флотов, любимец Императора Петра, был по окончании срока своей службы не списан, как прочие, а отправлен в Кронштадт. Чтобы "в назидание потомству" навечно встать к причалу у нынешней Якорной.
Лет тридцать он там стоял. Уже и сам царь-плотник успел отдать богу душу, и многие соратники его сгинуть... А влажными кронштадскими ночами в низкое небо все врезались три тонкие высокие стеньги фрегатского рангоута. "Ингерманланд", любовь России, был по происхождению полукровкой - то ли шведский линкор, то ли английский крупный фрегат. С классическими прямыми парусами, но еще при квадратном блинде под острым высоким бушпритом.
Блинд... Для чего он теперь? Все равно с музейной тихой службы никуда не денешься. Покуда в здешних слабо просоленных мутно-зеленых водах, щедро разбавленных свинцовой тяжестью пресной Невы и мерно дышащих у крутого борта - тихо, горько, предательски-спокойно - не съест тебя окаянная чухонская тоска. Покуда гниль не сгрызет.
Кажется, флагман четырех флотов не был на это согласен.
...И была осень. И шторм в конце навигации - страшный, камнедробительный, когда над морем воплем стоит сырой, жесткий ветер, а вода становится злой - и иссиня-черной. В такой шторм все, кто движется по поверхности воды, стремятся убраться в защищенные тяжкими высокими молами бухты, попрятаться в шхерах, где ярость вод гасится скальными островками, где потише и нет риска вылететь с очередным приступом прибоя на камни.
Той ночью "Ингерманланд" ушел. Без парусов. Без экипажа. Сорвался с причального каната и в безумии ушел по течению - куда-то в Ботнический, насмерть перепугав призраком "Летучего Голландца" маячную стражу на створе. Неделю спустя в открытом море найден был на плаву кусок отломленной ветром тонкой стеньги с императорским вымпелом. Желтый кусочек флагдуха с длинными острыми косицами и потрепанным черным двуглавым орлом в крыже.
Сам флагман был некоторое время спустя найден выброшенным на отмель. И прежде, чем из Кронштадта пришла портовая обслуга, чтобы официально опознать несчастного и либо забрать его в ремонт, либо списать по безнадежности состояния, местные рыбаки из ближних прибрежных деревень доломали изувеченный корпус корабля, добывая дерево на ремонт своих парусных лодок.
Это было так. Но не те же ли рыбаки сочинили красивую легенду о том, что раз в году, в начале ноября, в Кронштадский порт с первым штормом предзимья приходит черная тень крупного красивого трехмачтового парусника с обломанной грот-стеньгой. Моргая желтым, тусклым масляным фонарем, словно хищным рысьим глазом, тень требует, чтобы комендант порта вернул на место Императорский вымпел. Но флажный код времен Петра устарел, и люди нового века не понимают его. Не дождавшись ответа, первый флагман русской Балтики исчезает за горизонтом за три часа до серого северного рассвета, жидко красящего безмолвное и равнодушное низкое небо.
И говорят в Кронштадте: кто рискнет в этот час встать в кильватер "Ингерманланду", тот домой уже не вернется. Вечному скитальцу, флагману четырех флотов, нужны подчиненные, и набирает он свою эскадру из самых любопытных...
Мне пора давно перестать верить в сказки. Но думаю, что если однажды мне на пересечку курса выйдет из седой балтийской ночи черный силуэт высокобортного парусного корабля с обломанной грот-стеньгой, я совершенно не удивлюсь. И более того, не найдется такой силы, которая посмеет помешать мне встать ему в кильватер.

Подходи, народ хороший -
Я вам сказку буду врать!
А. Свиридов

17.06.95

"Георгиус Аверов", грек британского происхождения - один из представителей моей эпохи, благополучно здравствующий и по сей день. Анекдотичное создание... Нет, в техническом отношении - нормальный броненосный крейсер 1906 года спуска, преддредноутского безумного времени. Но до чего, зараза, смешон!
По своим ТТХ "Аверов" является переходным типом между классическими броненосными крейсерами универсального назначения и позднейшими "тяжелыми крейсерами-дредноутами" - сиречь, крейсерами линейными. Аналогов по замыслу у "Аверова" всего два на весь мировой флот - русский британец "Рюрик"-Второй и немец "Блюхер", имя которого сам Тирпиц не знал, в какую графу германской классификационной сетки писать. В конце концов, записал просто как "Гроссе Кройцер"... Голый факт без подробностей!
По некоторым боевым параметрам "Аверов" мог бы дать фору и "Рюрику", и даже "Блюхеру". Но судьба ни разу не свела их в сражении. Да и дело не в этом.
О многих прославленных героях говорят - "Вошел в историю". "Аверов" в нее не вошел - влопался. И весьма некрасиво. До сих пор в английских акваториях рассказывают байку про греческий якорь. Его якорь, "Аверова".
Собственно говоря, становых якорей у нашего грека было пять. Три - с носа, два - с кормы. Как-то раз в 1912 году "Аверов" отправился к британским берегам - представлять свою державу на международном военно-морском Параде Спитхэдского рейда. И надо же было так случиться, что в заливе Святого Георга один из якорей - тот, что с носа - был потерян. Оставлен где-то в белом илистом грунте - за сутки до открытия Спитхэдских торжеств. Портовые буксиры облазили с "кошками" весь залив, но, кроме нескольких куч мусора и спутанных клубков водорослей, ничего не подняли.
Погода на море была довольно тихая, и крейсер мог, в принципе, вполне обойтись оставшимися. Но отсутствие одного из становых якорей считается на больших парадах вопиющим нарушением внешнего вида. Так не положено по этикету. По человеческим меркам, это все равно, что явиться на светский раут в спецовке вместо смокинга.
Это только кажется, что якорь - чуть ли не самая простая в исполнении деталь оборудования корабля. На самом деле якоря делаются по точному промеру - с тонким рассчетом необходимого веса. Учитывается, безусловно, и система уборки. Если для корабля, построенного по типовому проекту, еще можно как-то подобрать запасный якорь в достаточно богатом портовом арсенале, то такая яркая индивидуальность, как "Аверов", нуждается в индивидуальном заказе.
Заказывать отковку якоря в казенной мастерской - дело долгое и весьма бумажное. А тратить время на официальное оформление этого заказа было просто некогда. А потому организаторы парада попросту плюнули:
- Сам потерял свой якорь - сам и выкручивайся, как хочешь!
"Аверов" и выкрутился...
Не прошло и нескольких часов, как у его аккуратного овального клюза повис на многопудовой цепи совершенно свеженький, чистенький якорище необходимого образца, сверкающий ослепительно-черным лаком.
- И где только взял! - удивлялись в порту, - даже при заказе за большие деньги на частной верфи мастеровые не управились бы за столь короткий срок!
Впрочем, вскоре зевакам на параде пришлось удивиться еще больше. Когда корабли занимали свои места в парадном строю, "Аверов" тихим ходом под звуки военного оркестра, играющего сигнал "захождение", подобрался к отведенной стоянке, величаво, словно в менуэте, развернулся изящным корпусом, и лихо плюхнул в серую воду два огромных носовых якоря. И вот тут...
Один якорь, как ему и положено, канул на дно и впился в грунт. А вот второй...
Второй - поплыл. По течению. Встояка - лапами кверху. Правда, плавал он недолго, разматывающаяся со шпиля тяжкая цепь в конце концов утянула его на дно.
Эх, смеху-то было!!!
А дело было вот в чем. Вместо утраченного якоря "Аверов" наскоро заказал себе деревянный муляж, который за ночь смогли изготовить портовые плотники. И не только изготовили, но и окрасили, как положено, настоящую цепь присобачили и незадолго до рассвета подвесили под клюз. И вероятнее всего, никто бы даже не заподозрил, что этот самый якорь - мягко скажем, искусственный, но лопух
"Аверов", просчитавшись, именно его в воду и опустил.
И по сей день когда говорят в Англии о красивых, но никчемных безделушках, их называют коротко - "греческий якорь". По делам "Георгиуса Аверова".

Он выиграл у нас бой,
но проиграл битву за собственную жизнь...
А. Дж. Четфилд.

07.04.99

Плоский, бесконечно длинный, приземистый корпус лениво стелется по жесткой, клочковатой северной зыби. Прямой форштевень рубленного тевтонского силуэта вспарывает волну стремительно и уверенно. И холодная вода с шипением разбегается по пустынной широкой палубе, кружевными островками зеленоватой пены вскипая в аккуратных эллиптических шпигатах. Две короткие широкие трубы обильно коптят горизонт, и сизо-бурый шлейф размытым облаком стелется на половину горизонта.
Призрак Скагеррака. Стальная тень гордого времени, "флагман одного боя". Parvenue. Юный аристократ, раньше срока возведенный в высокий чин благодаря начальственной протекции. Последний романтик Императорского Авангарда...
Имя его было "Лютцов". В честь Людвига фон Лютцова, знаменитого прусского военачальника времен Наполеоновских войн. Так повелось в германском флоте - нарекать представителей тяжелого крейсерского класса именами государственных деятелей и генералов-победителей. Потому на личных эмблемах "большие крейсера" и несут старинные гербы прославленных историей дворянских родов. Цвет нации, аристократы морской войны...
История появления на свет линейного крейсера "Лютцов" сколь типична для своей эпохи, столь же и удивительна. В старом Данциге, на заводе "Шихау" ранее не строили таких крупных боевых кораблей - эта германская верфь уже 15 лет специализировалась, в основном, на постройке миноносцев.
29 ноября 1913 года, стылой балтийской осенью, уже перешагнувшей в промозглое приморское предзимье, когда льды непрочной хрусткой пленкой настывают за ночь у гранитных причальных стенок и противоштормовых молов, в Данциг приехал сам кайзер Вильгельм II. Приехал для участия в церемонии спуска на воду линейного крейсера. И привез среди своей свиты гофмаршала графа Пипера, уже назначенного крестным отцом нового корабля.
На гостевом балконе у открытого эллинга было холодно. Жесткий ветер заставлял поднимать воротники. Но внизу, на набережной, толпа зевак не поредела даже тогда, когда из низких облаков на город начал срываться снег - пополам с дождем. Граф Пипер разбил огромную бутылку темного рейнвейна 20-летней выдержки о высокий прямой форштевень. Нарек кораблю имя. И при сходе с парадного балкончика оступился на обледеневших ступенях...
Споткнувшись, гофмаршал помянул черта, да так громко, что услышала добрая половина свиты Императора. а сам Вильгельм поморщился и вспомнил старинную примету, что ежели во время крестин поминать нечистого, новорожденный будет в жизни несчастлив... Суеверным оставалось лишь уповать на то, что традиционные приметы не всегда сбываются по отношению к совершенным созданиям передовой технической мысли.
Двадцать месяцев спустя "Лютцов" дебютировал на Кильской мерной линии, взбаламучивая своими крупными сильными винтами неглубокую - вразрез со всеми испытательными правилами - балтийскую воду. С четвертого пробега крейсер вышел на 28-узловой рубеж. Больше от него и не требовалось, учитывая то, что линейные крейсера служат в эскадре, и едва ли не выше всех личных рекордов в них ценится способность слаженно маневрировать вместе с сотоварищами по строю. Но показав результат, вполне пригодный для эскадренной службы, "Лютцов" не остановился на этом - и вскоре "сорвал" ходовые в попытке добиться большего. Испытательная перегрузка привела к аварии левой турбины низкого давления.
Инженеры долго искали причину неисправности - да так и не нашли. И кое-кто во флотском руководстве уже начал грешить на старинную примету... Зато адмирал Тирпиц определил, отчего произошла авария, почти сразу:
- Небрежность заводской сборки плюс... самоутверждение новичка!
После довольно сложного ремонта "Лютцов" уже не гонялся за рекордами. Он вообще сделался как-то спокойнее, хотя в принципе, все германские линейные крейсера достаточно спокойны в управлении. Тирпиц прочил ему карьеру флагмана, и 24 марта 1916 года, когда "Лютцов" получил, наконец, боевой вымпел, Гроссадмирал намекнул командующему Первой разведывательной эскадрой, что желал бы вскоре увидеть на гроте новичка адмиральский флаг.
29 марта Хиппер временно передал командование своему заместителю - контр-адмиралу Бедикеру - и съехал на берег, на императорский совет в столицу. А вернуться к следующему боевому выходу не успел, поскольку загремел в госпиталь. Бедикер же послушался совета Тирпица и возвел "Лютцова" во флагманский ранг. Впрочем, уже 11 апреля штабных офицеров снова принял на борт прежний флагман - "Зейдлиц", поскольку тот обладал опытом лидирования эскадры в боевой обстановке.
Дела Авангарду Гохзеефлотте предстояли нешуточные... Впрочем, как всегда. Линейные крейсера в очередной раз отправились терроризировать береговую оборону неприятеля. поутру 21 апреля им предстояло подвергнуть обстрелу города Ярмут и Лоувстофт и уничтожить там портпункты и военные предприятия. Но уже на подходах к вражеским берегам "Зейдлиц" нашел форштевнем сорвавшуюся с минрепа "бродячую" мину. Повреждения от взрыва оказались достаточно серьезны. С левого борта, около самого торпедного аппарата, вырвало клок внешней обшивки размером примерно 95 квадратных метров. От 120 килограммового заряда влажного пироксилина оказались деформированными и частично - порванными 5 межотсековых переборок в районе взрыва. Крейсер принял две тысячи тонн забортной воды, что, впрочем, было не особенно заметно со стороны. Но - малоприятно...
Адмирал Бедикер испугался не на шутку. И естественно, отправил "Зейдлица" домой - ремонтироваться. Почти силком, поскольку флагман Авангарда пытался остаться во главе своей группы. А штаб эскадры перешел к "Лютцову".
Почему, скажем, не к "Дерффлингеру", имевшему при равных с "Лютцовом" тактико-технических параметрах гораздо больший боевой опыт? Да наверное, из-за воли гросс-адмирала Тирпица, не иначе. К тому же "Лютцов" не был при Доггер-Банке, не видел гибели "Блюхера" и в критической ситуации мог бы, с точки зрения Бедикера, действовать более адекватно - без излишней осторожности и без стремления отомстить англичанам во что бы то ни стало. И надо сказать, что Тирпиц не ошибся в своем любимце.
Битва при Скагерраке была триумфом Гохзеефлотте. И пиком карьеры юного
"Лютцова". Как флагман соединения, вынесшего на себе основную тяжесть многочасового артиллерийского боя, он выиграл у многоопытных англичан тактическое преимущество для своей эскадры. Как боевая единица в ранге линейного крейсера - использовал практически все свои боевые возможности, постреляв по врагу даже торпедами. Эффективность его артиллерии составила 5% от выпущенных снарядов, что для дистанций 80-60 кабельтовых, на которых проходила перестрелка, почти снайперский результат.
Он лидировал колонну уверенно, в чем-то даже нагловато. Держался стойко, как и подобает флагману. И сам "Лайон" в лице своего командира Э.Дж. Четфилда признал свое поражение перед ним.
Но в этом бою "Лютцов" исчерпал себя до конца. Не в силах более скрывать от сотоварищей тяжелейшие повреждения, он к вечеру покинул строй - с дымящимся пожаром на полубаке и резким дифферентом на развороченный снарядами нос. Миноносец-курьер забрал Хиппера со штабом, чтобы эскадра в бою не лишилась присутствия адмирала. Освобожденный от обязанностей предводителя, "Лютцов" уполз за горизонт - в сторону датского побережья, и провел оставшиеся ему на этом свете несколько часов в отчаянной борьбе за живучесть. Авангард не видел его гибели.
...Это будет потом. Острый ветер последней весенней ночи. И холодные волны, разбегающиеся по испещренной осколками палубе полностью затопленного полубака. И две торпеды эсминца "G-38", прочертившие в черной воде два серебряных следа, когда верный маленький курьер положил конец безнадежной жестокой агонии своего флагмана.

...Может, были с судьбой нелады,
И со случаем плохи дела, А тугая струна на лады
С незаметным изъяном легла...
Ни единою буквой не лгу - Он был чистого слога слуга,
Он писал ей стихи на снегу...
К сожалению, тают снега.
В. Высоцкий.

14.08.95

Преждевременная мокрая осень цвета свинца и асфальта. По старому русскому стилю сегодня - первое августа. Серые, смазанные типографские гранки. Курьер из книжного издательства принес экземпляр на последнюю правку. Жестокая шутка судьбы - Первое августа, десять часов 12 минут. На грязных типографских страницах - то же время.
В Корейском проливе, на широте Фузана, все уже кончено. "Нанива" собирает с воды пленных. "Рюрик", дъявол на огненных крыльях, навек успокоился на жестком грунте северного Цусима-Зунда.
"Россия", звезда моя, какой бес диктовал твоему адмиралу эти нервные резкие галсы на поле боя - позади прикрываемого?.. Ты выйдешь из этого боя - битой, проигравшей, с потерями, но живой. И впереди у тебя будет еще восемнадцать лет жестокого пути сквозь войны и смуты твоей беспокойной эпохи.
Ты тяжело разворачиваешься, подминая форштевнем острые гребни ветровой зыби. Тишина... Слава Богу, что все закончилось? Но всю оставшуюся жизнь за тобой будет следовать тихая, серая, почти бесплотная тень - жестоким клеймом единственной ошибки отмечая твой путь. Живым укором - последний свидетель твоего провала в роли флагмана, верный "Громобой"...
Первое августа располосует надвое и его судьбу. Остаток жизни вы прослужите вместе - и ни у одного командующкего не поднимется рука разделить тактическую пару, развести вас по рвазным соединениям. Но между вами навек встанет тень третьего - "Рюрика", оставленного погибать под огнем. Владивосток и Петербург простят тебя, простят адмирала Иессена. Но разве ты сама себе когда-нибудь это простишь?
А в 1922 году настанет и твой черед. Без экипажа, под буксирами ты отправишься в свой последний поход - через Ирбены, в Германию, на ликвидацию. И в полосе жестокого шторма тебе покажется, что над горизонтом встал высокий дымный шлейф, а в плотную завесу непогоды врезались три тонкие острые стеньги.
И первое августа позовет тебя.
Оборвав буксирнве концы, ты пойдешь на зов призрака - чтобы покинуть этот мир спокойно и одиноко. И в то время, как девятибалльные волны, черные от гнева и мусорной балтийской мути, будут раздирать о скалы старую сталь корпусной обшивки, тебе будет казаться, что ты полным ходом идешь на выручку красивому полукрейсеру-полуфрегату, отстреливающемуся всеми калибрами от наседающего врага...

Чтобы жизнь улыбалась волкам - не слыхал,
Зря мы любим ее, однолюбы.
Вот у смерти - красивый, широкий оскал
И здоровые крепкие зубы.
В. Высоцкий.

04.12.95

- У-у-у, тварь скользкая!..
Под полутораметровым слоем прозрачно-синей воды, тихо урча ходовыми, ползет наша смерть. У нее гладкий, лоснящийся корпус с узким носом, заостряющимся по-крысиному. И белый бурун обрамляет тонкую шею стального перископа. Ледяной глаз - умная прозрачная линза - шарит по сторонам, словно облизывая мелкую утихающую зыбь. Ищет!.. И найдет, можете не сомневаться.
Честное слово, на этом свете мало действительно страшных вещей. Но этот мертвенный взгляд перископа, подобный холодному взгляду экзотической ядовитой змеи, нередко повергает в дрожь и самых отчаянных смельчаков. Ведь смерти не боишься, если можешь узнать ее в лицо - а тут какое там, на поверхности одна застылая линза. А в толще такой спокойной, мерно дышащей предательницы-волны, наверное, уже шуршит красивыми серебряными пузырями по направлению к твоему борту пара торпед...
Умные люди придумали подводную лодку. Садисты, наверное!..
Лодка бъет почти бесшумно, словно наемный убийца из-за угла. И никогда не собирает с воды экипаж поверженного неприятеля. Некуда собирать - собственной команде в крохотных отсеках тесно. Так и получается ходячее воплощение в металле человеческой подлости, обреченное на непорядочное поведение в бою даже самими своими техническими свойствами.
Однажды шли в боевом патруле кильватером три британских броненосных крейсера - "Хог", "Крэсси" и "Абукир". Крупные - под четырнадцать тысяч тонн водоизмещением - сильные боевые корабли, пусть и слегка устаревшие морально из-за появления на свет дредноутов. Не самая сильная эскадра Грэнд-Флита, разумеется, но и не какой-нибудь жалкий транспортный конвой... Все три крейсера были уничтожены четырьмя торпедами одной-единственной подводной лодки под номером "U-9". Уничтожены менее, чем за час. А когда они тонули, в отдалении поднялся из ледяной воды жесткий черный стержень в интеллигентском белом воротничке соленой пены, и долго пялился свинцовой линзой, наблюдая за смертью своих жертв.
После этого случая в британском Морском Уставе добавилась строка: Если твой сотоварищ по строю гибнет от атаки подводной лодки, не спасай. Ибо все равно не спасешь, а сам станешь следующей жертвой... Сколько же нужно смертей, чтобы такое положение стало естественнывм для сыновей нации, считающей себя законодательницей и хранительницей благородных традиций в морской войне?..
Вечность прошла с тех пор. И лодки давно сменили стиль действий. И история успела сохранить немало прецедентов и героизма среди них, и благородства. Но как порой содрогается далеко не трусливый человек от боязливого суеверного омерзения при виде крысы, обычного насекомого или рептилии, так и некоторые из нас цепенеют на мгновение от близкого шума чужих винтов или гладкой черной рубки, мелькнувшей под волнами.
А под тонким слоем прозрачной северной воды все шуршат и шуршат неутомимые маленькие винты. Шуршат и попискивают, как скребущие по стеклу крысиные лапки. И в черное жерло аппарата ползет глянцевое от тавота длинное тело торпеды. И мелкие волны опоясывают белой ленточкой качающийся стальной нерв стеклянного глаза - перископа.
Тихая смерть. Призрак отчаяния, "U-9".

- Чудо, ты откуда?
- Выползло из пруда!
Считалка.

21.12.95

"Принц Адальберт" - один из ранних германских броненосцев, появился на свет во Франции, где строился по заказу воюющих с собственным югом американских северян. Но был еще на стапеле перекуплен немцами, что было и правильно, поскольку с такой мореходностью, как у "Принца Адальберта", следует жить в Северном море, а не захлебываться в Атлантике.
Даже на внешний вид он - немец немцем. Короткий в корпусе, с огромным подводным тараном, выступающим вперед продолжением плоского тяжелого киля. С двумя казематами - носовым, на три амбразуры, и кормовым, - с дырками по бортам. Между казематами - низкий плоский фальшборт, который в случае сражения... складывается.
У "Принца Адальберта" была странная особенность. Как все одновинтовые корабли, он имел разный радиус циркуляции при движении влево и вправо. Но в данном случае это свойство было утрировано до безобразия. К тому же броненосец был тяжел на ходу, рысклив, движения его были резки и задерганы. При компенсации винтового сноса рулем, переложенным на 15 градусов, он шел относительно по прямой, довольно сносно держась на курсе. Но при этом сильно заваливался на корму, не удерживал скорости, сбоил даже на легкой волне и дрыгался во все стороны. За что и получил у моряков прозвище "Хромой принц". Самое смешное, что генерал принц Адальберт, в честь которого сей уникум был наречен, при ходьбе заметно подволакивал левую ногу... Так что дефект можно считать наследственным.
Вообще-то боевая ценность "Принца Адальберта" так и не была реализована. Зато адмирал Тирпиц нашел ему другую работу. Молодым офицерам из штурманских школ нужен был корабль-экзаменатор, и старый броненосец почти идеально годился на эту роль. Если юный моряк на мостике ведет себя спокойно и чутко улавливает все изменения в режиме движения, он будет командовать аккуратно и вовремя. И "Принц Адальберт" будет маневрировать так, как нужно. А вот с дерготней, с криками на рулевых, с нервами и экзаменационной студенческой дрожью, которая подчас бывает у некоторых несдержанных вояк, "Принцем" вообще не вот покомандуешь. Он просто будет почти демонстративно выписывать на фарватере такие танцы, что только держись!..
Ему так и не довелось повоевать. Старый таранный броненосец мирно кончил свой век блокшивом в Вильгельмсхафене. Как раз накануне злополучного выстрела на мирной сараевской площади...
А то, что началось на этих морях после его ухода, было для других...

Разглядеть, что истинно, что ложно,
Может только беспристрастный суд:
Осторожно с прошлым.
Осторожно...
Не разбейте глиняный сосуд!
В. Высоцкий.

22.12.95

Сижу в редакции "Моря", правлю чудной текст. Не чудный, а именно чудной.
Автор его - Марат Зубко, довольно известный в наших кругах тип, газетчик. Личность удивительная, но речь не о нем, а о тексте. На сей раз Марат выдал опус о "Васе".
Не в смысле, что о некоем Василии, а о шведском парусном линкоре по имени "Васа" - Vasa. Уже не знаю почему, а только это имечко русские и немцы зачастую произносят неправильно - "Ваза". Ей-богу, никакого отношения к вазам цветочным, декоративным и ночным знаменитый шведский флагман не имел. Имя его происходит от прозвания некоего полулегендарного рыцаря Густава Васы - завоевателя и героя, основавшего шведский королевский дом.
Три с половиной века назад он появился на свет в Стокгольме - двухдечный уникум с парусами фрегата, с "развалом" мачт, - таким явным, что кажется, будто рангоут торчит из палубы веером. Он был короток в корпусе, умеренно толст, и, как большинство балтийских скандинавов, имел крайне малую для своих размеров осадку. Что, собственно, беднягу и подвело.
Развитый рангоут, высокий борт, короткий киль, 64 пушки по бортам в два яруса... Вполне естественно, что метацентр у "Васы", что называется, "ушел в минус". Да еще и балласта несчастному явно недодали - из страха, что флагман будет тяжел на ходу. Испытаний как таковых не было. Едва сползший со стапеля (весьма примитивного!) корабль сразу же получил флагманские знаки различия, и был наречен "Васой" в честь шведского короля Густава Васы, основателя правящей династии.
Большому кораблю, говорят, большое плавание... А очень большому? С точки зрения шведов "Васа" был просто громадиной. Шхерные жители, шведы и норвежцы редко строили крупные корабли, и если попробовать сравнивать, то любой шведский парусник окажется заметно мельче соответствующего по классу англичанина...
Как-то раз "Васа" вознамерился впервые покинуть город и поползать по окрестным шхерам - с учебными целями. Посмотреть на это зрелище собрались едва ли не все жители Стокгольма. И на глазах у этих самых жителей, посреди городского рейда от единственного порыва ветра блистательный флагман... улегся бортом и прилип парусами к волне. Полежал с полдюжины минут, да и перевернулся, изобразив тот самый пресловутый маневр "оверкиль", который большинству из нас удается в жизни всего однажды. Канул на дно бедный "Васа". Хорошо, что большая часть экипажа успела проявить недюженную реакцию и попросту смыться!..
И пролежал парусник на дне, отдыхая смертным сном, как в старой сказке - триста лет и тридцать три года. Пока молодой и взбалмошный энтузиаст по имени Андерс Франсен не решил во что бы то ни стало извлечь "Васу" из-под воды и поставить в музей.
Взбалмошным энтузиастам на этом свете удается все. Даже пробить под свой проект государственную субсидию. Как говорил мой напарник, проще обойти минное поле под Церелем в 1915 году, нежели одного министерского бюрократа. Андерс Франсен сделал все. И бюрократов в своей правоте убедил, и по портовым свалкам насобирал и починил кучу считавшегося негодным различного водолазного оборудования... И "Васу" своего любимого со дна выудил, хотя совершенно не имел опыта судоподъемных работ.
Да и о каком опыте речь, если никто еще в этом мире не поднимал до сих пор кораблей, затонувших так давно! То, что "Васа" просто не рассыпался при остропке, когда водолазы - в основном, археологи-любители - опутывали его корпус веревочками и прикрепляли к опущенным в воду гакам с кранов и понтонов, - чудо. Впрочем, ученые объясняют сохранность деревянного корабля специфическим климатом Стокгольмской бухты.
Здешняя вода сама по себе - неплохой консервант, температура и соленость ее оптимальна для парусников. И еще. Здесь почему-то не выживают морские черви-древоточцы, те самые, что в других морях способны сожрать обшивку за три года не то что на затонувшем, а на вполне действующем корабле.
Впрочем, в том почерневшем призраке, что летом 1961 года был извлечен на поверхность, никто бы не опознал того самого "Васу"...
Мачты обломились, концы рей все-таки отгнили, фальшборт провалился, кормовой транец разрушен. Кроме всего прочего, в корпусе застряло около сорока якорей, в разное время потерянных кораблями в Стокгольме. Необходимо было извлечь всю эту накопившуюся за 300 лет якорную коллекцию, и ухитриться при этом не доконать беднягу...
С момента подъема корпус "Васы" начали поливать этиленгликолем. Линкор довольно долго стоял в доке, опутанный резиновыми трубками с этим самым веществом. В трубках были клапаны, через определенное время выпускающие на корпус очередную дозу консерванта. И так - несколько лет. За это время реставраторы восстановили декор корабля - 500 деревянных фигур. От портрета короля до барельефов с кошачьими мордами...
Затем на берегу бухты возвели новое здание морского музея - весьма оригинальной архитектуры. Строение напоминало формой парусный корабль, и над плоской черной крышей торчали в небеса три шпиля с вымпелами. "Васу" перевели в главный зал. Там всегда прохладная тишина, вечный полумрак, шестьдесят процентов влажности и умеренно мягкие кильблоки. Экскурсанты, большею частью - иностранцы, свои привыкли уже, - бродят вокруг по семи этажам зрительской галереи и глазеют, глазеют...
Глазеют на полутруп, продолжающий медленно разлагаться, несмотря на то, что пропитан стеарином насквозь - до тусклой желтой полупрозрачности. На галерее установлены мониторы и датчики. Яркое освещение вредно, и в зале - хронический мягкий полумрак, всего 50 люменов.
Молодец, Андерс Франсен. Здорово придумал! Морской музей с живым экспонатом трехвековой давности, - это всегда интересно. Но...
Не лучше ли ему было, пожертвовав для науки и музейной экспозиции некоторыми деталями своего оборудования, оставаться там, на дне. Гордым неудачником, тайной и трагедией этих вод?..

Часть 2

Четверть века спустя -мы повторимся!.
Мы войдем в эти стылые воды -как впервые.
И ветер дохнет вечностью на вас,
считающих себя победителями.
А. ле Гран.

Сомкните плотные ряды,
Покрепче закупорьте уши.
Я ухожу.
В том нет беды...
Но я вернусь -по ваши души!
В.Высоцкий.

01.01.96

В 1918 году Германия проиграла Мировую войну.
Перемирие было уже объявлено. Но победившая Антанта опасалась различных провокаций со стороны охваченной бунтами державы. И опасение это не было лишено оснований: огромная сила - Императорский Гохзеефлотте - разгромлена не была. И англичане счтали , что без "несанкционированных действий" дело не обойдется. Особенно опасались господа победители, что наплевав на приказы своего Кайзера, под которым уже окончательно расшатался трон, выйдут в море линейные крейсера Первой Разведывательной группы. Непобедимый Авангард под флагом Франца Хиппера.
Поначалу руководители Антанты выступили с предложением интернировать 75 лучших боевых единиц Императорского флота в какой-либо нейтральной акватории. Но ни одна держава не согласилась принять у себя на долгий срок переговоров такое количество боеспособных германских кораблей. И накладно. И не знаешь, чего ожидать от них в каждую конкретную минуту...
Англичане вынуждены были призадуматься над этим предложением сами. В конце концов, стоянку для интернироваания подобрали на Оркнейских островах. В северных Шотландских водах, в обширной естественной бухте Скапа-Флоу, которую уже давно использовали качестве маневренной базы линкоры Грэнд-Флита.
Использовали, но отнюдь не любили. В конце войны это была все еще глухая, малообжитая, пустынная акватория без развитой структуры обороны, доступная во время войны для диверсий и подводных атак... И вполне пригодная теперь для устройства "особого портпункта" -лагеря интернированных.
Неявка немцев в назначенный день была объявлена представителями Антанты "выражением желания державы продолжать войну на всех фронтах". А война уже исчерпала какой-либо смысл, и не приносила побежденным ничего, кроме умножения потерь. Как там, у знаменитого поэта?.. "Тысяча смертей за шестьдесят минут ради стратегических штабных причуд."
21 ноября 1918 года британский легкий крейсер "Кардифф" в скучном тумане северной поздней осени встретил идущую из Вильгельмсхафена германскую "специальную эскадру", вышедшую в последний поход этой войны. Как и всякая флотская операция, этот поход имел кодовое название, секретное буквенное обозначение -"ZZ". Символично, если учесть, что в некоторых радиокодах эпохи две последние буквы алфавита, отбитые морзянкой в конце радиограммы, означают: "ухожу с волны", "больше в этом канале не работаю".
"Кардиффу" были известны точнейшие координаты места встречи. И все же когда на дистанции оптической видимости -не более, чем в двух десятках кабельтовых -из серой пелены мгновенно и неожиданно нарисовался длинный силуэт крупного линейного крейсера с громоздким полубаком и грубоватым, резким профилем форштевня, англичанам стало не по себе... "Зейдлиц". Сдержал слово своего тряпки-кайзера. Пришел и привел отряд.
Англичане ждали -выстрела? Самоподрыва? Струи ядовитого газа из пожарного брандспойта? (Да, и такое было: экипажу "Кардиффа" перед выходом даже раздали противогазы -на всякий случай.) Но... "Наши намерения становятся чисты, когда положение делается безвыходным" (А. ле Гран).
"Кардифф" проводил немцев в главную базу британского флота -Росайт. Там, на внешнем рейде, уже стояли в двух колоннах парадного строя 370 боевых единиц Антанты -под флагами английскими, французскими, американскими... Здесь были представлены все классы кораблей -от дредноутов до канонерок, от крейсеров линейных до вспомогательных, от эсминцев-лидеров до подводных лодок.
По сигналу флагмана парада -британского линкора "Куин Элизабет" -"Кардифф" флажными позывными представил прибывших. И провел меж двух строгих парадных колонн -как в парусные времена водили пленных. И это было первым демонстративным нарушением международных правил об интернировании, поскольку закон гласит, что объявлять интернированного пленным и относиться к нему, как к пленному, нельзя. Но победителей у нас от века стараются не судить. А жаль.
Эрни Четфилд, капитан первого ранга (и блестящий литератор в душе), командовавший всю войну линейным крейсером "Лайон", остался честным офицером до конца. Он понял каверзный замысел своего адмирала, и записал в своем дневнике:
"Для очень многих из нас это было мучительное зрелище. Ощетинившиеся орудиями могучие линкоры, линейные крейсера, силу и отвагу которых мы дважды могли по достоинству оценить в больших сражениях, теперь шли мимо нас, словно поджав хвосты, и это было постыдно и отвратительно. Моряки минувших лет перевернулись бы в гробу, доведись им увидать этот стыд..."
Знаете, уважаемый сэр Эрни, а вы правы. Постыдно и отвратительно тащиться сквозь строй победителей. Но еще более мерзко устраивать на посвященном перемирию параде церемонию, право на которую Грэнд-Флит не заслужил -ни при Доггер-Банке, ни в Скагерраке.
Выиграв войну на сухопутном фронте, руками русских и французов, нечего изображать в час ее окончания второй Трафальгарский Триумф!..
Единственный -среди 370! -стоявший на рейде левофланговым в строю линейных крейсеров, темно-серый "Инфлэксибл" -имел право хоть как-то назвать себя победителем в полном смысле слова. Один выигранный бой у него на счету все же был -за четыре года войны... Фолклендский бой! Неприятеля для "Инвинсибла" и "Инфлэксибла" приманила на Фолкленды штабная контрразведка, пославшая немецким крейсерам подложный приказ. Оставалось выйти, -и пользуясь превосходством в калибре оружия и скорости, быстро пристрелить врага. Но битва длилась пять часов, и от снайперской стрельбы германских комендоров "Инфлэксибл" получил 24 попадания в бою, который должен был выиграть "всухую"...
В Скагерраке "Дерффлингер" нашел флагмана Фолклендов -"Инвинсибла" -и разорвал в клочья за считанные мгновения. Искал и второго, но тому повезло... Дуэль двух линейных крейсеров не продлилась и пяти минут!.. В этом бою было восемь двенадцатидюймовых орудий "Инвинсибла" против восьми "Дерффлингера", а биться на равных -это уже высшее искусство, почти недоступное победителю, которому требуется, чтобы штабная разведка приводила ему под залп уже уставшего и измотанного врага, связанного фальшивым приказом...
Такими были все ваши победы, господа! За столетие после Нельсона вы привыкли превосходить противника числом. А где богатства державы хватает на постоянное обеспечение численного превосходства -там не за чем особо совершенствоваться в умениях!..
С закатом солнца "Куин Элизабет" отсигналила играть "Вечернюю зорю", и под звуки оркестров на германской эскадре были спущены флаги и боевые вымпела.
То, что было потом, окончательно стерло разницу меж интернированием и пленом. Традиционный добровольный досмотр интернированных в Росайте -почти формальная в обычных условиях проверка на соблюдение правил сдачи оружия -была превращена англичанами в подробный обыск кораблей. Вопреки положениям и законам, немецким офицерам не разрешили сохранить именное и наградное личное оружие. В каких музеях и частных коллекциях осели теперь эти кортики и шпаги с витыми золочеными гардами и клеймами "За отвагу" на клинках?..
После досмотра немцев перевели в Скапа-Флоу. И вот там-то вспомнили о законе. Дело в том, что интернированных положено содержать за счет казны их родного государства - а Германия была разорена войной и революцией. Паек был скуден, средства на уголь приходили нерегулярно, а меж тем близилась зима, когда положено получать топливо на обогрев жилых отсеков. К тому же портовые власти откровенно разворовывали паек интернированных, и зачастую даже к столу в кают-компаниях флагманов нечего было подать, кроме подмоченного хлеба и рыбы. Протесты командующего -адмирала фон Ройтера -действия не возымели. А к голосу нижних чинов -выборных представителей революционно настроенных экипажей -англичане не желали прислушиваться тем более.
"Мы платим не за военные преступления, которых нет на нашем счету. За то, что посмели остаться непобежденными -не более." Эта строка -из письма унтер-офицера "Дерффлингера". Письма не дошедшего до адресата, изьятого британской цензурой и осевшего в английских архивах.
Обстановка несколько изменилась с прибытием на должность командующкего британской эскадрой и по совместительству -коменданта Скапа-Флоу адмирала Сиднея Фримантля.
Честный офицер и убежденный фаталист, не лишенный аналитической сметки, Фримантль понял, что должность его ныне -пост не столько хозяйственный, сколько политический... И для начала пресек расхищение германского пайка. Потом разрешил визит в "особую зону" парохода лютеранской благотворительной организации -передать немцам посылки с родины к Рождеству и привезти медикаменты для корабельных лазаретов. Зная о том, что "Фон дер Танн", "Зейдлиц" и "Байерн" пришли на интернирование, не закончив ремонта, сэр Сидней пытался позаботиться о них, предлагал содействие ремонтных транспортов, приписанных в этой базе.
"Зейдлиц", которому, скажем прямо, эта помощь не помешала бы, тем не менее, гордо ее отверг. Примеру своего флагмана последовал и "Фон дер Танн". "Байерн" принял под борт водоотливной буксир, чтобы откачать воду, скопившуюся в носовых придонных осеках вследствие открывшегося шва на обшивке после подрыва на русской мине под Моонзундом, но британских инженеров и мастеровых к себе не подпустил. Фримантль не обиделся. Он понимал немцев, и знал, что на их месте скорее всего, поступил бы так же.
Когда грянули крещенские морозы, сэр Сидней вообще сошел с ума с точки зрения британского Адмиралтейства... Зная, что немцам уголь выдают по-прежнему по летней норме, начал посылать дежурные дрифтера к германским миноносцам -присасываться шлангами к патрубкам стылых паромагистралей и своим теплом отогревать заиндевелые кубрики, растапливать ледяные пробки в котельных системах, обеспечивать донорским паром отопление лазаретов и камбузов. Пытались запретить "свыше" -не получилось. Фримантль потряс перед носом у представителя Адмиралтейства списком простуженных немцев, нуждающихся в медпомощи, и заявил, что вывоз всех больных в береговой госпиталь обойдется казне дороже, чем несколько часов работы дрифтера "паровым донором"... Представителю возразить было нечего, и он убрался восвояси. И до весны его здесь не видели...
К весне оттаяли серые скалы Оркнейских островов. Со свинцовым ветром, с каплями первого в этом году дождя на синеватой стали, с шорохом газет, опоздаваших с родины на две недели, в Скапа-Флоу вошел апрель первого года мира.

     В северных странах
     Наступила весна,
     Окна открыли глаза,
     Ночи без сна,
     Сотни обманутых.
     Лживой порой
     Снова тянет мечтать,
     Снятся полеты, И все начинать Хочется заново...
     Вишни в цвету,
     Руки -как крылья.
     Когда я уйду,
     Предков портреты рассыплются пылью.
     Взгляд в мир иной
     Неосторожный.
     Только весной
     Хочется снова желать невозможного...
     Хрупкие сны
     В столетней пыли.
     В бликах весны
     Память, как ворон, кружит над могилами.
     Алый закат,
     Тени на стенах.
     Так на века -
     Жить и надеяться -участь последних...
                         (Гизелла Ринкс фон Йорген)

Переговоры проходили медленно, но постепенно основные положения будущего мира были выработаны. Уже оставил трон и удалился в изгнание свергнутый Император. Уже оставшиеся в бухтах Гамбурга и Киля ветераны войны сменили свои гордые флаги на вымпела в цветах Веймарской Республики, так похожих на цвета гюйсовые... Притихла революция, вспомнила о насущном, пробавляясь жидким эрзац-кофе по утрам, потонула в чиновничьей рутине "налаживания мирной жизни", смирилась с унижением, усохла, выветрилась...
Тогда-то фон Ройтер и завел впервые со своими соратниками речь о том, что будет дальше. Тогда-то и осознали многие, что нет им места в мирном времени. И вспомнили о том, что честь дороже жизни. И стали ждать своего часа -с решительной готовностью обреченных...
Час настал 21 июня 1919 года. сэр Сидней Фримантль накануне подписания мирного договора разрешил охране "Особой зоны" присоединиться к учениям Грэнд-Флита на северном Оркнейском полигоне. Из бухты ушли почти все англичане во главе с линкором "Ривендж", остались только два дежурных эсминца, семь дрифтеров и с десяток торпедных катеров.
Формально флагманом немецкой эскадры считался корабль, где на данный момент пребывал адмирал фон Ройтер -легкий крейсер "Эмден" - Второй. Но фактическими лидерами интернированного отряда оставались "Зейдлиц" и линкор-дредноут "Фридрих дер Гроссе", флагман линейной колонны Гохзеефлотте. По их сигналу в 11 часов 00 минут все присутствующие германские корабли открыли кингстоны.
В первые минуты никто ничего не заметил. Редкий для этих широт солнечный день заливал штилевые воды бухты мягкими, ровными бликами. Старый художник на борту дежурного дрифтера делал набросок с "Фридриха дер Гроссе". По западной Помоне бегал крохотный белый экскурсионный пароходик - Фримантль недавно разрешил привозить в Скапа-Флоу школьников на наглядные уроки новейшей истории. Школьники ели конфеты и щедро замусоривали фантиками серую воду у борта германского эсминца G -102, о котором им рассказывал учитель. Два британских миноносца, исполненных неподражаемого напыщенного достоинства, тихо замерли на входном створе -строгие вахтенные, призванные хранить покой и порядок в этих водах...
Только когда завалился в крене длинный стройный корпус "Дерффлингера"; когда, кренясь и шатаясь, пошли на дно "в связке", прочно зацепившись друг за дружку канатами, куксхафенские эсминцы; когда художник обратил внимание на то, что его невольный клиент сидит почти на два метра ниже ватерлинии; когда на борту "Фон дер Танна" уцелевший военный оркестр грянул в воздух строгую и горькую маршевую мелодию, -только тогда в бухте начался настоящий переполох. Акцию пытались предотвратить. Дрифтера бросались в абордажную атаку на безоружного "Зейдлица" -связать команду, закрыть кингстоны, привести в действие системы водоотлива! Эсминцы, не разобравшись в ситуации, принялись стрелять по спасательным шлюпкам германских линкоров, пытающихся снять экипажи обреченных кораблей. Портовая спасательная партия вынудила выброситься на отмель какой-то легкий крейсер (его спасут и передадут по репарации во флот к французам)... Англичане выбивались из сил. Но сделать уже ничего не смогли...
Впрочем, нашлись среди британского командования и те, кто принял акт самоуничтожения германской эскадры как должное. Например, в береговом штабе беседовал с английскими офицерами американский адмирал-связист Джозеф Штраусс. Выглянув в окно, он увидел гибнущих немцев и крикнул: "Поглядите-ка, они все утопились!" И услышал в ответ: "Ну да, а что? Вы бы что сделали на их месте, мистер Штраусс?" И военный совет был продолжен...
Когда эскадра Фримантля возвратилась в базу, перед командующим поставили спасенного с воды фон Ройтера. Сэр Сидней Фримантль дал волю словам и в присутствии своих и чужих подчиненных выругал германского командующего на чем свет стоит. И сволочью костерил. и предателем, и даже похуже -бумага не все стерпит. Но... Людвиг фон Ройтер, бывший офицер "Дерффлингера", прошедший Скагеррак вместе с Авангардом, стоял в мокром мундире на палубе "Ривенджа" и улыбался в лицо англичанину зло и спокойно... Он понимал, что это - спектакль. И что английская эскадра сегодня неспроста была услана на учения. И что в душе Фримантль восхищен последним подвигом чести Гохзеефлотте.
Когда ярость британского командующего иссякнет, Фримантль еще пожмет германскому офицеру руку, и скажет, что не может не испытывать симпатии к тем, кто верен присяге до конца...
21 июня на свинцовых волнах Скапа-Флоу скончался век. Эпоха ушла. И те, кто не смог пережить ее кончины -были правы, ей-богу. Их участь была все же лучше фальшивых лавров победителей, закончивших свой век в "почетной отставке" ржавых корабельных кладбищ британской метрополии.

Я под этим озябшим небом
Вновь исчез -не найти концов,
И на празднике вашем не был,
И не тычьте мне им в лицо.
А. ле Гран

06.01.96

"Длинный Рэнни" - разгильдяй "Ринаун" - появился на свет в 1915 году, когда сумасшедшему гению адмирала Фишера приспичило завести в составе Грэнд-Флита линейный крейсер для охоты на рейдеров. Вскоре после Фолклендской операции Фишер распорядился взять два недостроенных линкора типа "R", находящихся в низкой степени стапельной готовности, и перепроектировать их в линейные крейсера. Так в многочисленном семействе "Ривенджей", "Резолюшнов" и "Рэмилиэсов" появились двое полукровок - "Ринаун" и "Рипалс".
Длинные. Мышасто-серые. Остроносые, какими крыс на карикатурах рисуют. Весьма выносливые и быстрые -по проекту их скорость должна была составить до 32 узлов. С великолепным тяжелым вооружением из шести пушек калибром 381 мм. С легкой, пожалуй, даже слишком легкой для своего линейного класса, броневой защитой, не предусматривавшей поначалу даже противоторпедных булей... Казалось бы, "Ринаун" и "Рипалс" должны были стать грозой всех неприятельских рейдеров на коммуникациях великой державы. Но дело в том, что когда постройка крейсеров была завершена, ни одного германского рейдера в британских колониальных водах и так уже не осталось.
Пришло время больших линейных боев, Метрополия готовилась к вызову Гохзеефлотте на генеральное сражение, но адмирал Битти, руководивший всеми английскими линейными крейсерами, отказался поставить новичков в одну колонну с ветеранами Доггер-Банки. Вооружение-то у них великолепно, но насколько успели они научиться им пользоваться? Не лучше ли поберечь новые корабли пока не подучатся как следует их экипажи?..
Так, волею судьбы и адмирала, фарватер "Ринауна" и "Рипалса" пролег мимо битвы при Скагерраке.
В послевоенное время, попеременно отстаиваясь в ремонтных акваториях, оба линейных крейсера прошли модернизацию. Отяжелели в броне, приобрели многослойные противоторпедные були, и теперь уже не могли носиться по океану со скоростью больше 29 узлов. Меж ремонтами потерялся в вахтенных журналах поход вокруг света и международный сезон учений 1923 года. Появилась в эскадрах новостроенная шустрая молодежь -и стала смотреть на невоевавших свидетелей давно завершенной войны -как на ветеранов.
"Ринаун" служил честно и... тихо. Не высовывался. Самым ярким событием его мирной жизни, извините за невольный каламбур, оказался пожар в экипажном кубрике-кинозале. Нет, не следствие тайного умысла потенциальных врагов. Несчастный случай -не более.
"Ринаун" ждал своего часа. Четверть столетия ждал. А когда долго ждешь, обыкновенно, дожидаешься. Но в том-то и соль, что час "Ринауна" пробил... без участия его самого!
Когда началась уже вторая в этом веке великая война, в 1939 году на британские коммуникации в зоне Южной Америки проник германский рейдер -"Адмирал граф фон Шпее". Из так называемых "карманных линкоров" -некрупный, но чертовски выносливый благодаря дизельным ходовым системам, живучий и обладающий шестью 280 -миллиметровыми орудиями в бортовом залпе.
Как всякий нормальный рейдер, "Шпее" занимался у уругвайских берегов охотой на транспорта. И как всякий нормальный рейдер, подвергался за свою страшную работу преследованиям со стороны защитников коммуникаций -британских ловчих отрядов. Однажды троица англичан -тяжелый крейсер "Эксетер" и два легких крейсера "Эйджекс" и "Акиллес" - обнаружили "Шпее" в районе устья реки Ла-Плата и навязали немцу артиллерийский бой. Втроем они с ним не справились. Хотя германский корабль и получил около 50 попаданий от восьмидюймовой и шестидюймовой английской артиллерии, он смог привести "Эксетера" в полную небоеспособность, а от двух более мелких англичан оторваться на погоне и уйти в Монтевидео... Но прежде, чем утащиться в ремонт в Порт-Стэнли на Фолклендах, избитый "Эксетер" что-то испустил в эфир со своей чудом уцелевшей радиоантенны.
Что он там вякнул, германские радисты, естественно, не расшифровали: депеша была крепко закодирована. Но вот позывной-адрес был продублирован открытым текстом, и в нем отчетливо прозвучало имя - "Ринаун"...
Вероятность появления в этих водах британского линейного крейсера "Ринаун" подтвердили и портовые власти Монтевидео. Был, мол, недавно здесь такой. Очень крупный, со страшными башнями. Высосал весь нефтесклад, пришлось посылать танкеры за пополнением запасов. Зато его стоянка была щедро оплачена британской казной, и в Монтевидео не будут против, если он еще забежит...
Со своим главным калибром "Ринаун" мог разделать под орех даже небитого "Графа Шпее". А уж битого - тем более. В таком виде, в каком германский рейдер притащился в город, ото всяких жутких британцев не побегаешь. Командир "карманного линкора" капитан-цур-зее Лангсдорф пытался через консульство связаться со своим командованием, чтобы посоветоваться, но консульство дало связь со ставкой фюрера и оттуда вместо рекомендаций пришла только пачка лозунгов типа "Будьте верны своему великому Отечеству".
Лангсдорф договорился с береговым СНИСом, чтобы ему регулярно поставляли информацию о том, что делается в море у городских стен. На всякий случай.
Впрочем, выбор у "Графа Шпее" был невелик: интернироваться в этих водах и разоружиться до конца войны, успокоившись в ремонте, или при появлении "Ринауна" дать безнадежный бой - и быть с честью на том свете.

     Как там по-латыни? -   терциум нон датум,
     Встань, как на картине - руку на эфес...
     Память, злая стерва подбирает даты,
     Ты уже не первый, кто в болото влез.
                                                (А. ле Гран)

Из "Шпее" не вышло германского "Варяга". Когда с берегового СНИСа донесли, что наблюдают крупную цель, идущую быстрым ходом к портовому створу, Лангсдорф принял единственное решение, которое счел достойным. Раненых и большую часть здоровой команды -на берег, водоотлив отключить, заложить взрывчатку под дизеля и в бункера с с оставшимся боезапасом, в прочих водонепроницаемых отсеках открыть кингстоны. А сам застрелился, не пожелав пережить свой корабль.
... Когда из-под воды на внешнем рейде Монтевидео уже торчали лишь мачты "Графа Шпее", в зону видимости портовых маяков Монтевидео медленно втащился... грязный, длинный, старый американский танкер...
И - все. Никакого "Ринауна".
Да и как он мог здесь быть, если еще пару месяцев назад по причине износа ходовых механизмов попросил капремонта и был отозван в гибралтарские доки -на чистку котлов, переборку машин и заделывание вскрывшегося старого шва от полученной на скальной отмели почти забытой пробоины. Сидел себе в ремонте на мягких кильблоках -и знать не знал, что здесь его именем пугают сильного и умного врага...
Вот оно -горе-то от ума! "Эксетер" рассчитывал, что упоминание имени отсутствующего флагмана сподвигнет "Шпее" на интернирование -не более. А тот путем логического анализа оценил свои шансы -и ретировался туда, откуда уже не вытащишь. На тот свет!
"Ринаун" был даже награжден. За свою единственную победу, состоявшуюся без его участия. Других побед у него не было за всю войну, и в 1948 году, когда он был мирно списан на том самом заводе, где некогда сошел на воду, уже никто бы и не подумал о том, что спасаться от "Ринауна" надо бегством к смерти.

Как каpавай кpугла, чеpна, гоpбата
Вpащается земля, вpащается земля.
Извечное занятие солдата -
Выкpаивать мечом кусок для коpоля,
И по земле иной доpоги нету
Чем та, что пpоложил тебе клинок.
Куда лежит нелегкий путь ландскнехта
И где его исток, и где его исток?..
Л. Леннор

10.02.96

Он появился на свет в 1905 году, на верфях старого Девонпорта, и был самым обычным для своего времени британским броненосным крейсером. Крупный -водоизмещением без малого 14 тысяч тонн, с четырьмя короткими толстыми трубами, с узким полубаком и прямыми, утюжными обводами резкого профиля. Главный калибр - 234 миллиметра, средний - 190. Англичанин как англичанин, много их, подобных ему, рыскало по океанским дорогам последнего предвоенного десятилетия...
Нарекли его именем звучным и простым, одним из самых распространенных в британском флоте. "Warrior", "Уорриор", что в переводе означает просто - "Воитель".
Спокойно, без громких событий, он служил в дипломатической эскадре, и за несколько лет до войны намотал на винты почти полную кругосветку. Единственным авантюрным поступком, который командование сочло помесью безумия и твердого традиционализма, за всю биографию "Уорриора" было заключение в 1912 году в Сайгоне дуэльного договора с немцами. И то инициатива здесь принадлежала флагману колониальной группы - крейсеру "Минотаур". Решено было, что если в военной обстановке судьба сведет крейсер типа "Дифенс" или "Уорриор" в поединке с "Шарнхорстом" или "Гнейзенау", обе стороны обязуются вводить в действие только равное число орудий сопоставимых по мощи калибров...
Впрочем, слова остались на бумаге, а до дела не дошлно. Не свела судьба на войне ни "Уорриора", ни его блистательного флагмана, с крейсерами германской Восточно-азиатской эскадры. Вскоре после начала войны "Уорриор" был зачислен в состав флота Метрополии и навсегда покинул колониальный регион.
31 мая 1916 года "Дифенс", флагман адмирала Арбентнота, вел свой Четвертый Разведывательный крейсерский отряд на правом фланге огромного линейного строя - шести дредноутских колонн. Во главе со своим верховным -"Айрон Дюком" -главные силы англичан шли к месту уже разгоревшейся "битвы авангардов" на траверзе Ютландского полуострова. Заслышав вдали канонаду тяжелых орудий, "Айрон Дюк" сигналом послал крейсера разведать обстановку.
В 17 часов 47 минут, следуя в кильватер "Дифенсу", "Уорриор" определил за жиденькой дымзавесой свою первую цель и начал пристрелку по медленно двигающемуся тяжело поврежденному германскому легкому крейсеру "Висбаден". Тот погибал уже и без них -с полуоторванной кормой и почти полностью ликвидированной артиллерией, имея повреждения винтов и затопления в котельных отсеках. Но добить -это для потомков "Крэсси" почти святое! "Дифенс" отдал приказ, и честный "Уорриор" вынужден был ему подчиниться.
В пылу азарта, стреляя по почти безоружному израненному "Висбадену", британцы не заметили, как из дымного клока на горизонте вышли несколько длинных, плоских бледно-серых теней... И обдавая ледяными брызгами, вырос у борта "Дифенса" выше мачт серебряно-белый всплеск пристрелочного выстрела...
Это германский Авангард во главе с "Лютцовом" заметил в дыму и тумане, как два британца издеваются над "Висбаденом".
"Дифенс" прожил после этого не более минуты. В оранжевой вспышке кордита он навеки исчез с поверхности моря. Подрыв на собственном боезапасе вследствие попадания двенадцатидюймового снаряда в подачную систему главного калибра -типичный конец для неосторожного. А "Уорриор" вышел из-под обстрела. Вышел, в первые минуты, кажется, даже не почувствовав смертельных ран! Полтора десятка снарядов всех калибров заставили замолчть одну из его главных башен, разворотили борт у ватерлинии в зоне котломашинной группы, сбрили несколько мелких пушек и унесли жизни почти сотни моряков в экипаже... Но он шел, способен был к маневру и стрельбе из оставшихся орудий. Нет, погибать он еще не собирался, негоже настоящему воину обращать внимание на первые потери!..
Воину...
Воителю!
Ветер захлестывал пробоины серыми волнами -и в борт гулко стучали плавающие встояка, как буйки рыбачьих сетей, латунные среднекалиберные гильзы.
"Уорриор" шел, слабея от ран, заливаясь сквозь рваные дыры в обшивке грязной водой, покрытой пленкой нефти и смазочных масел. Воды, перемешанной с солью океана и кровью погибших...
В этом бою не один "Уорриор" понес потери, были те, кто выглядел после обстрела еще страшней. Поэтому алдмирал Джеллико даже удивился, когда ему передали с сигнального поста, что крейсер "Уорриор" просит разрешения удалиться с поля битвы для ремонта.
- Если при каждой царапине мы будем покидать боевую линию, что с нами станется? -пожал плечами Главнокомандующий. - А впрочем, пусть идет. Все равно он лишился своего флагмана и не очень соображает, что ему делать...
Мягкосердечный человек Джеллико... А между тем "Уорриор" вследствие полученных "царапин" имел почти полностью затопленным одно из машинных отделений. Огромные сильные шатуны главных механизмов ходили в воде, из тридцати двух механиков в изолированном отсеке в живых осталось трое. Но машина действовала, обеспечивала движение и водоотлив, и крейсер шел вперед -уже действительно почти не ориентируясь в обстановке, но периодически стреляя из уцелевших орудий по открывающемуся неприятелю. Через час после выхода из-под огня "Дерффлингера" вода на "Уорриоре" затопила рулевое, румпельное и приводные отделения и проникла к системам электрического управления рулем. Это едва ли не самое страшное, что может произойти на поле боя с погибающим или поврежденным кораблем. Еще цела часть артиллерии, и ее расчеты полны решимости нанести врагу хоть какой-то урон. Еще не уничтожены машины -и могучая сила пара толкает многопудовые поршни, вращает турбины, приводит в действие паровые динамомашины... Но всему этому уже цена -ломаный грош, потому что с парализованными рулями, неспособный к активному маневру, ты -мишень. Выбирать дистанцию и позицию для обстрела будет противник, и даже с самым гениальным тактиком-командиром на мостике ты проиграешь свою партию...
"Уорриору" почти повезло. До него не добрался неприятель, покуда крейсер десятиузловым ходом ходил кругами на циркуляциях. Из-за затоплений рабочих отсеков машин он не мог ни отключить поврежденную часть ходовых, ни снизить или повысить скорость, ни выровняться на курсе. В таком виде, бродящим по кругу, как слепая шахтерская лошадь, "Уорриор" был подобран транспортом-авианосцем "Engadine".
К этому времени "Энгейдайн" уже выполнила свою задачу обеспечения эскадры воздушной разведкой: ее самолеты, взлетев над полем боя и мало что разглядев на нем, уже исчерпали лимит полетного времени и приводнились возле английской линейной колонны. Хозяйка крылатых разведчиков стала их искать, чтобы поднять на борт, и между делом обнаружила "Уорриора".
У крейсера уже отчетливо определялся дифферент на корму. Природная слабость основного набора крупных британских крейсеров и недостаточно рациональное деление корпуса на водонепроницаемые отсеки сделали свое дело: в кормовой части корабля сдавали переборка за переборкой.
"Энгейдайн" сообщила своему адмиралу, что, за неимением другого поручения, будет рада принести пользу в качестве спасательного буксира и доставить поврежденный крейсер в Росайт. В главную базу полетела шифрованная радиограмма с просьбой срочно подготовить док для приема корабля с тяжелыми разрушениями корпусного набора, и гидроавианосец впрягся в буксирные концы.
До семи утра "Энгейдайн" пыталась спасти "Уорриора". Подавала в его затопленные отсеки водоотливные шланги - но мощные циркуляторные насосы фактически качали воду из моря в море, поскольку локализовать повреждения и закрыть пробоины пластырем на ходу было невозможно. Тащила на буксире - с поминутными обрывами тросов на волнении. Экипаж гидпроавианосца потеснился и освободил несколько кубриков для раненых с "Уорриора" и для отдыха его уставших моряков из дивизиона живучести... Пожалуй, англичане не верили, что все кончено, даже тогда, когда над поверхностью воды осталось только полметра борта "Уорриора".
Было около семи часов утра первого июня 1916 года. Рассвет был пасмурным, но в этот час тусклое северное солнце осторожно высунулось сквозь маленькую прореху в обложных облаках, пробилось тонким жиденьким лучом и выхватило на почти штилевой поверхности моря серебряное пятно не более трех кабельтовых в диаметре.
Посреди этого феерически сияющего пятна "Энгейдайн" снимала экипаж с "Уорриора. В тугой утренней тишине после великой битвы... Чтобы через четверть часа, когда в последний раз мелькнет над серой, масляно блестящей волной не по-летнему холодного утра крупный красный таран погибшего корабля, записать в вахтенном:
57 градусов 34 минуты Nord
2 градуса 56 минут Ost "Уорриор"
Обычно броненосные крейсера-англичане погибают довольно быстро. Стремительно валятся в крен при поражении торпедой,или исчезают в дымном клубке внутреннего взрыва, если пробит неприятельским снарядом подбашенный отсек с боезапасом... "Уорриор" поставил своеобразный рекорд по продолжительности... смерти - 13 часов 9 минут.
Позже, Уже по возвращении в Росайт, на вложенном в вахтенный журнал простом почтовом листке кто-то из офицеров "Энгейдайн" обнаружит наскоро набросанный карандашом рисунок. Стилизацию под средневековую графику. На пустынном после недавнего сражения выжженном поле на руках у юной девы умирает рыцарь. И подпись: "Спасибо и прости!"...
Скорее всего, автором этого романтического подарка был кто-то из молодых офицеров "Уорриора".

Здесь что творит сама природа с нами,
Сюда добраться трудно и молве...
Здесь иногда случаются цунами
И рушат все в душе и в голове.
В.Высоцкий.

14.02.96

"Акацуки"...
В японском имени -перестук копыт ночного всадника. Каменный шепот осыпи -начинающейся, тихой. Голос, еще в грохот не перешедший, но уже исполненный тревоги. Шуршание ядовитого скорпиона над ухом в полусонной палатке первопроходца, шуршание, которое спросонья принимаешь за громовые раскаты...
Или нет. Скорее -отчетливое клацание винтовочного затвора за полмига до снайперского выстрела...
Осторожный стукоток легких паровых машин, когда в непроглядной тьме февральской ночи по черным зубъям зимней зыби пробежит по-кошачьи осторожный, маленький остроносый хищник.
"Акацуки".
Нет-нет да и резанет глаза бессонному наблюдателю на китайском мимохожем транспорте плоская серая четырехтрубная тень. Наблюдатель проморгается своими
узенькими глазами, а потом будет долго протирать оптику, думая о скором конце вахты и о собственной постылой усталости.
Мираж. Тупая предрассветная рефракция, довольно типичная для зоны Тихоокеанского Огненного кольца. В 1904 году эскадренный миноносец, иначе -истребитель "Акацуки" был чуть ли не надвое разорван русской миной под Порт-Артуром. И маленький силуэт с крысиной хищной мордочкой "мокрого" полубака никогда не побежит в темноте за прохожим судном, рассыпая из труб фейерверки искр по причине неполного сгорания топлива...
Но китайцы верят. Девятое десятилетие верят в призрак миноносца, живущий в холодной щели бухты Белого Волка. И боятся, услышав в ночи дробный пульс маленьких механизмов, разглядев за снежным зарядом островок бурого дыма... И страшной пустотой ночи глядит им вслед, убегающим во все винты, черный раструб торпедного аппарата.
Неупокоенная тень первой в этом веке большой войны -"Акацуки".

Салют, мон шевалье!
Примите вызов
От времени седого моего!
М.Монклуа.

11.09.96

Лазурный рассвет Медитеррана, полный штиль, гулкая, пустая тишина. Синий ветер раздвигает кулисы театра будущей войны.
Апплодисменты, господа! Апплодисменты!..
...Он врывается в "восьмерку", очерченную объективами стереотрубы -уверенный, дерзкий, чуть тяжеловатый на ходу. Невысокий борт, плоский шельтер,
Короткие, форсажного типа трубы -числом две. Ощетиненная средняя артиллерия типично французских калибров... И -нос.
Нос -на семерых рос, да одному достался!!!
Мир еще не видывал такого носа. Обрамленный вспененными седыми усами -спутной волной, тяжко режет воду громадный горбатый таранный форштевень, выступающий вперед на добрый десяток метров.
"Бурбонский профиль" -традиция французской военно-морской архитектуры, происходящая от специфической таранной тактики боя, принятой у здешних средиземноморских крейсеров. Но этот таран, пардон за невольный каламбур, выглядит слишком уж выдающимся! Честь имею представить, господа: "Дюпуи де Лом", броненосный крейсер первого класса, 1890 года спуска, известный более в этих водах под прозвищем "Сирано де Бержерак".
И этот экзотический вид, почти карикатурный, почти отталкивающий -производное воистину исключительных боевых качеств. У кого еще в его время вы найдете настолько сбалансированную энергетику, настолько хорошие для данного водоизмещения мореходные данные, настолько рациональную бронезащиту максимально возможной для крейсера площади? Надводный борт забронирован полностью!.. И между прочим, пресловутый нос -тоже для пользы дела. Им не только противника можно клевать, но и в качестве бульбового волнолома применять.
Над собственной внешностью он умел смеяться. Однажды, уже году в 1912, в ответ на какой-то маловразумительный сигнал англичанина - Крейсера "Дюк оф Эдинбург" -об осторожности с таким тараном на маневре, "Дюпуи" пошел открытым текстом цитировать по радио Ростана. Помните? -
...Мой сударь! Мне не нравится ваш слог.
На вашем месте я сказал бы краше!
Вот, например:
     "Ваш нос не тонет в чаше?
     Я подарить побольше б чашу смог?..
     Вот другу комплимент:
     "Какая глыба!
     Не нос -утес, гроза прекрасных дам!..
     А вот насмешка: "Друг мой, не могли бы
     Поведать по секрету, сколько вам
     Батиста отпускает белошвейка
     На носовой платок?...
И далее -по тексту... Покуда англичанин разобрался, что ему гонят в эфир, прошло минуть двадцать. Думаю, после этого многие зареклись поминать в присутствии "Дюпуи" его нос. Так же, как некогда казарменные острословы зарекались поминать нос Бержерака.
Есть во французских водах хорошая традиция: брататься с первым встречным иностраннным союзником, впервые прибывающим в эти края. И так уж распорядилась судьба, что первым встречным русским для "Дюпуи" (или все-таки "Сирано"?) стал в 1895 году "Рюрик". Странной парой смотрелись они в гавани Пти-Рэд: стройный крупный русский крейсер-фрегат с великолепно развитым парусным рангоутом и бортовым расположением артиллерии -и приземистый, кряжистый француз со стрельчатыми стеньгами и... извините, таким носом. Два рейдера двух союзных держав, воплотившие в себе национальные особенности крейсерской инженерной школы.
"Дюпуи" было суждено надолго пережить своего побратима. И не досталось на долю его серьезной войны. Безнадежно устаревший к началу Первой Мировой, он был мирно списан из состава действующего флота. И после этого "засветился" в истории лишь однажды. Работая портовым блокшивом, неосторожно распорол своим спрятанным под палубный настил таранным форштевнем борт какого-то глупезного транспорта, не умеющего аккуратно себя вести на угольной бункеровке. После этого старый крейсер сочли слишком опасным для содержания в густонаселенном порту и отдали на ликвидацию.
Последний мушкетер французского флота ушел из этого мира, фактически, в результате нелепой случайности.
Странная судьба... А впрочем, Сирано -поэт, дуэлянт и отважнейший воин -не погиб в бою, а кончил свой век в мирное время. Случайно... Тоже -совершенно случайно.

Веет древнею войною
Из бездонных наших глаз.
Оглянитесь -за спиною
Будет кто-нибудь из нас!..
А.Лейцер.

16.12.96

Идет декабрь -под знаком Дарданелл.
Третьего дня резанула по глазам на рассвете плоская двухтрубная тень черно-серого, старого линкора -из тех, которых уместнее всего называть броненосцами. Старик неспешно ползет в проливный створ в сопровождении нескольких тральщиков и эсминцев. Профиль линкора несколько грубоват, в угловатых казематах грозно торчат плутонги средней артиллерии. Шестидюймовой, с длинной ствола в тридцать пять калибров. Желтый тусклый прожектор высокомерно ощупывает лучом покатый склон ближайшего берега, и кажется, под этим снобским взглядом сникают даже песчаные барханы...
Имя ему, пришлому -"Маджестик". Он ищет: где-то здесь, в песках ли, выше ли -в холмах, или за вон той серой каменной осыпью притаилась турецкая передвижная батарея. Шестидюймовая гаубица на нескором конном ходу, со снарядной тяжкой фурой и расчетом смуглых канониров с красными фесками на бритых по-мусульманскому обычаю хитроумных головах. А командир у них, как всегда -немец, штрафной снайпер... Где-то здесь! Определенно -здесь!..
Ищет "Маджестик". И не ведает, что из черной воды примерно в двух десятках кабельтовых к югу от невысокого его борта уже торчит незамеченный нервный стержень перископа. Линза внимательно следит за бурым шлейфом дыма ("Что за дрянь этим броненосцам вместо угля дают?.."). Узкий иссиня-черный корпус стелется под водой тихо, мягко шуршат винты... "U -21". Хитрый осторожный призрак, готовый в любой момент шарахнуться в неведомую глубину -если только эсминцы заметят.
Лодка подбирается ближе. Нет! Спят, чертяки! Не видят бурунчика белой пены вокруг перископного стержня, не чувствуют пузырчатой дрожи штилевой холодной воды!..
"Маджестик" стоит. Даже упреждения не нужно: если постараться, торпеда и так попадет, куда прицелишь. Носовые уже готовы -и в длинных трубах аппаратов, готовые к броску, замерли гладкие смертоносные рыбины в блестящей от тавота латунной шкуре. Стрелять?.. Нет, рано. Призрак терпелив, он подождет, покуда можно будет врезать наверняка!
А "Маджестику" остается три с половиной минуты жизни на этом свете...

Часть 3

Я за пазухой не жил,
Не пил с Господом чая,
Я ни в тыл не просился,
Ни судьбе под подол, -
Но мне женщины молча
Намекали, встречая:
"Если б ты там навеки остался,
Может, мой бы обратно пришел!"
В.Высоцкий.

От памяти, как от лихой погони,
Не оторваться больше на скаку -
Я воду пил из маленьких ладоней,
И тем изведал счастье на веку.
А. ле Гран.

25.01.97

...Она появилась на свет в 1900 году, во Франции, построенная по специальному заказу болгарского правительства, - маленькая, стройная, однотрубная, всего около 700 тонн водоизмещением. Мельче и легче некоторых современных ей миноносцев.
Ее вооружение составляли несколько пушек калибром 100 миллиметров, а прямой форштевень с развитым бушпритом, гафельный двухмачтовый рангоут и изящнейший высокий подзор кормы наводили мысль о том, что перед нами - вооруженная дипломатическая яхта, красавица из монаршего конвоя какого-нибудь небольшого государства.
Но не тут-то было!
Почти бесплотное ослепительно-белое создание, утренним видением танцующее на сияющей средиземноморской волне, в списках болгарского флота числилось... крейсером!
Самым маленьким крейсером в мире с удивительно звучным, добрым, гордым славянским именем - "Надежда" . Смотришь - и понимаешь: иначе ее и наречь-то не могли!
Когда, завершенная постройкой, "Надежда" шла на свою новую родину, в Варну, ее путь лежал через Дарданеллы и Босфор. А там, как верное дышло из поговорки, давно уже действует установленный турецкими властями ограничительный закон, согласно которому Турция может запросто запретить проход через свои проливы практически любому иностранному кораблю. И болгарский крейсер "Надежда" здесь - не исключение...
Как избежать дипломатических неприятностей, чреватых арестом только что построенного корабля?.. Болгары изобрели способ, достойный своей маленькой, но гордой державы. Они разоружили "Надежду", и артиллерию отправили в Варну посуху, поездом, в расчете установить обратно уже дома. А без артиллерии наше солнышко - яхта яхтой, мирное население теплых курортных вод, которое и арестовывать не за что, и вообще трогать такую прелесть рука не подымается.
Ее не тронула даже война - Мировая, кровавая, не щадившая ни красивых лейб-конвойских яхт, ни защищенных Конвенцией госпитальных транспортов. В 1918 году "Надежда" явилась в мятежный Севастополь - вместе с "Гебеном", германским флагманом турецкого флота. Явилась, чтобы сделать свой выбор в смутном бунтовском пламени - и остаться здесь навсегда...
Списали ее в 1927 году, в Севастополе. По возрасту... А зачем? Ведь век полупарусников долог, и где-нибудь в учебном отряде она вполне могла найти себе достойное дело...

Я когда-то умру.
Мы когда-то всегда умираем...
В.Высоцкий.

02.02.97

Интересно, как выглядит самая экзотическая гибель на море?..
Нет, не загнуться от торпед, тихой сапой подброшенных поперек курса какой-нибудь жутенькой субмариной. Не вознестись в небеса на взрывной волне - по случайности, или из-за вражеского попадания в бункера боезапаса. Не сгинуть в шторм, так чтобы недели три писали в штабах: "пропал без вести", а потом нашли бы выброшенным на скалы у какого-нибудь пустынного чужого берега... Нет, такая смерть - это для нас норма.
После двух Мировых войн даже гибель в результате диверсии - не экзотика.
...Была у царя Петра любимица - "Нарва". Крупный балтийский парусный линкор с британско-голландской родословной, как нередко бывало у русских в те интересные и славные времена. Так вот, однажды в грозу она своим длинным гротом приманила на себя молнию. Да не обычную, а шаровую. Молния - огненный рыжий шарик всего около двух дюймов в диаметре, поплавав призрачным миражом над мокрой палубой, скользнул вдоль борта, шмыгнул в щелочку незакрытого орудийного порта - и, погулял по батарейной, шарахаясь от крестящихся канониров. Нырнул прямиком в крюйт-камеру с порохом... И вознеслась в небеса злосчастная "Нарва", положив в русском флоте отсчет кораблям, погибшим от внутреннего взрыва. Глупо как-то получилось. А поглядеть на классические суеверия православных и прочего христианствующего народа - так выходит, что пуще "Нарвы" на морях и грешницы не было!.. Разве что один британский клипер в минувшем столетии, затонувший от прямого попадания в корму увесистого метеорита. Небесное тело с треском переломило тощий клиперный киль, молодой экипаж не справился с борьбой за живучесть, и через двадцать минут корабль уже прилип парусами к волне в девяностоградусном крене... Выходит, господь пожадничал, на британскую грешную нечисть даже молнии пожалел. Ограничился камушком!..
...А над смертью мы смеем смеяться - потому что умеем умирать иначе. С пользой для Отечества...

Чтоб не было следов,
Повсюду подмели, ругайте же меня,
Позорьте и трезвоньте:
Мой финиш - горизонт, А лента - край земли -
Я должен первым быть на горизонте!
В.Высоцкий.

...Вокруг меня смыкается кольцо,
Меня хватают, зазывают в пляску...
Так-так, мое нормальное лицо
Здесь, вероятно, приняли за маску.
В.Высоцкий.

15.06.97

В старом, снятом еще в конце сороковых годов, фильме Б. Гребенера "Крейсер "Варяг", помпезном и слегка наивном, как все старые киноленты, в главной роли, если, конечно, так позволительно сказать, задействована "Аврора".
Хороший фильм. Никто не спорит. Но возникает очень странное чувcтво, когда видишь "Аврору" в гриме. С четвертой трубой, в которую - для имитации работы котлов - вложена дымовая шашка. Со спаренными никелированными шестидюймовками на баке, сделанными из какой-то "ленфильмовской" бутафории. Со знаменитым треугольным декоративным шпироном, подчеркивающим точеный профиль... Кстати, этот декоративный шпирон, столь великолепно смотревшийся на "Варяге", почему-то совершенно не идет нашей актрисе - вероятно, из-за того, что у нее чуть иная форма форштевня.
С этим гримом исторические консультанты киностудии постарались на славу. Но когда выбираешь на роль столь известную персону и столь яркую индивидуальность - будь готов к тому, что ее все равно будут узнавать. Эти обводы не спутаешь ни с чем. И будем откровенны - ни четвертая труба, ни лишняя фанерная артиллерия знатока не обманут. У этого корпуса совершенно иная динамика - более плавная, менее нервная, нежели у "Варяга", пластичная. Танцующая...
Казалось бы, актерская игра корабля должна полностью зависеть от действий экипажа. Считается, что подготовить команду к съемкам - дело хлопотное, но нехитрое, сродни работе с массовкой. Но хороший режиссер, решившийся снимать фильмы на военно-морскую тему, знает, что такое "индивидуальный стиль действий боевой единицы" - фактически, собственный характер корабля, складывающийся из суммы технических возможностей, уровня подготовки экипажа и воли командования. Гребенер, видимо, знал. Поэтому волю командира обеспечил - гениальным старшим Ливановым.
В 1946-49 годах, когда снимался фильм, "Аврора" уже была одним из последних представителей поколения, для которых русско-японская война - не фрагмент истории, а кусок собственной жизни. И Гребенер понял: чтобы на экране был "Варяг", а не "Аврора" в роли "Варяга", нужно, как ни странно, тащить наружу все ее старые цусимские комплексы...
"Мы здесь - в чужих водах..."
"Наш Император не ведает, что творит..."
"Помощи ждать не от кого!.."
И вот когда эти комплексы полезли из нее во все стороны, получился великолепный по эмоциональному воздействию на зрителя эпизод выхода "Варяга" на бой - от военных оркестров на палубах иностранных стационеров, до контакта с "Нанивой" и первого выстрела...
Короля зачастую действительно играет свита. Адекватному "Варягу" необходим адекватный "Кореец" - и Гребенер вводит на роль учебную гафельную шхуну из нахимовки. "Бакштаг" совершенно не похож внешне на русскую канонерку начала века. Но он играет всерьез - и этого довольно: "Кореец" у него - не просто полупарусный смешной кораблик, морально устаревший и слабо вооруженный, как написано во многих исторических справочниках. Это - учитель жизни для новичков в дипломатической эскадре. Как мудрый Санчо Панса при Дон-Кихоте. И зритель верит этому "Корейцу", и после фильма многие уже не представляют его иным...
Кажется, у актеров это называется авторской трактовкой роли?..
Но Гребенеру этого мало! В фильме появляется "вводный персонаж", которого не было в реальности. Норвежская керосиновая шхуна "Норген" - контрабандистка, бог весть что (вероятно - опиум) ищущая в этих краях. Эта самая "Норген" по режиссерскому замыслу откровенно противопоставлена дуайену дипломатической эскадры - англичанину "Тэлботу". Два типа нейтралов: "нейтрал при исполнении" и "нейтралка в душе"... Они одновременно оттаивают от этого своего дурацкого нейтралитета - во время ухода "Чиоды" перед началом войны. И выходящий на битву "Варяг" после "Правь, Британия, морями" играет норвежский гимн, приветствуя "Норген". Уравнивая бродячую полууголовницу в правах с флагманом международной акватории...
Гребенер был жесток по отношению к своим артистам. Но он добился своего - и при всех допустимых театральных условностях, при всех отклеившихся усах и съехавших париках дуэлянтов, при всех молчащих в бою фанерных пушках, - на экране возникла жизнь. Время воскресло. Без упрощения личности до образа... Так умелые режиссеры перед съемкой доводят примадонну до настоящей истерики - чтобы на экране слезы были - живыми...

Часть 4

Я кругом и навечно
Виноват перед теми,
С кем сегодня встречаться
Почитал бы за честь.
Но хотя мы живыми
До конца долетели,
Жжет нас память, и мучает совесть -
У кого она есть...
В.Высоцкий.

...От большинства из нас
Останется на свете
Лишь черное тире
Меж цифрами двумя...
А. ле Гран.

11.08.98

Его называли "Черным Принцем".
В легендах и рыцарских романах Британии по сей день жив образ бесстрашного воителя в черненых латах, на вороном коне несущегося навстречу врагу - во главе наступающего войска... Из героев рыцарских времен разве что король Артур популярнее.
Умер век, породивший красивую сказку. Умер. А имя - осталось.
Этим именем в слякотном туманном английском ноябре 1904 года нарекли только что спущенный на воду с девонпортской верфи броненосный крейсер, который два года спустя получил в Портсмуте королевский вымпел...
"Блэк Принс". Представитель насколько распространенной, настолько же и выморочной линии броненосных крейсеров - потомков "Крэсси", британских эскадренных контррейдеров. Крупный - без малого 500 футов в корпусе, - вооруженный шестью орудиями калибром девять дюймов и десятком казематированных шестидюймовок, довольно пропорционально для англичанина сложенный, он был достаточно могуч для своего класса и своего времени. Посмотреть на то, что в это время сходило со стапелей в других странах, так еще и из лучших будет!
Внешне он был даже красив. Особенно - в "викторианской" окраске. Черный борт. Вороненые стволы орудий. Высокие желтые трубы с черной окантовкой... А знаете ли, ему удивительно шло его имя.
"Блэк Принс" и однотипный с ним "Дюк оф Эдинбург" создавались как крейсерское соответствие эскадренным броненосцам типа "Кинг Эдуард VII". Но фактически они никогда не исполняли при линкорах запланированную Адмиралтейством роль эскадренного авангарда, а служили самостоятельно - тактической контррейдерской парой на учениях и больших маневрах, одиночными стационерами при обеспечении дипломатических переговоров... Обычная жизнь боевого корабля в мирное время, которого судьба отвела ему немало, почти восемь лет. И за это время выяснилось, что вместе с достоинствами своего многочисленного рода он унаследовал и типичные "генетические недостатки".
Уже на первых больших учениях, в которых принимал участие "Блэк Принс", выяснилось, что юный рыцарь обладает тем же конструктивным дефектом, который мешает жить еще его предшественникам - "Крэсси" и "Гуд Хоупу". Казематы в средней части его узкого, длинного корпуса были расположены чересчур низко над ватерлинией. Конечно, это снижает нагрузку выше броневой палубы, уменьшает метацентрическую высоту, и, как следствие, улучшает мореходные качества. Но это сомнительное преимущество полностью аннулировалось тем фактором, что уже на четырехбалльной волне казематы начинало активно заливать водой - и орудиями было не воспользоваться. Удивительно, что Адмиралтейская техническая комиссия, обнаружив этот недостаток еще у "Гуд Хоупа" и "Дрейка", не потребовала от конструкторского бюро пересмотра проекта, ведь на ранней стадии разработок корпуса все еще можно было изменить!..
Ситуация со средними казематами усугублялась для "Блэк Принса" еще и тем, что его пушки были несколько длиннее, нежели у прототипов. Может быть, поэтому хитроумный и более опытный "Левиафан", принадлежащий к тому же классу и испытавший все "прелести" такого расположения вооружения на себе, во время учебного поединка без труда поставил новичка лагом к пятибалльной волне. Адмирал Бересфорд, руководивший учениями, прервал соревнование, констатировав "позиционное преимущество" "Левиафана".
От этих учений наш юный воитель приобрел ярко выраженный комплекс неполноценности - по поводу своих ущербных низких казематов. Зато оказалось, что ходовые у него - будь здоров! На испытаниях "Блэк Принс" выжал 23,65 узла против ветра, несмотря на то, что его полубак - далеко не низенький, заливался чуть ли не до боевой рубки, и морская пена шипела вокруг орудийного барбета...
Англичане вообще выносливы и здоровы бегать: на скорости 21 узел крейсер показал дальность три с половиной тысячи миль. Это значит, что на "экономических" десяти узлах можно убежать и на 8 тысяч!..
Два года службы под началом Бересфорда, во Второй Крейсерской эскадре Атлантики, сделали из "Блэк Принса" хорошего дипломата и осторожного разведчика. Он виртуозно шпионил... за собственным флагманом, перенимая у многоопытного "Роксборо" некоторые тактические приемы. Затем судьба забросила нашего героя на Карибы... Впрочем, конечно, не столько судьба, сколько штабная воля. А в 1912 году последовало назначение на Средиземное море...
Война началась для него 5 августа 1914 года, под Мессиной, когда из колеблющегося облака желтой южной дымки вылез на пересечку курса плоский черный силуэт турецко-подданного барона - "Гебена"... У англичан был от адмирала Милна приказ: задержать германский линейный крейсер, отправляющийся в турецкие воды за флагом тамошнего Верховного Главнокомандующего. Но "Блэк Принс" к тому времени уже изрядно поднабрался опыта, и, кажется, прекрасно оценивал свои шансы при боевом противостоянии с линейным крейсером, вооруженным десятком одиннадцатидюймовых стволов! На тот свет хитрый рыцарь не торопился. И "Гебена" отпустил с миром, не вступая в контакт.
В марте-апреле 1916 года, в Первой Крейсерской Эскадре Грэнд-Флита, "Блэк Принс" прошел заводскую модернизацию. Ему удлинили все четыре трубы, повысив естественную тягу в котлах, и дым при попутном ветре и небольшой скорости перестал изливаться прямо на ходовой мостик, что прежде здорово мешало офицерам. Перенесли шестидюймовые орудия из нижних казематов на верхнюю палубу в щитовые установки. От этого, конечно, метацентр поехал в гости к чертовой бабушке, зато - комплекс неполноценности испарился.
А дальше был - Скагеррак.
В дневное время "Блэк Принс" почти ничего не успел. Ему, пришедшему на поле боя почти одновременно с линейной колонной, так и не удалось пострелять по серьезному врагу крупнее эсминцев, целыми соединениями шмыгавших промеж сражающимися эскадрами. А ночью, отбившись от своих, "Блэк Принс" заметил на горизонте какие-то низкосидящие огни - над самым горизонтом. Опознал, как прожектора линейной колонны. И пошел, как полагал - на соединение с британскими линкорами...
..."Тюринген" открыл огонь с предельно короткой дистанции. С такой, что даже ночью не промажешь! А следом окрасились вспышками залпов борта еше шести германских дредноутов...
С этого момента жизни для "Блэк Принса" оставалось всего около четверти часа. Под обстрелом одиннадцатидюймовой артиллерии больше было не выстоять. После первых попаданий, уничтоживших системы управления крейсера и убивших в рубке все его командование, течение протащило неудачника вдоль строя всего германского отряда. И смерть его была жуткой: в шипящее море уходил до неузнаваемости изуродованный остов, и надстройки светились золотисто-розовым раскаленным металлом...

Я искал границу бури -
А у бури нет границ...
А.Э.Лейцер.

13.08.98

Тринадцатое. День Невезучих.
Уж не знаю почему, а в смутном мареве пасмурного дня, в полутонах слишком ранней нынешней осени, на горизонте повисает отчетливый бледно-серый силуэт. Хищный, заостренный профиль. Плоский шельтердек. Труба - короткая, толстая, почти прямая - одна, но любому знатоку заметно, что внутри нее находятся несколько дымопроводов. И легкие стволы 150-миллиметровых башенных орудий тихо и плавно движутся, нащупывая мишень.
Его имя - "Лейпциг". Легкий крейсер. Четвертый в своем славном роду - среди тех, кто носил это имя. История этого рода начинается с изящного парусно-парового корвета, учебного корабля Морской школы в Вильгельмсхафене.
Вторым был "Лейпциг" - бронепалубный крейсер из эскадры графа фон Шпее - маленький рейдер со 105-миллиметровым вооружением и запоминающейся внешностью французского аристократа. "Лейпциг" - Второй имел далеко выступающий вперед таранный "бурбонский" форштевень, до войны некоторое время был флагманом на Восточно-Азиатской колониальной станции, а когда началась война, прославился как охотник за британскими транспортами. В трофеях у него были своеобразные пристрастия: парусники. Хотя однажды он не побрезговал и мимохожим пожарным буксиром, в очередной раз доказав беспечным британцам, что нет на войне безопасных статусов, если ты, конечно, не госпитальный транспорт, защищенный от рейдерских посягательств дюжиной международных конвенций...
Третий "Лейпциг", нареченный в честь "мушкетера Восточно-Азиатской", должен был войти в состав Императорского флота в 1918 году. Но проигранная война положила конец его карьере в самом начале: согласно мирному договору, он был списан в числе прочих недостроенных к началу мирного времени боевых кораблей.
А четвертому судьба уготовила жизнь долгую и яркую. И путь - по одному из главных фарватеров Двадцатого века, по Второй Мировой войне...
В апреле 1928 года, на казенной военной верфи в Вильгельмсхафене был заложен киль легкого крейсера новой специальной программы, которая должна была обеспечить разведывательными силами эскадру дизельных "карманных линкоров". В заводской номенклатуре новый корабль получил литерное обозначение "Е". У него тогда еще не было имени - немцев крестят при спуске.
Три года спустя, 8 октября 1931 года, "Лейпциг" - Четвертый явился флоту. Пришел - молодой, дерзкий, но настороженный, с плотно зачехленными и уложенными в "диаметральную плоскость" тонкими карандашиками орудийных стволов. Пристроился на стояночную бочку и затаился... Как примет эскадра нового боевого товарища?.. Так же, только давным-давно, четверть столетия назад, в Кильский учебный отряд приходил с достройки "Лейпциг" - Второй.
14 февраля 1932 года "Лейпциг" впервые проявил свою невезучесть, когда по чистой случайности был ни с того ни с сего крепко клюнут под винты каким-то невзрачным мелким пароходишкой со звучным именем "Штурм". Крейсеру пришлось прервать учебно-испытательный поход и отправиться на докование в Киль. Там за трое суток ремонтная партия устранила деформации валов, поменяла помятые винты и сочла "Лейпцига" вполне готовым к дальнейшей службе... Но не тут-то было!
Во время испытаний обнаружились серьезные дефекты сборки ходовых систем корабля. Очевидно - результат поспешности, допущенной еще на заводе. Из-за этого весь 1932 год "Лейпциг" путешествовал по замкнутому маршруту: "док - ремонтная стенка - испытательная миля - док". От жизни такой в течение целого года он отстал в боевом обучении, стал неконтактен и скрытен, закупорился, словно в консервную банку, в свои бытовые ремонтные сложности. И Редер стал его от этого спасать, отправив по окончании ремонта на дипломатическую службу.
В обществе прекрасной шведки "Фильгии" и англичанина-колониала "Кейро" он совершил поход вокруг Скандинавии, впервые показав себя миру. И в ту же осень 1933 года великолепно выступил в сложных учениях по взаимодействию с подводными лодками. Тогда "Лейпцига" признал мировой флот, и в нем начали видеть не просто наследника знаменитого имени, а вполне самостоятельную персону с ярким индивидуальным характером. Таланты порой раскрываются постепенно!
Есть интересное фото "Лейпцига" от 25 ноября 1935 года - у причальной темно-серой гранитной стенки в Вильгельмсхафене замер некрупный крейсер в белой парадно-дипломатической окраске. Изящный корпус мягко светится на черной, тяжелой зыби, чуть колышется над трубой подогретый северный воздух. Флаг приспущен, и на обоих тонких мачтовых стеньгах полощутся на свинцовом ветру поздней осени длинные черные траурные вымпела.
С чего бы это - траур, да еще такой пышный, государственного канона, такой, словно провожают на небеса душу какого-нибудь весьма дорогого всей стране и лично знаменитого человека?.. Поначалу у меня была версия, что эта скорбь - по канцлеру Гинденбургу. Но старый фельдмаршал преставился 2 октября - не будут же на флоте носить по нему траур два месяца! Отпала и версия о том, что дата снимка неверна, и "Лейпциг" скорбит по "Вюрстену" - рыбачьему сейнеру, сгинувшему во время последнего шторма вместе со всем экипажем. По "Вюрстену" флаги приспускали трое суток, до 8 ноября...
Оказалось, что причиной парадного траура является кончина в Англии бывшего Верховного Главнокомандующего, "Ютландского адмирала" Дж.Джеллико... Умели же некоторые и в смутные времена уважительно относиться к неприятелю!
1936 год. "Лейпциг" - в Испании. Формально - стационер, представитель воинственной, но покуда еще нейтральной державы. Фактически... А удастся ли историку нынешних времен что-либо доказать, если в свое время не удалось "пришить" "Лейпцигу" сотрудничество с франкистами даже опытному следователю Международного Трибунала? Политика - дело грязное...
Однажды в испанских водах произошла странная встреча. День был - ослепительный, видимость - за 120 кабельтовых, горизонт - тонкий, стеклянный, прозрачный до нереальности. И из этого роскошного южного горизонта четкими черными силуэтами под султанами дымнных шлейфов проступил строй республиканской эскадры. Почтенный линкор-броненосец "Хайме I", бунтарь с венценосным именем, увешанный тяжелой артиллерией. Далее - два неразлучных с недавних времен крейсера - "Либертад" и "Мигель де Сервантес". В охранении с ними бежали четыре эсминца.
Республиканцы узрели "Лейпцига". И, что вполне естественно, салютовать не захотели. Немец, в свою очередь, демонстратиывно отворотил в сторону всю свою приметливую оптику, и сделал вид, что все это его не касается:
- А? Чего? Испанцы? Галлюцинация, должно быть!..
В Испанию в течение всего периода военных действий "Лейпциг" наведывался трижды. И как-то в Танжере заночевал в весьма странной компании: японец "Асигара", тяжелый крейсер, соседствовал здесь с блистательным англичанином "Худом" - едва ли не верховным флагманом флота в то время. Кроме того, делили тесную стоянку итальянский эсминец "Пессано", французский крейсер "Дюкен" и испанец "Балеарес" - из числа многочисленной "побочной родни" британских крейсеров серии "каунти". Это милое сообщество всласть наобменивалось визитами, устроило офицерский банкет и парадные маневры... Вернейшая примета: чем гуще в воздухе пахнет близкой войной, тем пышнее морские парады и тем дружественнее обстановка на военно-дипломатических приемах...
В промежутках между иностранными походами и строевыми учениями, "Лейпциг" все так же прочно и стабильно попадал в ремонт - на очередную регулировку своих непонятных ходовых. Так как каждый ремонт поднимал его показатель скорости до нормы, технические комиссии отказывали ему в статусе "нестроевого". Но, по сравнению с однотипными крейсерами, активность "Лейпцига" в перемещениях была значительно ниже - следовательно, командование потихоньку ограничивало ее... Впрочем, облегченный режим службы не мешал невезучему крейсеру периодически исполнять обязанности флагмана Разведывательных сил Кригсмарине.
В начале войны "Лейпцигу" снова как следует не повезло. 7 ноября 1939 года ему опять засунули нос под винты. На сей раз виновником аварии был межклассовый гибрид легкого крейсера с минным заградителем, носивший странное, хотя и традиционное для германского флота имя "Бремзе"... Из-за этого досадного недоразумения "Лейпциг" проторчал в доках целую неделю, занимаясь выравниванием помятой обшивки правого борта в кормовой части и вытягиванием в нормальное положение погнутого вала правого винта.
Из ремонта его забрал адмирал Г.Лютьенс, один из знаменитых рейдерских командиров Второй Мировой. Именно в эскадре Лютьенса, лелеявшего втайне надежду возродить германскую традиционную тактическую школу надводного рейдерства - в стиле графа Шпее - и поэтому собиравшего под свой флаг все громкие имена вроде "Шарнхорста", "Гнейзенау", "Лейпцига" или "Нюрнберга", крейсеру было суждено пережить и самый яркий, и самый трагический момент своей биографии.
"Лейпциг" остановил и начал досматривать норвежское транспортное судно, пароход по имени "Шарков", когда на месте совершения рейдерских действий его застигла британская подводная лодка "Сэмон". "Веерный" торпедный залп англичан был рассчитан на то, чтобы уничтожить "Лейпцига" и зацепить как минимум еще двоих находившихся поблизости его сотоварищей - легкие крейсера "Нюрнберг" и "Кельн". Причем, двоих последних лодка посчитала за тяжелые крейсера, опознав, соответственно, как "Блюхера" и "Хиппера".
Достигла цели лишь одна торпеда. И целью этой был несчастный "Лейпциг". Ударив в борт ниже ватерлинии, в 4 метрах от водной поверхности, торпеда разрушила водонепроницаемую переборку между первым и вторым котельными отделениями. Внешняя обшивка была выдрана взрывом в виде полосы 13 метров длиной. Котлы, стоявшие ближе к левому борту, разорвало в клочья, а те, что располагались у правого, потерпели слишком большие деформации, чтобы в дальнейшем действовать. Оба котельных отделения стремительно залились водой. От взрывной контузии вышли из строя все турбины. По левому борту не осталось ни одного целого кабеля или трубопровода. Через 10 минут после попадания крен достиг 8 градусов, и по отсекам плескалось 1700 тонн забортной воды. Теоретически это считается повреждением, несовместимым с жизнью.
Через несколько минут еще одна торпеда - уже на излете - угодила в ботр "Нюрнберга", но в данном случае обошлось безо всяких ужасов. Адмирал Лютьенс даже отпустил крейсер в ремонт без сопровождающего, полностью уверенный в том, что он доберется до базы сам. А "Лейпцига" только сутки спустя притащили на буксире "Кельн" с эсминцами.
Ремонт был долгим и трудным. Требовалось зашить пробоину, максимально исправив при этом деформации основного набора. Затем извлечь из разрушенных отделений то, что некогда было котлами, и смонтировать ходовые заново - с учетом изменившихся прочностных характеристик корпуса. Нужно было проложить заново также и все прибортовые коммуникации.
Из ремонта "Лейпциг" выбрался только к декабрю 1940 года. В статусе пожизненного нестроевого из-за состояния ходовых систем. Четыре котельных "Спарки" так и не удалось восстановить, а мощности остальных хватало лишь на то, чтобы обеспечить 24-узловой ход. Да и то - с ограничением по времени полного хода. Приговор технической комиссии был краток и конкретен: "Годен к службе в составе учебно-артиллерийского отряда. Требуется ограничение нагрузок по скорости и продолжительности хода"... Но воля к жизни оказалась в искалеченном корабле несколько сильнее, чем ожидал главнокомандующий. В сентябре 1941 года "Лейпциг" - на Балтике. В составе не Кильской учебки - активной боевой группы - штурмует Эзель, обстреливает Сворбе...
Как допустили?.. Спросите об этом Редера, который после четырехчасовой (!) беседы с офицерами кают-компании "Лейпцига" подписал все-таки это странное назначение...
За крейсером охотились русские торпедные катера. Единожды он подвергся атаке подводной лодки Щ - 317 - и чудом увернулся от ее торпед. Закончив свою кампанию против береговых батарей под Либавой, "Лейпциг" был отпущен на отдых - и снова влопался в нехорошее приключение.
"Принц Ойген", тяжелый крейсер, любимец Редера, унаследовавший имя от австрийского линкора, медленно полз на Готенхафенский рейд после четырех суток перманентной бойни с русскими береговыми батареями. "Бестолковая война" - поиск замаскипрованных на берегу огневых точек - выматывает наблюдательные вахты, и очевидно, злосчастный "Принц" уже весьма слабо ориентировался в окружающей обстановке. Около 21 часа вахтенные заметили неожиданно выросший перед носом тяжелого крейсера плоский бледно-серый силуэт, но предотвратить столкновение уже не удалось...
Удар пришелся под прямым углом. острый "атлантический" форштевень "Принца Ойгена" вклинился в борт "Лейпцига" меж мостиком и дымовой трубой. И, слава Богу, у "Ойгена"   хватило ума свой помятый нос из пробоины сразу не выдергивать!.. Несколько часов нервного терпения "Принца" спасли "Лейпцигу" жизнь. Несмотря на полный выход из строя энергетики легкого крейсера, а также на то, что в котельных отделениях номер 2 и 3 были помяты все системы, "Лейпциг" остался на плаву. Подошедшие из готенхафенского порта буксиры аккуратно развели аварийные корабли, и "Принц Ойген" своим ходом убрался в город - на техосмотр и мелкий ремонт деформаций форштевня. А "Лейпцига" пришлось вести с помощью понтонов на буксире.
В городе, возле самых доковых ворот, его ждал адмирал Мендсен-Болькен. И здесь старому вояке пришлось немало удивиться: несмотря на тяжелые повреждения, "Лейпциг" держался на ровном киле даже после того, как его оставили буксиры. 1600 тонн воды в отсеках лишь заставили крейсер просесть почти на метр с лишним ниже естественной ватерлинии. И не более того!.. Видел ли этот мир большее торжество над судьбой?..
"Лейпциг" выжил - в очередной раз. И только экономическая обстановка в стране помешала полноценному завершению его ремонта. В 1945 году, когда к Готенхафену подступали советские войска, крейсер стоял практически без хода: его котлы так и не были смонтированы до конца, полноценно действовали лишь вспомогательные дизеля, пригодные только для маневрирования в пределах базы...
Но артиллерия была в порядке, и "Лейпциг" от набережной открыл огонь по входящему в город неприятельскому войску.
И держался город - с 16 по 28 февраля. Покуда не кончился боезапас у ремонтирующихся кораблей, и советские танки не прорвались к порту.
Тогда те, кто не мог уйти, открыли кингстоны. Все... Кроме "Лейпцига"! Со скоростью около 8 узлов на своих вспомогательных дизелях он ухитрился уползти из гавани в открытое море. И - скрыться.
Известие о капитуляции Германии застало его, совершенно вымотанного, на тайной стоянке в Абенроа, неподалеку от датского Фленсбурга. И что далее? Самоликвидация?.. экипаж подумал об этом, но несколько опоздал с решением. Местные власти, пытаясь подольстить победителям, выдали несчастного английским представителям, действовавшим от имени Антигитлеровской коалиции...
Англичане не стали возиться с тяжелейшим ремонтом. 11 июля 1946 года два грязных местных буксира отвели крейсер к юго-западной оконечности мыса Фарзунд в южной Норвегии. Там, у створа прекрасного фиорда, напротив отвесной черно-синей базальтовой скалы "Лейпциг" был расстрелян - так и не получив в документах статуса пленного.
И в этом была рука судьбы, поскольку в плен он не сдавался.

Иль от Бога обычай дан,
Или так решила природа -
Много лет седой океан
Кровью сыт моего народа.
Нас от века тревожит страсть,
Жажда странствий и ныне - с нами.
За свою мировую власть
Платит Англия - сыновьями.
Редьярд Киплинг.

28.12.98

Узкий, почти прямой профиль. Две короткие, широкие прямые трубы. Плоский, бесконечной длины майндек, загроможденный тяжелым вооружением. Массивная надстройка с многоярусными мостиками вокруг рубочного поста, увенчанная острой стальной иглой длинной стеньги с классическими горизонтальными реями... Гибрид традиций и прогресса, живое воплощение смутных времен, дитя года 1918, блистательный "Худ"...
Мутно-розовый закат Скапа-флоу выхватывает из дымной полумглы слякотного горизонта отчетливую черную линию. Бурое облачко длинным хвостом завивается над трубами к низким небесам, острые стеньги царапают облака. Бежит куда-то, торопится - по-подростковому нескладное, резкое обводами создание, которому годика через два суждено стать верховным флагманом Грэнд-Флита.
Пройдет всего несколько лет, и этот двухтрубный силуэт с тяжкими 381-миллиметровыми артустановками в башнях запомнит весь мир. У скал седого Гибралтара, у белых маяков Девонпорта, у песчаных отмелей Мальорки, у зеленых холмов Порт-Стенли и синих вершин Сиама - везде его появление будет означать грозное торжество. И будет хлопать на ветру на длинном гафеле огромное полотнище "Сент-Джорджа", а на высоте 37 метров от палубы расцветут флаги с высшими знаками флагманского ранга.
И мало кого в этих морях не бросит в дрожь холодный взгляд великолепной оптики, когда плавно и медленно провернутся на тяжких барбетах восемь шестнадцатидюймовых длинноствольных пушек.
"Надежда Британии".
"Любимое детище адмирала Фишера".
"Последний из рода Иблингов".
"Тень "Инвинсибла".
Как его только не называла британская пресса, когда во второй половине дня 31 мая 1916 года на верфи Джона Брауна в Клайдбэнке при огромном стечении публики Первый Лорд Адмиралтейства объявил о закладке киля нового линейного крейсера... Фишер читаол торжественную речь - а за сотни миль от праздничной набережной, на траверзе Ютландского полуострова бушевала самая кровопролитная морская битва этой войны.
И в час, когда адмирал-реформатор сходил с гостевой трибуны над открытым эллингом, адмиралтейский курьер-адьютант подал старику депешу о гибели "Инвинсибла".
- Война есть война, - вздохнул Фишер, и снял фуражку, подставив под мелкий британский дождик свою седую голову. Помолчал немного, оглянулся на толпу зевак на заводском дворе, кивнул кинооператору, суетившемуся рядом со своей громоздкой машинкой на треноге. Надел фуражку, и обернулся вновь к эллингу, где на плазе был разложен гигантский чертеж основного набора будущей гордости страны.
- Если "Инвинсибла" можно заменить, пусть мне его заменит - ОН!..
У нового корабля еще не было имени.
22 августа 1918 года линейный крейсер был при спуске крещен в честь старинной офицерской династии, прославляющей державу в войнах на море уже третье столетие. И крестной матерью была леди Дж. Х. Худ, вдова адмирала Горацио Худа, погибшего в бою при Скагерраке на борту "Инвинсибла".
Суеверная британская пресса снова обратила внимание на то, что два имени оказались рядом...
Завершение войны, отставка и скорая смерть адмирала Фишера, смена власти в Адмиралтействе и интернирование германского флота в Скапа-Флоу и гибель в день подписания мира - все это пришлось на первый год долгой и славной жизни "Худа". Однажды во время парадного смотра адмирал Д. Битти, "Триумфатор Ютланда", ставший в послевоенные годы Первым Лордом Адмиралтейства, прибыл на борт стоящего в достройке линейного крейсера, чтобы исполнить завещание своего гениального предшественника. Оказывается, старик оставил "Худу" наследство: сборник работ Соммервилла для библиотеки кают-компании и... адмиральский флаг, который некогда сэр Доветон Стэрди поднял на фок-флагштоке "Инвинсибла" перед фолклендской операцией. Любопытное наследство, господа!
В январе 1920 года "Худ" вышел на испытания. И в конце полугодового испытательного цикла побил мировой рекорд скорости для кораблей линейного класса. Но Битти не угодил... В мемуарах Э.Четфилда сохранилась реплика нового Первого Лорда о "Худе":
- Много апломба и мало собранности. "Выезжает" исключительно на передовой технике. Есть опасение, что будет лучшим лишь до тех пор, покуда будет единственным в своей серии...
Битти высказался - и поперхнулся. Ибо слово в слово аналогичное мнение в свое время прозвучало ...об "Инвинсибле" от Горацио Худа!..
15 мая 1920 года, завершив испытания, "Худ" был приписан к действующей эскадре. В качестве нового флагмана, разумеется. Конечно, следовало перед этим пройти в учебном отряде специальный курс лидирования колонны, но адмирал Роджер Кейс, заведовавший подготовкой кораблей "Капитальных" классов, решил не мариновать столь совершенное в техническом отношении создание в учебке, а отправить приобретать морской и флагманский опыт непосредственно в походе. В составе сплаванной боевой группы, помнящей Ютландскую битву.
Старый прием! Некогда точно так же, едва ли не прямо с достройки, Хиппер в Германии взял лидировать Авангард неугомонного "Зейдлица". Приживется, покажет себя достойно - будет у эскадры нормальный предводитель. Не получится - значит, не флагман и был...
Уже с 17 мая в подчинении у "Худа" состояли два линейных крейсера, спущенных на воду в 1915 году - "Ринаун" и "Рипалс", которые в свое время не попали в великую битву только потому, что были еще совершенно не готовы. А в качестве инструктора в отряд подселили одного из любимцев Битти, участника боя у Доггер-Банки и Ютландского сражения, имеющего реальный боевой опыт "Тайгера". "Тайгер" тут же установил тесную опеку над новым флагманом, и за трое суток ему прямо-таки осточертел...
Однажды, во время учебных стрельб у Шетландских островов, когда "Тайгер" буквально "повис на хвосте" у "Худа" со своими не всегда полезными советами, гордый новичок бросил в эфир:
- Посреднику маневров. Уберите от меня эту болтливую кошачью дуэнью."
Но воля командования - есть воля командования, пришлось потерпеть. И немного терпения, как это часто бывает, принесло вскоре свои плоды...
По-настоящему сплоченной боевой парой опытный "Тайгер" и молодой предводитель отряда стали в дальнем заграничном походе - первом для "Худа". Впрочем, для крейсера с такой дальностью плавания, как у "Худа", визит в Швецию был почти прогулкой...
В Стокгольме "сверхкрейсером"-иноземцем, звездой парада, заинтересовался сам король, имевший, между прочим, звание "почетного адмирала" Британского флота. Это бутафорское, почти опереточное звание давало монарху право присутствия на борту практически любого британского корабля... Как и следовало ожидать, в течение всей недели Стокгольмского Международного парада король не расставался с "Худом", чье техническое совершенство приводило его в восторг.
Там же, в Стокгольме, "Тайгер" вытянул из трескотни эфира сногсшибательное известие: оказывается, Адмиралтейство планирует после визита отправить отряд линейных крейсеров на Балтику - для участия в боевых действиях против революционного русского флота. И, якобы, возглавить экспедиционную эскадру должен именно "Худ", а сам "Тайгер" пойдет при нем вторым флагманом!..
"Худ" не поверил. И был абсолютно прав. Поскольку никаких крейсеров никакое Адмиралтейство никуда не посылало и не собиралось. Штаб послал по радио к чертовой матери беднягу "Тайгера", запросившего совершенно всерьез дату выхода "в Ревель на русских"... Курьез курьезом, а обстановку на морях этот случай иллюстрирует прекрасно.
Вместо седых балтийских туманов, отряд ожидали синие скалы Оркнейских островов. А вместо боевых действий против недавних союзников по Антанте - рутина повседневной службы в Скапа-Флоу. Под нестихающим ветром серого, вечно осеннего цвета. В скучной и стылой акватории, еще не очищенной от мертвых ржавых корпусов линкоров и крейсеров Гохзеефлотте, не переживших позора военного поражения...
А весной 1921 года вместе с "Тайгером" "Худ" отправился в свой первый вояж по Средиземному морю. В союзном Тулоне линейные крейсера делили стоянку с французским дредноутом "Бретань". Запомните это имя, читатель, - оно еще станет символом гнева судьбы для "Худа"!..
Они побывали в Валенсии и Малаге, затем отправились на Мальту, удостоенные высочайшей аудиенции. Здесь их принимала сама "Куин Элизабет", и кажется, осталась довольна и блестящими техническими данными, и хорошей подготовкой нового флагмана. После встречи и совместных учений с "Куин Элизабет", когда королева фактически экзаменовала "Худа", Первый Лорд решил, что новый крейсер уже не нуждается в инструкторе. "Тайгер" был оставлен в Средиземном море, а "Худу" предстоял первый в его долгой жизни самостоятельный маршрут.
Перед расставанием "Тайгер" преподал своему ученику последний урок: познакомил с пребывающим в ремонте "Гебеном". Не просто показал, какими были в минувшую войну самые опасные враги, но и заставил посмотреть на изменившийся мир глазами поверженного неприятеля.
"Время всех примирило..." Надолго ли?..
Осень 1921 года застала "Худа" в Росайте. Адмирал Уолт Лоуэн, сторонник многоступенчатой испытательной программы по германскому образцу, откровенно использовал "Худа" в качестве подопытного на мерной линии. Державе нужна была проверка новой схемы испытаний боевых кораблей. Адмиралу Лоуэну нужна была диссертация. А "Худу" оставалось только выжимать все, что можно, из перегретых турбин, и бегать, бегать, растрачивая многие тонны казенного топлива, надрывая механизмы и выматывая экипаж... Только в декабре, когда уже прибрежные скалы по утрам начали покрываться у прибоя хрусткой ледяной корочкой, а холодное небо приобрело чахоточно-белый оттенок грязного, продымленного снега, Лоуэн отпустил "Худа" зимовать в Скапа-Флоу.
С весной пришел приказ о новом дипломатическом походе. Адмиралтейство пыталось воспитать из "Худа" традиционного "Флагмана мирного времени" - дипломата, представляющего свою державу на международных смотрах и учениях.
Парадные флагманы этого типа всегда безукоризненно держатся в строю за монаршей яхтой. Но редко бывают хорошими стрелками, и еще реже - нормальными тактиками, поскольку от кают-компании и экипажа требуется в большей степени внешний лоск, нежели боевая подготовка... Не зря же еще Нельсоном сказано: "В кордегардии чисты манишки, но пусты головы!"
Вашингтонский Договор, подписанный в начале 1922 года, пресек развитие линии "Худа" в Британском флоте. Аналоги державного всеобщего любимца - "Энсон", "Родней" и "Хоув", уже заложенные на частных и казенных верфях, так и не сошли со стапелей, и Адмиралтейство аннулировало заказ на них. "Худ" остался единственным в своей серии. И, честно говоря, это было ему на руку: жил за троих-четверых. Использовал при ремонтах механизмы, заготовленные для несостоявшихся систершипов, не испытывал нужды в топливе и учебном боезапасе. Готовили-то на серию!..
В июле 1922 года "Худ" удостоился визита короля Георга. Монарх остался без ума от вылощенного и подтянутого экипажа, от замечательно приработавшейся техники, от того ощущения гордой, уверенной силы, которое обыкновенно порождает контакт человека с боевым кораблем... На радостях король объявил "Худа" почетным флагманом своего морского эскорта - пожизненно, покуда линейный крейсер не погибнет или не будет списан. И маленький вымпел личного курьера августейшей особы затрепетал на фоке рядом с адмиральским флагом.
Вашингтонская конференция не только пресекла развитие серии линейных крейсеров типа "Худ", но и поставила под угрозу существование его самого. К счастью, нашлись в Адмиралтействе светлые головы, отвергшие безумную американскую идею модернизировать "Худа" в авианосец... Спасибо!.. Модернизантами Британия была сыта по уши: как раз в это время не с лучшей стороны проявили себя на учениях авианосцы "Фьюриэс", "Глориэс" и "Корейджэс", линейные крейсера по происхождению...
Тогда в приложении к Вашингтонской декларации "Худ" был объявлен эталоном линейного крейсера. То есть, в мире не должно было отныне появляться на свет кораблей данного класса, превосходящих "Худа" по водоизмещению, мощности ходовых систем и бронезащите.
С началом осени 1922 года "Худ" в паре с линейным крейсером "Рипалс" вышел в новый заграничный поход. Их путь лежал к берегам Бразилии, а официальным поводом к визиту столь мощных боевых единиц служил объявленный в этой стране праздник по случаю столетия независимости.
В Рио английские корабли удостоились визита бразильского президента с семейством. И после ухода высоких гостей на столе в кают-компании был обнаружен благоухающий дорогими духами крохотный конверт с запиской:
"Вы - самый красивый крейсер в мире. Всегда ждем в наших водах"...
Есть легенда, что записка принадлежит перу дочери президента. Удивительно, как это слишком крупный и довольно нескладный "Худ", да еще и просевший на метр ниже естественной ватерлинии вследствие модернизационной перегрузки, сумел произвести на дамочку столь восторженное впечатление!.. Впрочем, некоторым дамам как раз и нравятся резкость обводов и громоздкая тяжкая непропорциональность корпусов, которые они по наивности считают проявлением уверенной силы и воплощением военной эстетики.
Из Бразилии англичане пошли к Гибралтару, а по дороге остановились на несколько дней на Канарах для участия в совместных маневрах с испанской эскадрой. Во время стрелковых учений "Худ" поразил мишень с дистанции 70 кабельтовых через 50 секунд после открытия огня. это выглядело превосходным достижением, если учесть что сами хозяева полигона затратили на пристрелку около 7 минут, а "Рипалс" не пристрелялся вообще...
После маневров, оставив опозорившегося напарника в Гибралтаре, "Худ" вернулся в метрополию - зимовать. И вернулся только следующей весной - в сопровождении корвета-курьера "Спендрегон", чтобы после краткой учебной программы забрать "Рипалса" отправится с визитом в Норвегию.
Следующей жертвой грубоватого обаяния "Худа" пало норвежское королевское семейство. Норвежский монарх, пользуясь своим статусом очередного "почетного адмирала" Британского флота, потребовал, чтобы "Худ" принял и его флаги. Более того, властитель в погонах вознамерился самолично командовать сводной эскадрой на маневрах, и "Худу пришлось возглавлять эту странную процессию при выходе на стрелковый полигон. А для того, чтобы чужеземец мог эффективно командовать, пришлось пользоваться услугами переводчика. Весела жизнь у парадного флагмана - ублажать чужих королей и подчиняться абсурдным приказам, через пень-колоду переведенным с чужого языка!.. Но самое интересное было для "Худа еще впереди. В Тронхейме на английском отряде был объявлен "день открытых визитов". Это значит, что за четыре часа стоянки у городской набережной нужно принять около 5000 гостей - в основном, из числа интересующейся передовой военной техникой молодежи... Надеюсь, не нужно объяснять, на какое количество глупых вопросов при этом приходится вежливо ответить? И на что похожа палуба после 10000 тысяч прогулявшихся под дождем ботинок, тоже понятно без комментариев.
"Худ" вынес "открытый визит" совершенно стоически. И, вероятнее всего, именно после этого Адмиралтейство решило отправить линейный крейсер во главе специального соединения в кругосветный пропагандистский поход.
В экспедицию назначили 7 боевых единиц. Два линейных крейсера и пять легких. И адмирал Фредерик Фильд поднял флаг, разумеется, на фоке "Худа".
27 ноября на внешний рейд Девонпорта вытянулись "Худ", "Рипалс", "Даная", "Дрэгон", "Даунтлесс", "Дьюнэдин" и "Дели" - в сопровождении 9 эсминцев и нескольких транспортов снабжения. Никогда еще в дредноутскую эпоху столь многочисленный отряд не покидал Метрополии для кругосветного похода с конкретной программой "открытых визитов" в каждом более-менее крупном портпункте.
Во Фритауне, на Сьерра-Леоне, крейсера провели "учения по экстремальной программе". По условиям маневров им предстояло продемонстрировать эффективное противостояние атаке химическими боеприпасами. И расчеты стояли у орудий, потея в прорезиненных костюмах, с лицами, упакованными в противогазовые маски. Не обошлось и без недоразумений: на борту "Рипалса" вестовой не узнал в противогазе собственного командира, и неудачно оступившись на трапе, произнес такую фразу, за высказывание которой при офицерах можно и в канатный ящик загреметь!.. Но норматив по пребыванию в индивидуальных средствах защиты был благополучно сдан.
А дальше путь пропагандистской эскадры лежал через Порт-Элизабет, Ист-Лондон, Дурбан, Кейптаун... В Занзибаре "Худ" вновь оказался в центре внимания - его посетил местный султан. И снова начались торжественные приемы, показательные стрельбы и "открытые визиты". Да еще и подарки - по местному обычаю, заведомо ненужные, но те, от которых было бы сущим оскорблением всему обществу попросту отказаться...
Вот, например, скажите мне, читатель, зачем "Худу" лошадь?.. Да, именно. Белая лошадь какой-то жутко редкой породы, причем, видимо, уже в годах, так как масть ее действительно была белой, а выдающие обычных альбиносов глаза были не красными, а нормального, лилового, лошадиного цвета...
Девать несчастную животину было совершенно некуда. И ее, бедняжку, отправили поездом через половину африканского континента, чтобы потом на скотовозном транспорте перевезти в Европу. И уже оттуда, из французского Кале, паромом - в Англию, в королевскую конюшню... Хорош подарочек, с которым надо возиться, как с новорожденным младенцем!
С горем пополам пристроив бедную лошадь, "Худ" повел свой отряд в Сингапур, посетив по пути остров Цейлон и малайский город Свитенхейм. А весь март крейсера провели в Австралии. И это был кошмар...
Нет, местный климат не при чем... Как вы думаете, сколько народу может принять на борту в гостях один линейный крейсер за день "открытого визита"?
Пять тысяч? Семь? Десять? Не угадали. Тридцать восемь!!! После этого нашествия экскурсантов "Худ" целые сутки провел на внешнем рейде, не приближаясь к набережной и приводя себя в порядок. Знал бы он тогда, что такое количество лишнего народу - не предел для звезды Королевского флота!..
В Хобарте флагману пришлось принять 48 тысяч гостей. А в порту Веллингтона самый популярный корабль Британии подвергся нашествию 79 тысяч (!) интересующихся горожан!..
Возвращались домой через Канаду. И когда 29 сентября 1924 года отряд бросил якоря в Девонпорте, на вопрос Первого Лорда об итогах визита адмирал Фильд ответил:
- Программа выполнена. Но эти гости будут нам сниться. И долго, честное слово!..
Из Девонпорта "Худ" и "Рипалс" перешли в Росайт и отправились на послепоходный ремонт. "Худу", как флагману, достался лучший док. Но какие-то досужие журналисты, кажется - испанцы, распустили слух о том, что, дескать, флагман вернулся из кругосветного плавания в аварийном состоянии, и ходовые его чуть ли не на ладан дышат... Как опровергнуть газетную утку? Правильно! Объявить "открытый визит". Да, да, прямо в доке. С демонстрацией всем желающим процесса ремонтных работ. прошу прощения, не ремонтных даже - а просто "профилактических", как было сказано газетчикам представителями Британского Адмиралтейства.
Сказано - сделано! Уже наутро на пирсе возле доков толпились зеваки, а какая-то благотворительная оганизация подвалила к набережной с огромным фургоном подарков для команды...
...Третьему по счету за день дамскому благотворительному обществу, прибывшему с подарками, в визите на борт корабля было все-таки отказано... Но ушлые вдовушки обратились к самому Первому Лорду, и услышали в ответ:
- Не принимает? Стало быть, милые леди, у него есть на то основания.
Лучше бы Лорд этого не говорил! Слова его были весьма превратно истолкованы любопытными женщинами. Мол, если "открытый визит" свернули раньше времени, значит, дела действительно серьезны...
И - кинулись жалеть!.. По стране в считаные дни пополз слушок, что "Худ", гордость Британии, безнадежен, и его надо срочно спасать.
Матросские вдовы и ветераны Ютланда искренне отчисляли в ремонтный фонд по два процента от адмиралтейского пособия. Городские торговые лиги и банковские общества, в рассчете на будущие государственные льготы щедро делились своей немалой прибылью: тот, кто жертвует на вооруженные силы страны, не платит налоги... Средства на ремонт собирали всякие общественники - по подписке. Сколько мошенников погрели на этом руку - даже подумать страшно. Ажиотаж продолжался, никакие увещевания уже не действовали на оголтелых благотворителей, и оставалось только... по три раза на день принимать делегации гостей с подарками!..
Вот она - цена популярности! Поздно или рано от этих чертовых сочувствующих гостей на стенку полезешь - не иначе! Фалрепный офицер встречал у трапа очередную делегацию, и, плюнув на военные тайны, вел ее прямиком в машинные отделения, где гостям демонстрировали полностью собранные и готовые к действию турбины корабля... Экскурсанты кивали головами - и почему-то в упор не верили, что с ходовыми действительно все в порядке. Пришлось пригласить прессу и представителей общественности на послеремонтные испытания. Эффект от этого был несколько неожиданный. Газеты вышли наутро под заголовками:
"Искусство инженеров и мастеровых Росайта вернуло к жизни гордость Британии."
"Поздравляем флагмана флота с благополучным завершением сложнейшего ремонта!"
""Худ": возвращение с того света."
И тому подобная ахинея... В общем, месяца через три он чуть сам не поверил в то, что был близок к списанию в нестроевые, и только самоотверженность благотворителей всей страны помогла ему выбраться из этой затруднительной ситуации...
Только Инвенгордонские маневры в апреле-мае 1925 года, где "Худ" почти сутки провел на полном ходу и вышел на рекорд продолжительности крейсерской погони, немного поразвеяли волну слухов. Вернувшиеся с того света не рискуют так в первом же удобном случае!
После учебного сезона "Худ" попал на модернизацию. По специальному проекту адмиралтейских инженеров была значительно усилена его защита. Ниже ватерлинии поставили дополнительные противоторпедные були, усилили броневую палубу. От этого водоизмещение корабля возросло почти на 3000 тонн, и скоростных рекордов он больше не ставил. Тяжеловат стал бегать.
И слухи, чтоб их, поползли снова... Но на сей раз вместо того, чтобы яростно опровергать. "Худ" просто проигнорировал парочку публикаций. Прошло некоторое время - и то, что было клеветой, испарилось само по себе.
Так "Худом" был открыт для себя способ борьбы с дезинформацией, именуемый коротко и просто - "наплевать". До войны он еще трижды модернизировался. Но слухов о тяжелых авариях больше не возникало. Наверное, журналистам просто надоело распускать сплетни, на которые главный герой совершенно не обращает внимания.
Долгая дипслужба заставила "Худа" приобрести вместе с опытом гордое, уверенное спокойствие ветерана представительской эскадры. С годами на место юношеского апломба пришла холодная невозмутимость, которой обладают многие британцы, всю жизнь проносившие адмиральский флаг. Но и двадцать лет спустя после первого заграничного похода он по-прежнему очаровывал чужеземных монархов и собирал многотысячные толпы гостей на "открытых визитах". Он оставался собой - символом державы. несмотря ни на что...
Но этот арктический холод - для иностранной публики. Дома верховный флагман позволял себе несколько расслабиться... Однажды городские власти Росайта предъявили адмиралу список нижних чинов из команды "Худа", замеченных на дебоширстве во время увольнительных прогулок в город. В списке было... без малого 800 имен. Две трети комплекта в мирное время! Ничего себе - флагман, славившийся железной дисциплиной экипажа!
А в сентябре 1931 года вообще произошел случай, из ряда вон выходящий.
По причине экономического кризиса Адмиралтейство на четверть урезало жалование личному составу. В ответ линейные крейсера, стоявшие в Инвенгордоне, заявили правительству злобный протест - с митингом на палубах и грозным вращанием артиллерией перед носом у прибывшего военного министра. Возглавлял акцию сам "Худ", державшийся как на переговорах с заведомым неприятелем. Позже Черчилль говорил, что кабинет министров вряд ли пошел бы на какие-либо уступки, если бы депутация власть предержащих не увидела "Худа" в гневе - с расчехленным главным калибром и митингующими моряками на полубаке.
Бунтовал "Худ" - по-флагмански. Холодно, решительно и спокойно, полностью контролируя действия своей эскадры. Требования личного состава были записаны на фонограф и представлены расследующей дело комиссии. Копия записи исчезла в недрах командирского сейфа, и послужила в качестве инструмента давления на особо ретивых полицейских, пытавшихся "пришить" "Худу" оскорбление власти. А газеты снова пестрели заголовками:
"Первый флот мира - нищий флот."
"Верховный флагман - против Первого Лорда."
"При Нельсоне бунтов не было..."
Как вы полагаете, какая карьера ждет главу если не мятежа, то, по крайней мере, антиправительственной демонстрации?.. В большинстве других государств - арест зачинщиков, лишение корабля наград и знаков флагманского достоинства, а то и имени, и, как правило, перевод в учебно-штрафной отряд...
Но за "Худом" стояла ярчайшая биография, мировая известность и статус любимца нации. Бунтовство прошло ему даром, и более того - требования моряков о неснижении жалования были правительством полностью удовлетворены, увольняющимся в запас старослужащим даже выплатили подъемные, чтобы было с чего начинать новую жизнь по возвращении домой.
А самому флагману не прилетело даже выговора.
В начале новой войны, 25 ноября 1939 года "Худа" впервые увидели во время похода без адмиральского флага. У границы французских вод, под Брестом, англичане действовали совместно с французским морским отрядом, патрулировали выходы в Атлантику. И "Худ", как подобает джентльмену, уступил почетный предводительский пост местному уроженцу - "Дюнкерку". Это был первый и последний раз, когда "Худа" видели в иностранных водах без адмиральского флага.
Кто мог подумать, что года не пройдет - и 3 июля 1940 года, после капитуляции Франции, под Мерс-Эль-Кебиром они встанут друг против друга?..
Проиграв дипломатические переговоры, "Худ" вынужден будет по приказу высшего командования открыть огонь по "Дюнкерку", который никогда не был вишистом и не намерен был сражаться на стороне Гитлера против Англии...
Более молодой и совершенный технически, "Дюнкерк" проиграет этот бой, потеряв убитыми около 200 душ команды. Может быть, проиграет именно потому, что так и не начнет прицельную стрельбу по бывшему союзнику и учителю, некогда преподавшему ему первые уроки боевого взаимодействия с инотипными кораблями...
А "Худ" не получит ни царапины. И, выполнив, согласно уставу, абсурдный приказ, отправит Первому Лорду депешу:
- Операция "Катапульта" состоялась. И да простит нам Господь ныне пролитую кровь.
Командир "Худа", капитан первого ранга Ланселот Холланд никогда не считал Мерс-Эль-Кебир победой. И с традиционным суеверием англичанина весьма серьезно отнесся к адресованному "Худу" проклятию, брошенному в эфир многоопытным флагманом французского отряда, старым дредноутом "Бретань":
- После этого море не проносит тебя и полгода!
"Худ" и в самом деле весьма изменился по возвращении со Средиземного моря. Казалось бы, при сохранении большей части команды и офицерского состава, должен был сохраниться и индивидуальный характер корабля. Но не тут-то было. Нет, Мерс-Эль-Кебир не сломал этой сильной и строгой воли. Для стороннего наблюдателя блистательный флагман остался собой - прежним "Худом" с гордой, победительной осанкой, уверенным и верным слову. Но с вечера 3 июля 1940 года у него больше не было адмирала, которому бы он доверял. А это для нас - немало. И опытный глаз мог бы заметить теперь, даже после всех модернизаций, что перед ним - очень старый корабль. Гораздо старше своих двадцати с небольшим лет строевой службы. Сволочные политические обстоятельства не сбили с него державной спеси, не уничтожили лейб-гвардейской лощеной выправки. Они лишь поставили "Худа" перед выбором - самым жестоким из тех, что могут ожидать нас на фарватере великой войны... Судьба предложила выбирать между совестью и приказом. И выбор был сделан - в пользу смерти.
...Меж Исландией и Гренландией даже в мае плавают льды. И вода изумрудного цвета струится вдоль длинного корпуса, мягко шурша по холодной серой броне. Весна. Еще одна военная весна нахлынула в северное полушарие, захлестнула души жестокой и пустой надеждой - выжить... Просто - весна. Спокойная, ледяная, замкнутая, почти не зовущая уже в неведомую даль своим стеклянным, чужим горизонтом... Начало новой военной навигации в этих простуженных водах - не более.
Весной 1941 года "Худ" фактически возглавил контррейдерские операции на севере Атлантики.
Это далось ему нелегко: еще в марте Адмиралтейство начало всерьез подумывать о том, чтобы вывести измотавшегося флагмана в резерв и поставить на капитальный ремонт. Дать отдохнуть. Перебрать ходовые, уже не способные вследствие износа более чем на 26-узловую скорость... Но как бы ни шли на фронте дела, более чем на месяц запереть "Худа" на заводе не удавалось даже Верховному Главнокомандующему. Однажды с Гренландского патруля крейсер был притащен в базу на буксире - ходовые сдали окончательно. Но и после аварии не прошло и двух недель, как он из королевского дока в Росайте доложил о готовности выйти в море.
В этой службе на измор был некий надлом, и Первый Лорд Дадли Паунд заметил непорядок... У него даже возникла мысль, что, может быть, стоит на три-четыре месяца перевести "Худа" куда-нибудь, где полегче... Но куда?
Весной 1941 года не было более актуальной задачи, нежели охота на рейдеров. А это означало, что об отдыхе придется пока позабыть. До лучших времен. Меж тем давно истекли полгода, отмеренные "Худу" адмиралом Жансулем под Мерс-Эль-Кебиром...
В двадцатых числах мая над Атлантикой полосами пронеслись затяжные, соленые дожди. В таких условиях затруднена над морем авиаразведка, и воспользовавшись этим обстоятельством, из узкой щели норвежского Альта-фиорда выскользнули на оперативный простор две строгие, хищные тени. Случайный самолет заметил их. Его, конечно, сбили раньше, чем молодой
летчик-радист успел завершить передачу в эфир шифрованного сигнала тревоги. Но вскоре немцев опознал какой-то мимохожий шведский крейсер, которого, как нейтрала, навеки замолчать не заставишь... И от антенны к антенне над севером Атлантики пронеслась весть:
- В море - "Бисмарк" и "Принц Евгений"!
Тактическая пара - линкор-сверхрейдер и тяжелый крейсер! Вот это - вполне достойные противники для хитроумного британца "Худа". Немцы явно покушаются на атлантические транспортные конвои - а значит, надо любой ценой остановить неприятеля, иначе - ущерб экономике, новые поражения на суше и на море...
Тяжелые крейсера "каунти-класса" - "Норфолк" и "Саффолк" - радарами выследили врага для своего флагмана. Передали точнейшие координаты. И в 5 часов 35 минут "Худ" вышел на визуальный контакт с самым крупным и самым опасным неприятельским рейдером.
В пеленг опытному флагману шел новейший линкор "Принс оф Уэльс" - создание технически совершенное, но слишком юное для серьезных баталий. "Худ" взял его с собой - в первую боевую экспедицию - прямо из учебно-достроечной акватории. На борту линкора находилось, помимо штатного экипажа, около 200 душ рабочих, завершающих в походе тонкий монтаж электрооборудования. Часть артиллерии главного калибра "Принс оф Уэльс" была еще не готова к действию. И в напарниках "Худа" линкор ходил не долее недели. Но больше привлечь было некого: рассредоточенные по океану британские силы не могли быстро собраться в координатах, указанных "Саффолком", приходилось рассчитывать только на постепенный подход подкреплений.
Дистанция была около 38 километров, когда "Худ" открыл огонь. Немцы шли в пеленг. И, к удивлению противника, почти не отличались друг от друга по силуэтам. "Бисмарк", получив по случайности повреждение радара, нарочно пропустил вперед "Принца Ойгена", чтобы напарник отслеживал для него носовой сектор горизонта. Поначалу это ввело "Худа" в заблуждение, и он начал стрелять по головному в неприятельской колонне. Возможно, именно это его и погубило. Ответный огонь снарядами восьмидюймового калибра заставил англичан понять, что первый в немецком строю - не линкор. Прозвучал приказ о смене целей, длинные стволы довернулись в сторону сильнейшего из врагов... Но "Бисмарк" уже успел пристреляться.
В 6 часов 00 минут по британскому исчислению времени, на 5 залпе "Бисмарка" сделанном по узкой черно-серой тени, повисшей на почти параллельном курсе, тяжелый снаряд вонзился в борт "Худа" чуть позади первой дымовой трубы.
И оранжево-черный хвост пламени взметнулся к небесам промеж трубой и грот-мачтой...
...Он еще шел. еще стрелял - все те отпущенные ему судьбой на этом свете несколько горячих, как осколки, стремительных секунд... Он даже успел нанести своему противнику удар, ставший впоследствии роковым. Но для него самого уже все было кончено на этом свете.
Через несколько мгновений оглушительная серия взрывов громовой очередью надорвала стеклянные небеса. И агония "Худа" была страшной, словно ирреальное видение. Ни один, даже самый прочный набор корпуса не выдержал бы этого смертельного фейерверка. Сияющая вполнеба безумная вспышка на секунду выхватила из дымного мрака длинный, по-прежнему изящный классический силуэт, казавшийся картонной декорацией в этом аду...
Потом контур корабля заволокло непроницаемо-черным дымом, словно ветер желал скрыть от посторонних глаз жестокое зрелище смерти. А когда дым рассеялся, океан был уже пустынен, и только несколько островков плавающих обломков на волнах указывали место гибели "первого среди равных", верховного флагмана Британии...
Из 1415 душ его экипажа живыми подобраны были только двое. А "Принс оф Уэльс" поспешно отступил с поля короткой битвы, панически радируя своим:
- Веду бой с ДВУМЯ линкорами!
Поединок двух флагманов продолжался всего одиннадцать минут. И круг судьбы замкнулся для "Худа"... "Инвинсибл", фаворит адмирала Фишера, тот самый, на которого "Худу" приказано было некогда Равняться в этой жизни, погиб точно так же. От внутреннего взрыва вследствие поражения бункеров боезапаса. Под огнем "Дерффлингера" в Скагерраке. За четверть века до этого дня, в час закладки "Худа" на верфях Клайдбэнка...
Есть в британском флоте, как и во многих других флотах, старая традиция наследования знаменитых имен. В честь погибших героев великих морских битв нарекают новые корабли... Но с 1941 года нет в списках "Худа". Для своей державы он остался - единственным.

Часть 5

Замок временем срыт
И укутан, укрыт
В нежный плед из зеленых побегов,
Но развяжет язык
Молчаливый гранит, И холодное прошлое
Заговорит
О походах, боях и победах...
В.Высоцкий.

Ловите ветер свеми парусами,
К чему гадать,
Любой корабль - враг,
Удача - миф. И эту веру сами
Мы создали, поднявши черный флаг.
В.Высоцкий.

15.03.99

В туманной стылости осенного залива где-то под чопорным британским Ливерпулем из розоватого марева тусклого рассвета встают короткие мачты брига. Где-то внизу под ними смытой кляксой теряется округлый, завальчивый корпус с коротким бушпритом на широком, словно поплющенном, носу. Изгибистый ригель изрядно загажен. Высокая транцевая корма лишена каких-либо архитектурных излишеств и на удивление тяжеловесна. Странное творение допотопного инженерного ума, появившееся на свет, кажется, раньше нельсоновской "Виктори", в 1895 году своим ходом притащилось из мокрого, жаркого австралийского Мельбурна к стенам британской столицы. Вползло в устье Темзы, распластавшись по пресной свинцовой воде, продвинулось чуть ли не к Парламентскому мосту. Крепко вцепилось якорями в вязкий, тошный городской грунт.
Он был 135 футов длины. Около 30 футов ширины по миделю. Под бушпритом - набившая оскомину своей каноничностью, улыбалась пышная полунагая деревянная наяда, крашеная бронзовкой. И при тяжком, подминающем волну ходе парусника эту грудастую девицу макало в воду до самых глаз. На плоском кватердеке тоже стояли деревянные статуи. И, судя по богатству и вычурности декора, корабль был несколько старше, чем написано в его технических документах. На рынде рядом с именем - "Сэксесс" - была выбита дата 1790, но скорее всего - это год изготовления колокола, а не год спуска его хозяина. Британский эксперт Фрэнклин Боуэн определил примерный возраст корабля по состоянию его основного набора, и пришел к выводу, что это странное создание появилось на свет примерно в 1840 году. Однако, экскурсантам, посетившим парусник летом 1895 года в Ливерпуле, капитан показывал следы от ожогов калеными ядрами, красноречиво свидетельствующие об участии корабля в
войне.
По преданию, эти раны нанес "Сэксессу" французский корвет в 1815 году, в Бискайском заливе. Традиционная ситуация для морской войны: рейдер требует досмотра транспортного корабля, несчастная жертва пытается оказать сопротивление... Только случаи, когда транспорту удается благополучно отбиться - редкость, и уже этим "Сэксесс" уникален.
Опровергает вывод Боуэна и пожелтевший кусок гербовой бумаги, на котором был некогда подписан договор, заключенный в 1802 году между британским правительством и частной судоходной компанией в Шотландии. Договор о фрахте грузового брига "Сэксесс" на "специальные перевозки".
Собственно, с 1802 года и началась биография "Сэксесса", приведшая его в конце девятнадцатого столетия на музейную службу. "Специальными перевозками" в документах именовались рейсы по доставке осужденных арестантов из тюрем на "каторжные" колониальные острова. "Сэксесс" работал на линии Ботани-Бей - Тасмания, и сорок пять лет с лишним переправлял кандальников, осужденных пожизненно.
Когда корпус корабля несколько обветшал, и тюремные власти решили, что штормовать с аремтантами в океане стало для него небезопасно, и старому бригу подыскали другую работу. Он встал на якорь возле тюремной пристани в бухте Гилонг - для исполнения обязанностей карцерного корабля при здешней исправительной каторге.
Декоративные скульптуры с борта сняли и отвезли в местный музейчик - небольшого размера подвал-галерею в городке Уильямстаун. Лучший кубрик в кормовой части, где некогда помещались офицеры, оставили практически нетронутым - для отдыха надзирателей. В командирском салоне поселили начальника тюрьмы с семьей. А бывшую каюту для привелегированных пассажиров отдали... палачам.
Прочее же полезное пространство на палубах и в трюмах переоборудовали под карцерные клети. Установили, например, прочные подкрепления подволок и переборки из тяжелого мореного дуба, усилили люки, в немногочисленные оставшиеся незаколоченными иллюминаторы вделали стальные решетки.
Дубовые переборки позволяли арестантам перестукиваться. Но конструкция некоторых "строгих" карцеров, расположенных в бывших грузовых трюмах, не предусматривала ни световых люков, ни бортовых иллюминаторов, ни даже вентиляционных отдушин. От этого произошло недоразумение: во имя милосердия Божьего кающимся негодяям было положено выдавать почитать Библию. Но при этом тюремный устав запрещал выдачу узникам свечей - во избежание пожара. Тем более, что в Австралии уже был случай, когда от одной свечи на борту тюремного парусника занялся большой пожар, и в суете, когда охрана занялась спасением от огня казенного имущества, каторжане разбежались. Правда, здесь британскую пенитенциарную систему выручила стихия: в кандалах долго не проплаваешь. К тому же меж бортом погорелого транспорта и ближайшим пирсом, находившимся в 800 ярдах, в воде кишели акулы...
На борту "Сэксесса" привилегией иметь свечи или фонари пользовались только офицеры охраны. Да еще дюжину свечей в месяц положено было отсылать в ту самую, "палаческую" каюту - чтобы заплечных дел мастера могли хоть грехи по вечерам отмаливать.
А что отмаливать - было. Британская исправительная система вполне могла поспорить в технологии экзекуций даже с прославленными палачами - испанскими инквизиторами. К тому же наличие при тюрьме специального карцерного корабля давало здесь дополнительные возможности.
Высечь нарушителя режима на дыбе могут, в принципе, в любой тюрьме. Или, скажем, водрузить на пять-шесть часов на деревянную "кобылу" с острым угловатым хребтом... Но "Сэксесс" давал здесь совершенно особые возможности. Например, в ходу было следующее наказание: каторжника привязывают за руки и за ноги к подкильному концу и, макнув в воду головой с левого борта, вытаскивают на правом. Называется это - килевание. В результате наказуемый успевает вдоволь нахлебаться морской горько-соленой воды, и к тому же нередко до костей обдирает спину об острые ракушки, которыми поросло днище корабля. На запах крови из расцарапанной спины могут прийти акулы - и несчастный будет еще и покусан, если не загрызен насмерть. Впрочем, насмерть загрызть арестанта акулы успевали редко, гораздо чаще изувеченное тело палачи извлекали из воды и позволяли несчастному мирно умереть от шока и кровопотери в тюремном лазарете.
Больше трех протаскиваний под килем не выдержать и самому физически здоровому человеку.Более того, подмечено: как раз силачи-то и умирают первыми. Не от акульих зубов - от кислородного голодания.
На ахтердеке "Сэксесса" установили прочную железную клеть, на манер тех, в которых держат хищников в городских зверинцах. Острый на язык каторжный люд тут же окрестил эту клеть "Тигрятником", поскольку в первый же день по установке в нее в числе двадцати особо опасных осужденных убийц угодил буйнопомешанный. Несчастный арестант вообразил себя зверем, ходил на четырех, рычал, кусался, откликался на имя Рич - в честь известного в Лондоне циркового тигра... Остальные узники долго требовали от начальника тюрьмы перевести безумного в больничную камеру, но ничего не добились. И так как сидеть в одной клети с агрессивным сумасшедшим было просто невозможно, однажды ночью очередной искусанный "тигром" убийца задушил несчастного цепью от кандалов.
На палубе полубака "Сэксесса" для набожных заключенных возвели часовенку. По воскресеньям приезжал с берега англиканский священник. Ради безопасности духовного лица, солдаты сопровождали кающихся грешников прямо до исповедальни. Последняя же была устроена по образцу комнат для свиданий в тюрьмах: между патером и верующим стояла плотная металлическая сетка, сквозь ячеи которой можно было лишь просунуть палец. Так, одним пальцем, святой отец и благославлял своих прихожан.
Когда приходил в плавучую тюрьму новый этап, каторжанам для начала устраивали дезинфекцию. Снимали с потных немытых тел робу и рубаху, старое нательное белье - часто полусгнившее - сжигали, а взамен выдавали традиционный тюремный мешковатый костюм из парусины в вертикальную полосочку. Но сразу надеть не разрешали - вели нагишом через всю палубу из вошебойни в купальную. Это только так называется - "купальная". По сути же дела - огромный чан на ножках, в котором в морской воде был приготовлена дезинфицирующая взвесь - из поташа и карболки. Соль, щелочь и небольшое количество мыльного корня. Раствор был крепок - иначе заразу не убить... Вошь да чесотка - типичные "гости" тюремных камер - действительно были редкостью на борту "Сэксесса".
Но тут стоит вспомнить, что "Сэксесс" был не просто тюремным кораблем, а карцерным. В эту пенящуюся серыми пузырями огромную медную ванну попадали чаще всего заключенные "по второму приговору" - рецидивисты, нарушители тюремного режима, пойманные беглецы... Их всех закон велит после суда заковать в кандалы и сечь. Стандартное распоряжение судьи часто выглядит так: пятьдесят плетей и десять суток карцера... Представьте себе, как отреагирует на этот дезинфицирующий раствор человеческая кожа, по которой накануне вдоволь поплясали розги или плети?.. Сто шомполов плюс дезинфекция - и смертного приговора не надо.
И не символично ли, что функции банщика в "купальной" выполняли посменно... все те же палачи! Сегодня дюжий парень в кожаном фартуке сечет тебя шомполом, а завтра грубой мочалкой или щеткой трет по свежим рубцам - с дезинфекцией. А что? Одного порядка работенка!
После бани осужденных вели клеймить. У "Сэксесса" было собственное клеймо - на правой ладони каторжанина каленым железом палач ставил широкую стрелу, в основание которой была вписана буква "S". Затем кузнец, он же - подручный палача, надевал узнику новые кандалы. В отличие от прежних, - сковывавших руки и ноги, но позволяющих работать, скажем, киркой или лопатой, - эти были устроены так, чтобы максимально затруднить передвижение.
Например, к правой ноге на короткой цепи крепили чугунное пушечное ядро весом около семидесяти двух фунтов. А если кого-то хотели проучить за побег, вместо ядра, которое хоть катить можно, вешали кусочек рельса того же веса. Поди-ка, сдвинь!.. И сохранила каторжная изустная молва историю о том, как осужденный за шестой побег на удвоение и без того долгого срока, смелый шотландский разбойник Макферсон, силач необыкновенный, голыми руками оторвал со своей цепи злосчастную железяку, и, раскрутив ее над головой, бросил в конвойного. Убил насмерть. Но Макферсону так и не удалось бежать с борта "Сэксесса" - его, бросившегося в воду, подстрелили солдаты, стоявшие с оружием на фор-марсе брига. Вооруженный конвой на марсовой площадке - не прообраз ли нынешних вышек для тюремной охраны?..
Капитан тюремного корабля - царь, бог и высший судия для своих заключенных. Из капитанов "Сэксесса" особой жестокостью прославился Джон Прайс. Неподкупный и строгий, не терпевший ни дерзости, ни сопротивления, ни просто мнения, отличного от своего. При нем, якобы, "Сэссекс" нередко нес на реях казненных смутьянов, а чтобы кого-нибудь не протащили на потеху рыбам под килем, не проходило и дня.
Многие исследователи полагают, что капитан Прайс - личность легендарная, порожденная весьма падким на такие образы тюремным фольклором и никогда не существовавшая в действительности... Даже фамилия, мол, об этом говорит:
"прайс" в переводе с английского - цена, плата. А "Капитан Расплата" фигурирует и в пиратских байках, сочиненных еще во времена Дрейка...
Однако, существует архивная запись, согласно которой в марте 1857 года в береговом каторжном лагере, в каменоломне, погиб некий капитан Джон Прайс, приведший партию заключенных на работу. Бывший шахтер, осужденный за пьяное бытовое убийство и носивший на правой ладони черную "стрелу "Сэксесса"", в ответ на словесное оскорбление вспылил и разбил офицеру голову своей лопатой. По другой версии - трое заключенных решили бежать, и во время работ на каменоломне спровоцировали в подземной галерее обвал, под которым и погибли конвойные во главе с капитаном Прайсом.
Тот ли это Прайс, что командовал карцерным бригом, или другой какой? не знаю... Может, и другой, поскольку не будет же офицер, приравненный в ранге к начальнику тюрьмы, самолично конвоировать осужденных на работы в каменоломню на берегу!
Однако, факт убийства офицера поднадзорными привлек к каторжным делам внимание журналистов. Газеты раздули историю до небес, и в бухту Гилонг прибыла из Лондона комиссия парламентариев.
"Палач под парусами"... С тех пор "Сэксесса" редко именовали иначе... На каторжном острове сменилось начальство - в отставку пошли и начальник тюрьмы, и судья, и губернатор. За неоправданную жестокость по отношению к осужденным.
У старого брига тоже переменилась вся жизнь. "Тигрятник" снесли. "Купальную" заменили обычной баней. Поменяли и "контингент": отныне "Сэксесс" был приписан к Уилямстаунской женской тюрьме. А чтобы от бывших воровок и шлюх была хоть какакя-то польза, в трюмных камерах устроили освещение и поставили швейные машины. Каторжанки шили солдатское белье. Причем, за хорошую работу начислялось жалование, которое не выдавалось сразу, а копилось на особом счете у тюремного казначея и выплачивалось в день освобождения.
Через восемь лет, в 1868 году парусник передали городскому Опекунскому совету. В качестве исправительного учреждения для малолеток. В камеры поселили десяти-двенадцатилетних беспризорников, воришек-сирот, "палаческую" каюту заняли священник и учитель... Охраны тоже стало поменьше. И первый удачный побег с борта "Сэксесса" не заставил себя ждать.
Малолетние воры увели четырехвесельный разьездной гик, содержавшийся при "Сэксессе", нагрузили краденую шлюпку краденой крупой из провизионки, стащили с камбуза огромный медный котел и несколько черпаков, исхитрились добыть дров, сушеной рыбы и даже табаку. А для того, чтобы не пропасть в чужих краях, юные авантюристы решили торговать скобяными изделиями и плотничать, для чего ограбили корабельную мастерскую, где прежде сами же и занимались разными общественно-полезными ремеслами...
Выловили ушлых малолеток за сотни миль - на соседнем острове. И то - случайно. И после этого колониальные власти решили, что "Сэксесс" слишком стар для службы. в 1880 году его вчистую списали, и вероятнее всего, уничтожили бы, но какой-то умный и богатый чудак выкупил у тюрьмы старый парусник.
Чудаку этому пришла в голову странная мысль: сделать на корабле передвижной музей тюрьмы и каторги. Во время ремонта-реставрации на палубе восстановили "тигрятник", посадив в клетку вместо живых людей несколько восковых кукол в арестантской полосатой робе. Обновили камеры на жилой палубе. К мачте обратно прибили давно снятую решетку для привязывания наказуемых плетьми. А в знаменитой палаческой каюте открыли выставку кандалов. Коллекция была - будь здоров: цепи ручные и ножные, кандалы-кольца и кандалы-колодки, поясные и шейные, шиповые и гладкие, с ядром и без ядра... Было даже то, что никогда не использовал сам "Сэксесс" - кандалы для приковывания галерного каторжника к веслу. Экскурсоводом наняли "завязавшего" вора, начавшего на пятом десятке лет честную жизнь, некоего Гарри Пауэра, который сам от звонка до звонка отбыл десять лет на каторге и с "Сэксессом" познакомился лично. Правда, прежде чем Гарри допустили к туристам, его пришлось долго отучать от сквернословия и тюремно-воровского жаргона - аналога русской "фени" в английском языке. Впрочем, когда Гарри рассказхывал о некоторых карцерных обычаях, он нередко все-таки срывался на самую отборную площадную брань...
Первую свою экспедицию в качестве музейного экспоната "Сэксесс" совершил в Сидней. Но в этом городе, почти полностью построенном подневольными руками ссыльных и каторжан, музей тюрьмы был непопулярен. Слишком многие не нуждались в экскурсии, чтобы понять, что такое старый уголовный застенок... Бывшие осужденные, навсегда осевшие в этом краю, вынесли "Сэксессу", палачу под парусами, смертный приговор, и тайно, ночью, привели в исполнение. Старый бриг был затоплен ими прямо в порту - и это его спасло. Миллионер, хозяин музея, не открывавший публике своего истинного имени, нанял спасателей и вытащил свой лучший экспонат с того света.
Кстати, имя таинственного богача до сих пор неизвестно. Говорят, что им был знаменитый Скэрри - известный разбойник и торговец опиумом, сумевший при аресте сохранить от конфискации несколько миллионов фунтов стерлингов. Выйдя из тюрьмы по амнистии, он, дескать, покончил с преступным прошлым и сделался... архивариусом-любителем, собиравшим старинные уголовные дела.
Другая версия гласила, что нынешним хозяином тюремного брига является вовсе даже не бывший вор-каторжник, а совсем наоборот - отставной генерал, начальник исправительной тюрьмы на Азорских островах...
Удивительно, но факт: корабль, которому было за сотню лет от роду, после ремонта самостоятельно перешел из Порт-Джексона в Австралии в Лондон. Тащился шестиузловым ходом под парусами почти сто шестьдесят дней, и по пути на полмесяца остановился на острове Святой Елены с целью посетить... место заключения Наполеона!
А в 1912 году старик подался за океан: в американском Бостоне городские власти заказали выставку и курс лекций по истории каторги... там, в Америке, и застало старого надзирателя начало мировой войны. "Сэксесс" куда-то спрятался, и до 1917 года о нем ничего не было слышно. Потом газеты принесли известие: у слияния рек Огайо и Кентукки старое парусное суджно "Сэксесс" столкнулось с буксиром и утопило его... Ничего себе - прочность корпуса, если старик был способен выдержать удар металлического корпуса буксира и не пойти при этом ко дну!
Он еще долго служил после этого. Американцы поставили старому бригу паровой двигатель для вспомогательного маневрирования - и на радостях он почти перестал пользоваться парусами. По-прежнему была развернута на борту экспозиция тюремного музея - и выставки "Сэксесса" собирали немало любопытных, желающих узнать быт каторжан минувшего века.
Погиб "Сэксесс" в 1946 году. Сгорел в порту во время пожара. И по преданию, причиной возгорания послужила молния, ударившая в грот-мачту брига. Не иначе - Господь покарал "палача под парусами" за все его немалые старые грехи...

Шутит история -
Злое бесчестье,
Мир в витражах,
Как в осколках событий.
Так повелось изначально на свете -
Все, что угодно, запишет сказитель.
А.Э.Лейцер.

27.03.99

Есть ли на этом свете повествующие о море книги, которые не содержали бы множества фактических ошибок?.. Или это я - старая злобная развалина, придирающаяся к бедным писателям и цепляющаяся тяжелым якорем за каждое сомнительное или корявое слово?..
А хоть бы и так!
Вот возьму и отправлюсь поискать ошибки даже у такой знаменитости, как Лев Скрягин. Открою наугад одну из самых популярных его книг - "Как пароход погубил город".
Выпала сороковая страница. Читаем:
"...Острый форштевень "Амазонки", изогнутый в виде лебединой шеи, приспособленный для нанесения таранного удара..."
Кажется, шеей, тем более - лебединой, таранные удары наносить не очень удобно. Гораздо удобнее, например, бараньей головой... Да ни на что я не намекаю, господин писатель. Просто так, на якоре подвисаю...
А вот рядом, на сорок первой странице:
"Таран военных кораблей явился причиной величайших катастроф на море в мирное время... Так были отправлены на дно в 1875 году английский броненосец "Вэнгард", в 1877 году французский броненосец "Королева Бланш", 1878 году германский броненосец "Гроссер Курфюстр", в 1893 году английский броненосец "Виктория", в 1904 году японский крейсер "Кассуча" и в 1916 году английский крейсер "Эльбинг"..."
Большую концентрацию чепухи на один квадратный сантиметр текстовой площади успели создать в своих произведениях только два писателя - Пикуль и Бунич!..
Проанализируем по порядку.
Во-первых, если речь идет о мирном времени, то почему попали в список роковые даты - 1904 и 1916? Или досточтимый литератор позабыл, что в 1904 году японцы как раз воевали с его родиной - Россией, а 1916 год - едва ли не самый кровавый в Первой Мировой войне? Веселое у вас получается мирное время, милый человек!..
Во-вторых, кое-что об участниках описанных аварий. По традиции в литературе имена кораблей не переводятся - так же как все прочие имена. Так что не "Королева Бланш", а "Рэнн Бланш" . И, кстати, не помню я этого имени в списках французских эскадренных броненосцев. Скорее всего - броненосный фрегат, надо бы уточнить по справочникам...
В-третьих, нет в Германии такого титула - "Курфюстр". Есть курфюрст, иначе - князь. Конечно, кавардак в написании слова может произойти и от простой недобросовенности типографского наборщика, а не от авторской безграмотности.
Но разве трудно было вычитать гранки после набора?
В-четвертых, я не помню никакого японца по имени "Кассуча". Был такой броненосный крейсер - "Кассуга", итальянской постройки, перекупленный японцами накануне войны. И был мелкий эльсвикский скаут "Кассаги", появившийся на свет в Англии и тоже носивший японский флаг. Ни один, ни другой не погибли от таранного удара. Более того, именно "Кассуга" весной 1904 года стал причиной гибели бронепалубного крейсера "Иосино". Более крупный и тяжелый корабль случайно подмял и раздавил своего разведчика при ночном перестроении эскадры.
И, наконец, в-пятых, с чего бы это "Эльбингу" быть английским крейсером? По одному имени уже понятно, что он - немец. Поскольку немцы традиционно нарекали легкие крейсера в честь городов своей родины. "Эльбинг" строился в Германии для России и принадлежал к серии крейсеров типа "Невельской", но при ухудшении международной обстановки перед войной был реквизирован и воевал в составе одной из разведгрупп Гохзеефлотте.
В ночь на 1 июня 1916 года, в битве при Скагерраке (вспомните о "мирном" времени, читатель!) его действительно задавил свой же линкор, потерявший ориентировку в суматохе ночного сражения. Дредноут "Позен" своим тяжелым форштевнем вклинился в легкий крейсерский борт на уровне котлотурбинной группы. Энергетика "Эльбинга" вышла из строя почти мгновенно, котлы в кормовом отделении и турбинны были вдавлены в противоположный борт, все паропроводы перебиты и разорваны. Нос линкора вошел дальше диаметральной плоскости. Через несколько секунд "Позен" дал еще и задний ход, выдернул свой окаянный клюв из огромной пробоины и пополз куда-то в темноту, оставив "Эльбинга" погибать от обильных затоплений.
"Эльбинг" без хода, в боевой обстановке, продержался, как это ни выглядит удивительным, до самого рассвета, хотя по мнению специалистов, был обречен еще в первые минуты после столкновения. Подобные повреждения считаются несовместимыми с жизнью. Поутру несчастного, дрейфующего к датскому берегу в крене, обнаружили два английских легких крейсера. Они пообещали "Эльбингу" помощь и ремонт в плену, но даже будучи полностью небоеспособным, он гордо отказался от белого флага капитуляции и открыл кингстоны.
Лев Скрягин, говорят, замечательный специалист по исследованию морских катастроф. Но ей-богу, после процитированных выше строк его книги я не могу читать ее иначе, нежели подвергая сомнению каждое слово.
...А ведь другой читатель может и поверить - не дай бог!..

...И восход курьезный,
И закат багровый,
Звезды - значит, звезды,
Как они суровы.
И какие соки
Из кровавой раны?
Как они жестоки, Как они гуманны...
А. Мартовский

10.04.99

Аналитическая литература - чаще всего вещь нужная, хотя на первый взгляд она и скучна безмерно...

Л. Еремеев, "Некоторые итоги крейсерских операций германского флота".
Два тома - тоненькие брошюрки, с иллюстрациями на обложке от Юрия Апанасовича... Странная книжка.
Не знаю, кто как, а я обычно начинаю читать такие книги... с авторского приложения. Конкретно - с таблиц тактико-технических данных. И с самого начала возник у меня странный вопрос - где господин Еремеев эти данные брал?
Например, скорость британского линкора "Дюк оф Йорк" указана как 30 узлов. На деле же, по проекту, было только 28, и на испытаниях, как известно, линкор превзошел контрактный показатель только на четверть узла. Трудно мне как-то представить огромного тяжеловесного "Дюка" на более быстром ходу, честное слово...
Чудес об англичанах в таблице немало. Броневая защита на уровне ватерлинии у того же "Дюка" завышена - 406 миллиметров вместо реальных 380-350. Точно так же завышена и толщина броневой палубы: 200 вместо 170 миллиметров.
Крейсера "Шеффилд" и "Бэлфаст" выглядят по Еремееву совершенно однотипными, в то время как фактически они принадлежат к разным сериям, отличающимся по составу и расположению вооружения, по ходовым данным, по внешнему виду, наконец...
"Ямайка", легкий крейсер-колониал, верный спутник линкора "Дюк оф Йорк", оказывается, вовсе не несет никакой броневой защиты! По крайней мере, толщина брони попросту не указана. Отсутствуют также и данные о запасе топлива. В таблице в соответствующей графе - прочерк.
Не иначе, этот гениальный "Ямайка" умел в походе питать котлы святым духом! Но и этого мало - крейсер, согласно данным Еремеева, не имеет такого важного показателя, как дальность плавания... Впрочем, логично: если это странное создание обходится без топлива, то черт знает, какая у него может быть дальность!..
Я думаю: суеверен ли автор? А то - пусть сам себе представит, что за корабль у него получился. Броня бесплотна, топлива не требуется, дальность - не ограничена... Доказывайте мне после этого, что "Ямайка" - не родня всяким "Летучим Голландцам" и прочей чертовщине!
Данные на германские корабли, к счастью, в таблицу не сведены. Иначе я могу представить, сколько было бы чепухи и здесь... А в самом тексте ТТХ немцев даны отрывочно, неточно и не полностью. На "Шарнхорст", например, указано только число орудий главного калибра, - с ошибкой. Впрочем, вполне традиционной...
Аналитическая литература призвана отвечать на вопрос: "почему?". От нее требуется не сухое и жесткое изложение фактов - но комментарий, собственный вывод автора, сделанный на базе изучения той или иной боевой ситуации. И главное для автора при этом - не впасть в апологетику личной версии. Не начать подтасовывать факты под уже сложившийся взгляд - свой ли, чужой, пресловутый ли "всеобщий", которого, на самом деле, не бывает... Но не так страшна тенденциозность, как некомпетентность аналитика в изучаемом вопросе. Сделай вывод сперва для себя - а потом, проверив, уже можешь нести его в виде текста книги в издательство.
А факты проступают и сквозь любой комментарий. Безжалостно и остро.

Принимаю - насмешку в судьбе,
Принимаю в обход суеты.
За спиной догорают мосты -
Я сегодня уверен в себе.
А.М.

10.04.99

"Мольтке", линейный крейсер хипперовского Авангарда, 21 июня 1919 года вместе со всем своим соединением открыл кингстоны в Скапа-Флоу.
В конце тридцатых годов английский зануда Уильям Кокс, то ли неудачливый предприниматель, то ли, напротив, гениальный инженер, ухитрился вытащить "Мольтке" из-под воды. Не для восстановления, разумеется, а чисто для изучения и ликвидации. Вытащил - вверх килем , как крейсер лег на грунт при утоплении, да и не стал переворачивать в нормальную позицию. Так, вверх тормашками, и повел на буксире в Ферт-оф-Форт, чтобы поставить в адмиралтейский док и начать разборку.
Есть на подходах к военной базе участок узкого канала, где фарватер считается сложным и опасным, а потому для проводки крупных кораблей положено нанимать лоцмана. Кокс взял лоцмана Адмиралтейства, из числа тех навигаторов, что обслуживают военные базы Грэнд-Флита. Но помощник руководителя подъемных работ, не зная о договоре Кокса с Адмиралтейством, пригласил в качестве проводника одного из местных старожилов.
Два лоцмана поцапались на палубе буксира - по поводу того, под каким пролетом большого железобетонного моста было бы логичнее провести практически неуправляемый перевернутый крейсер. И покуда они кричали друг на друга, "Мольтке" тихо влез в мощную струю попутного течения - и понесся к мосту так быстро, что ослабил до провисания в воду буксировочные концы.
Посередине канала мощным монолитом высился серый, как слоновий бок, грязный и шершавый мостовой устой - "бык". У его подножия вода сбивалась в пенистую бело-серую полоску - и гулко пела под пролетами... Крупные корабли обычно проходили это место малым ходом, с буксирами, прижимаясь к левому берегу канала и слегка подрабатывая собственными механизмами.
Буксиры и теперь шли в левый пролет... А "Мольтке" с завидным упорством, подгноняемый неудержимой силой инерции, лез в правый! И инерция этого могучего движения должна была неизбежно размазать пару-тройку наиболее глупезных буксиров о бетонное основание устоя.
Лоцманская перебранка была прервана истошным воплем бакового:
- Руби концы!!!
И буксиры в дрожи бросили канаты. И "Мольтке", как был, в позиции "оверкиль", стремительно нырнул под правую арку моста. И, распугивая притулившиеся под мостом частные рыбачьи катера, промышлявшие на быстрине, быстро прошелестел дальше по фарватеру.
Представьте себе картину: тяжко качаясь неустойчивым в перевернутом положении корпусом, грозя ежеминутно всем встречным неминуемым столкновением, прет по навигационно сложному фарватеру неуправляемый линейный крейсер. Без экипажа. Без страховки буксирами - сам по себе, кверху заросшим сизо-зеленой морской травой плоским черным днищем!.. Бред - да и только. Сумасшедшему - и то не приснится!
Распугал "Мольтке" всю базу, покуда буксиры снова не поймали беднягу и не потащили к докам - с глаз долой! То, что в тот день в Ферт-оф-Форте не произошло какой-нибудь жуткой аварии - "заслуга не Кокса, а милосердного Провидения", как было сказано представителем Адмиралтейства журналистам...
Но этим злоключения Кокса с "Мольтке" не завершились.
Уже был поставлен в док и частично разобран оборжавленный корпус корабля-ветерана, когда на дом Коксу курьер Адмиралтейства доставил конверт. Кокс вскрыл письмо - аккуратно, с краешка. И - отшатнулся... На дорогой гербовой бумаге красовалась титульная надпись:
"Счет за порчу имущества Королевского флота Британии..."
В Адмиралтействе его предупреждали: если при постановке "Мольтке" в казенный док будет повреждено какое-либо доковое оборудование - инженер оплатит ремонт из собственного кармана...
А в этом тощем кармане на данный момент не набралось бы и сотни.
- Все! Разорят!!! Меньше нескольких тысяч фунтов не напишут, - подумал Кокс, и стал уже мысленно перебирать имена друзей и знакомых, у которых можно было бы занять... Но богачей в друзьях у несчастного было немного, и он быстро понял, что долговой тюрьмы ему, видимо, не миновать.
Лоб Кокса покрылся холодным потом. Сердце заколотилось, как у кролика, обреченного зоопарковым служкой на корм крокодилу.
Тогда он вскрыл конверт полностью. Надо же знать, сколько должен, в конце концов!..
Счет был оформлен по всем правилам. С печатью и подписью Первого Лорда (Факсимилле, естественно). И сумма долга, как положено, была указана - и цифрами, и прописью...
Сумма...
Страшная сумма!
Дикая совсем.
Восемь фунтов три шиллинга...
Так "Мольтке" с того света посмеялся над человеком, который потревожил его жестокий покой на внутреннем рейде Скапа-Флоу.

Волк не может нарушить традиций,-
Видно в детстве - слепые щенки -
Мы, волчата, сосали волчицу
И всосали: нельзя за флажки...

14.09.99

Тоска.
Горечь, соль и холод.
Так пахнет ранней весной серый лед - перед тем, как с новым мартовским шормом отколоться от берега и медленно сдрейфовать в океан.
Ленивый ветер слабо тянется вдоль серой гранитной улицы. Воспаленное сознание просит отдыха, которого не будет. Ибо не кончилась еще наша война.
Перед рассветом жидким акварельным мазком на тусклом горизонте возникает резкий двухтрубный контур. Небо взрезано тонкими стрелами рангоута. Профиль несколько тяжел, плоский корпус хищно стремителен... "Фон дер Танн" - старший из Авангарда...
В марте 1908 года, то ли 21, то ли 25 числа, в разных метриках по-разному указана дата его закладки. Возможно, единства нет потому, что немцы, в отличие, например, от японцев, полагают днем рождения корабля не закладку киля на стапеле, а момент крещения при спуске... Или потому, что первый германский крейсер-дредноут скрытен и таинственен по природе своей. Всякий технический эксперимент требует повышенной секретности, а позже, когда уже нет смысла хранить секреты, в архивных документах прочно заводится неустранимая путаница.
Водоизмещением чуть более 19 тысяч тонн, "Фон дер Танн" считался некрупным для своего класса. Но выглядел, тем не менее, внушительно и грозно. Прямой тевтонский профиль, изящная осанка длинного корпуса - 171,5 метра между перпендикулярами и около двадцати шести - по миделю... Широко поставленные короткие трубы. Четыре двухорудийные башни с артиллерией калибром 280 мм, расположенные асимметрично, по Z-схеме, ставшей впоследствии традиционной для линейных крейсеров.
Пропорции "Фон дер Танна" отнюдь не считаются каноническими. До него линейные крейсера строились только в Британии, и именно британская инженерная школа стала считаться эталонной в довоенные годы. Но английские "Иблинги" при меньшем водоизмещении длинее в корпусе почти на метр, на четыре метра уже по миделю и значительно высокобортнее. Их бронезащита легче, и казалось бы, уступая "Фон дер Танну" в боевой живучести, они должны превосходить немецкий крейсер по мореходным характеристикам. Но это - едва ли не единственное их преимущество.
Зато подготовить снайпера из "Фон дер Танна" гораздо легче, нежели из "Инвинсибла": благодаря более спокойной качке, он легче выцеливает мишень, да и общая устойчивость корпуса как артиллерийской платформы у него выше.
При более грубых обводах и более широком миделе, чем у англичан, "Фон дер Танн" не производит впечатление скоростного корабля, но фактически под его 250-миллиметровой бортовой броней прячется такая энергетика, что просто диву даешься. Для "Инвинсибла" двадцатипятиузловой ход доступен, но нагрузочен, не хватает выносливости. А немец на Нейкругской мерной миле значительно превзошел собственный проектный показатель мощности - на 88% - 79007 лошадиных сил вместо 43600, и показал полный ход 27,4 узла, причем, был способен спокойно поддерживать такую скорость около суток. Легкая увальчивость на корму и плавность циркуляций превращает его движение в размеренный и уверенный бег, ничего не имеющий общего с нервным, дерганым аллюром англичан.
При этом "Фон дер Танн" оказался достаточно тяжел на подьем. "Раскачать" на что-либо авантюрное его, кажется, просто невозможно. "Математическая формула, воплощенная в металле." (В.Ф.С.) Добавим: формула, не дающаяся новичкам без хорошей базы технических знаний.
Он был первым. И уже потому - странным.
Некоторые исследователи, в особенности - британские, - полагают, что в "Фон дер Танне", как и в других линейных крейсерах Германии, в большей степени проявились линейные признаки, нежели крейсерские. Это верно, пожалуй, только по отношению к такому параметру, как дальность плавания. У "Фон дер Танна" она откровенно линкорная - 2500 миль на маршевой скорости 22 узла. (Командование полагало, видимо, что крейсеру-дредноуту это простительно, и в начале войны "Фон дер Танн" всерьез намеревался отправиться в трансатлантический бросок - навстречу крейсерской эскадре графа фон Шпее.)
Ко всяким недостаткам можно со временем приспособиться. Например, если не хватает дальности плавания, заполнить дополнительным запасом топлива собственные противокреновые цистерны - успокоители качки, расположенные в области центральной надстройки. Обычно содержимое этих цистерн - жидкое, либо их держат пустыми - пока не понадобится активная нейтрализация качки, но, как выяснилось, остойчивость "Фон дер Танна" не страдает, даже если забить емкости углем. Именно так и было сделано в 1911 году, когда крейсер ходил с визитом в Южную Америку. Нефтяных котлов у крейсера еще не было. Но имелся 900-тонный запас нефти для впрыскивания на горящий уголь. это увеличивает интенсивность и полноту сгорания топлива на больших ходах.
В том же 1911 году крейсер преодолел расстояние в 1913 миль между Тенерифом и Гельголандом на средней скорости 24 узла. Генеральный штаб счел результаты пробега великолепными для линейного класса. Но у всякой медали, и спортивные здесь - не исключение, есть своя оборотная сторона.
Существует такой термин - "усталость металла". Турбины низкого давления в ходовых системах "Фон Дер Танна" имели очень длинные и довольно легкие лопатки. При вибрациях, ударах, перегревах и тому подобных явлениях их вращение становится неравномерным, и может быть задета направляющая внутри кожуха. И тогда тонкие упругие пластины скрутит и сломает, и не миновать будет долгого ремонта. После пробега от Тенерифа до Гельголанда такая "усталость металла" завелась в турбинных установках "Фон дер Танна". Это еше не авария и не повреждение, но уже - аварийная готовность, состояние, при котором за механизмом нужен глаз да глаз. В особенности - при повышенных нагрузках во время длительных переходов или при работе на больших скоростях.
Незаметная неопытному глазу, усталость накапливается - и исподволь, постепенно, изматывает до полной небоеспособности. Через три года после того, как первые признаки ходового износа турбин были обнаружены у "Фон дер Танна", жестокая авария заставит крейсер на пару месяцев покинуть свое соединение для ремонта. Сражение при Доггер-Банке состоится без него - тот самый бой, где Авангард потерял "Блюхера".
Этого "Фон дер Танн" не простит себе никогда. Хотя, честно говоря, присутствие его в колонне вряд ли могло бы кого-то спасти. В чисто тактическом отношении артиллерийский бой на отходе против превосходящих неприятельских сил почти не оставлял шансов концевому в строю - "Блюхеру" - как наиболее тихоходному из крейсеров этого соединения. Когда "Блюхер" начал прикрывать отход своего отряда, он фактически подписал себе приговор, поскольку обрек себя на сражение с шестью английскими линейными крейсерами, превосходящими по калибру вооружения.
Но попробуйте это доказать тому, кто привык брать всю полноту жестокой ответственности за событие - на себя, до конца?.. Тем более, что между "Блюхером" и "Фон дер Танном" существовали весьма странные отношения. Если позволительно так выразиться, "Фон дер Танн" был первым учеником Инструктора Авангарда, флагмана учебно-артиллерийского отряда - "Блюхера"...
"Ремонт не вовремя" впечатался черным клеймом в судьбу "Фон дер Танна".
Первый крейсер Авангарда - всегда последний в строю своего отряда - стал замкнутой и строгой тенью. Готовый на все в своей сдержанной, тщательно загнанной под туманно-серый цвет ледяной брони, холодной ярости.
И был в бою при Скагерраке этот - немного напоказ - цинизм в радиоэфире, когда строгий текст официального рапорта адмиралу Хипперу разбавляется откровенно "черной" шуткой:
- Все четыре установки главного калибра выведены из строя, две из них - временно. По завершении их ремонта силами дивизиона живучести нами будет вновь открыт огонь, если господа противники не разбегутся ранее.
Прикрывать спину сотоварища в бою - пост повышенной ответственности. Не случайно в линейных колоннах командование предпочитает, чтобы концевым шел корабль с наиболее опытным экипажем. Часто в крупных отрядах концевому доверяется флаг второго адмирала эскадры. Авангард верил "Фон дер Танну" - опытному и строгому, не вызывающему сомнения в своей надежности. И все знали: при тактическом ходе типа поворот "все вдруг" он сможет адекватно лидировать. А при сражении на отходе будет в состоянии прикрыть свой отряд...
Как "Блюхер"... Только с большими шансами выжить, поскольку превосходит "Блюхера" по тактико - техническим данным.
В августе 1915 года в Рижском заливе, во время боя у острова Утэ "Фон дер Танн" спас жизнь "Кольбергу", атакованному бесстрашными русскими эсминцами, и при попытке уклонения от торпед едва не попавшему под бортовой залп многоопытного "Громобоя" - снайпера еще со времен русско-японской войны.
Своевременное появление на поле боя крейсера-дредноута и огонь его великолепных 280-миллиметровых орудий сорвали русскую атаку - и легкий крейсер "Кольберг" не стал очередной жертвой этой войны. Вручая награды морякам, отличившимся в этом коротком бою, адмирал Э.Шмидт отметил.
- Даже если бы за время этой войны "Фон дер Танн" ничего больше не совершил, он только этим поступком уже оправдал бы полностью свое существование в составе флота.
Концевым в строю своего отряда "Фон дер Танн" вошел в промозглый туман последнего весеннего вечера 1916 года, когда судьба преподнесла ему подарок. Его противником в неприятельском строю оказался английский линейный крейсер "Индефатигэбл" - тот самый, который был признан лучшим в классе линейных крейсеров на международном параде Спитхэдского рейда в 1911 году. "Фон дер Танн" Был на том параде. И тоже претендовал на звание лучшего. Но английская смотровая комиссия отдала предпочтение соотечественнику.
Перестрелка длилась всего 17 минут. И хваленый британский колониальный снайпер не успел добиться ни единого попадания. А его противник перешел на поражение уже с четвертого залпа. Размеренно и точно, словно на учениях, ложились близкими разрывами и прямыми попаданиями его быстрые и четкие залпы. "Фон дер Танн" выпустил всего 52 снаряда главного калибра, из которых не менее 5 угодили непосредственно по жизненно важным системам "Индефатигэбла". Согласитесь - истинно снайперский процент попаданий при дистанции боя 69 - 75 кабельтовых для корабля этой эпохи.
Одно из первых попаданий легло возле грот-мачты "Индефатигэбла" - сметя вихрем осколков некоторое мелкое оборудование и изрешетив рубку со штурманскими приборами. Потом впившийся в борт 280-миллиметровый снаряд перебил приводы управления, и крейсер завилял на курсе с парализованными рулями. В центре плоского батарейного дека, где щетинились дымящиеся, уже подбитые 102-миллиметровые орудия среднего калибра, полоснуло по гладкой темно-серой стали жарким, рыжим плеском пожара.
Два следующих попадания пришлись в гордый контур бака - под клюз и в район барбета первой артиллерийской башни.
Секунда-другая прошла в безмолвии. И когда перезаряженные орудия "Фон дер Танна" уже были готовы к новому смертоносному выбросу огня и металла, из-под барбета первой башни "Индефатигэбла" выбило в низкие северные небеса кинжальную огненную струю.
Она встала - вполнеба, жутким ало-оранжевым заревом, выхватила на мгновение из туманного морока черный силуэт погибающего врага, потом расширилась до нереальности, расплылась, опала. Повалил над узким корпусом буро-черный дым, смешанный с ватными клочьями белого пара из жарких перебитых магистралей. И высоты в этом адском столбе дыма было метров 70. Грохот чудовищного разрыва заглушил канонаду великой битвы, вывернул небеса наизнанку.
И, скрытый от глаз наблюдателей дымовой пеленой, "Индефатигэбл" покинул сей мир, погибнув самой страшной смертью после медленной.
Вместе со своим крейсером в одночасье сгинули 1019 английских моряков - живыми с воды удалось поднять только двоих.
А "Фон дер Танн" уже вел огонь по похожему, как две капли воды, на только что погибшего неприятеля линейному крейсеру "Нью Зилэнд" - и периодически вынужден был отражать атаки линкоров типа "Бархэм" из подоспевшей к месту сражения эскадры вице-адмирала Эван-Томаса. Эти страшные сверхдредноуты, обладающие тяжелыми орудиями калибром 381 миллиметр, искалечили немецкому крейсеру все четыре башенные установки и к тому же всадили снаряд в рулевое отделение, из-за чего рулевая машина залилась забортной водой.
Но гордый немец, управляясь машинами, не покинул боевой линии, и пока не смог ввести в действие одну из поврежденных башен - правую - сражался одним средним калибром. Тогда-то и прозвучал в эфире знаменитый ответ Хипперу, запросившему своего второго флагмана о состоянии. Помните: "если враги не разбегутся"?..
После боя, выйдя из ремонта, который, согласно официальной ведомости, продлился 57 дней, он вернулся в свой отряд. Ремонт в военных условиях почти всегда сводится к тому, чтобы наскоро зализать раны - на большее нет ни средств, ни времени. Поэтому полного восстановления боеспособности не произошло. Из-за серьезно сдавших турбин "Фон дер Танн" получил ограничение по скорости и продолжительности хода: на длительные переходы ему рекомендовалось не повышать скорость более, чем до 19 узлов. То и дело клинило приводы в помятом тяжелым снарядом румпельном отделении. Из-за жестоких деформаций набора была ограничена подвижность первой артиллерийской башни. Но, несмотря на все это, он остался прежним "Фон дер Танном" - строгим и жестким лидером, упорным бойцом-снайпером, вторым флагманом эскадры.
Еще дважды - 18-19 августа и 25-26 сентября 1916 года его видели в составе группы, вышедшей на задание. Дльнейшему участию в боях помешали "вторичные" повреждения, остаточные эффекты от боевых ран, и окончание войны он встретил в длительном ремонте.
Когда Германией была проиграна эта война, англичане потребовали "Фон дер Танна" в числе прочих линейных крейсеров эскадры Хиппера - на интернирование в Росайт, до конца мирных переговоров. Впрочем, участие в этой "операции" было для "Фон дер Танна" необязательным - британцы предпочли бы недавно спущенного "Макензена". Но "Макензен" стоял еще в достройке, и кроме того, он по молодости своей не мог нести ответственность ни за одно из военных событий. И чтобы сохранить для своей побежденной державы этого мощного новичка, "Фон дер Танн" вышел в Росайт. Концевым в колонне линейных крейсеров. Как всегда...
В 14 часов 16 минут 21 июня 1919 года, в бухте Скапа-Флоу в Шотландии, на Оркнейских островах, "Фон дер Танн" до конца разделил судьбу своего отряда и своего гордого уходящего времени, открыв кингстоны в час подписания мира.

Я живу, но теперь
Окружают меня
Звери, волчьих не знавшие кличей.
Это псы, отдаленная наша родня,
Мы их раньше считали добычей.
В.Высоцкий

15.04.99

Личный враг Его Величества...
Короткий в корпусе - всего около 108 метров между перпендикулярами. Две высокие трубы. Две башни с длинными орудиями двенадцатидюймового калибра - одна на приподнятом широком полубаке, вторая - сзади, на плоском юте. Средний - шестидюймовый - калибр тоже защищен небольшими башнями, установленными по бортам. Массивный мостик широченными крыльями обнимает основание фок-мачты, и легкая маленькая ходовая рубка, расположенная над плоской цилиндрической боевой, выглядит со своими квадратными иллюминаторами почти нелепо, как дачная веранда. Профиль прямой, с торпедным аппаратом над самой ватерлинией. И под зеленовато-серой, вечно осенней балтийской водой едва угадывается короткий, сужающийся в тяжкое рыло стальной таран...
Имя ему - "Слава". Последний эскадренный броненосец русского Балтийского флота, спущенный на воду накануне Цусимы и вступивший в строй в 1906 году, когда в Англии уже появились на свет первые линкоры нового поколения - дредноуты...
Он опоздал на свою войну. Четыре однотипных со "Славой" броненосца - "Князь Суворов", "Бородино", "Орел" и "Александр III" - участвовали в Цусимской битве. С тех пор трое - на дне, один - в плену, носит странное на русском слуху имя "Ивами".
"Слава" Цусимы не видел. Зато уже обожжен Свеаборгом. Тогда, в 1906 году, новичков балтийской эскадры правительство бросило на подавление мятежа в старинной морской крепости. И нет хуже приметы во флоте, нежели начинать свою боевую карьеру со стрельбы по соотечественникам...
В 1914 году Император все еще опасался больших морских баталий - не прошли даром Порт-Артур и Цусима. В результате этих страхов русские дредноуты вообще ни разу не выстрелили по врагу. Более того - они, как былинный богатырь Илья Муромец, просидели сиднем всю войну, практически не влияя на ее ход. В активных боевых действиях принимали участие только додредноутские линкоры: ветеран Порт-Артура "Цесаревич", морально устаревшие, хотя и недавно вступившие в строй "Павел I" и "Андрей Первозванный". И - "Слава". Вот они действительно воевали - "в дыму, в крови и в рваном железе", как написал современник.
Весной 1915 года, когда по балтийским заливам еще дышали горбами грязно-зеленого льда холодные волны, германский флот повел наступление на Або-Аландский оперативный район. Создание в тамошних шхерах маневренной стоянки для немецких миноносцев должно было открыть немцам дорогу на Либаву. сухопутная армия врага, напрвляемая железной волей маршала Гинденбурга, к тому времени уже вышла к побережью Рижского залива. В Ирбенах шныряли германские тральщики...
Чтобы попасть на Або-Аландские позиции, осадливый "Слава" должен был пройти через довольно мелководный Моонзундский пролив. Это, конечно, было чревато посадкой на мель. Но в Ирбенах - еще опаснее. Тральные работы прикрывают германские тяжелые корабли.
Как ни удивительно, "Слава" пошел именно через Ирбены. И уклонился от боя с превосходящими силами противника благодаря содействию... подводной лодки. Это была английская субмарина "Е-9", которая распугала своим появлением германские патрули и позволила "Славе" пробраться на Або-Аланд незамеченным. И это при том, что переход линкора "прикрывала" целая крейсерская бригада во главе с "Рюриком"-Вторым.
Маяк "Михайловский" уже был захвачен неприятелем. И однажды поутру, совершенно неожиданно, глазам германских наблюдателей предстала страшная картина: по заштилевшей акватории, буквально в нескольких кабельтовых от уже занятого немцами берега, неспешно и уверенно, словно по Маркизовой Луже в Кронштадте, полз русский броненосец. И его двенадцатидюймовые орудия уже качались в повернувшихся башнях, нащупывая цель...
Германское командование отдало приказ уничтожить "Славу". Чем быстрее - тем лучше. Расправиться с одиночным русским броненосцем должны были семь кораблей аналогичного класса - линкоры типа "Виттельсбах" и "Брауншвейг". Такой силой одного противника можно буквально "затоптать".
26 июля 1915 года группа германских тральщиков снова вышла работать в Ирбены. Было раннее утро - 3 часа 50 минут. Тральщиков прикрывали два легких крейсера - "Бремен" и "Тетис". Скажем прямо - не самые сильные крейсера в своем подразделении. Их главный калибр - 105-миллиметровая артиллерия, которой, зачастую, было недостаточно даже для борьбы с русскими легкими крейсерами. А для "Славы" попадание таким снарядом вообще малочувствительно.
Но за передовыми отрядами следовали два броненосца - "Брауншвейг" и "Эльзас". Да и остальные пятеро были недалеко от места будущего боя - стояли в охранении эсминцев у входа в пролив.
Тральщики занимались своим делом - волокли тяжелые тралы, подрезая минрепы. Всплывшие мины обезвреживала расстрельная партия - колола смертоносные шары винтовочными пулями. Один из крейсеров вел наблюдение на уже протраленном фарватере. Второй держался на фланге, у границ минного поля. И в этот момент из низкого свинцового облака вывалился легкий хищный разведывательный аэроплан. "Привет" от русского гидроавиатранспорта "Орлица"!.. А уж если тральная партия обнаружена - жди беды. Вслед за самолетами появились русские канонерки... Читатель поймет, что значит тралить мины под обстрелом!
К началу шестого часа был готов только узенький проход в первом заграждении. Попытка перейти к следующей линии мин закончилась почти мгновенной гибелью тральщика "Т-52" - со всем экипажем. А в 5 часов 38 минут "Тетис" тоже зацепила мину.
Крейсер дернулся всем корпусом и завалился в крене. Пришлось срочно выводить его из зоны боя и отправлять на ремонт в Мемель в сопровождении одного из эсминцев. Через полтора часа та же участь постигла эскадренный миноносец "S-144". Но самое страшное для немцев было еще впереди...
К десяти часам утра со стороны Аренсбурга появился на горизонте густой дым. И вырывался этот дым тяжелыми клубами из двух высоких жарких труб русского броненосца... Только этого тральщикам и не хватало!
Линкоры "Брауншвейг" и "Эльзас" вступили в перестрелку со "Славой". Предельная дальность германских одиннадцатидюймовых орудий составляла около 110 кабельтовых. Русский линкор-ветеран был способен стрелять только на 80, и, казалось бы, неизбежно должен был потерпеть поражение. Но хитроумный "Слава" вывернулся. Он принял 300 тонн забортной воды на угольные ямы, подмочив часть топлива, но обеспечив себе несколько градусов крена в противоположную от противника сторону. От этого пушки задрались вверх и дальнобойность увеличилась. Зато маневренность стала отвратительной, и заряжать орудия стало несколько неудобно.
Подрыв на минах еще одного тральщика и решительное поведение "Славы" поколебали уверенность неприятеля в успехе операции, и в два часа пополудни немцы отступили.
Неделю по ночам над заливом ползали тусклые огни - русский минный заградитель "Амур" восстанавливал попорченные тральщиками поля. Впридачу к минам буксиры выставили в проливе противолодочный бон. Было ясно: немцы вернутся. И вернутся, по возможности, с такими подкреплениями, что и "Славе" против них будет не устоять.
...Они пришли 3 августа.
Отряд прорыва, идущий сразу за тральной партией, составляли линкоры-дредноуты - "Нассау" и "Позен", Разведку обеспечивали крейсера "Грауденц" и "Пиллау" - быстроходные современные корабли, из числа лучших в Гохзеефлотте. Из "старого" состава балтийской эскадры присутствовал легкий крейсер "Бремен" - в роли проводника по недавно протраленным фарватерам в русских минных полях. Поддерживал разведку "Аугсбург", бывший второй флагман Кильского учебного отряда, легкий крейсер со снайперскими артиллерийскими расчетами. Лучшего стрелка на свой 105-миллиметровый калибр в этих водах надо еще поискать!.. По флангам эскадры в качестве защиты от подлодок носилось
около трех десятков эсминцев. У входа в пролив стоял отряд содействия в составе шести линкоров-дредноутов типа "Рейнланд" и "Гельголанд". С ними - на всякий случай - явились и два додредноута, все те же "Эльзас" и "Брауншвейг".
А через Кильский канал из Северного моря пришли линейные крейсера Первой Разведывательной группы - "Зейдлиц", "Мольтке" и "Фон дер Танн". Пришли со своими легкими крейсерами и эсминцами противолодочного прикрытия...
Адмирал Э.Шмидт рассчитывал на то, что под угрозой столь мощного "железного кулака" русский император, наконец, отменит свой приказ, из-за которого линкоры типа "Севастополь" не могли действовать за пределами стомильной зоны от Гельсингфорса. Фактически, немцы намеревались навязать русской эскадре генеральный бой. Но приказ остался в силе...
Путь германскому соединению преградил "Слава".
Свинцово-серая тень медлительного одинокого броненосца возникла из утренней полумглы почти неожиданно. Грохотнул выстрел. И впереди головного тральщика в серую воду тяжело рухнул, вздымая высокий белый фонтан, первый двенадцатидюймовый снаряд...
"Нассау" и "Позен" не спеша развернулись для бортового залпа. Германским дредноутам некуда было спешить: по существовавшим до войны тактическим предположениям, корабль предыдущего линейного поколения не мог продержаться против них долее нескольких минут. Или погибнет - или отступит, если успеет, конечно... "Славе" некуда было отступать.
Перестрелка шла вяло, на очень больших дистанциях. Противники изучали друг друга, и через полчаса немцы были уверены, что "Слава" выжидает подхода подкреплений, действуя в качестве оборонительной силы, "живого" элемента минно-артиллерийской позиции. Кого ждет? Не дредноутов ли из Гельсингфорса?..
К 18 часам "Нассау" и "Позен" отошли, не добившись практически никакого результата. Прямых попаданий по врагу им сделать не удалось...
Нетрудно представить себе гнев Кайзера по поводу этой неудачи! Еще бы - едва ли не впервые в истории войн на море двум великолепно подготовленным мощным ликорам не удалось одолеть одного - слабее каждого из них в отдельности... Командиры "Нассау" и "Позена" вынуждены были оправдываться перед своим командованием.
4 августа германская эскадра получила разведданные о реальном расположении русских морских сил. И убедилась, что "Слава" - один. Гельсингфорские линкоры не покинули рейдовых бочек.
Погода благоприятствовала наступающим, из проливного створа в сторону обороняемой "Славой" минно-артилерийской позиции полз утренний туман тусклого, жидкого, молочного цвета. В этом тумане, двигаясь малыми ходами и стараясь меньше дымить, "Нассау" и "Позен" неслышно подползли к позиции. И "Слава" на этот раз проспал опасность...
...Одиннадцатидюймовый бронебойный снаряд с германского линкора пропорол обшивку и 152-миллиметровую броню верхнего пояса "Славы". Провалился в низы сквозь проломленную палубу. Разорвался в полупустой угольной яме, запалив топливо, и разрушил прибортовой коридор. В нескольких отсеках, расположенных поблизости от района попадания, погасло освещение, затруднив работу ремонтно-спасательной партии. В корабельный лазарет поступили первые раненые. Но никакие жизненно важные системы линкора повреждений еще не получили, и первая кровь не могла деморализовать экипажа. Перестрелка устаревшего броненосца с двумя дредноутами продолжалась. "Слава" получил еще два попадания - оба с большой дистанции, через палубу. Один из снарядов перебил подпалубный бимс и деформировал барбет бортовой шестидюймовой башни, дугой разорвался возле ростров и выбросил за борт несколько шлюпок.
Германские линкоры пристрелялись, и стоило им попытаться сократить дистанцию - "Слава" не устоял бы. Но в это утро действующая в Балтике британская подлодка "Е-9" торпедировала "Мольтке". Попадание торпеды было довольно опасным, и немцам пришлось организовывать целую спасательную операцию по доставке поврежденного линейного крейсера в док. В результате "отряд содействия" почти полным составом оттянулся к Данцигу.
Той же ночью германские линейные силы расправятся с двумя русскими канонерками. "Сивуч" будет потоплен. А его напарник, "Кореец" - Второй, под огнем линкоров выбросится на скалы. И в штаб германских военно-морских сил на Балтике уйдет более чем странное донесение - о том, что будто бы в этом ночном бою погиб и "Слава"... Не приняли же в самом деле немцы в ночи "Сивуча" за броненосец?
"Слава" числился в погибших почти неделю. Кайзер успел даже подписать представления к наградам для отличившихся артиллеристов в экипажах "Нассау" и "Позена" - "за потопление линейного корабля неприятеля"... Ордена уже покоились в бархатных коробочках, готовые к торжественному вручению, когда разведка донесла в ставку Вильгельма, что двухтрубный русский броненосец снова обстреливает флотилию тральщиков под Моонзундом...
- Утопили, значит? - рассвирипел Император, - А теперь ступайте и утопите его по-настоящему!!!
Двенадцатого сентября 1915 года германским линкорам удалось вытеснить "Славу" под огонь береговой батареи. И от пушки, замаскированной на скальном склоне, русский броненосец получил 7 снарядов, попавших, в основном выше ватерлинии. В экипаже были тяжелые потери, но корабль в очередной раз сохранил боеспособность и решимость сражаться...
Он еще долго будет удерживать свою позицию. Даже потеряв командира - С. Вяземского... Будет держаться насмерть в буквальном смысле слова - наскоро, по ночам, эвакуируя на берег убитых и раненых. На ходу отливая воду из затопленных отделений и силами экипажа устраняя повреждения артиллерии...
После выхода "Славы" на артиллерийскую поддержку сухопутных войск под Каммерном, когда о старом линкоре написали все столичные газеты, кают-компания и экипаж корабля дали клятву - "покончить с тевтонским варварством".
Разумеется, это можно было считать обычным в ту эпоху пропагандистским приемом - мало ли подобных высокопарных речей говорилось тогда на парадах и публиковалось в прессе! Но, как ни странно, Кайзер воспринял клятву "Славы" абсолютно серьезно:
- Хорошо же! В таком случае вызов принят. И пусть на Балтике каждому, от адмирала до юнги, будет известно, что я считаю русский линкор "Слава" своим личным врагом и требую уничтожения этого врага!..
...Пройдет почти два года. И в семнадцатом, когда в России уже будет другая власть, а под Вильгельмом тоже зашатается трон, "Слава" погибнет под Моонзундом. Погибнет, открыв кингстоны после жестокого боя с германскими дредноутами. И на кассарском мелководье еще долго будет возвышаться над водой мертвой глыбой металла его изуродованный разрывами серый борт, заграждая немцам путь в пролив.
Личный враг Его Величества так и не сдаст своего рубежа.

Мои друзья ушли сквозь решето,-
Им всем досталась Лета
Или - Прана...
Естественною смертию - никто.
Все - противоестественно и рано...
В.Высоцкий

22.04.99

Туман.
Сырой и соленый, превращающийся у самой воды в хрусткие, острые ледяные кристаллы со стеклянными гранями. Они сыплются с небес - бесконечно, тупо, зло. Стынут на броне мертвыми искрами. Залепляют объективы оптики... Сонная, тугая, тревожная муть.
Февраль в Киле - ветренный, беспокойный, влажный. Льды заплывают по течению из залива в бухту, и буксиры отлавливают их специальными тралами, чтобы не болтались тут, не мешали движению.
"11-12 февраля 1942 года из оккупированного французского Бреста в Киль прорвался через пролив Ла-Манш сводный военно-морской отряд в составе линейных крейсеров "Шарнхорст" и "Гнейзенау", тяжелого крейсера "Принц Ойген", а также шести крупных эсминцев и трех миноносцев меньшего водоизмещения..."
Строки рапорта сухи и жестки, как монотонное биение метронома. Да. Имено так все и было... В соленых брызгах высокой спутной волны, по огненным милям между английскими и французскими берегами.
Город покинули ночью. Сразу после того, как хронометр в кают-компании "Шарнхорста" отсчитал двенанцать тугих ударов...
Можно было попытаться выскочить из гавани и ранее, но эскадру примерно на два часа задержал вечерний авианалет. Черные крылья свистели в дымном воздухе, истошный вой сирен плыл над городом, туго и гулко ударяли в уши разрывы... А из крыши разрушенного пакгауза на берегу торчал могильным крестом покореженный хвост сбитого зенитным огнем "Принца Ойгена" британского бомбардировщика.
Над брестской гаванью стлались дымы. Летчики порешили, что при бомбежке удалось поджечь топливные склады на берегу, и самолеты ушли, покачивая крыльями почти довольно: на сегодня результат достигнут... Они не заметили самое главное. То, что к копоти пожара примешаны клубы специально установленной немцами дымзавесы.
На выходе из Бреста немцев поджидала первая "охранная цепь" - соединение дежурных подводных лодок. И несмотря на то, что к отряду крупных кораблей еще не присоединились эсминцы противолодочного охранения, субмарины были обнаружены акустиками и завесу удалось обойти стороной.
На траверзе Шербура к прорыву подключилось авиационное сопровождение. Над мачтами сводного отряда позвенно закружился полк "мессершмитов" и ФВ-190, поднявшийся с французской оккупированной территории. Еще не было никаких признаков присутствия неприятеля. Эскадра шла со скоростью 28 узлов, и только мелкая дрожь турбин под теплыми узкими палубами выдавала напряжение. Стремительный, нервный бег в ожидании атаки...
...Час пополудни. Дувр. Туман и тишина. И неподвижно смотрят на фарватер черные жерла крупнокалиберных береговых орудий... Почему не стреляли? Ведь первую воздушную цель - английского крылатого соглядатая - "Шарнхорст" заметил еще без четверти одиннадцать? Сбить самолет-разведчик не удалось, и он, конечно, на все море раззвонил по радио о том, что видел в проливе германскую эскадру. Секретность перехода была давно нарушена, и казалось бы, артиллеристы на английском берегу не могли не получить исчерпывающей информации о времени прохода немцев через их сектор обстрела.
Но огонь так и не был открыт.
Позже политики и историки придут к выводу, что англичане чуть ли не специально пропустили германские корабли через Ла-Манш - для того, чтобы не иметь проблем с рейдерами в Атлантике, на англо-американских транспортных линиях. Мол, британскому командованию было известно, что в случае успеха прорыва "Принц Ойген" уйдет на Балтику, а "Шарнхорст" и "Гнейзенау" вероятнее всего переберутся в Норвегию - работать против Северных конвоев. А это уже - головная боль русских союзников... Версия могла бы выглядеть убедительно, когда бы не шесть "свордфишей", выпавших из облачности в 13 часов 34 минуты и кинувшихся в атаку на германский отряд.
Торпедоносцев прикрывали истребители типа "спитфайр". "Мессершмитам" удалось связать неприятеля боем, а корабли по сигналу "Шарнхорста" открыли плотный заградительный огонь. Истошный вой моторов встал над проливом, слышимый даже в Кале и Дюнкерке. Пышные дымы зенитных разрывов вспухали под низкими облаками...
Последний биплан отбросил торпеду, чтобы избавиться от веса боезапаса, и отчаянно дымя, потащился на малой высоте куда-то в сторону белесых дуврских скал. Но не дотянул: черный тощий силуэт "мессера" скользнул над волнами, полоснула по сдвоенному крылу и моторной гондоле тугая пулеметная очередь, и англичанин шумно обрушился в воду, вздымая высокий султан белых брызг. Через несколько мгновений только быстро рассеивающийся шлейф черного дыма отмечал подводную могилу британского пилота.
В эскадре жертв не было. Все шесть торпед прошли мимо, все шесть "свордфишей" погибли напрасно. Но авиаприкрытие понесло потери, и Геринг не простил этого "Шарнхорсту", не раз упрекнув впоследствии кают-компанию флагмана в "неумелой организации противодействия вражеским самолетам"... Может, из берегового штаба, конечно и виднее... Но тем, кто идет под огнем на прорыв, почему-то так не кажется.
В 14 часов 31 минуту бесконтактная магнитная мина, покоившаяся на дне на глубине 24 метров, среагировала на приближение флагмана. Взрыв повредил гидродинамическим ударом электрические цепи в щитовой - рядом с отсеком динамомашин. От жестокой "волновой контузии", прокатившейся по корпусу вдоль всех стрингеров, сработало аварийное разобщение турбин, и "Шарнхорст" на несколько минут потерял скорость. Реакции рулевой групы хватило, чтобы избежать столкновения кораблей отряда в строю. И прежде, чем "Гнейзенау" успел набрать на флагах запрос о повреждениях, на мачту предводителя взлетел приказ:
- Эскадре следовать далее!
...Как вы думаете, что труднее всего в бою? Отражать атаки эсминцев во время авианалета? Попасть из главного калибра в торпедный катер? Вести водоотлив при движении полным ходом? Черта с два! Самое трудное в бою - выполнять такие приказы ... Оставив для содействия "Шарнхорсту" один из эсминцев, "Гнейзенау" возглавил колонну.
Эскадра пошла дальше. Сквозь гул авианалетов, волна за волной накатывающих с английского берега. Прикрытие работало: из 242 самолетов только 39 смогли выйти в атаку. Да и им удалось немногое - ни одна торпеда, ни одна бомба не были сброшены прицельно, в германской эскадре только два эсминца получили осколочные повреждения от близкого разрыва.
Британские эсминцы появились в 16 часов 17 минут. Они выскочили из тумана, выйдя в атаку с дистанции полутора миль - и сразу же угодили под ураганный огонь всех калибров эскадры. Несколько минут спустя лидер флотилии - "Уорчестер" - жестоко поврежденный и почти небоеспособный, вынужден был отвести своих товарищей с линии огня.
Атака британских торпедных катеров - отчаянная, резкая, нервная - была также абсолютно безрезультатна... Отражение многократных попыток британских легких сил все-таки остановить эскадру проходило под почти непрерывный аккомпанимент авианалетов. Но метод "перманентной нервотрепки" обычно не проходит с хорошими бойцами.
Болше всего неприятностей немецкому отряду доставили мины. В 19 часов 55 минут, уже в голландских водах, магнитную мину, аналогичную той, что несколькими часами ранее задержала "Шарнхорста", подцепил и "Гнейзенау".
Разрыв произошел на уровне кормового подбашенного отделения. Внешняя обшивка корпуса не пострадала, но в том-то и "прелесть" бесконтактных мин, что они, в основном, наносят контузионные повреждения с большим количеством скрытых дефектов и обильными вторичными последствиями. В данном случае это была деформация правого гребного вала, вызвавшая разобщение турбины от винта по редуктору и фильтрацию воды в дейдвудные отсеки. Со средней турбиной тоже произошло что-то похожее, по крайней мере, ввести в действие ее раньше, чем через полчаса, нечего было и мечтать.
К тому же от сотрясения вышло из строя почти все навигационное оборудование, и чтобы по пути в Гельголандскую бухту не угодить в какую-нибудь неприятную ситуацию, "Гнейзенау" был вынужден поставить форзейлем один из эсминцев и пользоваться услугами поводыря.
"Шарнхорст", замыкавший теперь сильно растянувшийся строй, в половине десятого подорвался вторично. В результате этого линейный крейсер принял около 300 тонн забортной воды через многочисленные мелкие разрывы внешней обшивки, а левая и средняя турбины вышли из строя из-за заклинивания редукторов. Проведя около часа в неуправляемом дрейфе, флагман с трудом привел себя в более-менее сносное состояние и даже смог около 8 утра самостоятельно войти в базу, двигаясь только под одной турбиной.
К тому времени "Гнейзенау", "Принц Ойген" и эсминцы уже находились в Вильгельмсхафене. А в утренних газетах Британии поднимался шум по поводу "очередного бездарного поражения королевского флота и авиации в этой войне"...
Больше всех повезло "Принцу Ойгену". Его миновали и торпеды "свордфишей", и бомбы, и по минным полям он прошел, как заговоренный...
Это был триумф. Но триумф - последний. Последняя совместная операция "вечной тактической пары"...