1.
Введение
Испания,
разбогатевшая за счет своих колоний и жившая их
доходами, значительно ухудшила свое положение в
колониях многолетним беспорядочным
хозяйничанием в них и потеряла уже большинство
из них, благодаря именно своей системе
управления. Особенно часто возникали волнения на
Кубе, благодаря близости большой американской
республики, имевшей там финансовые интересы и
усердно раздувавшей народное недовольство. Чем
яснее обрисовывалась полная неспособность
испанского правительства водворить порядок на
этом острове, тем более укреплялось в
Соединенных Штатах мнение о необходимости
вмешательства. Заранее можно было предвидеть,
что такое положение, державшееся около столетия
и осложняемое еще разными затруднениями в
таможенных делах и вопросах сообщения, должно
было привести к серьезным внутренним и внешним
конфликтам.
На самой Кубе образовалась партия, поставившая
себе задачей отделение ее от Испании, и нашедшая
поддержку в США. Уже в конце 60-х годов Куба
объявила себя республикой, но через десять лет
метрополии удалось опять привести ее к
повиновению.
В 1895 году вспыхнуло новое, более серьезное
восстание; несмотря на мобилизацию 150 000
человек, Испания не могла справиться с этим
движением. Вскоре в эти события вмешались и
Соединенные Штаты; сначала частным образом,
снарядив в течение первых двух лет свыше 60
экспедиций волонтеров для поддержки восстания.
Но вскоре общественное мнение потребовало
вмешательства самого государства. С проявлением
этого желания появились на свет и некоторые
новые точки зрения.
В Соединенных Штатах пришли к тому заключению,
что постройка Панамского канала за счет Европы и
занятие его какой-либо посторонней морской
державой, могло очень неприятно отозваться на
интересах американской торговли и судоходства,
особенно в случае войны. Когда же в 1893 году новая
республика Сандвичевых островов в Тихом океане
обратилась к Соединенным Штатам с просьбой о
принятии ее в союз, то с этим появилась мысль и
желание приобрести колонии и увеличить
территорию государства.
Для раз возникшей политической мании величия не
было уже границ; американский народ желал теперь
приобрести господство над всеми лежащими по
соседству с Соединенными Штатами странами и
установить везде там свой порядок. Средством для
этого являлся возрождавшийся в это время его
флот. Капитан Мэхэн, признанный всем светом в
течение 10 лет за авторитет, на основании его
знаменитого сочинения, также определенно
высказывался в своих статьях, что Куба должна
принадлежать Штатам, чтобы удержать за ними
господство в Мексиканском заливе и командование
путями, ведущими к новому каналу. Цельность идеи
доктрины Монро была нарушена. В конце 1897 года
президент Мак-Кинли высказался даже официально о
возможности признания испанских инсургентов
воюющей стороной, что конечно вызвало большое
озлобление в Испании.
В конце января американцы послали в Гавану для
защиты своих интересов броненосец "Мэйн".
Испанцы ответили на этот визит посылкой военного
судна в Нью-Йорк. Но тут произошло событие,
вызвавшее самые серьезные последствия. 15 февраля
1898 года в 9 часов вечера броненосец "Мэйн"
взорвался в гавани и затонул, при чем на нем
погибло 260 человек. Весь мир приписал это
несчастье покушению со стороны испанцев, будь то
путем подведения какой-нибудь мины или же
преступного действия внутри самого корабля.
Только через 12 лет удалось установить что
причиной взрыва и гибели "Мэйна" было
самовозгорание нового артиллерийского пороха.
Немедленно была назначена следственная
комиссия, а частные лица в Америке назначили
высокие премии за разоблачение преступников.
Комиссии не пришли к соглашению; ближе всего к
истине оказались испанцы, предполагавшие только
взрыв внутри корабля в одном из пороховых
погребов. Американцы же выдвинули свое
заключение очень легкомысленно и, как оказалось
в настоящее время, совершенно ошибочно. Народное
возбуждение в Соединенных Штатах возросло
"джингоизм" одержал вверх и повод для войны был
готов. Дело шло, по меньшей мере, о том, чтобы
вырвать из рук испанцев "жемчужину Антильских
островов". Наступил тот момент, когда
Соединенные Штаты, развив свои силы, желали и
должны были заняться мировой политикой. Война,
начальной целью которой было приобретение Кубы,
разыгралась в первый период на этом острове и
около него.
Этот остров, равняющийся по площади 1/4 Германской
империи насчитывал в то время всего только
полтора миллиона жителей. Остров лежит на самом
тропике Рака и обладает очень жарким климатом.
Длина его равняется 600 милям, ширина колеблется
от 20 до 50 миль, и только в своей восточной части он
становится шире. Высадка у его берегов очень
затрудняется многочисленными коралловыми
рифами; только на северо-западном и юго-восточном
берегу встречаются открытые места, но на них
часто бывает сильный прибой. Вдоль западной
части острова имеются железнодорожные линии, но
пути сообщения в восточной части были крайне
неудовлетворительным.
От американского материка, т. е. от южной
оконечности Флориды, до Кубы всего 120 миль;
расстояние между двумя ближайшими
неприятельскими портами - Гаваной и
Ки-Уэстом - составляло около 80 миль, до
следующего же порта - Тампы (на западном
берегу Флориды) было еще 220 миль.
Из главнейших портов Кубы следует упомянуть,
кроме Гаваны, лежащие недалеко от нее Матансас и
Карденас, Сантьяго - посередине южного
берега - и Сьенфуэгос на западном берегу.
Юкатанский пролив, шириной в 90 миль, отделяет
остров от материка на западе; на востоке
находится пролив Уиндвэрд, который в три раза уже
первого.
В 80 милях к северо-востоку лежат Багамские
острова, на таком же расстоянии к югу - Ямайка,
оба английские владения. Принадлежавший тогда
еще Испании остров Пуэрто-Рико лежит на
расстоянии 400 миль по ближайшему морскому пути.
Вот еще несколько расстояний:
Гавана - Кадис ... 4 200 миль
Гавана - Канарские острова ... 3 800 миль
Нью-Йорк - Кадис ... 3 400 миль
Нью-Йорк - Пуэрто-Рико ... 1 400 миль
Нью-Йорк - Канарские острова... 3 000 миль
Нью-Йорк - Гавана ... 1 200 миль
Гавана - Сан-Хуан ... 950 миль
Гавана - Норфолк ... 900 миль
Гавана - Новый Орлеан ... 600 миль
Гавана - Нассау ... 300 миль
С самого начала положение Испании было очень
затрудненным: хотя на Кубе и находились довольно
большие массы войск, посланные туда для
подавления восстания, но они уже потерпели
сильную убыль от болезней, а на добровольцев
нельзя было положиться. Америка могла всегда
перебросить из ближайших портов свежие войска,
между таем как для Испании это оказывалось
невозможным при слабости ее флота и длинном
морском пути.
Таким образом, речь могла идти только об усилении
находившихся на Кубе войсковых частей посылкой
небольшой, готовой к отправке части флота, а в
целом приходилось предоставить находившиеся там
большие сухопутные силы своей судьбе.
В Испании совершенно не предусмотрели случая
войны вне метрополии; какой-либо согласованности
в действиях армии и флота не было ни на родине, ни
в колониях, не было достаточного количества
запасов, боевых припасов и угля для флота.
Весной 1898 года на Кубе имелось 150 000 человек, но
из них находились в строю всего 80 000, из которых
только 22 000 -регулярне войска. На
Пуэрто-Рико имелось всего 6 000 человек; но все
эти войска представляли из себя смесь разных
организаций. Испанская армия в метрополии
насчитывала по составу мирного времени 100 000
человек, в военное время - приблизительно
350 000; кроме того имелось несколько сот тысяч
запасных. Военная подготовка была довольно
посредственна, а дисциплина оставляла желать
лучшего. Военных запасов, безусловно, не хватало
для продолжительной войны.
Кубинские инсургенты, представлявшие из себя
иррегулярные массы, значительно превосходили
числом регулярные испанские войска на острове. У
них не было какой-либо военной организации;
большая часть их располагала хорошими лошадьми,
все они были довольно хорошими стрелками, но
главным оружием служили все-таки мачете, похожие
на саблю. Из Америки им удалось ввезти несколько
митральез.
Регулярная армия Соединенных Штатов состояла из
26 000 человек, при чем не было предусмотрено
соединение их в более крупные тактические
единицы на случай войны. Но с приближением
возможности таковой американцы принялись за
развертывание своей армии. До этого времени
имелись только резервы из национальной гвардии.
Но Соединенные Штаты располагали хорошей
материальной частью и достаточно большим
количеством подходящих людей, чтобы с успехом
сразиться с таким противником, как испанцы на
Кубе. Опытом междоусобной войны уже конечно
нельзя было больше пользоваться, да и все
организации того времени давно уже были опять
упразднены.
После этой войны американцы совершено забросили
свой сильный флот и только в 90-х годах они опять
подумали об обновлении сильно устаревшего
судового состава. Последний толчок в этом
направлении дали события японо-китайской войны.
К началу настоящей войны в составе флота
числились уже 6 броненосных линейных кораблей
(10-11 000 тон, 15-17 узлов), включая "Мэйн", 2
броненосных крейсера (8-9 000 тон, 21 узел), 6
современных двухбашенных мониторов (4-6 000 тон,
10-13 узлов), 11 бронепалубных крейсеров (3-6 000
тон, 16-21 узла), 14 крейсеров, 11 канонерок, 10
миноносцев, 1 таран и 1 судно с динамитными
орудиями, не считая 12 устарелых небольших
мониторов. В постройке находилось 6 линейных
кораблей, 16 миноносцев и 1 подводная лодка. 20
коммерческих пароходов должны были служить
вспомогательными крейсерами; для посыльной и
сторожевой службы имелось большое количество
пароходов меньшего водоизмещения.
Динамитный крейсер "Везувий" был, подобно слабо
вооруженному тарану "Кэтэдин", построен в виде
опыта. Это был корабль среднего водоизмещения,
вооруженный тремя неподвижными аппаратами,
помещенными на носу и наклонными под углом в 30° к
палубе. Из них выбрасывались сжатым воздухом
тяжелые снаряды, снаряженные динамитом. Его
намеревались применять в бою с береговыми
укреплениями и надеялись на уничтожение его
снарядами, снаряженными хлопчатобумажным
порохом, при взрыве их в воде, целых минных
заграждений.
Морской министр заблаговременно начал
переговоры о приобретении от южноамериканских и
других государств военных судов, числом около
двенадцати, и кроме того коммерческих пароходов,
годных для службы вспомогательными крейсерами и
т. д. В течение всей войны было приобретено
около 100 судов, укомплектованных отчасти морской
милицией. Личный состав был хорош, особенно
офицерский. Имелось достаточное количество
запасных.
Верфи и арсеналы были снабжены в достаточной
мере всеми необходимыми материалами. Степень
обученности и дисциплина среди нижних чинов,
набранных из представителей самых разнообразных
национальностей, были вполне
удовлетворительными.
Неудовлетворительно была поставлена оборона
берега; многие важные порты были совершенно
беззащитны против неприятельских нападений.
Умственная подготовка американских офицеров
была уже давно очень основательной и строго
научной. Флот создал первоначально на
собственные средства, а потом уже при
официальной поддержке со стороны правительства,
военно-морской училище, преподавателями
которого были такие выдающиеся лица, как Мэхэн и
Гудрич. Так как только в течение самого
последнего времени американский флот ввел у себя
морские маневры и эскадренные плавания, в
академии очень разумно организовали занятия по
стратегической и тактической военно-морской
игре, принесшие большую пользу и заменившие, хотя
бы отчасти, недостающий опыт маневров и
эскадренного плавания. Двадцатипятилетний
застой в развитии флота не повлиял отрицательно
на офицерский состав, и он по-прежнему держался
на высоте. Таким образом, новый флот,
находившийся еще на стадии развития, оказался
все-таки годным и готовым к действию орудием
войны.
Испанский флот того времени состоял из
следующих, только отчасти современных, судов: 7
броненосцев (7 000-10 000 тонн, 16-20 узлов), в
числе которых имелось два более старых, 4
бронепалубных крейсера (1 000-5 000 тонн, 14-21
узла), 10 малых крейсеров, 10 больших и 6 малых
миноносцев; далее имелось 30 больших канонерок и 20
меньшего водоизмещения и несколько
вспомогательных крейсеров. Материальная часть
находилась в очень неважном состоянии, не лучше
обстояло дело и с частью судов. Военная
подготовка личного состава была
неудовлетворительна; управление машинами
вверялось большей частью иностранцам, которых
пришлось сразу заменить с началом войны.
Офицерский состав также не обладал необходимым
опытом. Артиллерийское образование находилось
тоже в довольно печальном состоянии, благодаря
большому разнообразию систем орудий и крайне
редкому производству учебных стрельб. Из всего
этого ясно, что испанский флот значительно
уступал американскому. Недостаток в денежных
средствах позволял приобрести лишь очень
ограниченное количество судов, как например, 3
германских быстроходных парохода, превращенных
в вспомогательные крейсеры.
Общий упадок могущества Испании заметно
отозвался и на ее флоте; в нем ярко проявились
результаты неудачной внутренней политики.
Поэтому испанский флот, подобно американской
армии, был совершенно не подготовлен к войне
вдали от метрополии, и личный состав и
материальная часть не были готовы к серьезной
войне. В общем, флот можно было почти что назвать
совершенно негодным.
Если в начале 1898 года Испания не сделала почти
ничего, чтобы приготовиться к надвигавшейся
войне, принужденная к такой бездеятельности
недостатком средств, а также отсутствием
энергичного правительства, то Америка полностью
использовала время, выигранное затянувшимися
расследованиями комиссий о гибели броненосца
"Мэйн". Уже 9 марта конгресс единогласно
постановил отпустить для военных целей 50
миллионов долларов. Вскоре последовала
мобилизация флота. Для его усиления было сделано
очень много, не считая уже упомянутых выше
приобретений. Побережье привели в
оборонительное положение сооружением
укреплений, устройством заграждений в портах,
созданием местных флотилий и т. п.
В то время как как Испания отозвала из Вест-Индии
находившиеся там два броненосца, американская
эскадра собиралась у Ки-Уэста. Командующим
флотом был назначен капитан Сэмпсон,
произведенный в контр-адмиралы с пропуском чина
коммодора. По старшинству он был четвертым
капитаном и имел впереди себя еще 10 коммодоров и 6
контр-адмиралов. Коммодор Шлей собрал свою
летучую эскадру - 1 броненосный крейсер, 2
линейных корабля и 3 крейсера - на Хэмптонском
рейде; особая северная сторожевая эскадра из
одного большого крейсера и четырех
вспомогательных крейсеров была собрана под
командой коммодора Хоуэлла, у Нью-Йорка. Два
старых адмирала были уволены со службы, а
третьему, уже находившемуся в отставке,
подчинили флотилии береговой обороны,
состоявшие из 40 вооруженных пароходов и 10 старых
мониторов.
Испанцы собрали эскадру и минную флотилию под
командой адмирала Серверы у Сен-Винсента, на
островах Зеленого Мыса и начали понемногу
вооружать находившиеся на родине суда -
больше же ничего не предпринимали. На эскадре
Серверы не хватало полного запаса снарядов; на
одном корабле не были поставлены крупные орудия,
другой продолжительное время не был в доке. На
Кубе находилось 4 старых крейсера (два из них были
совершенно негодны), 4 минных крейсера и около 6
старых канонерок; в Пуэрто-Рико - 2 старых
крейсера.
В послании к конгрессу от 11 апреля президент
Мак-Кинли предложил вмешательство в события на
Кубе, где Испания уже вела переговоры о
перемирии, но где, по его мнению, положение
становилось нестерпимым, что доказывалось
случаем с "Мэйном". Через неделю конгресс решил,
что Испании следует предложить очистить Кубу и
признать независимость острова; президенту
предлагалось употребить для достижения этой
цели армию, флот и милицию. Испании был дан срок
до 23 апреля. Немедленно последовало отозвание
посланников, и конгресс объявил, что военное
положение вошло в силу уже 20 числа. Нейтральные
державы немедленно выпустили свои заранее
заготовленные объявления о нейтралитете.
2. Борьба за
обладание Кубой
22 апреля
Сэмпсон вышел со своей эскадрой из Ки-Уэста и
объявил в полдень блокаду северо-западного
берега Кубы. Эскадра его состояла из 2
броненосцев, 1 монитора, 1 бронепалубного
крейсера, 1 динамитного крейсера "Везувий", 7
малых крейсеров, 3 миноносцев и 11 вспомогательных
канонерок. Флагманским кораблем был броненосный
крейсер "Нью-Йорк". Эскадра вскоре получила
подкрепление из 3 мониторов, 1 бронепалубного
крейсера, 4 быстроходных вспомогательных
канонерок, так что Сэмпсон располагал теперь 42
судами и 5 миноносцами. Эскадра эта была крайне
разношерстной и насчитывала в своем составе
совсем немного сильных боевых судов. Все корабли
были выкрашены в зеленовато-серый цвет. На
переходе к Гаване эскадра захватила два
испанских парохода с ценным грузом, ничего не
подозревавших о начале войны.
Обе воюющие стороны отказались от выдачи
каперских свидетельств, хотя оба государства не
подписали Парижской декларации 1856 года,
запрещавшей каперство. Испания этим решением
отказалась от большой выгоды: сохранение ею за
собой права на снаряжение каперов безусловно
сильно повлияло бы на дислокацию американский
морских сил.
Американский план войны заключался в том, что они
намеревались заблокировать Кубу, как главный
объект борьбы, своим атлантическим флотом и
взять ее с помощью армии; летучая эскадра должна
была отвлекать эскадру Серверы, а северная
сторожевая эскадра - охранять вместе с
местными флотилиями побережье Атлантического
океана и торговое мореплавание в этих водах. Не
только общественное мнение, но и правительство
опасалось нападения эскадры Серверы на
атлантическое побережье, так что вскоре уже не
было и речи о занятии одного из Канарских
островов или даже Минорки для действий против
испанских берегов, как оно предполагалось
сначала.
Кажется, что Испания послала эскадру Серверы на
Кубу не столько для защиты этой последней,
сколько для косвенного обеспечения своих
берегов. Эта экспедиция должна была помешать
неприятельскому флоту занять хотя бы Канарские
острова, как базу для дальнейших операций в
Европе.
С помощью миноносцев испанцы надеялись
сравняться по силе с неприятельским флотом в
Вест-Индии, не принимая во внимание того,
насколько подготовлены и обучены эти суда и их
экипажи. Сервера энергично воспротивился этому
плану, зная недостатки своих судов и чувствуя
себя слишком слабым. Он хотел выждать у Канарских
островов готовности остальной части флота, но
военный совет, составленный из полутора десятков
флагманов и капитанов, решил иначе.
Между островами Зеленого Мыса, где эскадра
Серверы принимала свои припасы, и Испанией,
произошел оживленный обмен телеграмм, но
испанский народ, так же как впоследствии
американский, как англичане в Крымскую войну и
итальянцы в 1866 году, требовал каких-либо
действий.
Посылка эскадры Серверы была во всяком случае
очень рискованным предприятием. Никаких
приготовлений на было сделано - Испания
просто жертвовала своими морскими силами.
Приведя все суда в боевую готовность, усилив флот
приобретением других и послав тогда более
внушительную эскадру, скажем в Пуэрто-Рико,
Испания могла бы дать совсем другое направление
ходу всей войны. Америка далеко еще не была в
состоянии взять Гавану и Кубу, да и не могла этого
сделать, не обессилив предварительно испанский
флот. Но никто из стоявших во главе правительства
не нашел в себе достаточно гражданского
мужества, чтобы выступить с такими взглядами
наперекор общественному мнению.
Довольно странное впечатление производит тот
факт, что конгресс только 25 апреля уполномочил
президента сформировать армию добровольцев в
125 000 человек, на что требовалось несколько
недель или даже месяцев. Причина такого образа
действий лежала в условиях внутренней политики,
делавших нежелательным продолжительное
существование большого войска, готового к
действию.
Чтобы чем-нибудь занять общественное мнение до
готовности экспедиционных войск, заблокировали
24 апреля Гавану, а эскадра бомбардировала с
большого расстояния ее укрепления. Три дня
спустя 3 корабля под личной командой Сэмпсона
бомбардировали укрепления Матансаса без
какого-либо успеха с той или с другой стороны,
хотя суда выпустили около 300 снарядов с
расстояния в 4 000-7 000 метров, а форты
отвечали сильным огнем.
В течение следующих недель флот произвел
рекогносцировку берега, обстреливая его кое-где,
выгружал оружие для инсургентов, бомбардировал
еще раз Матансас - т. е. флот не делал ничего
особенного, и достиг только лучшего обучения
команды и дал хорошее занятие и ей и
общественному мнению.
11 мая 2 крейсера, 2 миноносца и одна
вспомогательная канонерка атаковали 3 испанские
канонерки, стоявшие в гавани Карденас, к востоку
от Гаваны; но атака была отбита, так как оба
крейсера не могли подойти на достаточно близкое
расстояние. Один из миноносцев потерпел
серьезную аварию и большие потери в личном
составе и с большим трудом ушел из сферы огня
противника. В тот же день была еще одна неудача с
выгрузкой оружия у Сьенфуэгоса. Тем временем
летучая эскадра стояла на Хэмптонском рейде,
готовая выйти навстречу испанской эскадре,
шедшей с островов Зеленого Мыса.
Сэмпсон перешел, согласно приказу, с сильнейшими
судами к Пуэрто-Рико, оставив для блокады Гаваны
и других портов Кубы коммодора Уотсона и около
двадцати судов. Ему было поручено осмотреть по
дороге порт Сан-Хуан на Пуэрто-Рико, а затем также
пойти навстречу испанцам. Все эти операции носят
отпечаток известной небрежности; не принималось
никаких мер против неожиданного нападения
противника, даже в столь близких к Гаване портах,
как Ки-Уэст. Но от испанцев не ожидали проявления
какой-либо инициативы; их слабость оценили
вполне правильно. Военно-морской совет в
Вашингтоне держал все время управление флотом в
своих руках. В конце апреля из Нью-Йорка выслали
два разведывательных судна в крейсерство к
востоку от Мартиники, и одно к северу, но ни одно
из них не видело испанцев.
Сан-Хуан лежит на западной оконечности острова,
прикрывающего вход в бухту, открытую к западу.
Вооружение местных укреплений - двух старых
замков и нескольких бастионов - состояло из
старых пушек; на обоих замках наспех установили
несколько новых нарезных орудий. Вход заградили
минами и затопленными судами.
12 мая в 5 часов утра Сэмпсон подошел к укреплениям
с крейсером "Нью-Йорк", двумя броненосцами,
двумя мониторами, двумя крейсерами и несколькими
мелкими судами, и прошел три раза мимо них, причем
противники осыпали друг друга снарядами.
Сражение продолжалось свыше трех часов.
Американцы выпустили 1 000 снарядов, попаданий
было мало; испанцы израсходовали вдвое меньше. На
американских судах было убито 9 человек. Стоявший
в гавани французский крейсер получил два
попадания; обе испанские канонерки остались
невредимыми, форты пострадали очень мало. Об этой
бомбардировке не было сделано официального
объявления.
Не говоря уже о том, что американцы
бомбардировали портовый город, не дав времени
нейтральным судам и жителям покинуть его, все это
предприятие не стоило такой бесцельной траты
снарядов и могло быть выполнено иначе, не
подвергая опасности главные силы флота, потому
что единственной целью всей бомбардировки было
только выяснение вопроса, стоят ли суда Серверы в
этом порту или нет. Сэмпсон поступил совершенно
правильно, вернувшись немедленно к Гаване,
потому что Шлей все еще находился на Хэмптонском
рейде. Проходя севернее Гаити, он получил 15 мая
известие о появлении Серверы у Мартиники и
Кюрасао, и о выходе в море Шлея вместе с
приказанием докончить вооружение в Ки-Уэсте и
идти немедленно к Гаване. Американские газеты
сообщили вскоре подробнейшие отчеты о
"подвиге" Сэмпсона и подняли воодушевление в
Штатах до крайних пределов. Общественное мнение
пока что было удовлетворено.
Этот поход Сэмпсона к Пуэрто-Рико все-таки имел
большое значение для дальнейшего хода войны,
потому что Сервера, прибывший на Мартинику в тот
же день, как Сэмпсон к Сан-Хуану, изменил теперь
свой дальнейший путь. Находясь в Сан-Хуане, он
доставил бы много неприятностей и беспокойства и
американскому флоту и американскому побережью, а
армии пришлось еще порядочно подождать с
высадкой на Кубе. Там бы он мог бы запастись углем
и вообще спокойно готовиться к новым
экспедициям.
Сражение при Сан-Хуане ясно показало негодность
мониторов, как на походе, так и при стрельбе даже
при умеренном волнении. Этим был подписан их
смертный приговор: ни один флот не строил больше
подобных судов.
Тем временем Сервера, которого якобы видели уже в
разных пунктах атлантического побережья, прибыл
со своей эскадрой 12 марта в Фор-де-Франс на
Мартинике, но там ему не позволили пополнить
запас угля. Один из американских вспомогательных
крейсеров, возвращавшийся со своего
наблюдательного поста, донес о приходе Серверы в
Вашингтон по телеграфу из соседнего порта
Сен-Пьер. Опасаясь, что французские власти
заставят его вскоре опять покинуть порт и что он
в таком случае попадет в руки испанцев, крейсер
симулировал довольно сложную поломку в машине и
остался в порту. Поэтому он и не мог последовать
за Серверой, вышедшим через несколько часов
дальше на запад.
Сервера был вынужден оставить в порту один
поврежденный контрминоносец. Но так как прибытие
Серверы в Кюрасао, состоявшееся через два дня,
также стало немедленно известным, то
беспокойство в Соединенных Штатах, вызванное
первым известием, продолжалось недолго.
В Вилемстаде (Кюрасао) он получил небольшой запас
довольно скверного угля и вышел поэтому через
два дня опять в море. 19 мая в 6 часов утра его
эскадра вошла незамеченной в Сантьяго, избранный
им конечным пунктом, потому что ему не хватало
угля, чтобы пройти еще 300 миль в Сьенфуэгос, а идти
в Сан-Хуан он не решался.
Благодаря особым обстоятельствам эскадра
Серверы шла всего со скоростью 6-7 узлов.
Причинами этого были: неполные запасы угля,
недостаточная скорость хода одного из крейсеров
и то обстоятельство, что суда вели на буксире три
контрминоносца. Но он и не торопился особенно,
зная, что чем позже он придет в Вест-Индию, тем
вернее он застанет там вышедшие после него
транспорты с углем. С его стороны было довольно
рискованно подходить к Мартинике днем со всей
эскадрой. Нужные сведения он мог добыть и ночью,
послав один из миноносцев, а на погрузку угля
нельзя было рассчитывать, как это и оказалось на
самом деле. Таким образом он только зря обнаружил
свое присутствие. Из-за опоздавших и
недостаточных распоряжений и аварий Сервера не
встретил ни одного из угольных транспортов,
прибывших на три дня позже его в Вест-Индию.
Если бы он имел возможность пополнить запасы
угля, не будучи открытым - например, у берегов
Венесуэлы, то он мог бы легко незамеченным дойти
до Сьенфуэгоса или даже до Гаваны. Встреча с
неприятельскими силами была бы для него и тогда
уже роковой. Вечером того же дня, когда он прибыл
в Сантьяго, было получено известие об этом в
Вашингтоне, вероятно от какого-нибудь тайного
агента в Гаване. Как Сервера пользовался
нейтральным телеграфом на Мартинике, точно так
же делали американцы на Гаити; на Ямайке же
англичане не разрешали им этого.
Флот, блокировавший Кубу, пытался еще несколько
раз доставить инсургентам подкрепления и
военные припасы, но при всех попытках к высадке
испанцы отбрасывали их назад с большими
потерями.
В виду того, что испанские морские силы,
находившиеся в Гаване, несколько раз прогоняли
блокирующие суда, американцы собрали там около
дюжины судов, тесно обложивших выход. Но
отдельным блокадопрорывателям все-таки
удавалось проскакивать в порт, и только в
открытом море американцы взяли несколько призов.
Сейчас же по получении известия о прибытии
Серверы в Вест-Индию Шлей получил приказание
выйти на юг. 18 мая он пришел в Ки-Уэст и пополнил
там запасы угля. Сэмпсон получил первое известие
о появлении Серверы 15 мая к северу от Гаити и
поспешил немедленно пополнить свои запасы угля в
Ки-Уэст и укрыть там свои слабейшие суда. 19 мая он
получил там известие через Вашингтон, что
Сервера вошел в Сантьяго.
На следующий день он послал Шлея на разведку к
Сьенфуэгосу через Юкатанский пролив, хотя его
суда не закончили еще погрузки угля. Шлей, по
несообразительности, простоял там несколько
дней, не имея возможности грузиться углем из-за
сильной волны. 26 мая Шлей подошел к Сантьяго и
собирался вернуться оттуда на следующий день в
Ки-Уэст, хотя его суда имели всего на 5-10 дней
угля. Но тут погода переменилась и дала ему
возможность грузиться в море. С этого времени
была установлена тесная блокада Сантьяго; до
этого там находилось только несколько
вспомогательных крейсеров для наблюдения.
Сервера пополнил свои запасы лишь к 6 июня
благодаря отсутствию каких-либо приспособлений
и плохой работе команды. Когда он наконец решился
идти в Сан-Хуан, этому воспротивились лоцманы,
доказывавшие, что при сильном волнении корабли с
осадкой в 24 фута могут попасть в опасное
положение в проходе, глубина которого равнялась
33 футам. В виду этого Сервера остался в гавани и
имел только 31 мая небольшое сражение с
неприятелем перед входом в порт. Он допустил
даже, что американцы захватили в виду фортов один
из угольных транспортов.
28 мая Сэмпсон получил, наконец, приказание
перейти со своей позиции, в 100-200 милях к западу
от Гаваны, к Сантьяго, куда он прибыл 1 июля и
принял командование над обеими эскадрами.
Оставшиеся у Гаваны суда поступили в
распоряжение коммодора Хоуэлла. В конце мая
блокирующий флот усилился броненосцем
"Орегон". Этот корабль совершил в 80 дней
плавание из Тихого океана - через
Сан-Франциско, Кальяо, Магелланов пролив,
Рио-де-Жанейро, Барбадос до Ки-Уэста, обойдя
Вест-Индию со стороны океана, - со средней
скоростью в 11 1/2 узлов. Он удачно избежал
встречи с эскадрой Серверы и был впоследствии
одним из лучших кораблей Сэмпсона. Переход этот
можно назвать выдающимися во всех отношениях! На
побережье Атлантического океана серьезно
опасались нападения со стороны Серверы и приняли
все меры обороны против такового.
После того, как Сервера был заблокирован в
Сантьяго, на севере освободилось много судов, и
летучую эскадру Шлея тоже оказалось возможным
перевести на театр военных действий. Но по
побережью все-таки оставили все заграждения на
своих местах и флотилии продолжали нести
сторожевую службу с прежней бдительностью.
Формирование и сбор экспедиционной армии во
Флориде подвигались вперед крайне медленно. Так
как ничего не было предусмотрено, то вскоре
появилась масса трудно устранимых препятствий,
как относительно личного состава, так и в
материальной части.
Главными сборными пунктами были назначены порты:
Тампа, на западном берегу Флориды, Мобил и Новый
Орлеан. Все более крупные американские
мероприятия носили пока что какой-то бесцельный
и незаконченный характер, потому что армия все
еще не была готова, а испанские морские силы были
незначительны.
С появлением на театре войны эскадры Серверы
положение изменилось. Теперь ясно определилась
главная цель: уничтожение испанской эскадры,
чтобы обеспечить перевозку армии. Куда ее
перевозить - еще не разобрались.
23 мая был объявлен новый набор в 75 000 человек
для обеспечения необходимого количества
резервов. Вновь сформированные полки обучались и
снаряжались в разных лагерях. Регулярная армия
собиралась там же; на границах ее сменили новые
полки из добровольцев. К началу июня армия должна
была иметь 275 000 человек, а флот 25 000; в армии
не хватало однако еще около 40 000 человек.
Как формирование экспедиционной армии, так и
обеспечение необходимого для ее перевозки
транспортного флота, создали американцам такие
затруднения, каких они никак не ожидали. У них
отсутствовала какая либо подготовка; не было
даже закона о военных повинностях населения. Но
так как сформирование армии запаздывало, а
господство на море не было еще обеспечено, то
транспортный флот все-таки поспел к сроку.
Наступившее жаркое время года с его ураганами
поставило американцев в тупик; положение
оставалось неясным и вместе с тем господствовала
какая-то нерешительность. Но общественное
мнение, надеявшееся достичь цели двухнедельной
военной прогулкой, настойчиво требовало
деятельности и успехов. Поэтому стали уже
подумывать о не представлявшем особенных
затруднений завоевания Пуэрто-Рико.
Транспортные суда собрались понемногу у Тампы, и
в начале июня началась посадка войск: 13 000
регулярных войск и 2 000 добровольцев, в том
числе полк "rough riders" полковника Рузвельта,
бывшего морского министра и будущего президента
Соединенных Штатов. Из 3 300 кавалеристов только
несколько сот человек имели лошадей, потому что
до тех пор не успели еще устроить приспособлений
для их перевозки.
Главнокомандующим был назначен генерал-майор
Шафтер. Считали, что этого незначительного
количества войск будет достаточно, чтобы
справиться с испанцами на юге Кубы, так как эти
последние не могли рассчитывать на подкрепления
с севера при отсутствии железных дорог и других
хороших путей сообщения. Высадку решили
произвести на юге и по следующим причинам:
действия у Гаваны исключались из-за небольшого
количества войск, а усиление их посылкой еще
большего числа мало обученных добровольцев
находили слишком рискованным; на юге силы
неприятеля были гораздо слабее, и там имелись
близ Гуантанамо удобные для высадки места. Так
как флот блокировал эскадру Серверы в
близлежащем Сантьяго, то он мог оставаться
поблизости для защиты транспортного флота.
Усиление экспедиционной армии хорошо обученными
полками потребовало бы очень много времени, а при
господствовавшей во Флориде жаре добровольцы
уже начинали роптать и тяготились долгим
ожиданием. Кроме всего этого общественное мнение
сильно негодовало на "бездельничанье" армии.
Как только стало известно местопребывание
Серверы, немедленно решили перевезти возможно
скорее маленькую регулярную армию, несмотря на
то, что господство на море не было еще вполне
обеспечено, и ходили упорные слухи о находящихся
в море неприятельских крейсерах.
14 июня, после вторичной разведки, транспортный
флот вышел в море в составе 35 транспортов и 4
буксиров, сопровождаемых 14 военными судами. Курс
взяли вдоль восточного берега Кубы и 19 числа все
53 корабля прибыли к Сантьяго при великолепной
погоде. Там они встретили эскадру Сэмпсона из 5
броненосцев, 2 броненосных крейсеров, 3
бронепалубных крейсеров и большого количества
мелких судов. По числу судов эта эскадра вдвое
превышала эскадру противника. Очень поучительно
ознакомиться с телеграммами, которыми
обменялись с 19 по 30-е мая Сэмпсон, Шлей и военный
совет в Вашингтоне. Но здесь мы не будем
разбирать события, относящиеся к деятельности
Шлея.
В Сантьяго совершенно не приготовились к
серьезным военным действиям. Старый замок у
самого входа (шириной в 400 метров) как укрепление
никуда уже не годился. С прибытием Серверы
соорудили выше его, на высоте 100 метров над
уровнем моря, современную батарею. Орудия ее были
установлены за деревянными ящиками,
наполненными цементом. Этот бруствер усилили еще
мешками с песком. Имелось еще два старых
укрепления, таких же негодных, как и первое. На
западной стороне входа соорудили тоже временную
батарею на высоте 40 метров. С внутренней стороны
вход обстреливался третьей батареей, лежавшей в
глубине бухты.
И без того не особенно широкий вход в Сантьяго
суживается еще до 100-150 метров банкой, посередине
которой лежит подводный риф; глубина фарватера
над ним - 33 фута. За этой узкостью был
поставлен легкий плавучий бон и три ряда мин. Для
защиты заграждения служила батарея с
прожекторами. За этим заграждением стоял
небольшой крейсер, годный только для
брандвахтенной службы. Вооружение из трех
установленных на нем минных аппаратов придавало
ему все-таки некоторое боевой значение. Нос его,
выступавший из-за мыса, испанцы забронировали
якорными канатами, пушки его находились на
береговых батареях.
Через месяц на берегу стояло 18 орудий, в том числе
5-12 сантиметрового калибра, но это были гаубицы,
заряжавшиеся с дула. Все вооружение было очень
низкого качества. Имелось всего 6 легких
современных пушек, всем остальным было более ста
лет, а одна даже была отлита в 1668 году, т. е. 230
лет тому назад. Все эти орудия не стреляли дальше
750 метров. Было сделано кое-что для защиты удобных
для высадки мест к востоку и западу от города, но
об этих мерах не стоит и говорить. На сухопутном
фронте испанцы соорудили, правда, несколько
вполне пригодных укреплений.
Как в вопросах фортификации и артиллерийского
вооружения, так и во всех других в Сантьяго не
было ничего сделано на случай войны; трудно
поверить, что даже после прихода Серверы не
позаботились об увеличении запасов провизии,
хотя их можно было достать из Кингстона на
Ямайке, всего в каких-нибудь 180 милях. При почти
полном отсутствии каких-либо путей сообщения
между внутренними областями острова и берегом не
могло быть почти никакого подвоза и поэтому
вскоре почувствовался недостаток в съестных
припасах.
Миноносцы несколько раз выходили на разведку. В
ночь на 30 мая оба контрминоносца вышли для атаки
и выпустили оба по одной мине, но не попали; одна
из мин не была даже снаряжена. Огонь был
открыт по ним только с 500 метров. Испанские
офицеры не имели никакого боевого опыта; при
лучшей подготовке команды, они должны были бы
иметь успех.
Но эта атака произвела все-таки довольно сильное
впечатление. В других описаниях настоящей войны
эта атака не упоминается, так что появляются
сомнения, была ли она произведена на самом деле.
Найденные же две мины остались будто бы от
стрельбы миноносцев по американскому брандеру, о
чем сказано ниже.
31 мая Шлей произвел разведку боем, бомбардировал
в течение часа батареи у входа и этим установил
присутствие испанских военных судов в порту. От
формсирования входа он отказался из-за
поставленных там мин. Через несколько дней
Сэмпсон получил точные сведения о морских и
сухопутных силах в Сантьяго через одного из
своих офицеров. Теперь он решил начать тесную
блокаду Сантьяго и надеялся взять его, действуя
совместно с армией. Кроме того, он имел
строжайшее предписание, не подвергать свои суда
опасности в бою с береговыми укреплениями.
Чтобы лишить испанцев возможности выйти из
гавани, решили заградить вход, затопив в нем
большое судно; для этого приспособили угольный
транспорт "Мерримак", водоизмещением в 7 000
тонн.
3 июня в 3 часа утра лейтенант Хобсон и 7
добровольцев вошли на нем в проход,
сопровождаемые паровым катером, и были встречены
сильным огнем с фортов и с судов. Немедленно
приняли меры к постановке на якорь и затоплению
парохода; в результате он сел на мель, довольно
далеко от входа, на правой стороне фарватера;
команде пришлось сдаться.
Все это тонко задуманное и энергично выполненное
предприятие окончилось таким образом
безрезультатно; оно затруднило возможность
позднейшего прорыва тем, что точное положение
затонувшего парохода им не было известно. Таким
образом, это лихое дело можно назвать только
бесцельным и довольно дорогим предприятием. Но
вообще оно едва ли могло увенчаться успехом.
Заградить вход можно было только затопив пароход
точно в самом узком месте, поперек фарватера; но
дать ему такое положение было бы, пожалуй,
возможно днем при наличии всех средств и
спокойной работе, а не в такой трудной
обстановке.
В течение следующих дней американцы произвели
высадки по обе стороны Сантьяго для поддержки
инсургентов и бомбардировали снова порт в
течение трех часов. На одном из испанских
крейсеров было убито 23 человека, больше
бомбардировка не дала никакого результата.
Теперь Сэмпсон решил обеспечить себе поблизости
опорный пункт и послал 4 корабля для обследования
бухты Гуантанамо. Положение ее оказалось очень
удобным, бухта врезается на 10 миль в берег по
направлению на север. Во внутренней ее части
соединенной узким проливом с наружной,
глубина - 4-5 метров, в наружной части - 12
метров. Гарнизон укреплений у входа вскоре
обратился в бегство; находившуюся там испанскую
канонерку загнали в глубь бухты и после ряда
стычек американцы оказались хозяевами бухты и ее
окрестностей. Мины заграждения, поставленные
там, не взрывались и были убраны американцами.
В середине июня американцы опять бомбардировали
в течение трех дней Сантьяго. Эти бомбардировки
служили только хорошей практикой в стрельбе,
больше они ничего не давали. Так как испанские
снаряды не долетали до судов, то укрепления
обыкновенно скоро прекращали огонь и американцы
были каждый раз уверены, что заставили замолчать
их орудия, разрушив укрепления. Результат
бомбардировки каждый раз был равен нулю, хотя
газеты и трубили на весь мир о величайших
успехах.
Ночные обстрелы с борта "Везувия" также не дали
никакого результата. В течение первых трех
недель все оставалось по-старому, и Сэмпсон
приобрел только близкую и удобную базу для
погрузки угля и припасов.
По прибытии большого транспортного флота
адмиралы и генералы не могли прийти к решению и
соглашению, где высаживать войска. Как у обоих
министерств, так и у обоих главнокомандующих не
было взаимного понимания и солидарности, и даже
проявлялось некоторое неприязненное отношение.
Генерал Шафтер не желал высаживаться у
Гуантанамо, находя, что это слишком далеко,
поблизости же берега были крутые и доступ к ним
не безопасен. Наконец, выбрали местом высадки
Даякири, лежавшее на 20 миль восточнее, хотя и
здесь обстановка была неблагоприятная.
Высадка началась только через три дня.
Одновременно произвели ложную высадку у Кабанас
на западе, послав туда 10 транспортов с 3 500
человек, и бобмардировали ближайшие прибрежные
места. Стоявшие у Даякири испанцы в количестве 300
человек, могли бы нанести тяжелые потери
высаживающимися войскам, но они отступили, не
оценив своего выгодного положения.
Неудобный для высадки берег, недостатки
диспозиции и недисциплинированное поведение
капитанов транспортных судов создало такую
массу затруднений, что неприятельское нападение
вызвало бы форменный хаос. Условия высадки были
как нельзя хуже: имелись только две дамбы с
железнодорожными рельсами, но без настила.
Шлюпки могли приставать только по одиночке,
многие были выброшены на берег, никаких
вспомогательных приспособлений не было. Место
высадки было бы неудобным даже в мирное время.
Ничего заранее не было обдумано, ничего не
приготовлено. Саперы были заняты где то в другом
месте, но и впоследствии их не привлекли к
устройству дамб или пристаней. На берегу никто не
руководил высадкой, хотя Сэмпсон и предоставил
для нее большое количество мелких судов и шлюпок
и командировал капитана, наблюдавшего за
высадкой с особого судна.
Таким образом на месте высадки получилось вскоре
вавилонское столпотворение, в котором каждый
думал лишь о самом себе. Большое количество
привезенных лошадей погибло при этом. Постановка
на якорь транспортов тоже не была организована,
над ними не было военного начальника, и их
капитаны делали все, что им приходило в голову.
Капитаны их думали только о безопасности своих
судов и о выгоде своих хозяев. Транспорты с
припасами стали в 3 милях от берега, а некоторые
из них пропадали по несколько дней.
Вообще высадка армии сопровождалась редким
счастьем; времени хватало, погода стояла
великолепная, противник не показывался. Но
какой-либо совместной работы армии и флота при
высадке не было и в помине. Высаженным войскам не
хватало всего, они даже отчасти голодали. В
первый день едва удалось высадить 6 000 человек,
в следующие дни - еще меньше из-за начавшегося
сильного волнения, так что пришлось высаживать
еще в других местах. Только через четыре дня
высадили большую часть войск, но из-за недостатка
барж почти все материалы остались на судах. Часть
полевых орудий выгружали до конца июня, а осадную
артиллерию свезли на берег так поздно, что ее уже
не пришлось применить. Даже слабый и лишь
чуть-чуть энергичный противник мог бы нанести
экспедиционной армии тяжелое поражение.
Высадку в таком месте, совершенно не отвечавшем
всем требованиям, следует назвать грубой ошибкой
еще и потому, что случайная буря во время высадки
совершенно отрезала бы высаженную часть войск и
обрекла бы ее на уничтожение. Только на редкость
счастливая судьба спасла американцев от
тяжелого и позорного поражения - за эти дни не
было урагана.
Наступление на Сантьяго повели довольно
беспорядочно по разным дорогам, но всюду
энергично отбросили испанцев после ряда
небольших стычек. Раненые доставляли
американцам немало затруднений, потому что для
них опять-таки ничего не было приготовлено.
Шафтер остался первоначально на корабле и
предоставил наступление своим младшим
генералам, не имевшим никаких вспомогательных
средств. Войска медленно подвигались вперед по
лесистой, бездорожной местности, страдая от
ужасного климата. Стоявшие к северу от
Гуантанамо 8 000 испанцев не беспокоили их.
2 июля американцы разбили 8 000 испанцев у
Эль-Каней-Сан-Хуан к востоку от Сантьяго, понеся
при этом большие потери: 104 убитых и 800 раненых. Не
столько искусное ведение боя, сколько храбрость
солдат дала американцам эту победу. Вскоре они
подошли к Сантьяго, где наступило некоторое
затишье, так как испанцы, несмотря на
подкрепление в 3 000 человек, не решались
перейти в наступление и не сознавали даже выгоды
своего положения, дав таким образом американцам
время подготовиться.
Власти в Сантьяго считали свое положение
настолько безнадежным, что Сервера решил сделать
попытку прорваться в Гавану, чтобы не попасть в
руки неприятеля вместе с городом, которому,
очевидно, предстояла сдача из-за голода. Кроме
того, он неоднократно получал уже определенные
приказания из Мадрида и из Гаваны покинуть порт,
но не успел этого сделать из-за крайне медленной
погрузки угля.
Сэмпсон учредил самый бдительный надзор над
входом; ночью его освещали так сильно
прожекторами, что можно было заметить даже
отдельную шлюпку: суда его приближались ночью на
1-2 мили, а миноносцы, вспомогательные канонерки
и паровые катера стояли еще ближе. Большие суда
составляли на расстоянии около 2 миль полукруг из
6-8 броненосцев и броненосных крейсеров. Днем
суда отходили дальше, заходя по одному в
Гуантанамо пополнять свои запасы.
2 июля Сервера вернул на суда свои десанты и решил
прорываться на следующий день, так как ночью
светила луна и слишком слепили неприятельские
прожекторы; кроме того, ночью американские суда
стояли ближе к выходу.
3 июля, утром, он узнал что перед самым выходом
находятся 5 судов. Это были "Бруклин",
"Индиана", "Техас" и прибывший из Тихого
океана "Орегон" - суда с ходом в 15,5-21 узел и
вооруженные 14 крупными, 46 средними и 130 мелкими
скорострельными пушками. Этому вооружению
испанцы могли противопоставить только 6 крупных,
10 средних и 90 мелких скорострельных пушек. Кроме
того, 3 американских броненосца имели гораздо
более сильную броню, чем испанские суда. Но
испанские суда были значительно слабее, еще и
потому, что на одном из крейсеров, "Кристобаль
Колон", не были поставлены все 25-сантиметровые
пушки.
Артиллерийской подготовки почти совсем не было.
Машинная команда не привыкла к работе на полном
ходу. Днища кораблей обросли так, что вследствие
этих причин все четыре испанских корабля едва
могли развить свою полную скорость в 20 узлов и,
конечно, не были в состоянии держать ее даже
самое непродолжительное время.
3 июля в 9:30 утра начался прорыв. Сервера руководил
им с флагманского крейсера "Инфанта Мария
Тереса", другие суда следовали на расстоянии в 800
метров, а контрминоносцы, дававшие ход в 28-30
узлов - на дистанции в 1 000 метров. Выйдя из
прохода, суда немедленно ложились на западный
курс под самым берегом.
Сэмпсон находился на крейсер "Нью-Йорк" в 7
милях к востоку у Сибоней, чтобы обсудить с
генералом Шафтером дальнейшие операции.
Американские суда стояли полукругом: к западу от
входа "Бруклин" и "Техас", прямо против
него - один "Айова", а восточнее -
"Орегон", "Индиана" и маленький быстроходный
вспомогательный крейсер "Глочестер",
находившийся под самым берегом.
Как только испанские суда показались в выходе,
американцы немедленно пошли им навстречу.
Сомкнутый строй противника облегчил командирам
решение вопроса, как им действовать. Стоявшая у
самого входа, с западной его стороны, маленькая
американская канонерка немедленно взяла курс в
открытое море, чтобы не мешать стрельбе больших
судов.
В 9 часов 40 минут "Айова" начал с 5 500 метров
отвечать на огонь испанцев и поворачивал
несколько раз влево для стрельбы всем бортом,
держа при этом к берегу, на пересечение курса
испанцам. Но последние стали вскоре удаляться,
так как американские суда находились под малыми
парами. "Бруклин", бывший ближе всех,
продолжительное время выдерживал бой один,
оставаясь на старом курсе; первым его поддержал
"Орегон".
Строй испанцев вскоре нарушился, потому что
более быстроходные суда обогнали другие. Вскоре
они находились всего в 1 000 метрах от первых
трех американских судов. Удачные попадания
американцев вызвали пожары на двух концевых
судах, на которых выгорели деревянные палубы.
Помпы и пожарные трубопроводы были также
повреждены, так что в 10 часов флагманский корабль
и "Альмиранте Охендо" были вынуждены
выброситься на берег, приблизительно в 9 милях от
замка Морро.
"Орегон" развил к этому времени уже 16 узловой
ход, т. е. свою наибольшую скорость -
блестящий результат после продолжительного
перехода из Калифорнии! Кроме него теперь
открыли огонь по "Вискайя" также "Бруклин" и
"Техас". В 12:15 горящая "Вискайя" выбросилась на
берег, всего в 10 милях к юго-западу от
флагманского корабля. Оба контрминоносца,
вышедшие через 20 минут после крейсеров,
подверглись расстрелу со стороны линейных
кораблей и вспомогательного крейсера
"Глочестер". Один из них выбросился через
четверть часа на берег, другой затонул на
глубоком месте.
Тем временем подошел Сэмпсон на "Нью-Йорке",
приказал двум броненосцам возобновить блокаду и
распорядился спасением команды выбросившихся
испанских судов, что было связано с большой
опасностью, из-за происходивших там взрывов и
сильного прибоя у берега.
"Кристобаль Колон" находился некоторое время
вне дальности артиллерийского огня, в 6 милях
вперед "Бруклина". Но еще раньше 1 часа дня этот
последний, вместе с другими судами, нагнал его, и
американцы опять открыли огонь. В половине
второго выбросился на берег и этот последний
корабль, в 50 милях к западу, и спустил флаг.
Волнением его опять сорвало; он затонул на мелком
месте и перевернулся. Работу машин этого корабля
нельзя назвать иначе, как очень неважной; под
конец корабль давал едва 13 узлов при
максимальном ходе в 21 узел.
Испанцы потеряли на всей эскадре 400 человек
убитыми и 150 ранеными; свыше 1 800 человек попало
в плен. Сервера и все командиры были ранены, два
из них убиты.
На "Бруклине" не было ни одной серьезной аварии,
несмотря на 25 попаданий; в "Айову" попало 9
снарядов. Потеря в личном составе была ничтожна.
Серверу погубило его решение не выходить ночью. В
темноте ему удалось бы гораздо скорее скрыться
из вида, даже при лунном свете. Американцы не
успели бы так быстро приготовиться к бою и не
дали бы такого количества попаданий. Кроме того,
он сделал ошибку в том, что избрал сомкнутый
строй и облегчил этим противнику сосредоточение
сил и огня. Дальнейшей ошибкой было то, что
миноносцы вышли так поздно. Если бы его суда
разошлись по радиусам, условившись насчет
рандеву на следующий день, то, вероятно,
большинству удалось бы прорваться.
Процент попаданий у американцев был очень
незначителен: из 138 орудий было сделано свыше
7 100 выстрелов (по позднейшим сведениями даже
еще на 2 000 снарядов больше) и попало всего
только 163 снаряда, т. е. 2,3%, иными словами,
меньше одного попадания на пушку. По другим
точным данным было всего 101 попадание: по 10 -
из крупных и средних и 81 - из мелких орудий.
Расстояние между противниками колебалось от
1 500 до 3 000 метров. Даже не учитывая не
стрелявшие орудия левого борта и 37 мм. пушки,
стрелявшие только на 2 000 метров, мы получаем
всего по 2 попадания на орудие, считая и снаряды,
попавшие в оба контр-миноносца.
Итак, артиллерийская подготовка была уже вовсе
не так хороша, как это часто утверждают; огонь был
недисциплинированный, особенно в начале,
американцы стреляли торопясь и кое-как. Правда, у
испанцев она была еще ниже, даже "Бруклин",
имевший только слабую броневую защиту, и
подвергавшийся некоторое время один огню всех
испанских судов, не получил ни одного серьезного
повреждения. У испанских орудий прицелы были
поставлены на значительно большую дистанцию, чем
она была на самом деле.
Машинная команда американцев, наоборот, показала
себя с блестящей стороны, так что некоторые суда
дали свой максимальный ход. Оба броненосных
крейсера развили только 16 узлов вместо полного
хода в 21 узел, но у них были введены только две
машины из четырех, а дать четверть часа на
соединение остальных двух не оказалось
возможным. Особенно отличился в этом отношении
"Орегон". В результате мы приходим к такому
заключению, что в подобных случаях придется
иметь несколько судов, готовых сразу дать самый
полный ход, т. е. имеющих пары во всех котлах и
машины готовыми к действию.
"Кристобаль Колон", обладавший полным ходом в 21
узел не дал в начале и 17 узлов, а в среднем только
13,7 узлов. Остальные крейсеры развили не больше
12-13 узлов, что указывает на скверную работу
машинной команды, даже принимая во внимание
обрастание днищ и плохое качество угля. Вообще у
испанцев и управление, и артиллерийская
подготовка, и работа машинной команды были
настолько низкопробны, что противник оказался в
состоянии нанести в короткое время им полное
поражение.
Город Сантьяго тем временем окружили разными
временными укреплениями, кроме фортов у входа,
отстоявших на 7 километров от города. Но вскоре
уже почувствовался недостаток в съестных
припасах. Для большей безопасности в проходе
затопили стоявший там малый крейсер.
Американцы решили взять город, не имевший уже
больше никакого значения для них после гибели
эскадры, исключительно чтобы спасти репутацию
своей армии и несмотря на то, что среди солдат
появились серьезные болезни. После поражения
Серверы критическое положение армии миновало и у
солдат появилась опять большая бодрость духа. 1
июля 30 000 жителей покинули город, а 10 июля
началась бомбардировка. Через четыре дня город
сдался из-за недостатка съестных припасов,
немедленно доставленных американцами после
сдачи. В общем, на юге Кубы сдалось 24 000 человек,
из которых половина даже не видела
неприятеля - факт, свидетельствующий о полном
моральном упадке.
С 11 августа по 3 сентября продолжалось
возвращение американских войск на север; на юге
остался только один из вновь сформированных
полков. Малярия и желтая лихорадка произвели
большие опустошения в рядах войск; свыше 2 000
человек умерло от болезней. У Сьенфуэгоса,
Мансанильо и других местечек по побережью
происходили мелкие стычки, но без какого-либо
заметного успеха.
8 июля 7 американских крейсеров и канонерок
атаковали стоявшие у Мансанильо 10 маленьких
испанских канонерок и вооруженных пароходов и
уничтожили их, не вступая в бой с береговыми
укреплениями. В бухте Нипе американцы также без
потерь частью уничтожили, частью разогнали три
испанских канонерки и заняли бухту; подобные же
случаи повторялись и в других местах. Но
американцы больше не решались на высадку в
крупном масштабе.
Испанские суда в Пуэрто-Рико сделали несколько
удачных выходов; туда же удалось войти
нескольким блокадопрорывателям. Справиться с
испанцами у Пуэрто-Рико казалось легче, чем
достичь успехов на Кубе, а потому в Вашингтоне
решили занять первый остров, чтобы оказать
большее давление на Испанию.
Кроме того пресса громко и настойчиво требовала
приобретения новых территорий, как
вознаграждение за все труды, так как сначала не
было предусмотрено приобретение Кубы. 8 июля были
присоединены Гавайские острова; теперь же им
захотелось приобрести и Пуэрто-Рико.
Назначенные для этого войска были посажены на
суда в разных местах и, в середине июля, 4
отдельных экспедиции покинули южные порты, чтобы
собраться у Пуэрто-Рико в числе 11 000 человек
под начальством генерала Майлса.
На этот раз все пошло гораздо лучше, благодаря
накопившемуся опыту; флот и армия работали
дружно и согласно. В конце июля Майлс высадил
свои войска, по непонятным причинам, в разное
время и в разных местах на юге острова,
занимающего площадь в 10 000 квадратных
километров и насчитывавшего тогда один миллион
жителей. 8 августа он начал наступление и занял в
скором времени всю западную часть острова. Через
четыре дня пришло известие о заключении
перемирия для начала мирных переговоров. До
этого времени американцы потеряли всего 5
человек убитыми и 28 ранеными. Приобретение ими
Пуэрто-Рико было вполне обеспечено.
3. Военные
действия на Филиппинах
Когда возникла
возможность войны с Испанией, Америка
сосредоточила в одном месте все свои суда,
находившиеся на Дальнем Востоке. В Гонконге
собрались под начальством коммодора Девея 4
больших бронепалубных крейсера, водоизмещением
в 3 000-6 000 тонн - из них крейсер
"Олимпия" был флагманским - 2 мелких
крейсера, один вооруженный пароход для траления
мин и угольный транспорт.
С объявлением войны Девею пришлось перейти в
соседнюю бухту - Мирсбай. Главной его задачей
являлась охрана американской торговли, которую
легче всего было выполнить, уничтожив испанские
морские силы на Филиппинах. Поэтому он покинул
Мирсбай уже через несколько дней после
объявления войны и подошел в ночь на 1 мая к
Манильской бухте.
Филиппинские острова занимают по долготе
пространство от 5° до 21° северной широты. Главный
остров Лусон лежит в северной части группы. На
середине его западного берега находится большая
Манильская бухта, врезывающаяся на 25 миль в
берег. Вход в бухту шириной в 10 миль образуется
островами Коррехидор и Кабалло. У южного берега
бухты лежит маленький островок Эль-Фраиле.
Город и крепость Манила лежат в глубине бухты, на
ее восточном берегу и на обоих берегах реки
Пазиг. В 7 милях к юго-западу от города лежит на
длинном узком полуострове укрепленный порт
Кавите с небольшим морским арсеналом. Защита
Манилы с моря состояла из 4 отдельно поставленных
24-сантиметровых крупповских пушек и из
нескольких 16-сантиметровых пушек. Кавите
защищалось тремя старыми 16-сантиметровыми
пушками; на мысе Санглей, лежащем немного
севернее, находился земляной форт с 2
крупповскими 25-сантиметровыми пушками. В самый
последний момент испанцы насыпали еще батареи на
островах у входа, вооружив их восемью
12,5-сантиметровыми пушками. Поставить в проливах
минные заграждения оказалось невозможным из-за
их слишком большой ширины (2,5-6,5 миль) и глубины
(25-90 метров); у Кавите, и также у самого входа,
было поставлено несколько мин, но так неумело,
что большинство их лежало на дне.
Контр-адмирал Монтохо располагал главным
образом, небронированными судами; его силы
состояли из: 2 крейсеров в 3 400 тонн, 3 - в
1 100 тонн, 2 бронепалубных крейсеров в 1 000
тонн, 6 канонерок и 4 судов специального
назначения. Из 7 крейсеров только 5 могли
считаться боевыми судами.
Таким образом, против 6 американских судов с 10
пушками крупного, 43 - среднего и свыше 50 -
мелкого калибра, испанцы могли выставить только 5
судов без крупной артиллерии и всего с 36 орудиями
среднего и 34 - мелкого калибра. Но их
положение становилось еще невыгоднее от того,
что против 73 скорострельных орудий противника
они имели таковых только 20. Американские суда, за
исключением одного 12-ти узлового крейсера,
развивали ход от 16 до 21 узла, испанские же от 13,5 до
16 узлов.
Девей получал самые точные сведения о
противнике, взяв к себе на суда некоторых
предводителей инсургентов. Монтохо знал о
перевесе в силах американцев и намеревался
принять бой под защитой береговых укреплений, но
к северу от Кавите, чтобы не подвергать опасности
Манилу. Два самых слабых крейсера он поставил на
двух якорях, остальные стали рядом с ними;
канонерки он поставил к востоку от Кавите для их
большей безопасности.
Несмотря на лунную ночь, Девей прошел полным
ходом, и почти незамеченным, через пролив; когда
его наконец открыли, с берега было сделано три
выстрела, на которые несколько судов ответили.
Эта стрельба не имела ровно никакого успеха.
Эскадра вошла в бухту малым ходом и взяла в 5
часов утра курс на открывшиеся испанские суда.
Монтохо немедленно снялся с якоря со своим
флагманским кораблем "Рейна Кристина", другим
небронированным крейсером и двумя
бронепалубными крейсерами.
Манильские батареи открыли огонь с дистанции
7 000-6 000 метров, не попадая, впрочем, в
противника, между тем как два снаряда с
"Олимпии" долетели до них. В 5 час. 40 мин. Монтохо
открыл огонь; подходивший с северо-запада Девей
повернул у мыса Санглей влево и начал отвечать
сильным огнем, уничтожившим два испанских
баркаса, приблизившихся на 2 000 метров. Две мины
взорвались перед носом "Олимпии", не причинив
никакого вреда.
Девей прошел параллельным курсом мимо испанцев
на расстоянии около 3 500 метров, повернул на
мелководье на 16 румбов влево и повторил этот
маневр еще 4 раза; последний раз он сблизился на
1 800 метров, ближе он не мог подойти из-за
недостаточной глубины. Строй испанцев вскоре
пришел в беспорядок; несколько судов выбросилось
на берег, охваченные пламенем.
Монтохо пришлось перенести флаг; его бывший
флагманский корабль вскоре выбросился на берег.
Оба бронепалубных крейсера выбросились горящими
на южный берег и открыли кингстоны.
Одолев неприятельские суда (хотя это еще не было
вполне ясно видно), Девей прекратил бой, чтобы
дать команде "позавтракать"; кроме того,
сильная жара заставляла желать небольшого
перерыва. Приблизительно через три часа он
вернулся.
Четыре крейсера с наименьшей осадкой подошли
возможно близко к укреплениям и открыли огонь по
ним и по судам, заставив их наконец замолчать. В 12
час. 40 мин. бой кончился, и Девей стал на якорь
перед Манилой. Самый маленький американский
крейсер взял на абордаж оба выбросившихся на
южный берег крейсера и сжег их, не имея к этому
никакого разумного повода. Все 12 испанских судов
были уничтожены; как и отчего последовала их
окончательная гибель, не удалось установить,
потому что они затонули на слишком глубоком
месте.
Американцы выпустили всего 5 900 снарядов -
количество чрезмерно большое, принимая во
внимание их небольшие запасы и слабость
противника. Девей, как говорят, и прекратил бой,
получив сведения о малом количестве оставшихся
снарядов, особенно на флагманском корабле, и
решил подождать прихода транспорта со снарядами.
Но когда на совещании с командирами выяснилось,
что произошло недоразумение с донесениями о
большом расходе снарядов и стали получаться
сведения о пожарах и гибели испанских судов, то
Девей немедленно решил возобновить бой. Суда его
эскадры получили всего 19 попаданий. Только на
"Балтиморе" было ранено 8 человек.
Испанцы потеряли 170 человек убитыми и 260 ранеными,
в том числе много туземцев, составлявших
половину судовых команд. В Америке немедленно
раздули свыше всяких пределов этот первый
крупный успех, достигнутый в самом начале войны.
Успешные действия Девей вызвали чрезвычайно
одобрение и признательность со стороны
правительства и его сейчас же произвели в
контр-адмиралы. Его быстрый и решительный образ
действий действительно заслуживает одобрения;
он обождал только прибытия американского
консула в Маниле, давшего ценные сведения, и
через несколько часов вышел в море. Что испанские
минные заграждения не могли иметь никакого
значения, было ему вполне ясно. Он сумел нанести
своему слабейшему противнику решительное
поражение, немедленно уничтожив его, ничего не
потеряв и не рискуя своими судами.
Способ атаки - многократное прохождение мимо
стоящего на якоре противника - получался сам
собой из данной обстановки. В смысле
артиллерийской стрельбы американцы не сделали
ничего выдающегося, да и вообще их артиллерия
вовсе не находилась на такой высоте, как они
всюду утверждали; многие гранаты не разрывались.
Трудно решить, была ли тут ошибка в конструкции
или в снаряжении их. Огонь был
недисциплинированный, управления огнем,
собственно, и не было; что касается попаданий, то
результат в этом отношении был довольно хороший.
Гораздо хуже стреляли испанцы, сделавшие всего 4
попадания. Одно из их орудий опрокинулось при
первом выстреле. Как их тактика не дала ничего
замечательного, исключая отчаянно храброго
поведения командира флагманского корабля, так и
стратегия Монтохо оказалась неважной. Имея
несколько быстроходных крейсеров, он мог бы
нанести серьезный ущерб неприятельской торговле
и заставил бы противника разделить свои силы для
поисков и уничтожения этих крейсеров.
Самые разнообразные обстоятельства не дали
испанцам и в Восточной Азии совершить
какого-нибудь крупного дела; они вполне
безучастно ожидали развития событий. Гибель
двенадцати судов произвела большое впечатление
на туземцев. Испанское господство на море в
Восточной Азии перестало существовать.
По немедленному требованию Девея ему сдали
Кавите, но не исполнили того относительно Манилы,
несмотря на его угрозы бомбардировать город.
Тогда он занял Кавите и острова, объявил блокаду
и разрушил телеграфные кабели. Больше он ничего
не мг сделать. Филиппинцы, принужденные всего
несколько месяцев тому назад к покорности,
подняли восстание.
Генерал-губернатор генерал-лейтенант Аугустин
мог им противопоставить всего 13 000 испанцев и
7 000 туземцев. В Маниле он имел только 8 000
регулярных войск и вдвое меньше туземцев.
Инсургенты, поддерживаемые американцами при
обложении города, начитывали вскоре уже 30 000
человек.
Девей, произведенный в адмиралы, не мог больше
ничего достигнуть. Но в Америке вскоре решили
занять Манилу и ни в коем случае не отдавать ее в
руки инсургентов. Вскоре после этого выяснилось
намерение приобрести и Филиппинские острова. В
Сан-Франциско приступили немедленно к
сформированию экспедиционного отряда, и 25 мая он
вышел в море на 3 транспортах под охраной
бронепалубного крейсера. Первый эшелон состоял
из одной бригады (2 500 человек). В середине июня
последовал второй эшелон в 3 500 чел., в конце
месяца - третий в 4 800 человек.
Вскоре за первыми транспортами вышли на восток 2
двухбашенных монитора, совершивших переход в
сопровождении и частью даже на буксире угольного
транспорта. Весь экспедиционный отряд начитывал
около 11 000 человек. В конце июня из
Сан-Франциско отбыл начальник экспедиции
генерал-майор Меррит. Около того же времени
первые войска начали прибывать к Маниле, заняв по
пути Ладронский архипелаг. Кавите и его
окрестности сделались их первым опорным пунктом;
вообще же они ничего не предпринимали, ожидая
подкрепления и дальнейшего развития событий.
Во время перевозки войск проявились те же
отрицательные стороны, как и в Вест-Индии, только
в еще большем масштабе: отсутствие порядка в
управлении, неповиновение транспортных
капитанов, плохое размещение и питание войск и
т. д. В транспортной службе не было заведено
никакого военного порядка, флот опять не был
привлечен к этому делу.
В середине июля, с прибытием второго эшелона,
войска заняли Паранак, лежащий между Кавите и
Манилой. В конце месяца прибыл третий эшелон и с
ним генерал Меррит, начавший теперь наступление,
хотя из 10 000 его войск только 2 000 человек
были регулярными войсками. В начале американцам
сильно не хватало чисто боевой подготовки, но
все-таки они с успехом отражали слабые вылазки
испанцев, поддерживаемые огнем флота и пользуясь
светом его прожекторов.
13 августа, после ряда мелких стычек, началась
совместная атака Манилы армией и флотом. Через
четыре часа город сдался - в то же время, когда
несколько часов тому назад в Вашингтоне
подписали мирный договор.
Испанские генералы проявили так мало энергии
отчасти и потому, что они твердо надеялись на
обещанную помощь с родины. В середине июня
адмирал де ла Камара вышел из Кадиса в море с
резервной эскадрой, состоявшей из 2 современных
броненосцев, 1 бронепалубного крейсера, 4
контрминоносцев, 3 миноносцев и 5 транспортов. До
Порт-Саида эскадра шла целых 10 дней; через 2 дня он
потребовал уголь, в чем ему однако отказали.
Подождав еще 2 дня он начал грузить уголь со своих
транспортов, но против этого запротестовали
египетские власти; тогда он продолжил погрузку
на внешнем рейде, на что ему потребовалось еще 4
дня. Так как Камара рассчитал, что все 9
миноносцев не в состоянии взять достаточно угля
для продолжительных переходов, то он отправил их
всех обратно. С остальными судами он вошел опять
в Порт-Саид.
После уничтожения эскадры Серверы в Испании
стали опасаться нападения со стороны
американцев и потому отозвали Камару назад. 19
июля он вошел опять в Кадис. Все это предприятие
носит скорее характер меры внутренней политики и
послужило, вероятно, главным образом, для
успокоения общественного мнения.
На самом деле в начале июня в Соединенных Штатах
сформировали после победы при Сантьяго
"европейскую" эскадру, не столько для блокады
испанских берегов, как для того, чтобы
последовать за эскадрой Камары через Суэцкий
канал. Эскадра эта была составлена из 8 боевых
кораблей и вспомогательных крейсеров и 2
угольных транспортов; весь флот должен был ее
проводить до Мальты. Посылка эскадры задержалась
начавшимися вскоре переговорами о мире.
Испанцы захватили за всю кампанию только одно
американское коммерческое судно, между тем как
американцам, хотя не занимавшимся специально
крейсерской войной, удалось взять дюжину
пароходов и две дюжины парусных судов. Призовые
суды действовали очень снисходительно;
нейтральные суда почти все были возвращены.
Из того, что обе воюющие стороны воздержались от
каперства, хотя они и не подписали соглашений об
его уничтожении, можно заключить, что и в войнах
будущего каперству не будет больше места.
Все-таки в Соединенных Штатах поднялись цены на
многие товары, а страховые премии повысились до
12,5%.
Хотя испанцы и сознавали уже бесполезность
дальнейшего сопротивления, но они все-таки
продолжали войну, пока, наконец, не убедились, что
им все же не удастся отстоять свои прежние
колонии, предоставленные теперь своей судьбе,
против американцев и инсургентов. Когда же
Америка начала снаряжать свою европейскую
эскадру, Испания пошла на соглашение, тем более,
что средства уже все иссякли и их больше негде
было достать.
В конце июля Соединенные Штаты сообщили по
желанию Испании свои условия: независимость
Кубы, уступку Пуэрто-Рико и острова Гуам, причем
Соединенные Штаты не принимали на себя старых
долгов этих провинций. 12 августа Мак-Кинли
подписал мирный договор, после того, как было
оговорено, что о Филиппинских островах будет
достигнуто особое соглашение.
Только в декабре мир был заключен окончательно,
после того, как Испания согласилась уступить
Филиппинские острова за вознаграждение в 80
миллионов марок. Соединенные Штаты обязались
принять на себя заботу об освобождении испанцев,
находившихся в плену у инсургентов. Последнее
условие доставило американцам еще много хлопот.
С инсургентами, обратившимися вскоре против них
самих, они справились лишь через несколько лет.
Пока что их азиатские владения доставили им мало
радости, а вскоре начались и недоразумения с
новой великой державой - Японией,
находившейся в ближайшем соседстве, благодаря
своему последнему приобретению - Формозе.
4. Общий обзор
войны и выводы из нее
Последствия
этой войны заслуживают в гораздо большей степени
нашего внимания, чем сама война, собственно
говоря, довольно незначительная, особенно в
сухопутной своей части. После нее не только
рухнула старая колониальная великая держава и
отошла на второй или даже третий план, но и
возникла новая держава, полная силы и начавшая
распространяться за свои прежние пределы, даже в
других частях света.
С победой над Испанией Соединенные Штаты стали
мировой державой и начали свою мировую политику.
Успехом своим они были обязаны главным образом
флоту и только в совсем незначительной степени
армии, которая не устояла бы против любой другой
европейской державы. В будущем это, вероятно,
изменится. Своим блестящим и быстрым успехом
Соединенные Штаты обязаны больше всего тому
обстоятельству, что они еще во время - за
последнее десятилетие до войны - принялись за
создание флота. Суда их, укомплектованные
хорошим офицерским и командным составом,
оказались во всех случаях на должной высоте в
борьбе с численно равносильным противником,
потому что его организация, обучение и
управление оставляли желать много лучшего.
Если бы война началась лет на шесть раньше, то
Соединенные Штаты едва ли достигли бы столь
быстрых успехов. Теперь, после войны, они
принялись за дальнейшее развитие своего и так
уже хорошо организованного флота. Кроме того, они
пришли и к сознанию необходимости более сильной
постоянной армии. Многочисленные печальные
опыты с добровольцами и даже с организацией
регулярной армии показали уже слишком ясно все
недостатки принятой системы.
В Америке авторитетные лица выражали
неоднократно даже такое мнение, что при
продолжительных военных действиях ни в коем
случае не удастся набрать достаточного
количества добровольцев для успешного
продолжения войны. Таким образом в Соединенных
Штатах вскоре пришли к решению создать
постоянную армию в 3-4 раза большего состава, чем
имевшаяся до тех пор. Подготовленный в
Вест-Пойнте и получивший хорошее образование
офицерский состав принялся, с полным пониманием
своей задачи, за серьезную работу, чтобы создать
лучшие условия для возможной мобилизации в
будущем.
Мы уже подчеркнули ту известного рода
беспомощность, проявленную в начале войны при
выборе плана действий. Только флот был готов, и
его дальнейшее развертывание пошло довольно
быстро; в армии же дело все как то не клеилось, и в
начале войны пришлось удержать массу войск для
службы на береговых укреплениях, потому что в
портовых городах распространился панический
страх перед нападением испанцев. В виду всего
этого действия Соединенных Штатов носили в
начале войны более оборонительный характер.
Главной задачей, кроме сформирования
экспедиционной армии, являлось вооружение
приморских крепостей, постановка заграждений и
создание флотилий береговой обороны.
Общественное мнение приобрело в Соединенных
Штатах чрезмерное влияние. Несмотря на все это,
война надвинулась так быстро, что даже готовые
уже морские силы не могли быть эффективно
использованы и в начале только "играли в войну"
и занимались оборонительными операциями у
собственных берегов. Исключение составляли
только морские силы на Дальнем Востоке.
Дальнейшее развертывание морских сил
совершалось впоследствии медленно, но верно, и
дальнейшие стратегические мероприятия следует
назвать вполне правильными. Американцы верно
оценили силы и предприимчивость противника, и не
разбрасывали более своих сил. Занятие Гуама, как
промежуточной базы, является результатом
правильных стратегических умозаключений.
Иначе обстояло дело в Испании; за
нерешительностью следовало бездействие или же
иногда вполне ошибочные действия. К последним
относится, безусловно, отозвание обоих
броненосцев из Гаваны на острова Зеленого Мыса и
неиспользование миноносцев. Посылка эскадры
Серверы ошибочна, по меньшей мере, по способу ее
выполнения; на одном из крейсеров не было еще
поставлено крупных орудий, на другом - одна из
больших пушек не могла уже стрелять из-за трещин
в канале, во всех башнях неисправно работали
механизмы горизонтального наведения.
Ни на море, ни на сухом пути не соблюдался принцип
сосредоточения сил. Образ действий испанского
правительства производил впечатление, что оно
решило сражаться за свою честь, не веря заранее в
успех. Часто не хватало стремления к наступлению,
а об инициативе испанцы уже совершенно перестали
думать.
После походов Серверы и Камары во всех флотах
полностью оценили стратегическое значение
больших погрузок угля и своевременных мер для
обеспечения пополнения запасов. Трехдневная
стоянка Шлея у Сьенфуэгоса с целью выяснить
присутствие эскадры Серверы была для него тоже
крайне неприятна из-за большого расхода угля.
Положение главнокомандующих не было упорядочено
ни в той, ни в другой стране; отдельные части
войск сплошь и рядом не знали, к кому обращаться
за приказаниями.
Совместные действия армии и флота в этой войне
были далеко не выдающимися. В этой войне пришлось
снова повторить печальный опыт Крымской
кампании в отношении вредного влияния
общественного мнения и отсутствия общего
главнокомандующего. К тому же в обоих странах
почти все время центральные учреждения
управляли ходом операций на театре военных
действий посредством телеграфа. Было ли это
действительно необходимо при данных
обстоятельствах и в такой широкой мере?
Едва ли удастся извлечь из этой войны
тактический опыт, исключая неправильных
действий Серверы при его прорыве, о которых мы
уже говорили. Тем не менее, еще раз подтвердилось
то положение, что решение в морской войне может
быть достигнуто "только" боем; стратегия и
техника должны создать благоприятные
тактические условия для одержания победы.
И далее: ядро современного боевого флота должно
состоять из эскадр однотипных линейных кораблей;
необходимой же придачей к ним являются
броненосные крейсеры, быстроходные броненосные
малые крейсеры, флотилии миноносцев и хорошо
оборудованные и целесообразно подобранные
вспомогательные и специальные суда. Необходимым
условием является, конечно, дружная взаимная
поддержка всех этих родов оружия.
В Америке было очень много сделано в начале войны
для обслуживания флота вспомогательными судами:
около 20 пароходов служило угольными и водяными
транспортами, плавучими мастерскими,
рефрижераторными пароходами и госпитальными
судами. В течение войны было куплено и
зафрахтовано около 100 пароходов, вооруженных для
службы вспомогательными крейсерами. Особенно
большую пользу кораблям принесла плавучая
мастерская, много способствовавшая их
постоянной боевой готовности. Тем удивительнее
кажется то, что не было сделано никаких
приготовлений для высадки войск; вероятно это
произошло от того, что несведущие в этом деле
начальники армии считали себя достаточно
способными сделать все самим и отказались от
содействия флота. Об этой высадке мы уже говорили
выше.
Опыт сражения Хаянг-тау (Ялу) был блестяще
подтвержден: большинство испанских судов было
выведено из строя пожаром; горели деревянные
палубы и предметы судового снабжения. Отсюда
вытекает основное требование для постройки
современных военных судов: избегать накопления
горючего материала и совершенствовать
противопожарные средства. Американские снаряды
часто вызывали пожары, хотя около 20% их не
взорвалось. Оба сражения, у Кавите и у Сантьяго,
ясно показали необходимость установки броневых
щитов для защиты средней и мелкой артиллерии и ее
прислуги. Отсутствие такой защиты и плохая
подготовка должны были неминуемо привести к
тяжелому поражению в обоих боях. Так же ясно
определилось значение скорострельных орудий.
Оказалось также необходимым подкрепить палубу
около крупных башенных орудий. В бою у Сантьяго
так же, как и в сражении у Ялу, ясно выступили все
преимущества современного броненосного
линейного корабля. Все флоты начали в дальнейшем
прилагать особое старание к увеличению скорости
хода линейных кораблей. Очень желательным
оказалось также увеличение запаса угля на
кораблях и устройство лучших приспособлений для
быстрой погрузки.
Прикомандированный к эскадре Сэмпсона
транспорт-мастерская, блестяще оправдал свое
назначение, выполняя работы по ремонту машин и
артиллерийского вооружения. Его отсутствие
создало бы очень затруднительные положения.
Столь же полезной оказалась командировка на суда
техников сверх штата, так как им пришлось
выполнять довольно много работ. Получился
довольно обширный опыт в применении
электрических приспособлений для подачи
снарядов, измерения расстояний и т. д. Передача
приказаний на американских судах часто
переставала действовать. Новые телескопические
прицелы американцев оправдали все ожидания.
Снова была доказана ошибочность установки
минных аппаратов без броневой защиты. Мина, как
оружие, не имела у испанцев должного значения
из-за недостатков в обучении и организации, у
американцев - она не нашла применения из-за
неправильного употребления миноносцев. Перед
Гаваной крейсер "Нью-Йорк" чуть не был потоплен
своим же миноносцем.
Излюбленный в Соединенных Штатах тип судов -
сильные мониторы, был также признан негодным
даже для обороны берегов. Во всех дальних
экспедициях они служили только балластом,
стеснявшим начальника, и не принесли никакой
пользы, тем более, что успехи их артиллерии тоже
оказались довольно неважными.
Война окончилась бы в значительно более короткий
срок и не потребовала бы такого расхода сил, если
бы флот и береговая оборона, а также и армия,
находились бы с самого начала на должной высоте.
Важнее всего то, что тогда руководители военных
операций не находились бы под давлением
общественного мнения.
Американский военно-морской совет показал, что
он не придерживался буквально основных
принципов морской войны: так, например, он не
нашел нужным сосредоточить флот против
слабейшего и не проявлявшего никакой энергии
противника и приобрести повсюду господство на
море.
Применение пара и телеграфа допускали совсем
иные комбинации, чем полстолетия тому назад; но
эти новейшие усовершенствования имели и свои
отрицательные стороны. Теперь стало возможным
управлять военными действиями на море на далеком
расстоянии из центрального учреждения на берегу;
стоит только вспомнить детальное управление
разведчиками из Вашингтона.
При таких обстоятельствах нужен начальник,
обладающий в высокой степени чувством
собственного достоинства и действующий в полном
сознании серьезной ответственности, как,
например, Сэмпсон, не исполнивший приказания
отправить два броненосца из Сантьяго в Ки-Уэст.
Два обстоятельства, а именно кабинетное
управление военными действиям и сильное влияние
народных представителей придали всем операциям
этой войны известную вялость, не лежащую вовсе в
характере американцев. Если бы Сервера добрался,
например, до Сан-Хуана или Гаваны, то все
положение стало бы бесконечно труднее и
американцам пришлось бы дорого поплатиться за
долгую задержку летучей эскадры на севере.
Самая великолепная осведомительная организация
и прекраснейшее телеграфное сообщение не должны
служить поводом к тому, чтобы все управление
военными действиями велось из кабинетов
центральных учреждений. Если начальникам,
стоящим лицом к лицу с противником, не
предоставляется достаточной инициативы, то
вверенные им силы подвергаются опасности
получить жестокие удары.
Дальновидные операции - занятие Гуама, а
также позднейшее приобретение острова Ваке (к
северу от архипелага Маршалла), острова Мидуэй на
пароходном пути в Японию и одного из островов
Самоа - значительно усилили стратегическую
позицию Соединенных Штатов между Восточной
Азией и Филиппинскими островами с одной и
Северной Америкой и Сандвичевыми островами с
другой стороны на случай будущих войн на Тихом
океане.
Мы уже упоминали о том, как американские газеты
устанавливали друг перед другом рекорд длины и
быстроты своих сообщений с театра войны, не зная
меры в своих хвастливых и сбивавших с толку
народные массы описаниях. Общественное мнение, т.
е. печать, проявляла свое вредное влияние на ход
военных действий не только до начала войны, но и в
продолжение всей кампании. Отсюда и получалось
то, что все планы и сведения о готовности судов и
войск немедленно становились известными всему
миру, и что понемногу все намерения и мероприятия
правительства просачивались наружу.
В Испании происходило абсолютно то же самое, ни
одна тайна не была сохранена. Сюда относятся не
только сообщения многочисленных
корреспондентов отдельных газет, находившихся
на судах, но и вообще все это безобразие достигло
небывалых до сих пор размеров. Некоторые из
больших газет зафрахтовали даже для своих
корреспондентов специальные быстроходные
пароходы, доставившие немало затруднений
блокирующей эскадре, тем более, что они часто
ходили под нейтральными флагами. Ночью они
выдавали присутствие эскадры, стоявшей без
огней; иногда же они сами закрывали огни и тогда
появлялась опасность столкновения, их принимали
за атакующие миноносцы и т. п. Только в очень
редких случаях они оказывались полезными,
например, при доставке сведений и почты. Зная
местные условия, можно себе представить, в какой
степени испанская печать обманывала все время
народ. |
