| ГЛАВА V. МОРСКАЯ КАМПАНИЯ В МАЕ 1794 ГОДА И СРАЖЕНИЕ 1 ИЮНЯ В 1793 году Франция, вследствие обложения границ ее союзными войсками и полного господства Великобритании на море, была совершенно отрезана от внешнего мира, а между тем внутренние беспорядки в ней и плохой урожай имели последствием такую скудную жатву, которая угрожала голодом со всеми связанными с ним страданиями армии и народа и неизбежным усилением волнений среди них. Взоры правительства обратились поэтому за океан, на Соединенные Штаты; и на представителей Франции там было возложено поручение собрать и доставить оттуда во французские порты возможный запас продовольствия. Было предположено отправить этот драгоценный груз большим морским караваном под конвоем нескольких военных кораблей и по приближении его к берегам Европы отвлечь внимание противника от него выходом из портов Брестской и Рошфорской эскадр, которые должны были, в случае необходимости, попытаться силой отбить у британцев обладание морем. Опыт не умерил еще пылкой самоуверенности республиканского правительства, основанной на энтузиазме корабельных команд, и не научил его еще тому, что флот с удалением из него подготовленных к своей профессии офицеров и упадком дисциплины среди нижних чинов перестал быть той мощной силой, которая успешно состязалась с Великобританией в Американской войне за независимость. Те самые меры, которые более всего способствовали ослаблению его, представлялись в глазах революционеров той эпохи верным залогом победы. Предназначенная для конвойной службы эскадра из двух линейных кораблей и трех судов меньших размеров отплыла из Бреста в Соединенные Штаты в декабре 1793 года, под командой контр-адмирала ван Стабеля (Van Stabel) — офицера деятельного и способного. 12 февраля она стала на якорь в Чезапикской бухте, а 11 апреля вышла обратно во Францию, конвоируя караван из ста тридцати (Примечание: Troude, Bat. Nav., vol. II, p. 326) коммерческих судов. Из последних многие, нагруженные товарами французских Вест-Индских островов, давно уже стояли на Гамптонском рейде, не решаясь выйти оттуда без конвоя из опасения встречи с британскими крейсерами. Представляется до некоторой степени замечательным тот факт, что британское правительство, имевшее достаточно точные сведения о планах французов, не попыталось захватить караван в порту, где он собрался перед отплытием к месту назначения, т.е. в пункте, у которого обыкновенно можно с наибольшим успехом подстерегать экспедицию, будет ли она чисто военного или какого-либо другого характера. В рассматриваемом случае такое подстерегание оправдывалось особенно бы тем соображением, что в случае, если бы каравану удалось выйти беспрепятственно, обманув бдительность блокирующей эскадры, последняя, — как малочисленная и однородная, — могла бы легко обогнать нестройное сборище коммерческих судов и поджидать затем его у европейского порта. То обстоятельство, что такой массе упомянутых судов удалось избежать встречи с многочисленными неприятельскими крейсерами, поджидавшими их у французских берегов, служит яркой иллюстрацией ненадежности крейсерских операций и больших шансов на благополучное прибытие морского каравана к месту своего назначения в том случае, когда оно неизвестно противнику в точности. Французский посланник в Соединенных Штатах, Жене (Genet), сообщил своему правительству, что отправит в Европу часть каравана под прикрытием двух небольших военных судов, при первой возможности. Полагая, что этот караван успеет отплыть из Америки прежде прибытия туда ван Стабеля, французское правительство снарядило для прикрытия его эскадру из пяти линейных кораблей и нескольких меньших судов, которая и вышла из Бреста под командой контр- адмирала Нильи (Nielly) 10 апреля (Примечание: Тroude, Bat. Nav., vol II, p. 327. Джемс говорит 6 мая). Ей предшествовал легкий отряд судов, назначение которого состояло в том, чтобы постараться встретить караван и предупредить, что Нильи будет ожидать его в ста милях к западу от Белль-Иля. Позднейшие известия изменили предположения, основанные на первых депешах Жене, и так как приближение лета облегчало британскому флоту возможность держаться в Бискайской бухте, вследствие чего увеличивались опасности, через которые предстояло пройти каравану, то французское правительство решило выслать в море все способные к плаванию суда, стоявшие в Бресте. 16 мая большой флот из двадцати пяти линейных кораблей, в числе которых были одно 120- пушечное и три 110-пушечных, вышел из этого порта под командой контр- адмирала Вийаре Жуаёза. Представитель национального конвента, облеченный обязанностями, подобными тем, какие возлагались на представителей последнего в армиях на поле битвы, был на флагманском корабле «Ля Монтагю» (La Montague). Это великолепное судно, называвшееся во времена монархии (Etats de Bourgogne), теперь носило имя партии (Гора), стоявшей во главе Национального конвента. То были еще дни террора, и Робеспьеру оставалось жить еще два месяца после того, как флот отплыл из Бреста. Адмиралу предписано было крейсировать в районе, указанном уже ранее Нильи, с которым он должен был соединиться, и употребить все усилия к надежной охране ожидавшегося каравана, не вступая, однако, в бой с противником, за исключением случая, когда это окажется необходимым для достижения упомянутой цели; этой последней должны были подчиняться все действия флота. В свободное до прихода каравана время флоту предписано было практиковаться в эскадренном маневрировании, так как представитель Конвента и адмирал имели слишком много оснований полагать, что командиры судов не искусны в нем. Тревога французского правительства за караван и затруднительное положение, в какое оно было бы поставлено в случае захвата его на пути противником, служили для британских властей явными побудительными причинами сделать все возможное для успеха такого захвата. Флот Канала, называвшийся так потому, что в последнем расположены порты, на которые базировались его операции, возвратился из крейсерства предшествовавшего года в декабре и с тех пор оставался на якоре, занимаясь починками и вообще приготовлениями к службе в следующем году. Командовавший им лорд Гоу, был против того, чтобы держать сильные корабли в море зимой. По его системе флот должен был стоять на якоре в каком-либо удобном пункте у берега Канала и полагаться на разведочную службу фрегатов, которые, крейсируя перед французскими портами, должны были сообщать ему своевременные сведения о движениях неприятеля. Однако, если бы ожидавшийся французами в 1794 году караван отплыл из Америки не позже того, как предполагалось, то он достиг бы французских портов раньше, чем британский флот вышел в море. 2 мая флот Канала отплыл из Спитхэда в числе тридцати четырех линейных кораблей, сопровождаемый пятнадцатью фрегатами и военными судами меньших размеров. Под его прикрытием вышли также из портов сто сорок восемь коммерческих судов, из которых одни направлялись к Ньюфаундленду и в Вест- Индию, а другие — в Ост-Индию. Дойдя через два дня до Лизарда — мыса, лежащего близ юго-западной оконечности Англии и как раз к северу от Уэшанта, в ста милях от него, Гоу отрядил восемь линейных кораблей для сопровождения каравана до параллели мыса Финистерре, на северо-западном берегу Испании. По выполнении этого поручения шесть кораблей под начальством адмирала Монтэгю должны были крейсировать между мысом Ортегаль и параллелью Белль-Иля для захвата ожидавшегося из Америки каравана. Приняв во внимание, что упомянутым шести кораблям с сопровождавшими их фрегатами пришлось «сторожить» полосу океана свыше двухсот миль шириной, а также те шансы, какие ночная тьма и туман могли дать французскому каравану на то, чтобы пройти к Белль-Илю незамеченным, легко видеть в рассматриваемом факте пример выгоды ожидать отряд судов, точное название которого неизвестно, в предполагаемом пункте его прохождения, — вместо того, чтобы подстерегать его у точно известного порта его отплытия. Гоу с оставшимися у него двадцатью шестью кораблями направился прямо на Уэшант, сделал рекогносцировку Бреста и, удостоверившись, что главные силы флота стоят еще там, начал крейсировать в Бискайской бухте, в пределах вероятного пути ожидавшего каравана. 19 мая он снова заглянул в Брест и увидел, что французы уже вышли оттуда. Вечером того же дня к нему присоединился посланный от Монтэгю фрегат с требованием подкреплений, так как контр- адмирал, узнав от захваченного французского судна, что эскадра Нильи крейсирует в море и что у ван Стабеля четыре линейных корабля, опасался, что ему придется встретиться с девятью линейными кораблями противника, бой с которыми был бы не по силам шести его кораблям. Так как фрегат, конечно, указал и место, где можно было найти Монтэгю, то Гоу, зная, что и главные силы французского флота вышли в море, немедленно направился на соединение со своим младшим флагманом; но, узнав затем от встречного судна, что Вийаре находится в той части залива, где не может встретиться с Монтэгю, он отказался от своего первоначального намерения и отправился в погоню за главным противником. Флот последнего, согласно полученным англичанами сведениям, состоял из двадцати шести линейных судов, т. е. был численно равен флоту Гоу. Прошла, однако, неделя прежде, чем английский адмирал нашел французов. Утром 28 мая, при ветре StW разведочные фрегаты дали знать сигналом, что на ветре виден иностранный флот. Это и был флот Вийаре, державший курс на NNO, почти фордевинд, в три колонны. В это время Гоу возвращался к востоку попутным ветром, пройдя перед тем почти на сто миль западнее места rendez-vous противника и не встретив его. Французский адмирал продолжал идти прежним курсом, пока не распознал британцев, и затем привел к ветру, намереваясь построить линию баталии на левом галсе, взяв курс W или немного южнее. Неопытность командиров, большинство которых не имели никакой профессиональной военной подготовки и никогда не командовали кораблями в эскадре, была причиной того, что маневр исполнялся чрезвычайно медленно и построение удавалось плохо. Гоу, напротив, построился очень быстро в две колонны, приведя к ветру на левом галсе и поставив значительно на ветре главных своих сил летучий отряд из четырех быстроходных и поворотливых 74-пушечных кораблей. Таким образом, британский флот шел теперь тем же курсом, что и французский, под ветром или к северу от него, и в полдень главные силы противников разделялись дистанцией в девять или десять миль. Место этой первой встречи находилось около четырехсот миль к западу от острова Уэшанта (и немного южнее его). Ветер был свежий при довольно сильном волнении. Вийаре скоро увидел, что из-за медленности построения, для облегчения которого многие из его кораблей должны были лечь в дрейф, вся его линия постепенно сдавалась под ветер и сближалась с британцами. И в его флоте четыре корабля были также отделены от главных сил и держались сзади их и на ветре. Два из них были слегка повреждены. Чтобы сблизиться с ними и в то же время выйти больше на ветер, он решился повернуть на другой галс. Без десяти минут в два часа пополудни французы начали поворот оверштаг последовательно, и около четверти четвертого были все на правом галсе, держа на OSO, по направлению к отделившимся кораблям. Между тем, британская летучая эскадра, которой было дано приказание действовать независимо от главных сил и атаковать арьергард противника, усиленно выбиралась на ветер, и вскоре после трех часов один из ее кораблей уже мог открыть огонь по неприятелю как раз перед тем, как арьергардные корабли его повернули на правый галс. Флот британцев также повернул оверштаг между тремя и четырьмя часами и лег на тот же курс OSO, что и французы, но, будучи удален от них все-таки еще более чем на дистанцию пушечного выстрела, старался под всеми парусами догнать их. Корабли летучего отряда, действуя большей частью энергично и целесообразно, исполняли намерение Гоу беспокоить арьергард колонны противника. Как только атака началась, так один из французских 110-пушечных кораблей, «Революционер» (Revolutionnaire), стал последним в арьегарде, и на него обрушилась вся тяжесть боя, продолжавшегося в этот день до десяти часов вечера, так как в той широте в то время года бывает светло почти до этого часа. К четырем передовым кораблям британской эскадры скоро присоединились еще два, отделенные адмиралом от главных сил, так что «Революционер» (Revolutionnaire) должен был один отбиваться от полдюжины 74-пушечных кораблей. Нет необходимости приводить здесь диаграмму этого боя. Читателю достаточно представить в своем воображении длинную колонну кораблей, идущих к юго-востоку, арьергард которой подвергается повторяющимся атакам со стороны сильнейшего по сравнению с ним неприятеля. «Революционер» (Revolutionnaire) сражался мужественно; и долгое сопротивление его противнику, нападавшему на него чрезвычайно обдуманно и искусно, служит яркой иллюстрацией преимущества, — которое никогда не следует забывать, — одного большого корабля перед несколькими меньшими, хотя бы и имеющими над ним значительный перевес в соединенной силе своей. Нападения их в этом бою, по самой сущности дела, были не одновременными. Они напоминают одно из тех тщательно задуманных движений сухопутных сил, в которых несколько отдельных колонн намереваются нанести противнику удар в данном пункте, сосредоточившись в нем в данный момент, но в действительности приходят к этому пункту врозь, одна за другой, и терпят поражение по частям. Впрочем, в рассматриваемом примере результат для нападающих был несколько счастливее. С наступлением темноты Гоу отозвал все корабли летучей эскадры, за исключением двух, один уже ранее вышел из сферы боя, — чтобы на ночь построить свою линию. Таким образом, «Революционер» (Revolutionnaire) продолжал бороться в жаркой схватке только с небольшим 74-пушечным кораблем «Дерзким» (Audacious), так как товарищ последнего не принимал в бою никакого участия. В 10 часов вечера, потеряв командира, шестьдесят два человека убитыми и восемьдесят шесть ранеными и лишившись снесенной ядром бизань-мачты, «Революционер» (Revolutionnaire) прекратил бой; тогда им командовал четвертый лейтенант, так как старшие три были или убиты, или серьезно ранены. Под прикрытием темноты он спустился к северу и прошел сзади британского флота: вскоре затем свалились и остальные его мачты. «Дерзкий» (Audacious) был так потрепан, что ему только с большим трудом удалось отойти от французской линии, и он за всю ночь не мог соединиться со своими. На рассвете, увидав себя изолированным от них и вблизи нескольких неприятельских кораблей, он спустился на фордевинд и начал совсем уходить от своего флота. На следующий день оба противника прошли в виду друг от друга, но не были в состоянии возобновить схватку, и каждый из них уже без дальнейших аварий достиг своего порта. В течение короткой летней ночи оба флота продолжали идти параллельными курсами (29 мая, рис. 1 — см. фиг. 1(СНОСКА к рисунку: Американский автор принимает здесь и в части других чертежей своей книги обозначения направления ветра противоположно тому, как принято у нас (т. е. ветер дует не в компас, а из компаса)), ВВ, FF), на OSO, в кильватерных колоннах, расстояние между которыми было около трех миль; французы были южнее британцев. Последние, по-видимому, несколько выиграли по отношению к своему малоопытному противнику, так что около 6 часов вечера Гоу, постоянно стараясь выйти на ветер и тем приобрести возможность начать атаку, приказал своим кораблям повернуть оверштаг последовательно (а), ожидая, что на новом курсе авангард его пройдет мимо неприятельского арьергарда достаточно близко для того, чтобы обменяться с ним выстрелами. После упомянутой эволюции британцы легли в кильватерной же колонне на W (В'В'), тогда как французы все еще держали на OSO. Вийаре, увидев, что противник угрожает его арьергарду, повернул через фордевинд последовательно в три четверти восьмого часа (b), причем авангардные корабли его легли сначала на WNW, параллельно линии своего прежнего курса, направившись к арьергарду своей колонны; дойдя до последнего, головной корабль опять привел к ветру (с), и другие корабли последовательно становились ему в кильватер. Эти два маневра привели враждебные флоты снова на параллельные курсы и на траверз друг друга; при этом французы были все еще на ветре у своего противника, но уже сильно проиграли в расстоянии, отделявшем их от последнего. Согласно ожиданию Гоу его авангард и французский арьергард при прохождении друг мимо друга контр-галсами (рис. 1 — см. фиг. 1, d) обменялись несколькими выстрелами. В 10 часов французские передовые корабли спустились к британскому авангарду и открыли по нему огонь на дальней дистанции, тогда как центр и арьергард держались вне пушечного выстрела (29 мая, рис. 1 — см. фиг. 2). Головной британский корабль «Цезарь» (Caesar) не ставил достаточно парусов, хотя адмирал неоднократно требовал сигналами прибавки последних; вследствие этого должны были убавить паруса и следовавшие за ним корабли, и именно поэтому флагманский корабль «Королева Шарлотта» (Queen Charlotte) был вынужден спуститься под ветер, так как ему пришлось обстенить марсель, чтобы не выйти вперед. Около полдня между авангардами враждебных флотов завязалась оживленная канонада. Недовольный этой частной схваткой, которая, причиняя повреждения его кораблям, могла отнять у него возможность сблизиться с противником, Гоу в полдень сделал сигнал опять повернуть оверштаг последовательно и прорезать неприятельскую линию. «Цезарь» (Caesar), которому следовало начать маневр, совсем не ответил на сигнал, так что его пришлось репетовать. Незадолго до часа пополудни он повернул через фордевинд, вместо того, чтобы повернуть оверштаг. Промежуточные между ним и адмиралом корабли также повернули на другой галс, но ни один из них, за исключением второго в строе, 98-пушечного корабля «Королева» (Queen), кажется, не подошел близко к неприятельской линии прежде, чем поровнялся с самым арьергардом ее. «Королева» (Queen) один, и долгое время без всякой поддержки, прошел вдоль значительной части упомянутой линии, — которая теперь восстановилась, так как центр и арьергард ее спустились для оказания поддержки авангарду (рис. 1 — см. фиг. 2, а), — но не мог прорезать ее, сначала вследствие близости французских кораблей друг от друга, а затем вследствие повреждений, полученных им от их последовательных залпов. «Цезарь» (Caesar) шел таким полным ветром, как будто хотел противодействовать намерению Гоу, и другие авангардные корабли остались под ветром французской линии, ни один из них не прорезал ее. До сих пор, таким образом, британцы только расстроили свою линию, не достигнув цели, намеченной адмиралом Гоу. Он поэтому решился подать личный пример на своем корабле, повернул оверштаг (рис. 1 — см. фиг. 2, b) и, форсируя парусами, направился прямо на французскую линию; за ним последовали, держась близко возле него, его передний и задний мателоты. Подойдя близко к неприятельской линии почти за кормой флагманского корабля Вийаре, корабль «Королева Шарлотта» (Queen Charlotte), бывший десятым в своей колонне, спустился вдоль этой линии (рис. 2 — фиг. 3), пока не пришел на траверз шестого корабля ее, считая с концевого; и здесь, за кормой его, придержавшись круто к ветру, прорезал линию противника и вышел на ветер ее (рис. 2 — фиг. 3, а). Один из следовавших за ним кораблей прошел через второй от него промежуток (b), а другой — через ближайший к последнему (с), т. е. между третьим и вторым кораблями неприятельского арьергарда, считая с концевого. Два последние корабля этого арьергарда, (Indomptable) (I), 80- пушечный, и «Тираноубийца» (Tyrannicide) (Т) 74-пушечный, не только далеко отстали, но и увалились под ветер относительно своей линии, так что легко могли быть настигнуты несколькими британскими кораблями, которые и начали постепенно окружать их. Таким образом, арьергарду линии Вийаре угрожала опасность третий раз, и теперь еще более серьезная, чем раньше, и адмирал опять сделал сигнал повернуть последовательно через фордевинд. Авангард его тогда был значительно впереди остальной части флота, и головной корабль его был слишком потрепан для того, чтобы исполнить требовавшийся от него маневр; ни один из остальных кораблей не начинал последнего, и французский адмирал, подобно Гоу, вынужден был подать своему флоту пример. Корабль его «Монтань» (Montagne) (M) повернул через фордевинд (d) и прошел вдоль своей линии к двум окруженным противниками кораблям, держа сигнал, требовавший, чтобы остальные корабли стали ему в кильватер, не заботясь о сохранении порядка своего в линии (F'F'). Этим движением Вийаре не только шел на выручку своим кораблям (Indomptable) и «Тираноубийце» (Tyrannicide), но еще и угрожал английскому кораблю «Королева» (Queen) (Q), который, вследствие полученных им повреждений, беспомощно сносился под ветер. Гоу, после того как вышел на ветер и повернул оверштаг (е), старался подойти к «Ужасному» (Terrible), 110-пушечному кораблю, несшему флаг адмирала, который командовал французским арьергардом и был сзади того места, где «Королева Шарлотта» (Queen Charlotte) (С) прорезал линию; но пока последний корабль поворачивал на другой галс, «Ужасный» (Terrible) (Те) прошел вперед и достиг центра колонны Вийаре прежде, чем Гоу успел схватиться с ним. По этой причине, а главным образом для выручки «Королевы» (Queen) британский адмирал должен был изменить свой курс; он сейчас же повернул через фордевинд (f), собрав около себя те корабли, какие успели подойти к нему, и направился к своему арьергарду, идя контр-галсом с французской линией, но на ветре у нее. «Королева» (Queen), хотя и сильно потрепанный, успел пройти за кормой двух угрожавших ему кораблей. Последние пострадали за несколько часов перед тем от огня британского арьергарда, так же как и накануне в схватке с летучей эскадрой противника; и повреждения, полученные ими тогда, без сомнения, способствовали тому, что они оказались в том опасном положении, какое теперь занимали. «Левиафан» (Leviathan) — 74-пушечный — атаковал их с наветренной стороны, «Орион» (Orion) — корабль того же класса, с подветренной: к нему скоро подоспел на помощь (Barfleur), 98-пушечный, который затем и заместил его. В британских источниках не указывается прямо на то, что еще и другие британские корабли принимали участие в этой схватке; но так как на следовавших за «Королевой Шарлоттой» (Queen Charlotte) были убитые и раненые, а корабли эти не могли обменяться выстрелами ни с какими другими, кроме как с (Indomptable) и «Тираноубийцей» (Tyrannicide), то надо думать, что эти потери понесены ими также при атаке последних. Согласно французским описаниям, упомянутые два корабля эскадры Вийаре были «окружены» противниками, и адмирал доносил, что их сопротивление «должно обессмертить их командиров Дордлена (Dordelin) и Ламеля (Lamesle)». Они окончили бой 29 мая только с уцелевшими мачтами (без стенег и реев); и сильнейший из них, (Indomptable), был в таком состоянии, что Вийаре счел необходимым отправить его ночью в Брест под конвоем другого корабля своего флота, силы которого таким образом постепенно уменьшались. На этот раз, однако, маневр французского адмирала, прекрасно задуманный и доблестно исполненный, спас от опасности атакованные корабли его. Корабль «Королева Шарлотта» (Queen Charlotte) и его мателоты, после первого поворота оверштаг, едва-едва подошли к французскому арьергарду. Так как последний продолжал лежать на прежнем курсе, то, конечно, для всем пятнадцати кораблям, шедшим за британским адмиралом, было невозможно вступить с ним в бой одновременно. В действительности неисполнение авангардом требовавшейся от него эволюции вместе с отдаленностью от него арьергарда, — увеличенной, вероятно, и рассеянием судов, которое всегда замечается в хвосте длинных колонн, — повело к беспорядку в британской линии. «Когда корабли подошли, то сблизились так тесно», — писал лорд Гоу, в своем журнале, — «что доставили противнику возможность обстреливать их с большим результатом» (рис. 2 — фиг. 3, С, R). «Британская линия была совершенно расстроена», — говорит также и французский автор. Но и при нарушении строя британские корабли составляли опасную для неприятеля группу, будучи в состоянии все поддерживать друг друга; кроме того, они имели на своей стороне престиж неоспоримого, хотя и частного успеха и были воодушевлены предвкушением победы, видя, что французский арьергард едва ли успеет подойти своевременно к атакованным. Вийаре поэтому удовольствовался тем, что отозвал спасенные им корабли, с которыми, как и с остальной частью своего флота, поспешил отойти от неприятеля, взяв курс на норд- вест. Полезно подвести итог результатов частных схваток за эти два дня; он послужит важным фактором для обсуждения кампании во всем ее целом, которым мы скоро займемся. Когда утром 28 мая французская эскадра в числе двадцати шести линейных кораблей (Примечание: Считая и тот линейный корабль, который присоединился к Вийаре от Нильи 19 мая) построилась в линию, она была на ветре и в расстоянии от десяти до двенадцати миль от британской эскадры такой же численности. Вечером 29 мая, вследствие различных движений эскадры адмирала Гоу и того курса, на который вынудили Вийаре, — так как он действовал только оборонительно и должен был сообразоваться с инициативой противника, — французская эскадра была уже под ветром у британской. Из того, что Гоу, бывший под ветром, в течение такого короткого времени добился боя, можно было с полным основанием ожидать, что он, заняв теперь наветренное положение — в общем гораздо более благоприятное, хотя и не без некоторых невыгод, сумеет принудить противника к решительному сражению, которое запрещалось французской политикой вообще, а в настоящем случае — в особенности. Кроме этой перемены в относительных положениях противников, надо принять во внимание, что и потери на стороне французов были значительнее, чем на стороне англичан. В первый день «Революционер» (Revolutionnaire), с одной стороны, и «Дерзкий» (Audacious) — с другой, вынуждены были покинуть свои эскадры; но надо заметить, что сила последнего корабля относилась к силе первого не более, как 2 к 3. Сражением 29 мая во французской эскадре (Indomptable), 80- пушечный, был выведен из строя, и адмирал нашел необходимым отправить его в порт под конвоем 74-пушечного корабля и фрегата. «Тираноубийца» (Tyrannicide), 74-пушечный, потерял все стеньги, почему в течение следующих двух дней и в сражении 1 июня он шел на буксире других кораблей. Если Вийаре и имел какие- либо надежды уйти от преследования Гоу, то он должен был бы или отказаться от них, или покинуть этот обитый корабль. Кроме указанных аварий у французов, корабль их «Монтаньяр» (Montagnard) получил такие сильные повреждения в начале боя, что не мог повернуть на другой галс. Продолжая идти на запад в то время, как вся эскадра повернула на ост на помощь к (Indomptable) и «Тираноубийцы» (Tyrannicide), этот корабль отделился от своих и затем уже не был в состоянии вновь соединиться с ними. К этой убыли четырех кораблей, и еще одного совсем поврежденного, надо прибавить еще уход «Отважного» (Audacieux), пришедшего из эскадры Нильи утром 29 мая, но немедленно затем отряженного для конвоирования корабля «Революционер» (Revolutionnaire). С другой стороны и британская эскадра отнюдь не избежала аварий; но утром 30-го в ответ на вопросительный сигнал адмирала все корабли ее заявили о полной готовности возобновить бой, за исключением «Цезаря» (Caesar), который, однако, потерял совсем не больше всех. Впрочем и этот корабль не оставил эскадры, и в сражении 1 июня был на своем месте. Заслуга действий Гоу за эти два дня не определяется, однако, только удачным исходом схваток с противником. В настойчивых, постоянно возобновлявшихся нападениях на одну и ту же и притом наиболее уязвимую часть французской эскадры он сосредоточивал значительную часть своих сил против относительно малочисленного противника, результатом чего и были такие сильные повреждения у нескольких кораблей последнего, вследствие которых они должны были оставить поле сражения. В то же самое время такие нападения Гоу заставляли французского адмирала или отказаться от поддержки атакованных кораблей, или шаг за шагом уступать противнику наветренное положение, которое тот, в конце концов, и отнял от него. Чисто тактическим искусством, вместе со своей доблестной личной распорядительностью, Гоу завоевал для своей эскадры численное превосходство для решительного сражения, которого имел теперь полное основание ожидать, заняв наветренное положение. К несчастью тактическое преимущество было скоро нейтрализовано стратегической ошибкой, почему эскадра Монтэгю не могла принять участие в бою Роу с Вийаре. К концу дня спустился туман, продолжавшийся с короткими промежутками прояснения в течение тридцати шести часов. В половине восьмого часа вечера центральная часть французской эскадры находилась в расстоянии от девяти до десяти миль от британского флагманского корабля, по направлению на NW от него. Оба флота шли весьма медленно, держа приблизительно на WtN при ветре от юго-запада. В течение большей части дня 30 мая ни одного из британских судов нельзя было видеть с флагманского корабля, но они, так же как и французские, держались вместе. В этот день благодаря стечению обстоятельств, которые нельзя не назвать весьма счастливыми для того состояния погоды, к Вийаре присоединился адмирал Нильи с оставшимися еще под его командой тремя кораблями, и еще 74-пушечный корабль, принадлежавший к эскадре Канкаля (Cancale). Эти четыре свежих корабля как раз вознаградили убыль тех потерпевших повреждения, которые отделились от французского флота, достигшего теперь опять численности двадцати шести линейных кораблей против двадцати пяти кораблей британцев. Около десяти часов утра 31 мая туман на момент рассеялся, позволив лорду Гоу видеть все двадцать семь судов своей эскадры, считая в том числе и фрегаты; затем он опять сгустился часа на два и рассеялся уже окончательно вскоре после полдня. Французы тогда были на WNW от англичан, которые прибавили парусов и направились в погоню за противником; к шести часам вечера они уже подошли к нему на расстояние трех миль. Они не могли, однако, занять ту позицию, какой желал Гоу — на траверзе противника — достаточно рано для того, чтобы завязать общий бой до наступления ночи. Британская эскадра поэтому снова привела к ветру и легла на W в ордере баталии; французы шли тем же курсом в параллельной ей линии. В течение ночи оба флота несли все паруса, какие только мог выдержать рангоут. Утром французы благодаря лучшей парусности своих судов несколько удалились от противника, но все-таки недостаточно для того, чтобы избежать сражения, чего они добивались всеми силами. Поэтому Вийаре построился в сомкнутую линию (close order) (Примечание: Close order — такая линия, в которой расстояние между грот-мачтами смежных кораблей равно 2 кабельтовым) и убавил паруса, что одновременно и облегчало возможность исправлять нарушения правильности строя и позволяло команде посвятить свое внимание в сражении исполнению исключительно боевых обязанностей. Гоу, несший прежние паруса, получил таким образом возможность занять желаемую позицию прежде, чем спуститься на противника. Достигнув ее и выровняв линию, когда французский флот лег в дрейф в ожидании атаки, британский адмирал приказал своему флоту также лечь в дрейф и дал команде время позавтракать. В 8 ч. 12 м. он сигналом приказал снова наполнить паруса и медленно спустился на французов (1 июня, рис. 3 — см. фиг. 1). Намерение его состояло в том, чтобы по всей линии каждый его корабль атаковал соответствующий корабль неприятеля; медленностью движения он воспользовался для перемены мест трехдечных кораблей с целью противопоставить их сильнейшим из французских. Мы читаем, что лорд Гоу, бывший почти педантом в маневрировании, несколько раз выравнивал свою линию во время приближения к неприятелю, и если не допустить, что при этом неизбежно происходили замедления в движении флота, то трудно было бы согласовать показанную в журналах кораблей скорость хода со временем, потраченным на сближение противников. Они имели впереди целый долгий летний день, а потому мелочную, по-видимому, заботливость английского адмирала нельзя считать вполне неуместной в рассматриваемой атаке его, так как она вызывалась не только желанием завязать бой одновременно по всей линии, но и опасением, чтобы вышедшие вперед корабли не подверглись сосредоточенным выстрелам неприятельской артиллерии, дым которых помешал бы отставшим кораблям занять своевременно надлежащие позиции. Затруднений со стороны дыма Гоу должен был бояться особенно потому, что план его, как он сообщен был флоту сигналом, предполагал не только атаку противника с ближайшего борта, но и прохождение в промежутки между судами его и продолжение боя с подветренной стороны. Этот план имел в виду выгоду продольного огня (Примечание: Продольным выстрелом назывался такой, при котором снаряд пролетал вдоль корабля, а не поперек. Он был выгоднее поперечного не только потому, что поражал цель на большем протяжении, но и потому, что поражаемые им части корабля, особенно в корме, имели для последнего наиболее жизненное значение, так как там помещался руль и там же обыкновенно находился пост руководящих боем офицеров) при прохождении через неприятельскую линию, а также преграждение отступления выведенным из строя неприятельским кораблям, так как поврежденные суда могли уходить только под ветер (Примечание: Другое преимущество сражения с подветра состояло в том, что корабли при значительном крене в свежий ветер не всегда могли открывать подветренные порты нижних деков, в батареях которых помещались сильнейшие орудия; и следовательно из двух сражавшихся кораблей подветренный, стрелявший с наветренного борта, мог пользоваться большим числом орудий сравнительно с одинаковым с ним противником. В сражении 1 июня ветер был слишком умеренный для того, чтобы помешать пользованию орудиями нижнего дека; но 29 мая корабль «Королева Шарлотта» (Queen Charlotte), обстрелявший противников с обоих бортов при прохождении через французскую линию, зачерпнул много воды через подветренные порты нижних деков. Один из его офицеров, лейтенант (впоследствии адмирал) Кодрингтон, отброшенный при откате орудия на подветренный борт, приподнявшись после падения на левой руке, едва мог держать голову выше воды. (Life of Admiral Codrington)). Однако для выполнения всего этого требовалось не только, чтобы промежутки между неприятельскими кораблями были достаточно широки, но также и то, чтобы атакующие ясно видели эти промежутки. Британские корабли, держа приблизительно на NW, правили каждый на соответствовавшего ему противника в неприятельской линии, приближаясь, следовательно, к последней не под прямым углом, а косвенно, так как она направлялась от оста к весту. В 8 ч. 40 м. строй их был так выровнен, что лорд Гоу закрыл сигнальную книгу с чувством удовлетворения, полагая, что теперь дело адмирала сделано и что ему остается лишь показать пример доблести, всегда связанной с его именем. Надежда его оказалась, однако, преждевременной, так как странное поведение некоторых из командиров судов его эскадры заставило его опять открыть книгу и потребовать, чтобы они стали на свое место в строе. Вскоре после девяти часов французский авангард открыл огонь. Британский корабль «Цезарь» (Caesar), бывший левым фланговым в своей линии и поэтому противопоставленный головному кораблю линии неприятеля, вместо того, чтобы держаться на своем месте в строю, привел к ветру и начал стрелять, когда находился еще в пятистах ярдах от противника, т. е. на расстоянии, на котором стрельба не могла дать действительных результатов при тогдашнем состоянии артиллерии. Лорд Гоу, который не был хорошего мнения о командире названного корабля, но позволил ему занять выдающуюся позицию в строе только по просьбе командира «Королевы Шарлотты» (Queen Charlotte), потрепал последнего по плечу и сказал: «Посмотрите, Кертис (Curtis), как действует ваш приятель; кто же из нас прав теперь?». Остальные корабли продолжали идти прежним курсом; но скоро «Королева Шарлотта» (Queen Charlotte), для того, чтобы занять намеченную позицию, должен был привести немного к западу. Потому ли что французы прошли немного вперед, или по какой-либо другой причине, но только упомянутый английский корабль отстал, и поэтому, держа теперь более параллельно линии неприятеля, проходил в расстоянии пушечного выстрела от третьего корабля сзади «Монтань» ( Montagne), которого наметил ранее себе в противники. Этот корабль, «Мститель» (Vengeur), открыл по нему огонь в половине десятого часа, но он, чтобы не получить повреждений ранее достижения своего места, прибавил парусов и прошел вперед. Передний мателот «Мстителя» (Vengeur), (Achille), также атаковал британского флагмана, отвечавшего, в 9 ч. 58 м., сильным огнем, от которого (Achille) сильно пострадал. Кроме того, внимание последнего было скоро поглощено «Брансуиком» (Brunswick) (В), поддерживавшим корабль лорда Гоу с правого борта и старавшимся прорвать французскую линию впереди (Achille). Корабль «Королева Шарлотта» (Queen Charlotte) (1 июня, рис. 3 — см. фиг. 2, С) продолжал держать на «Монтань» (Montagne) (M), командир которого, поняв очевидное намерение противника пройти за его кормой, обстенил паруса, чтобы сдаться к своему заднему мателоту; последний ( (Jacobin)) в то же время прибавил парусов, вероятно, для той же цели уменьшения промежутка между собой и флагманом, и таким образом названные корабли начала сближаться, угрожая друг другу столкновением. Тогда (Jacobin) ничего не оставалось более, как положить руль на борт и пройти затем на правую сторону, или под ветер «Монтань» (Montagne). В это время подошел британский флагман и, положив лево на борт, направился перпендикулярно курсу «Монтань» ( Montagne) и обрезал корму его так близко, что французский флаг касался вант британского, корабля; при этом пятьдесят бортовых орудий последнего одно за другим выпустили свои снаряды, которые, пролетев, по направлению с кормы к ахтерштевню противника, сразу положили триста человек его экипажа, в том числе и командира. Так как (Jacobin) шел с правого борта «Монтань» ( Montagne), где намеревался стать корабль лорда Гоу, то полагали, что адмиралу придется пройти теперь под ветер обоих противников. Но и среди сцены, полной смятения, привычный глаз доблестного моряка, направлявшего движения английского корабля, уловил момент, когда положение руля заставило (Jacobin) уклониться под ветер; быстро воспользовавшись этим случаем, он переложил свой руль право на борт, и корабль «Королева Шарлотта» (Queen Charlotte) тяжело и медленно поднявшись к ветру, занял желаемое место: при этом его бом-утлегарь коснулся (Jacobin) так же, как за несколько минут перед тем его борт касался флага «Монтань» (Montagne). Последний тогда, читаем мы, не отвечал на эту смертоносную атаку; (Jacobin) же выпустил несколько снарядов, один из которых снес фор-стеньгу на «Королеве Шарлотте» (Queen Charlotte), и затем, — вместо того, чтобы подражать движениям своего противника, т. е. опять привести к ветру, чем тот был бы поставлен в два огня (между (Jacobin) и «Монтань» (Montagne)), — малодушно спустился под ветер и вышел из сферы огня. В это время бой кипел вдоль всей линии (фиг. 2). Дым, смятение и другие затруднения до некоторой степени нарушили проектировавшуюся одновременность атаки со стороны британских судов; но все-таки, за немногими исключениями, они все, от авангарда до арьергарда, открыли огонь почти сразу. Только шесть кораблей сейчас же прошли через неприятельскую линию, но очень многие из остальных принудили своих противников к бою на близкой дистанции, оставаясь на ветре у них. В этом первом настоящем сражении после многих лет мира обнаружились неизбежно недостаточное искусство и еще более печальные недостатки многих офицеров, казавшихся до тех пор вполне надежными. Подробное описание действий каждого корабля скорее затемнило бы, чем уяснило дело. Для получения представления об общей картине сражения в некоторые характерные моменты его, отсылаем читателя к диаграммам, в которых сделана также попытка изобразить относительные движения кораблей в обеих эскадрах, поскольку о них можно было судить из существующих описаний (см. фиг. 2 и 3). Однако в этой грандиозной свалке случился эпизод столь выдающийся, столь кровавый и полный до сих пор такого драматического интереса, что его нельзя пройти молчанием. Пока будет писаться морская история, будет вспоминаться и бой между французским кораблем «Народный мститель» (Vengeur du Peuple) и британским — «Брансуиком» (Brunswick). Последний вступил в бой с правого борта «Королевы Шарлотты» (Queen Charlotte) и поэтому должен был прорезать французскую линию за кормой (Jacobin), маневр которого, исполненный для поддержки «Монтань» (Montagne), этому благоприятствовал. Но когда «Брансуик» (Brunswick) уже направился в увеличившийся промежуток между судами, (Achille) прибавил парусов и бросился пересечь его курс. Потерпев неудачу, «Брансуик» (Brunswick) снова попытался прорезать неприятельскую линию за кормой (Achille), но на этот раз ему помешал вовремя подоспевший «Мститель» (Vengeur), и так как «Брансуик» (Brunswick) настаивал на осуществлении своего намерения, то противники свалились так, что якоря британского корабля зацепились за ванты и русленя французского. Завязался смертельный бой, среди которого сцепившиеся корабли спустились под ветер и вышли из линии (рис. 3 — см. фиг. 2, В). Английские матросы, не будучи в состоянии открыть нижние порты с навалившегося на противника борта, выбили полупортики. Так как «Мститель» (Vengeur) уже стрелял с соответствующего борта ранее, то, вероятно, порты его были открыты; но соприкосновение между корпусами кораблей не позволяло употреблять в дело обыкновенные банники и прибойники с деревянными древками, а других у французов не было. Британцы же, снабженные специально для таких случаев банниками и прибойниками с гибкими тросовыми рукоятками, могли стрелять из орудий беспрепятственно. При таких условиях бой в нижних деках продолжался с большой выгодой для британцев, так как французы, по вышесказанной причине, могли пользоваться лишь несколькими орудиями с кормы и с носа, где вследствие формы корабля расстояние между портами противников было больше. Но при такой невыгоде положения французов внизу, перевес в верхних деках был на их стороне; здесь тяжелые каронады «Мстителя» (Vengeur), заряжавшиеся картечью, и превосходство ружейного огня его, вероятно, усиленного вследствие того, что к стрелкам присоединилась прислуга от бездействовавших орудий нижних батарей, сломили сопротивление британцев и заставили их орудия почти замолчать. Командир «Брансуика» (Brunswick) получил три раны, от одной из которых он впоследствии умер. Кроме него, многие из офицеров и матросов были убиты или ранены. Это обстоятельство возбудило у командира «Мстителя» (Vengeur) мужественное желание абордировать противника; но только он приготовился исполнить это, как приближение двух британских кораблей вынудило его отозвать часть команды для стрельбы с противоположного борта. Между тем команда «Брансуика» (Brunswick) продолжала непрерывный огонь и, пользуясь качкой «Мстителя» (Vengeur), давала орудиям то большие углы возвышения, то большие углы снижения, так что одни снаряды пронизывали палубу, тогда как другие направлялись в подводную часть его. Бой продолжался так уже около часа, когда с «Брансуика» (Brunswick) увидели, что с левого, или свободного борта подходит (Achille), с одной только фок-мачтой. Угрожавшая ему этим опасность была, однако, быстро и успешно отражена: прежде, чем новый противник занял намеченную позицию, прислуга шести орудий каждого из нижних деков «Брансуика» (Brunswick) перешла на борт, с которого он приближался, и через несколько мгновений снаряды их сбили и последнюю мачту (Achille). Он поэтому уже и не принимал более участия в сражении и через несколько часов был взят британцами. В три четверти первого часа «беспокойными» движениями обоих кораблей якоря «Брансуика» (Brunswick) были оторваны, и бойцы разошлись после трехчасовой схватки. Характер последней, как видно из нашего описания, был таков, что артиллерийский огонь нанес повреждения главным образом корпусам кораблей и поражал экипаж их, тогда как рангоут и такелаж пострадали лишь очень мало, в противоположность тому, как бывает обыкновенно в результате жаркого морского боя. При расхождении противников «Брансуик» (Brunswick) выпустил несколько прощальных выстрелов в корму «Мстителя» (Vengeur), повредив ими руль и увеличив течь этого уже обреченного на гибель корабля. Немедленно затем на британском корабле свалилась за борт бизань-мачта и он, еще ранее будучи значительно снесенным под ветер относительно своей линии и находившийся под угрозой приближения французского адмирала, лег на север, поставив все паруса, какие только мог вынести его уцелевший рангоут, с целью попытаться дойти до ближайшего отечественного порта. Кроме повреждений в корпусе и рангоуте, полученных этим судном в вышеописанном долгом и отчаянном бое, на нем были сбиты со станков двадцать три орудия из семидесяти четырех, и из пятисот человек его экипажа выбыли из строя сорок четыре убитыми и сто четырнадцать ранеными (Примечание: Говорят, что среди этой страшной сцены кровопролития и разрушения произошел следующий комичный случай. Носовым украшением «Брансуика» (Brunswick) была поясная статуя герцога Брауншвейгского, со шляпой, декорированной галунами. Последняя была сбита неприятельским снарядом во время боя. Тогда корабельная команда послала на шканцы депутацию с просьбой, чтобы командир (Гарвей) пожертвовал свою треугольную шляпу с галунами взамен сбитой. Командир добродушно изъявил на это свое согласие, и шляпа его, укрепленная столяром гвоздями на голове статуи, оставалась там до конца сражения. (Barrow's Life of Now)). Вскоре после сбития мачт на корабле (Achille), к месту схватки «Мстителя» (Vengeur) с «Брансуиком» (Brunswick) начал медленно подходить британский корабль (Ramillies), которым командовал брат командира «Брансуика» (Brunswick). Он подошел к сражавшимся лишь за несколько мгновений до их расхождения, и когда они удалялись друг от друга настолько, что его снаряды не могли вредить английскому кораблю, он открыл огонь по «Мстителю» (Vengeur), но продолжал его недолго и направился к (Achille), чтобы попытаться принудить его к сдаче. Его снаряды, однако, успели сбить на «Мстителе» (Vengeur) фок-и грот-мачты; бизань-мачта также свалилась за борт через полчаса после того. Этот несчастный французский корабль был теперь уже совершенно беспомощен. Тяжело раскачавшись при падении мачт, он черпал с обоих бортов через многочисленные пробоины и через открытые порты, полупортики которых были сбиты. Команда выбросила за борт орудия, выкачивала воду помпами, работала черпаками и ведрами, но тщетно! «Мститель» (Vengeur) медленно, но неминуемо погружался. В половине второго опасность сделалась столь очевидной, что он дал сигнал о бедствии; но другие корабли, или потерпевшие аварии или занятые жарким боем, долгое время не обращали на них никакого внимания. К счастью около шести часов вечера два британских корабля и тендер подошли близко, и, узнав в чем дело, послали к утопавшему на помощь все свои шлюпки, какие еще уцелели. Было уже слишком поздно, чтобы спасти всех переживших жаркий бой, но все-таки с корабля успели снять около четырехсот человек; остальные, между которыми большая часть были тяжело ранены, исчезли вместе с кораблем под водой прежде, чем британские шлюпки высадили на свои суда спасенных. «Едва шлюпки отошли от корабля «Народный мститель» (Vengeur du Peuple), как взорам нашим представилось ужасное зрелище. Товарищи наши, оставшиеся на нем, простирая руки к небу, с жалобными криками умоляли о помощи, на которую уже не было надежды. Скоро затем корабль со всеми эти несчастными жертвами исчез под водой. Посреди ужаса, который объял всех нас при этой сцене, мы не могли не ощутить и чувства восхищения, смешанного с глубокой грустью; удаляясь от погружавшегося корабля, мы шали как некоторые из погибавших все еще молились за благоденствие нашего отечества; последним возгласом этих несчастных был да здравствует республика! Они умерли с ним на устах» (Примечание: Официальный отчет о гибели «Мстителя» (Vengeur), составленный оставшимися в живых из его экипажа. Тrоude, Bat. Nav., vol. II, p. 355). Какая трогательная картина встречи неизбежной смерти храбрыми воинами, сделавшими все, что позволили им их энергия и мужество, чтобы уйти от нее, и как непохожа она на мелодраматическую смесь бьющего на эффект многословия и самопожертвования, на которой была основана «Легенда о корабле «Мститель» (Vengeur)» (Примечание: Баррер (Barrere) произнес в Национальном Конвенте следующую речь: „Представьте себе линейный корабль «Мститель» (Vengeur), пробитый пушечными снарядами по всем направлениям и окруженный английскими тиграми и леопардами; экипаж его состоит из раненных и умирающих людей, сражающихся с волнами и артиллерийским огнем. Вдруг шум сражения, страх перед опасностью, болезненные стоны раненых смолкают. Все выходят или выносятся на палубу. Все флаги, все вымпелы поднимаются. Клики: Vive la Republique! Vive la Liberte et la France! — раздаются со всех сторон. Это — скорее трогательная и полная воодушевления картина гражданского праздника, чем ужасный момент кораблекрушения. На минуту они должны были подумать о своей судьбе. Но нет, граждане, наши братья не думают более о ней. Они видят только англичан и свое отечество. Они предпочитают быть поглощенными волнами, чем обесчестить его сдачей. Они не колеблются ни минуты. Последние мольбы свои они возносят за свободу и республику. Они исчезают"). Из семисот двадцати трех человек его экипажа погибли триста пятьдесят шесть, из которых, по мнению оставшихся в живых, двести пятьдесят шесть человек были убиты или ранены в трех схватках. Задолго еще до того, как «Мститель» (Vengeur) и «Брансуик» (Brunswick) разошлись, судьба сражения была уже решена, и конечный бой между двумя флотоводцами — завершен. Было как раз десять часов утра, когда британский флагманский корабль прошел под кормой «Монтань» (Montagne). В десять минут одиннадцатого последний, многочисленные повреждения которого пали главным образом на корпус, прибавил парусов и ушел вперед. Британский флагман не мог преследовать его, так как на «Королеве Шарлотте» (Queen Сharlottе) были сбиты и фор-и грот-стеньги. Многие из французских кораблей, шедших впереди «Монтань» (Montagne) уже оставили свои места в линии; у многих так же, как впереди, так и позади флагмана, были сбиты мачты. Между половиной одиннадцатого и одиннадцатью часами дым расчистился настолько, что Вийаре мог видеть положение дел на поле сражения. Корабли со сбитыми мачтами не только теряют способность двигаться по желанию, а и сносятся под ветер не так скоро, как те, которые сохранили рангоут, но двигаются вперед весьма медленно. Вследствие этого, по мере того, как оба враждебные флота подвигались вперед, лишившиеся рангоута корабли их отставали и приходились все более и более на ветре у сражавшихся. Таким образом, британские и французские корабли смешались вместе. Из двенадцати, бывших в начале сражения впереди французского адмирала, семь скоро вышли из сферы боя, увалившись под ветер. Два из них, приведя к ветру на другом галсе, оказались затем сзади и на ветре обоих флотов, даже на ветре кораблей со сбитыми мачтами. Из пяти продолжавших бой, один, потеряв грот-и бизань-мачты, неизбежно упал под ветер, а остальные четыре потеряли все свои мачты. Из этих четырех три, в конце концов, попали в руки британцев. Из тринадцати кораблей, шедших сзади «Монтань» (Montagne), шесть также потеряли все мачты, и на одном уцелела только фок-мачта; на остальных шести рангоут еще кое-как мог служить и они, — одни раньше, другие позже, — ушли под ветер. Четыре из лишившихся мачт кораблей арьергарда, считая в том числе и «Мстителя» (Vengeur), были взяты британцами. Когда адмирал Вийаре Жуаёз уяснил себе положение дел, каким мы его сейчас очертили, он направил «Монтань» (Montagne) также под ветер и потребовал сигналом, чтобы корабли, которые еще могли управляться, собрались кругом него. Так составилась колонна из двенадцати кораблей (1 июня, рис. 3, см. фиг. 3, F'F'), которая легла на правый галс, опять на ост; головным ее был «Монтань» (Montagne), а концевым «Ужасный» (Terrible) под флагом второго флагмана, потерявший грот-и бизань-мачты и поэтому шедший на буксире у 74-пушечного корабля, избежавшего повреждений. Вийаре считал неблагоразумным, если даже не прямо невозможным, выбираться на ветер на помощь кораблям, потерявшим рангоут; он поэтому решился расположиться под ветром у них в таком положении, чтобы ему можно было прикрывать те из них, которые будут в состоянии добраться до него, или которых его фрегатам удастся прибуксировать к нему. Таким именно образом «Сципион» (Scipion), Jemappes и «Муций» (Mucius), совершенно лишившиеся способности управляться, снова соединились с адмиралом между двумя и четырьмя часами. Последний из названных кораблей фактически уже сдался противнику, но тот не мог завладеть им. Вийаре лежал в дрейфе в течение некоторого времени до тех пор, пока не убедился, что уже бесполезно ожидать долее присоединения еще какого-либо из отделившихся кораблей, и тогда взял курс на NW (F''F''). (Примечание: Французские отчеты указывают, что он оставался до восьми часов вечера, причем в течение всего времени мог быть атакован; англичане же, напротив, говорят, что весь французский флот скрылся из вида к четверти седьмого часа. Вопрос этот, однако, не существенный, так как несомненно, что Вийаре оставался на поле сражения некоторое время и не мог бы быть атакован, если бы оставался еще дольше). Лорд Гоу не был в состоянии следовать за сравнительно быстрыми движениями французского главнокомандующего. Однако в одиннадцать часов и он собрал вокруг себя сигналом тех, которые могли исполнить последний, и корабль его «Королева Шарлотта» (Queen Charlotte) с трудом повернул на другой галс. Затем вновь построившаяся британская кильватерная колонна (О) легла на ост, что было необходимо не только для того, чтобы прикрыть потерявшие рангоут суда и обеспечить за собой призы сражения, а также и для того, чтобы выручить корабль «Королева» (Queen), который был в критическом положении, так как ему угрожал Вийаре. Названный британский корабль, действовавший так смело и доблестно в авангарде 29 мая, 1 июня был поставлен в арьергард. Противник его, которого он атаковал, быстро спустился под ветер, и «Королева» (Queen), преследовавший его с неослабной энергией, в конце боя оказался опять между британской и французской линиями; он успел сбить совсем мачты своего неприятеля, но зато и сам потерял грот-мачту и получил серьезные повреждения во всем остальном рангоуте. Восемь кораблей колонны Вийаре, стреляли по нему, когда проходили мимо него, не сделав ему однако большого вреда, и приближение лорда Гоу освободило его. Факт, что некоторые из потерявших мачты французских кораблей не были взяты британцами, подвергался в то время суровой критике. Высказывалось также мнение, что лорд Гоу должен был бы возобновить атаку после того, как собрал около себя менее поврежденные корабли. Не может быть большого вопроса в том, что при большей быстроте и энергии действий британцев некоторым из поврежденных французских кораблей, которые ушли тогда, не удалось бы избежать захвата; многие компетентные очевидцы думали так, и во флоте лорда Гоу открыто высказывалось сильное недовольство. Что же касается того, что адмиралу следовало бы приказать возобновить атаку, то это более сомнительно. Некоторые из судовых командиров в его эскадре действовали вяло по недостатку ли сообразительности или самообладания; корабли же лучших из них, естественно, занимали более ответственные позиции и, уже выдержав жаркий бой, были не в таком состоянии, чтобы с успехом продолжать сражение. Серьезную практическую причину прекращения последнего надо искать в физическом состоянии британского адмирала. Ему было шестьдесят восемь лет, и хотя его спокойный свободный от мнительности темперамент и позволял ему легко выносить ответственность, он, тем не менее, сильно утомился в течение пяти дней, прошедших в погоне за неприятелем и в схватках с ним, так как с момента встречи с ним он позволял себе отдыхать только в кресле. «Когда ему было доложено», — говорит его флаг-офицер, — «что французский флот обнаружил все признаки решимости воздержаться от дальнейшего боя, я наблюдал за ним на шканцах, куда он вышел посмотреть на неприятеля; лицо его выражало воодушевление, на которое я не считал его способным при его возрасте и после такого духовного и телесного утомления»; но воз можно, что реакция наступила слишком скоро для того, чтобы были пожнаны полные плоды победы. «Он пошел в постель совершенно обессиленный после сражения 1 июня», — писал тот же офицер. — «Мы все собрались около него; я даже поддерживал его: он был так слаб, что при качке не мог держаться на ногах. «Зачем вы поддерживаете, меня, как будто я ребенок», — сказал он добродушно (Примечание: Life of Admiral (then Lieutenant) Codrington). Неудивительно при таких условиях, что он не мог сделать того, что был бы в состоянии сделать более молодой человек, а также что он поддался влиянию начальника своего штаба, сэра Роджера Кертиса (Roger Curtis), офицера выдающегося и храброго, но кажется придававшего большее значение, чем придавал адмирал, тем невыгодным условиям, при которых пришлось действовать британскому флоту. Много лет спустя, адмирал Стопфорд, командовавший фрегатом в описанном сражении, сделал следующее сообщение, которое позволил напечатать: «Заметив, что «Мальборо» (Marlborough) потерял мачты и окружен неприятельскими кораблями, я спустился к нему и взял его на буксир, вследствие чего оказался очень близко к «Королевы Шарлотты» (Queen Charlotte), почему и воспользовался случаем явиться к адмиралу для получения приказаний. Холодная сдержанность, с какой я был принят лордом Гоу, и выраженное им желание, чтобы суда были приведены в состояние, позволяющее продолжать сражение, показывали, что таково и было его намерение; и для того, чтобы снять с памяти лорда Гоу слышанное мной против него обвинение в том, что он будто бы не эксплуатировал своей победы, я думаю, следует сказать, что когда я стоял на юте флагманского корабля, рядом с лopдом Гоу, к нему поспешно подошел сэр Роджер Кертис и в явном волнении воскликнул: «Клянусь богом, милорд, что если вы не соберете эскадры, то шансы обратятся против нас». — Я должен сознаться, что не видел ничего оправдывавшего такое восклицание, за исключением того, что один французский корабль, проходивший в это время за кормой «Королевы Шарлотты» (Queen Charlotte), выпустил в нее несколько снарядов. Адмирал и сэр Р. Кертис отошли от меня в сторону, и затем ничего более не было сделано для продолжения сражения». (Примечание: Вarrow’s Life of Lord Howe, p. 256. Подобные же сообщения о Гоу и Кертисе сделаны и адмиралом Кодрингтоном). Ответственность главнокомандующего не умаляется в зависимости от советов, какие могут быть даны ему его подчиненным, каковы бы ни были репутация последнего и отношения между ними; но так как при той физической слабости, какой страдал тогда лорд Гоу, ему пришлось бы в дальнейшем ведении боя положиться всецело на Кертиса, то вероятно надо считать правильным, что он не решился подвергать свой флот неоспоримому риску, т. е. не поступил вопреки убеждению офицера, на которого, быть может, пришлось бы возложить руководство операциями. Таким образом, сражение окончилось тем, что оба флагмана построили в линию еще способные управляться корабли и легли на восток, вследствие чего, как уже сказано выше, три французских корабля спаслись от плена, британский корабль «Королева» (Queen) избежал угрожавшей ему опасности и, наконец, семь французских кораблей, со сбитыми мачтами, были отрезаны британцами. В четверть второго часа общий огонь прекратился, хотя рассеянные суда еще выпускали изредка отдельные снаряды. Таковы были главные черты сражения 1 июня 1794 года, которое, как происходившее так далеко от всякого берега (Примечание: В полдень 1 июня по вахтенному журналу корабля «Королева Шарлотта» (Queen Charlotte) остров Уэшант был в расстоянии 429 миль от него, по направлению OtN1/2 О), не получило иного отличительного названия. Мы не считали полезным подробно излагать бесчисленные случаи, имевшие место в этом сражении; но, однако, для профессионального читателя будет не безынтересно, не вдаваясь в детали, проследить за тактическим анализом хода сражения. Способ атаки, предпринятой лордом Гоу, — корабль против корабля, — тождествен с тем, какой употреблялся во многих предшествовавших сражениях британскими адмиралами, и находит оправдание только в том свидетельстве, какое дали французы в схватках 28 и 29 мая о своем плохом искусстве в морском деле и слабости своего артиллерийского огня. Британский адмирал был, вероятно, прав, заключив из событий названных дней, что, — как это и оправдалось решительно исходом сражения 1 июня, — неприятельские корабли были по всей линии, в отдельности, слабее тех, какие он мог противопоставить им. При таких условиях для нападающего позволительно пренебречь представляющейся для него возможностью сосредоточить силы на часть неприятельской линии. Весьма возможно, что Гоу мог бы достичь лучших результатов, прибегнув к такому сосредоточению, так как отсутствие тактической подготовки во французском флоте, которое он заметил, давало ему уверенность, что последний не сумеет выйти из невыгодного положения, если бы его удалось поставить в таковое в начале боя; но с другой стороны, и судовые командиры в его собственной эскадре не были еще достаточно искусны в маневрировании, а также и не были настолько испытаны, чтобы он мог положиться на них. Нет ничего невероятного потому, что попытка упомянутого сосредоточения привела бы к смятению и свалкам в британском флоте, тогда как при одиночных боях кораблей его с французскими, лорд Гоу мог рассчитывать на превосходство своих офицеров и команд в морском и артиллерийском деле; и, кроме того, предпринятый им способ наступления, хотя и трудный до некоторой степени в исполнении, совершенно прост по идее. В общем, взвесив все за и против, автор считает, что Гоу поступил благоразумно, решившись на ту простую атаку, какую он исполнил. (Примечание: Небрежность, с какой часто описываются морские сражения авторами общеисторических сочинений, можно видеть из нижеследующего отрывка, относящегося к рассмотренному нами сражению и принадлежащего перу одного из самых выдающихся писателей. „Лорд Гоу завоевал такой решительный успех тем, что применил к делу те же самые принципы, которые дали победу Фридриху при Лейдене, Наполеону при Аустерлице и Веллингтону при Саламанке, т. е. он направил подавляющие силы против половины сил противника и атаковал его линию в косвенном направлении, с наветра, для того, чтобы сделать невозможным для подветренных кораблей придти на помощь атакованным. Этим способом он заставил одну половину неприятельского флота быть пассивным зрителем уничтожения другой... Если бы ему удалось прорвать линию во всех пунктах, или если бы командиры кораблей его эскадры беспрекословно послушались его указаний и сражались бы затем все с подветра, то он привел бы двадцать линейных кораблей в Спитхэд". (Аlison’s „History of Europe"). Непонятно, каким образом атака одной половины линии согласуется с прорывом той же линии во всех пунктах; но и принцип атаки лорда Гоу в сражении 1 июня указан автором в полном противоречии со всеми фактами, хотя Алисон имел перед собой тщательный труд Джеймса, на который часто ссылается. То же самое читаем мы в сочинении Жомини „Guerre de la Revolution Francaise"; но этот автор пишет только, как исследователь военно-сухопутной войны, и касается морских операций лишь случайно; и он, без сомнения, был введен в заблуждение теми скудными источниками, какие мог достать в то время, когда писал). Поучительно заметить, что результаты рассмотренной атаки, хотя и гораздо более решительные в этом, чем в предшествовавших сражениях, в которых прибегали к тому же способу, по тщательном изучении, оказываются аналогичными с результатами последних. Британский флот, спускаясь на неприятеля, равнялся по линии, параллельной французской, но держа по курсу (норд-вест), косвенному к этим линиям. Исход такой атаки во всех предшествовавших сражениях был нерешительный: едва ли когда-либо хоть один из атакованных таким способом кораблей был взят в плен или потоплен. Но за исключением этого факта, во всех остальных чертах боя опыт прежних сражений подтвердился и на этот раз. Тот фланг нападающего, который в кильватерной колонне был авангардом, вступил в бой, в общем, быстро и в порядке, тогда как в арьергарде произошли беспорядок и замедление вследствие несовершенства в исполнении маневра. Эта неодновременность атаки была возмещена лишь чрезвычайными и блестящими усилиями трех кораблей арьергардной дивизии, что, в сущности, и предотвратило неудачу здесь, но в то же время выказало еще более, как велика была бы последняя, если бы не эти усилия упомянутых кораблей, не имевшие примера в прежних сражениях. Распределение потерь и аварий между различными частями британской колонны дает хорошую оценку энергии их действий, хотя подобная оценка, примененная к сравнению действий двух одиночных кораблей, и в высшей степени ошибочна. Пример можно взять и из рассматриваемого сражения, в котором суда, искусно занявшие выгодные позиции и энергично сражавшиеся, получили меньше повреждений, чем другие, которые управлялись плохо и нанесли меньше вреда противнику; но если результат боя рассматривается в среднем выводе из результатов его для многих кораблей, то частные причины ошибок в различных направлениях стремятся взаимно уничтожиться; и если общее заключение подтверждено опытом других сражений, то оно может быть принято с большим доверием. Итак, рассчитав полное число выбывших из строя в британском флоте, найдем, что из каждых ста человек убитых и такого же числа раненых на всей эскадре на восемь авангардных кораблей приходится, соответственно, сорок три и сорок один; тогда как на восемь арьергардных только семнадцать и двадцать два, т. е. менее половины по сравнению с потерей авангарда. Но это еще не характеризует всего дела, потому что четыре пятых всей потери арьергарда пали на три корабля (Примечание: Интересно, хотя быть может и не имеет значения, почти полное совпадение в числе выбывших из строя на каждом из этих кораблей: Royal Sovereighn потерял пятьдесят четыре человека, «Королева» Queen — пятьдесят четыре и «Глория» Glory — пятьдесят два), на остальные же пять пришлось только восемь человек убитыми и тридцать три ранеными, тогда как на восьми авангардных кораблях потери, хотя и различаясь в частностях, в общем распределились более равномерно. Вывод отсюда сам по себе мог бы служить почти неоспоримым доказательством того факта, если бы он даже и не был известен из других данных, что авангардные корабли спустились на противника в полном порядке, атаковали его энергично и тем взаимно поддерживали друг друга; арьергард же нападал на неприятельскую линию, очевидно, недружно, так как исключительные потери трех кораблей, хорошо исполнивших свой долг, указывают на недостаток поддержки со стороны остальных, что также вполне подтверждается другими удостоверенными фактами. Если данный способ атаки сопровождается одинаковым результатом в различных сражениях, то последний не может приписываться всецело ошибкам командиров кораблей. Исключениями из общего правила в сражении 1 июня были не те арьергардные корабли, которые не смогли принять надлежащего участия в бою, а те, которые сумели сделать это. Причину обычного результата рассматриваемого способа атаки надо видеть кажется в том, что авангардный корабль служит здесь как бы штыром, около которого вращается вся линия строя, и по мере удаления от этого штыра нарушения правильности маневра случаются легче и чаще, а, раз случившись, увеличиваются и распространяются до тех пор, пока, наконец, не поведут к общему беспорядку. При наступлении же последнего, успех или неуспех действий каждого корабля зависит менее от его нормальных отношений ко всей линии строя, чем от инициативы его командира, и тогда начинает сказываться разница в свойствах людей, действия которых связывались требованиями строя, пока он не был еще нарушен. От этой причины короткие линии будут страдать менее, чем длинные; откуда следует, что в длинных линиях нужны кроме головного корабля еще и другие «опорные точки» для сохранения порядка в маневрах. 1 июня такой опорной точкой послужил флагманский корабль «Королева Шарлотта» (Queen Charlotte), благодаря настойчивости и авторитетному примеру адмирала, и корабли, бывшие справа от него, действовали лучше, чем шедшие непосредственно слева, которые равнялись по авангардному кораблю (Примечание: Брентон в своей морской истории Великобритании передает интересный факт о командире одного из кораблей, шедших с левой стороны от лорда Гоу. Факт этот одновременно и характеризует типичного офицера и подтверждает наши замечания. Он был, говорит Брентон, так занят сохранением своего места в строю по компасному пеленгу, что потерял из вида предназначенного ему противника и в дыму сражения так и не нашел его совсем). Так как современные корабли по характеру своему и современного оружия, вероятно, заставят предпочесть строй фронта другим боевым строям, то для морских офицеров интересно подумать о мерах, какими можно было бы предупредить то нарушение порядка в исполнении маневра, какое легко ожидать в частях строя, удаленных от корабля, руководящего атакой или другими движениями эскадры. Французская эскадра, ожидая атаки со стороны Гоу, открывала последнему возможность какой угодно комбинации; но при принятом им способе атаки бремя сопротивления легло на командиров отдельных французских судов скорее, чем на французского адмирала. Раз корабль энергично атакован противником, работа командира его делается несложной, хотя и тяжелой; и едва ли был пример, чтобы французский офицер в таком положении нe исполнил своего долга мужественно. Однако превосходство британцев в артиллерийском деле в большинстве случаев рассматриваемого сражения одерживало верх над сопротивлением противника, и тогда последний спускался и уходил под ветер, если только его мачты не были сбиты, или, если нападающий, прорезав линию, не преграждал ему отступления. Так «Муций» (Mucius), седьмой в линии, был атакован английским кораблем «Защита» (Defence) с подветра; он попытался, поэтому, уклониться от боя, пройдя на ветре следующего английского корабля «Мальборо» (Marlborough), но навалил на него всем бортом и потерял при этом все мачты. Сознание превосходства огня британской корабельной артиллерии вместе с предвзятой идеей держаться в сомкнутой линии, по-видимому, руководило действиями французских кораблей с начала сражения. Правда, сомкнутость линии в высшей степени серьезна и существенна для взаимной поддержки кораблей ее, но забота о ней совсем не должна преобладать над всеми другими соображениями, особенно, когда сражение, как неизбежно случилось в рассматриваемом примере, уже обратилось в свалку (melee); но командиры французских судов, имея немного идей об эскадренном бое, ухватились за простейшую, которая и заставляла каждого из них стараться следовать «по пятам» за своим передним мателотом. Таким образом, когда головной корабль «Конвенция» (Convention), хотя и атакованный не энергично, спустился на фордевинд и вышел из линии, то за ним последовал и (Gasparin), хотя и сражавшийся до тех пор весьма энергично. Следующие пять кораблей мужественно выдерживали жаркий бой. Восьмой корабль, после короткой схватки с противником, спустился под ветер, и за ним последовали еще три корабля, до одиннадцатого включительно. Таким образом, мы доходим до двенадцатого корабля, или почти до центра французской линии, и из шести следовавших за ним, т. е. до семнадцатого включительно, четыре были взяты британцами после отчаянного сопротивления. Из двух, избежавших плена, один был флагманский корабль «Монтань» (Montagne), действия которого мы уже описывали, а другой — задний его мателот (Jacobin). Восемнадцатый, девятнадцатый и двадцатый, кажется, получили мало повреждений, но все-таки ушли под ветер, — независимо ли, или следуя друг за другом, это не выяснено достоверно. Остальные шесть кораблей подверглись жестокому нападению трех из неприятельского арьергарда, и четыре были приведены в такое состояние, что должны были бы попасть в руки неприятеля все, — а не два только из них, как это случилось в действительности, — если бы и остальная часть британской дивизии исполнила свой долг как следует. Хотя французские офицеры, не подготовленные к эскадренному бою ни учебной практикой, ни опытом, и не сумели сделать в сражение всего, что могли бы сделать, кажется только о двух из них можно сказать, что они явно поступили так, как не должны были бы поступать. Одну ошибку сделал командир головного корабля, для оставления которым своего поста в авангарде не видно какой-либо основательной причины. Вторая и гораздо более серьезная ошибка была сделана командиром корабля (Jacobin). Прибавка им парусов для того, чтобы приблизиться к флагманскому кораблю, когда намерение «Королевы Шарлотты» (Queen Charlotte) пройти в промежуток между ними делалось очевидным, была совершенно правильной. Уклонение под ветер, когда ему угрожало столкновение с «Монтань» (Montagne), было, вероятно, единственным средством избежать бедствия. Будучи, таким образом, вынужденным спуститься под ветер своей линии, он все-таки сохранял еще возможность атаковать с правого борта британский корабль в то время, как последний был, или должен бы был быть, атакованным с другого борта кораблем «Монтань» (Montagne). Вместо того, чтобы воспользоваться этой возможностью капитан Гассэн (Gassin) спустился и удалился под ветер. Эта ошибка, серьезная во всяком случае, была особенно достойна порицания для переднего или заднего мателота старшего флагмана. Эти места в строе были особенно почетными, занимались сильными кораблями, избиравшимися со специальной целью поддерживать начальника и усиливать часть строя, в которой он находился. Для капитана Гассэна лично могло быть много извинений, но для такого поведения корабля, рассматриваемого с военной и тактической точек зрения, нет, по-видимому, никаких извинений, так как он пострадал в бою очень мало. Разрыв в линии, образованной выходом из нее (Jacobin), был уничтожен следовавшими за ним кораблями, и это движение их вперед, передавшись до конца линии, и было отчасти причиной того, почему арьергардные британские корабли не атаковали соответствовавших им, по порядку номеров, во французском строе. Уместно теперь уделить некоторое внимание рассмотрению со стратегической точки зрения общего хода и результатов этой короткой морской кампании, которая продолжалась всего лишь четыре недели, — с 16 мая, когда Вийаре отплыл из Бреста, до 11 июня, когда он снова стал на якорь у самого входа в этот порт. Для того, чтобы составить правильное мнение, надлежит обсудить объекты каждой стороны, силы, которыми они располагали, и меры, ими принятые. Объектом французов было обеспечение безопасности каравана из Америки. Для этой цели они выслали в море два отряда: один — из пяти линейных кораблей, под начальством Нильи, другой — из двадцати пяти, под начальством Вийаре. Они должны были соединиться между собой, и тот важный пункт, в котором их соединение предполагалось, был известен их адмиралам и неизвестен британцам. К этому можно еще прибавить, что, как уже сказано выше, инструкции, данные французским правительством своим адмиралам, побуждали последних по возможности избегать реши тельного сражения. Британцы преследовали двоякую цель: перехватить ожидавшийся французами караван и принудить французский флот к бою. Эти задачи могли быть, и в действительности были, во взаимной зависимости между собой, и могли также — при условии, что эта зависимость понята неясно — побудить к разделению силы. Сражение с противником было задачей бесспорно более важной, и так, без сомнения, смотрел на нее и Гоу, согласно с обычной британской морской политикой, которая задавалась всегда целью уничтожить организованную силу неприятеля на воде. В распоряжении Гоу были, включая и эскадру Монтегю, тридцать два линейных корабля. Он не знал ни места предполагавшегося соединения французских флотов, ни точного пути следования во Францию каравана, но о том и другом он мог составить приблизительное понятие. С 4 мая, когда эскадра Монтэгю впервые отделилась от Гоу, до 19-го, последний думал, что французский флот стоит в Бресте. 19-го его разведчики произвели рекогносцировку порта во второй раз, и он узнал тогда, что неприятель ушел оттуда. Вечером в тот же день к нему присоединился фрегат от Монтэгю, требовавшего подкреплений. Боясь, что его подчиненный может встретиться с силами Вийаре, значительно превосходившими его, Гоу на следующее утро пошел на соединение с ним под всеми парусами. 21-го он встретил и задержал несколько голландских судов, которые уже обыскивал и Вийаре 19-го числа. Из вахтенных журналов этих судов он узнал с достоверностью, где находился и какой курс держал неприятель за два дня перед тем. Заключив отсюда, что Вийаре не может встретиться с Монтэгю, который был значительно южнее, Гоу перестал заботиться о последнем и употребил все усилия на поиски противника. Это решение подлежит критике, потому что Монтэгю имел приказание, в случае, если ему не удастся найти французский караван, окончить крейсерство 20-го числа и соединиться с адмиралом близ Уэшанта. Если только он сообразовался с этими инструкциями, то не должен был находиться очень далеко от главных сил. Монгэгю, однако, счел основательным продолжить крейсерство на несколько дней, в течение которых захватил несколько голландских призов, обысканных Вийаре и избежавших встречи с Гоу 21-го числа. От них он впервые узнал, что французы вышли из Бреста и в то же время, что Гоу пошел в погоню за ними. Вместо того, чтобы сделать какую-либо попытку присоединиться к своему старшему флагману или продолжать преследовать общие цели крейсерства, он с 24 на 25-е мая спустился по направлению к Англии и стал на якорь в Плимуте 30-го числа. Британский морской историк Джеймс говорит, что это было сделано в духе данных ему инструкций. Но было бы более убедительным, если бы названный автор привел «букву инструкций», которая допускала такое толкование, и указал бы, оправдывало ли состояние кораблей Монтэгю уход с поля сражения такой сильной эскадры и в такой решительный момент. Его поступок, каковы бы ни были основания для него, по-видимому, не встретил одобрения со стороны правительства, и ему было сейчас же дано приказание выйти немедленно в море в сопровождении всех готовых к плаванию линейных кораблей, стоявших в Плимуте. Согласно этому, он отплыл из порта 4 июня с девятью кораблями и 8-го числа достиг назначенного ему лордом Гоу rendez-vous близ Уэшанта, куда направили его также и последние инструкции от адмиралтейства. За день до его ухода из Плимута, 3 июня, прибыл туда «Дерзкий» (Audacious), с первыми вестями о столкновении между собой враждебных флотов 28 мая, в котором он и был выведен из строя. Из изложенных фактов видно, что ни Гоу, ни Монтэгю не приписывали надлежащего значения сосредоточению сил британского флота. Немедленную погоню Гоу за Вийаре можно было бы еще оправдать необходимостью догнать последнего прежде соединения его с Нильи: но так как Гоу не знал rendez-vous французских адмиралов и так как Вийаре вышел из Бреста за три дня до того, как британский адмирал узнал об этом, то все шансы были против того, чтобы предупреждение упомянутого соединения удалось. Действительно, один из кораблей Нильи присоединился к эскадре Вийаре прежде, чем Гоу встретился с нею, другой — 20-го числа, а остальные — 30-го, нейтрализовав, таким образом, преимущества положения, приобретенные британским адмиралом искусными тактическими усилиями 28 и 29 мая. Если бы, однако, к нему подошли шесть кораблей Монтэгю, то весь перевес в силе над противником, завоеванный им в схватках двух предшествовавших дней, был бы сохранен, и трудно преувеличить влияние, какое оказали бы эти корабли на результат сражения 1 июня, если бы даже они служили лишь резервом. К этим соображениям надо прибавить еще, что Гоу рисковал упустить и караван и неприятельский флот, крейсируя в поисках их вместо того, чтобы просто оставаться близ того места, где они должны были проходить, и стянуть туда все бывшие в его распоряжении силы. Полная возможность этого доказывается следующими фактами его погони за противником. «27-го, в 9 часов утра, лорд Гоу, выбравшись на несколько миль к северу от параллели, на которой имел основание полагать флот Вийаре, спустился на ост правым галсом» (Примечание: James, Nav. Hist, vol. I, p. 144 (изд. 1878 г.)). Он шел этим курсом при попутном и, по-видимому, свежем ветре в течение двадцати одного часа, когда впервые был усмотрен французский флот по румбу SSO. Хотя точных данных мы и не имеем, но из вышеизложенного есть основание заключить, что Гоу удалился более, чем на сто миль к западу от места rendez-vous французов, которого Вийаре достиг за неделю перед тем (Примечание: Труд говорит, что он достиг этой станции 21 мая. Troude, Bat. Nav., vol. II, p. 330.). Если бы тем временем подошел туда ожидавшийся караван, что вполне могло случиться, то Вийаре отплыл бы сейчас же в Брест, и нет ничего невероятного, что тогда британский адмирал упустил бы и неприятельский флот и упомянутый караван. Рассматриваемый теперь нами вопрос — чисто стратегический. Несомненно, что французский флот, если бы ему не помешали, встретил бы караван; таким образом, после того, как он вышел из Бреста, два объекта британцев сливались, в сущности, в один, и для них уже не оставалось никакой причины держаться двумя разъединенными эскадрами. Куда именно предполагал прибыть караван — в точности не было известно, но Брест и Рошфор были крайними пунктами той береговой линии, к которой он должен был подойти. Движение такого большого отряда судов, связанных необходимостью держаться соединенно, неизбежно отличается медленностью. Французам было бы настолько же неизвестно место соединения британских эскадр, насколько последним было неизвестно rendez-vous, назначенное для встречи французских эскадр. Британцы имели основание рассчитывать на то, что, рассеяв отдельные быстроходные корабли свои значительно к западу от береговой линии, они будут своевременно предупреждены ими о том, где надо искать преследуемую добычу. Что для такого образа действий не представлялось затруднений, этого никто не будет, конечно, оспаривать; но, кроме того, было бы надежнее и, с военной точки зрения, основательнее сосредоточить таким образом силы из тридцати двух британских кораблей на надлежаще избранной позиции и при соответствующих разведчиках, чем бросаться то туда то сюда в поисках за неприятелем. Замечателен и поучителен факт, что с начала до конца рассматриваемой кампании кажется ни одно из британских судов не видело ожидавшегося каравана. Коммерческие и военные корабли, принадлежавшие к различным отрядам, задерживались ими в Бискайской бухте, и некоторые не один раз; но корабли, шедшие из Америки, были как будто скрыты от них шапкой невидимкой. Стратегическая цель французского адмирала после того, как он имел несчастье быть найденным британским флотом, состояла в том, чтобы отвлечь его от rendez- vous, назначенного каравану. Как данные Вийаре инструкции, так и тактическое состояние его флота не позволяли ему сделать попытку достичь этого вызовом противника к бою. При первой встрече с британцами французы были на ветре и к югу от них. Если бы они были к северу и также на ветре, то положение их было бы превосходно, потому что тогда отступлением к норд-весту они могли бы прямо отвлечь противника от опасного для каравана места, так как последний приближался от WSW. При том же, как сложились обстоятельства, Вийаре не мог править к норду, не напросившись на сражение, которого должен был избегать: если же бы он потерпел поражение на месте встречи с Гоу, то победоносный флот остался бы в слишком близком соседстве с караваном. Поэтому французский адмирал остался на ветре и взял курс W, который, медленно расходясь с курсом каравана, позволил бы, при достаточно долгом следовавании им, отвлечь британцев так далеко, чтобы они не могли увидеть упомянутый караван. Однако эта медленность расхождения, без сомнения, помогла ему примириться с потерей наветренного положения 29-го числа, и он, как только оказался к северу от противника, направился на норд-вест и шел так оба следующее дня (Примечание: Много лет спустя, адмирал Вийаре был губернатором Мартиники. Когда остров этот был взят британцами в 1809 году, он отправился в Англию, в качестве пассажира, на корабле, которым командовал капитан Брентон (Е. P. Brenton). Этот офицер говорит в своей морской истории, со слов французского адмирала, что последнему приказал выйти в море Робеспьер, предупредивший его, что он ответит головой, если караван попадет в руки Гоу. Вот почему он избегал боя так долго и старался отвлечь лорда Гоу от пути следования каравана. Потеря кораблей, взятых британцами, была для него сравнительно неважным делом. „Пока ваш адмирал занимался починкой и приведением их в порядок, я спасал свой караван и спас свою голову".). Результат был чрезвычайно успешен. Позднейшие французские писатели (Примечание: Тrоude, Bat. Nav., vol. II, p. 337. Chevalier. Hist, de la Mar. Fran. sous la Rep., p. 144) утверждают, что 30-го числа караван прошел через то место, где 29-го состоялась частная схватка между судами враждебных флотов. Если это так, то должно быть его скрыл густой туман, который тогда стоял большую часть суток, так как флоты еще не успели отойти далеко. Нельзя не восхищаться глубоко теми умными и энергичными мерами, которыми Гоу после двухдневных стараний 28 и 29 мая выбрался на ветер относительно своего противника, нанеся ему в то же время тяжелый урон. Как бы ни судить об его тактике 1 июня, — а по мнению автора она наиболее соответствовала положению и условиям, в каких находился его флот, — нельзя отрицать, что тактические маневры адмирала в предшествовавшие два дня были задуманы хорошо и исполнены ими энергично и доблестно. Но стратегическая ошибка, или неудача, вследствие которой отряд Монтэгю не был при Гоу, нейтрализовала приобретенное последним тактическое преимущество; тогда как правильная стратегия французов, которая обеспечила частям их флота взаимную поддержку, восстановила равновесие в силе. Таким образом, опять подтвердилось правило, даваемое военными писателями, что стратегическая ошибка более серьезна и имеет более глубокие последствия, чем ошибка тактическая. Каждый из враждебных флотов, после того как они разошлись, поспешил возможно скорее дойти до своего порта. Лорд Гоу до утра 3 июня приводил в безопасное состояние возможными починками взятые им призы и свои поврежденные корабли и достиг Портсмута 13 июня. Вийаре Жуаёз направился в Брест. Утром 9-го он встретился с эскадрой Монтэгю немного южнее Уэшанта. Состояние французского флота, обремененного поврежденными кораблями, представляло бы хороший случай для атаки его со стороны быстроходного флота, но два из британских кораблей могли идти лишь чрезвычайно медленно, и адмирал не осмелился приблизиться к противнику, имевшему значительный перевес в силе. Вийаре преследовал британцев недалеко, но затем, опасаясь, чтобы при том состоянии, в каком были его суда, его не отнесло под ветер от порта, скоро отказался от погони. 11 июня весь его флот стал на якорь на Бертомском рейде, у Бреста. Монтэгю 10-го ушел в Англию, чем и закончилась эта кампания со стороны британцев. Ночью 12- го числа с французских судов увидели многочисленные огни в Ре-де-Сан (Raz de Sein) — южном проходе, ведущем в Брест. Это и были огни давно ожидавшегося каравана. Адмирал ван Стабель, боясь встретить враждебный флот у более безопасного проходи, которым чаще пользуются, взял на Пенмаркс (Penmarcks) — скалистую возвышенность в тридцати милях к югу от порта, а затем направился в Ре-де-Сан (Raz de Sein). В тот самый день, как ван Стабель увидел землю, Монтэгю стал на якорь в Плимуте. Два дня спустя, 14 июня, караван и остатки эскадры Вийаре вошли в Брест вместе. Так окончилось крейсерство, хотя и ознаменовавшееся большим поражением французского военного флота, но все-таки достигшее главной цели, для которой было предпринято. |