5.2. Универсалистская политика папства
и подготовка похода на Восток
Инициатором Четвертого Крестового похода,
его душой выступил римский папа Иннокентий III (1198-1216),
в понтификат (правление) которого папство достигло большого
могущества. В огромной степени этому способствовала личность
самого папы, человека незаурядных дарований и энергии. Выходец
из влиятельной феодальной фамилии ди Сеньи (его мирское
имя - граф Лотарио ди Сеньи), Иннокентий III занял папский
престол в возрасте 37 лет. Однако, хотя он был самым молодым
в избравшей его кардинальской коллегии, выбор убеленных
сединами старцев-кардиналов имел под собой серьезные основания.
Иннокентий III являлся, несомненно, выдающимся политическим
деятелем своего времени. Твердая воля, настойчивость в достижении
поставленных целей, умение, хорошо распознав уязвимые места
своих противников, использовать их слабости, подчинять их
намерения своим замыслам, предвидеть и направлять события
- уже этих талантов было достаточно, чтобы склонить голоса
кардиналов в его пользу.
Обладая большим умом, он был и чрезвычайно
энергичным человеком. Воинственный и гневливый, расчетливый,
осторожный и трезвый в оценках политик, Иннокентий III был
искуснейшим мастером казуистики и лицемерия. Никто из пап
не умел столь ловко скрывать настоящие цели римской курии
под личиной благочестия; никто не умел столь внушительно
мотивировать каждый, даже самый неблаговидный дипломатический
ход первосвященника высшими интересами католической церкви
и всегда к месту подобранными богословскими либо юридическими
доводами. Недаром в юные годы Иннокентий III прошел курс
обучения в университетах Парижа и Болоньи - лучших из тогдашних
высших школ, где он, по словам его биографа, «превзошел
всех своих сверстников успехами в философии, богословии
и праве», недаром учился каноническому праву у знаменитого
болонского юриста Угуччо. Помимо прочих достоинств, необходимых
ему как главе католической церкви, этот папа обладал еще
одним: он превосходно владел искусством красноречия. Применяя,
когда это было нужно, свои обширные познания в философской
науке, пуская в ход библейские цитаты, изобретая неотразимые
аргументы, он производил на современников сильное впечатление
грозными буллами, многоречивыми и цветистыми посланиями,
суровыми речами.
Часто историки ставят Иннокентия III
в один ряд с Григорием VII. Это не совсем правомерно. Правда,
различия в характере деятельности того и другого не были
слишком велики, но тем не менее ставить между ними знак
тождества все-таки неправильно. В отличие от убежденного
цезарепаписта Григория VII, Иннокентий III не имел строго
последовательных теократических взглядов. Не раз он высказывался
в том смысле, что задачи наместника Божьего на земле замыкаются
исключительно религиозной сферой. По крайней мере на словах
Иннокентий III не выражал откровенной приверженности идее
универсальной папской теократии, считая, что римский понтифик
должен обладать всей полнотой власти в церковных делах и
не вторгаться в прерогативы светских правителей, дабы не
смешивать светской власти с духовной.
В своей практической политике и в своей
дипломатии Иннокентий III, однако, ревностно проводил в
жизнь доктрину Григория VII о превосходстве духовной власти
над светской, о том, что папы вправе распоряжаться судьбами
государств и коронами их государей. Деятельность этого политика
в папской тиаре фактически была целиком направлена на то,
чтобы реализовать планы, выдвинутые Григорием VII, - планы
подчинения римскому первосвященнику всех христианских государств.
Стремления к образованию всемирной империи
получили в конце XII - начале XIII в. широкое распространение
на Западе. Они выросли на почве территориальной экспансии
молодых феодальных государств того времени. Такие универсалистские
тенденции были свойственны прежде всего политике Гогенштауфенов,
правителей Германской империи, давно добивавшихся утверждения
своей гегемонии в Западной, Центральной и Южной Европе:
именно во второй половине XII в. Германская империя стала
именоваться «Священной» - ее государи якобы
получают власть от Бога.
Великодержавные тенденции были далеко
не чужды и государям англо-французского королевства - Плантагенетам,
и норманнским государям Королевства Обеих Сицилий, и даже
королям Франции, где политическая централизация только делала
первые шаги. Филипп II Август считал себя таким же преемником
Карла Великого, как и император Священной империи: «Одного
человека довольно, чтобы управлять всем миром» - так,
если верить анонимному хронисту, написавшему труд под названием
«Деяния франкских королей», говаривал будто
бы Филипп II Август.
Наиболее всеобъемлющий характер универсалистские
тенденции получили в политике римской курии: ведь католическая
церковь представляла собой поистине интернациональный центр
феодальной системы. Ее экспансионистские замыслы отличались
грандиозным размахом. В лице Иннокентия III они нашли необычайно
энергичного вдохновителя и исполнителя.
Этот папа оставил после себя весьма значительное
литературно-канцелярское наследие: одна только официальная
его переписка (изданная недавно в ФРГ) составляет объемистый
том. Однако, что бы ни писал и ни говорил сам Иннокентий
III по поводу своей убежденности в исключительно духовной
природе папской власти (а он неоднократно высказывался на
этот счет), история судит о нем не столько по его словам,
сколько по его делам. А они явно не соответствовали лицемерным
богословско-политическим рассуждениям Иннокентия III. Впрочем,
жажда всевластия иногда прорывалась у этого папы и открыто.
В одной из своих ранних проповедей Иннокентий III, именуя
себя помазанником Божьим, утверждал, что он стоит чуть ниже
Бога - где-то между Богом и людьми; папа, конечно, еще не
Бог, но он поставлен Богом выше всех людей.
Главной целью Иннокентия III являлось
установление полной супрематии (верховенства) римской курии
над всем феодальным миром Запада и Востока. Именно это стремление
определяло практические усилия неутомимого римского понтифика.
И недаром даже некоторые убежденные приверженцы католицизма
вменяли и вменяют в вину Иннокентию III, что он подчинял
религиозные соображения политическим интересам, действуя
вразрез с принципами, которые сам же провозглашал. Современники
выражали такого рода упреки в достаточно категоричной форме.
«Ваши слова - слова Бога, но ваши дела - дела дьявола»,
- писал папе политический деятель начала XIII в. Католические
историки наших дней высказывают свое мнение по этому поводу,
прибегая к более гибким формулировкам: папа якобы не всегда
руководствовался религиозными побуждениями, он не мог преодолеть
в себе «противоречия наместника Христа и государственного
человека». Остается фактом, что Иннокентий III прежде
всего был государственным деятелем, ставившим во главу угла
политические интересы папского Рима.
Важнейшей составной частью универсалистской
программы римского владыки с самого начала являлся Крестовый
поход. Он был первой и последней мыслью Иннокентия III.
В течение всего своего понтификата папа прилагал большие
усилия к тому, чтобы воскресить старый дух Крестовых походов.
Едва будучи избран на папский престол кардиналами, собравшимися
в монастыре св. Андрея, Иннокентий III бросил громогласный
призыв к Западу подняться на новую священную войну против
мусульман, с тем чтобы освободить Иерусалим. На словах и
здесь речь шла о чисто религиозном предприятии: папа, «горя
пламенным желанием освободить Святую землю из рук нечестивых»,
призывал свою паству к спасению «наследства Господа
Бога», к возвращению католической церкви тех мест,
которые сам Иисус Христос освятил своей земной жизнью. Все
последующие обращения папы к католикам были пропитаны этим
«Божественным елеем». События показали, однако,
что на первом плане для Иннокентия III всегда стояли политические
цели - расширение владений римской церкви на Востоке и усиление
могущества ее первосвященника.
Папа не пожалел красноречия для организации
Крестового похода. Во Францию, Германию, Англию, Италию,
Венгрию и в другие страны в августе - сентябре 1198 г. были
направлены велеречивые послания, в которых он скликал всех
«верных» выступить на защиту Святой земли. Для
сборов предоставлялся срок в полгода (март 1199 г.): к лету
те, кто задумал отплыть за море, и те, кто положил отправиться
сухим путем, должны были сойтись в гаванях Южной Италии
и Сицилий.
Тотчас были приняты конкретные меры по
подготовке к Крестовому походу - религиозно-практические,
финансовые и дипломатические.
Иннокентий III строго предписал всем
прелатам требовать самого неукоснительного участия католиков
в походе. Ради возбуждения религиозного пыла священнослужителям
всех рангов вменялись в обязанность не останавливаться перед
отлучением нерадивых к священному делу и даже перед наложением
интердикта на их земли. Иннокентий III «властью, которую
Бог даровал нам, хотя и недостойным, вязать и решить»
(евангельское выражение, применяемое в документах папства
для обозначения права священнослужителей прощать грехи или
снимать отлучение), объявил о самом широком отпущении грехов
всем участникам Крестового похода. Вечного спасения, объявил
он, удостоятся «как те, которые приняли не личное
участие, но на свой счет и сообразно своему имуществу поставили
надлежащих воинов, так и те, которые, хотя и на чужой счет,
лично отправились в поход». Крестоносцев освободили
от всех налогов, «их личность и достояние, по принятии
креста, находятся под покровительством блаженного Петра
и нашим собственным».
Весьма серьезно беспокоила Иннокентия
III финансовая сторона предприятия. Чтобы обеспечить поступление
нужных денежных сумм, он ввел в конце 1199 г. особую крестоносную
подать на духовенство в размере 1/40 годового дохода церквей
и монастырей. Такой же платеж должны были произвести некоторые
непривилегированные монашеские ордены. Чтобы избежать недовольства
прижимистых каноников и монахов, папа предусмотрительно
уведомил их: эта подать - экстраординарная и он не намерен
практиковать ее в будущем в качестве постоянного налога
на имущество церковных учреждений.
Опасения папы насчет «щедрости»
церковнослужителей оказались не напрасными. Французские
епископы, например, так и не внесли крестоносной подати,
хотя иные из них пообещали даже предоставить апостольскому
престолу больше того, что он требовал; несколько позднее,
уже в 1201 г., Иннокентий III укорял французских церковников:
они добровольно обязались внести 1/30 доходов, а до сих
пор не уплатили и 1/40, причитавшейся согласно его, папы,
повелению. Возроптали и церковнослужители в других странах.
Папские сборщики кое-где навлекли на себя подозрение: не
прилипнут ли собранные ими суммы к пальцам римских иерархов?
Английский хронист-монах Матвей, неизвестно почему прозванный
Парижским, называет папский налог неугодным Богу: таково
было, видимо, общественное мнение церковных кругов. Сопротивлялись
уплате крестоносных денег и некоторые монашеские ордены:
жадные цистерцианцы особенно упорно отстаивали свою свободу
от обложения, считая нововведение чуть ли не гонением на
орден.
Стремясь подать скаредным клирикам живой
пример благочестивой щедрости. Иннокентий III обязался отдать
1/10 доходов курии на нужды похода.
Бурную деятельность развернул Иннокентий
III и на дипломатическом поприще. В то время во Франции
шла война между Филиппом II Августом и Ричардом Львиное
Сердце. Это мешало французским и английским рыцарям и сеньорам
принять участие в затевавшемся папой предприятии. Для того,
чтобы примирить враждующие стороны, Рим направил туда легата
- кардинала-дьякона храма св. Марии Петра Капуанского. Ему
удалось добиться заключения перемирия между Францией и Англией
в январе 1199 г. (через четыре месяца после этого Ричард
I погиб при осаде замка одного из своих вассалов в Нормандии).
Одновременно с Петром Капуанским другой папский посланец,
кардинал Соффредо, был снаряжен в Венецию: только она могла
бы обеспечить морскую переправу будущим крестоносцам. Генуя
и Пиза находились тогда в состоянии торговой войны, и папа,
правда безуспешно, старался помирить запальчивых соперников
(в эти два города также отрядили двух кардиналов).
Не обошел стороной Иннокентий III и Германию.
С 1198 г. здесь ожесточенно враждовали между собой две феодальные
группировки - Штауфены и Вельфы. Каждая выдвинула своего
претендента на королевский трон, в результате чего королями
были избраны сразу двое: Филипп Швабский, сын Фридриха Барбароссы,
и Оттон Брауншвейгский (Вельф), приходившийся по материнской
линии племянником Ричарду Львиное Сердце. Папа тотчас вмешался
в эту феодальную распрю: через своих посланцев и в письменных
обращениях к обоим немецким королям и князьям он увещевал
враждующие партии положить конец раздорам. Вмешательство
Иннокентия III в германские дела диктовалось главным образом
соображениями, связанными с продолжавшейся уже свыше сотни
лет борьбой папства и империи.
Апостольский престол прежде всего стремился
использовать бушевавшую в Германии феодальную распрю к политической
выгоде Рима, в частности для расширения территории папского
государства в Италии (за счет штауфенских владений) и для
укрепления морально-политического престижа папства в германских
землях. Вместе с тем имелись также в виду и нужды предстоявшего
Крестового похода. Впрочем, с этой точки зрения миссия вездесущего
Иннокентия III осталась бесплодной: феодальные группировки,
стоявшие за каждым из королей, по-прежнему враждовали между
собой, и своим вмешательством папа, поддерживавший то одну,
то другую сторону, лишь подлил масла в огонь. Германии пришлось
оплачивать папскую политику долгими годами внутренних воин,
которые таким образом воспрепятствовали прямому участию
в походе сколько-нибудь значительного числа немецких феодалов.
Подготовляя Крестовый поход, Иннокентий
III обратился также к византийскому императору Алексею III.
Константинополь тоже должен был, по мнению папы, двинуть
войско для освобождения Иерусалима. Такое требование было
предъявлено василевсу в папском послании, где Иннокентий
III пенял императору на то, что он давно уже не помогает
Святой земле. Эти укоры были лишь дипломатическим козырем.
Иннокентий III лелеял планы распространения владычества
римской церкви на Византию. Для него важно было не только
и не столько участие Византии в Крестовом походе (хотя папа
безусловно хотел использовать ее материальные и воинские
ресурсы в целях установления супрематии апостольского престола
на Востоке), сколько в первую очередь другое - подчинение
греческой церкви римской. В своем послании папа прежде всего
поднял перед василевсом вопрос о церковной унии. Воссоединение
церквей - это была старая формула римских первосвященников,
за которой скрывались их намерения ликвидировать самостоятельность
греческой церкви, присвоить ее богатства и доходы, привести
к послушанию константинопольского патриарха - главу православной
церкви, а вслед за ним и самого императора.
Таким образом, Крестовый поход и церковная
уния сразу же оказались тесно связанными друг с другом в
политике Иннокентия III. Это случилось потому, что папа
увидел в Крестовом походе удобное средство добиться одновременно
двойного успеха: поставить в зависимость от Рима и Иерусалим,
и Константинополь. Конечно, в тот момент Иннокентий III
вряд ли рассчитывал на Крестовый поход как на что-либо большее,
чем средство устрашения правящих кругов Византийской империи
различными осложнениями, неизбежными для нее в связи с предприятием
западных рыцарей. Попросту говоря, папа шантажировал василевса,
чтобы заставить его пойти на уступки, касающиеся унии. В
самом деле, в своем послании к Алексею III он не ограничился
«отеческими» увещеваниями и ссылками на Евангелие.
Папа довольно прозрачно намекнул, что в случае, если Константинополь
отклонит требования апостольского престола, то против Византии,
возможно, выступят некоторые силы Запада - глухая угроза
преподносилась в дипломатической упаковке.
Однако Константинополь начисто отклонил
домогательства Иннокентия III: Алексей III в феврале 1199
г. выдвинул встречные обвинения папству в связи с его политикой
по отношению к Византии. Все это только раздражало папу.
По мере дальнейшего развития событий он постарается привести
в исполнение свои угрозы в адрес Византии: в 1198-1199 гг.
пути их претворения в жизнь были, правда, еще не ясны, но
суть этих угроз выражалась папой вполне отчетливо.
Так уже в 1198 г. начал завязываться
тот узел, который к весне 1204 г. стянулся тугой петлей
вокруг Константинополя.
Антагонизм папства и Византии, основой
которого служила универсалистская политика римских понтификов,
явился первой (по времени возникновения), хотя и не самой
главной причиной перемены направления Четвертого Крестового
похода. Вскоре к ней присоединились и другие, более значительные.
|