| ГРЕКО-ПЕРСИДСКИЕ ВОЙНЫ В пятом столетии до Р.Х. правители могущественной Персидской империи попытались расширить свои владения, продвигаясь на запад. В битвах, имевших жизненно важное значение для будущего западной цивилизации, греки смогли устоять и отбить все атаки захватчиков. Древние источники История персидского вторжения в Грецию представлена в форме цельного связного рассказа Геродотом, родившимся около 484 года до Р.Х. в греческом городе Галикарнассе на юго-западном побережье Малой Азии. Будучи ионийским греком, он писал на своем диалекте. Геродот много путешествовал, какое-то время жил в Афинах, после чего переселился в греческую колонию Фурии в южной Италии, где и умер около 424 года до Р.Х. Таким образом, первое персидское нашествие произошло незадолго до его рождения, а второе пришлось на пору его юности. Афинянин Фукидид, избравший своей главной темой историю последующих войн, жил и писал свои труды во второй половине пятого столетия до Р.Х., однако отдельные его замечания, связанные с персидскими войнами, порой содержат сведения, отсутствующие у Геродота. Эсхил, автор трагедии "Персы", рассказывающей о втором персидском нашествии и о битве при Саламине, возможно, и сам участвовал не только в битве при Марафоне, происшедшей десятью годами ранее, но и в означенной битве при Саламине. Кстати говоря, в битве при Марафоне погиб его брат. Разумеется, Эсхил был, прежде всего, поэтом и трагиком, но никак не историком. И, тем не менее, значимость трагедии Эсхила как источника информации, не подвергается сомнению ни одним из современных историков. Помимо прочего, в нашем распоряжении имеются фрагментарные свидетельства греческих лирических поэтов, живших еще до начала персидских войн и описавших политическую ситуацию на землях восточной Эгеиды, захваченных впоследствии персами. Их несколько вольная историография может оказаться полезным дополнением к тому, что было написано об этом периоде Геродотом. Мы не должны пренебрегать и относящимися к данной теме биографиями, написанными Плутархом, пусть они и были созданы почти через шесть столетий после интересующих нас событий. Плутарх был серьезным и ученым автором и имел доступ ко многим книгам, памятникам и надписям, которые впоследствии были утрачены. Разумеется, за последние полтора столетия археологам удалось обнаружить немало материальных и письменных памятников, имеющих отношение к данному периоду; наши знания о нем удалось пополнить и благодаря дешифровке греческих папирусов, найденных в Египте. Тем не менее, писатели и комментаторы поздней античности находились в куда лучшем положении по сравнению с нами. Основные события персидских войн Персидская империя возникла благодаря победам Кира Старшего почти так же внезапно, как внезапно она и рухнула под ударами армии Александра Великого примерно через двести лет после этого. В начале шестого столетия до Р.Х. персы жили в районе Суз, к востоку от залива, и поныне называемого нами Персидским. Кир завладел землями мидян, живших севернее его царства, и, прежде чем соседи успели образовать против него союз, выступил против Лидии, находившейся западнее. Он победил лидийского царя Креза и взял город Сарды, столицу Лидии. Креза вполне можно было назвать "грекофилом". Он поддерживал дружественные отношения не только с греческими городами подвластной ему восточной Эгеиды, но и с материковой Грецией. Соответственно, скорее всего, большинство греков было серьезно огорчено его поражением. С другой стороны, греческий идеал свободы, предполагающий сохранение небольших независимых городов-государств, не мог не приводить к определенным конфликтам между ними и любой имперской властью. Кир разделил свою империю на провинции, которыми правили наместники или "сатрапы" (это персидское слово дошло до нас в его греческой форме). Покорение эгейского побережья было завершено его полководцем Гарпагом, в то время как сам Кир отправился на восток с тем, чтобы захватить Вавилон (это событие упоминается и в Ветхом Завете), и впоследствии погиб во время войны между северными племенами. Его сын Камбиз, несмотря на свою известную неуравновешенность, сумел захватить Египет, а через какое-то время имперский трон занял Дарий, другой отпрыск царского рода (Ахеменидов). Дарий разделил империю на двадцать сатрапий и попытался присоединить к империи и земли юго-восточной Европы. Он перевел свое воинство через Босфор, дошел до Дуная и даже перешел на другой его берег. Во время проведения последней кампании против скифов ему неожиданно стало плохо. Если бы отряд ионийцев, защищавший предмостные позиции, не сохранил верность Дарию, персидское воинство, вероятнее всего, было бы окружено и уничтожено скифами. Как Дарий, так и ионийские греки извлекли из этого события неправильный урок. Дарий решил, что он может полагаться и впредь на непоколебимую верность ионийцев, ионийские же греки, видевшие, как скифы разгромили персов, пришли к выводу, что в недалеком будущем они смогут поднять восстание и свергнуть персидских властителей. Из Милета, главного города ионийцев, в континентальную Грецию отправилось посольство , пытавшееся заручиться обещанием вооруженной поддержки со стороны своих соотечественников. Спартанцы, всегда отличавшиеся осторожностью, после некоторого раздумья отказали им в помощи. Импульсивные же афиняне пожертвовали ионийцам двадцать кораблей; еще пять кораблей им пожертвовали жители города Эретрии, находившегося на большом острове Эвбее. Вначале ионийцам сопутствовал успех. Греки сожгли Сардис, старую столицу Креза, преемником которого стал персидский сатрап. Однако расплата не замедлила себя ждать. В 494 году до Р.Х. греческий флот был уничтожен в битве у Лады. Персами был также уничтожен и сам Милет. Эта новость потрясла афинян, которые совершенно справедливо полагали, что худшее еще впереди. Дарий, знавший о помощи, оказанной ионийцам, стал готовиться к карательной экспедиции. Армада, возглавлявшаяся его зятем, отправилась в плавание в 492 году до Р.Х., держась северного берега Эгейского моря. (В древности средиземноморские суда предпочитали держаться, по возможности, возле берегов). Однако возле Афона флот персов попал в бурю, и Дарию пришлось повторить свою попытку. Был послан новый флот с новым командующим, который поплыл к Наксосу, находящемуся в центральной части Эгейского моря. Эретрия, слабейший из двух мятежных городов, был быстро взят и сожжен. Персы высадились на северо- западном побережье Аттики на Марафонской равнине, откуда брала начало огибавшая Пентельскую гору с юга дорога, ведущая в Афины. Армия афинян смогла разбить персов наголову. Уцелевшие или не участвовавшие в битве персидские воины обогнули на своих кораблях мыс Суний с тем, чтобы подойти к Афинам с другой стороны. Однако победная армия афинян поспешила назад по афинской дороге и успела подойти к побережью еще до высадки персов, на которую те уже не отважились. Дарий умер в 486 году до Р.Х., так и не сумев отомстить афинянам, превратившимся в заклятых врагов персов. Долг отмщения лежал теперь на сыне Дария Ксерксе. В 480 году до Р.Х., через десять лет после последней экспедиции своего отца, Ксеркс пересек Геллеспонт с огромным воинством и начал свой переход через Фракию в северную Грецию. Персидский флот сопровождал это воинство, следуя вдоль северного берега Эгейского моря, где некогда потерпел крушение флот Дария. Прежде чем начать свой поход, Ксеркс проложил канал через узкий перешеек Афонского полуострова, на что у него ушло около трех лет. Это избавило его армаду от опасностей кружного пути. На сей раз, Спарта, все-таки, согласилась участвовать в совместных действиях греческих сил. Небольшой отряд лакедемонян, к которому присоединились отряды союзников, стоял насмерть, защищая Фермопильский проход, в то время как греческий флот пытался задержать корабли персов у мыса Артемисий, на северной оконечности острова Эвбеи. Однако сопротивление было сломлено, и вскоре персы овладели всей северной Грецией. Население Афин было эвакуировано на остров Саламин и на другие близлежащие земли; сами же Афины были взяты персами, которые сожгли древнюю крепость и расправились с ее защитниками. Решающее морское сражение состоялось при Саламине. Персидская армада понесла в нем тяжелые потери, и Ксеркс вместе со значительной частью своего воинства, опасаясь негативных последствий этого поражения, вынужден был отступить на восток, по направлению к Геллеспонту, поручив командование греческим контингентом Мардонию. Однако уже на следующий год силы Мардония были разгромлены в битве при Платеях; остаток же персидского войска отправился вслед за Ксерксом по направлению к Азии. Во время битвы при Платеях на востоке Эгейского моря сложилась совершенно новая ситуация. Уцелевшие корабли флота Ксеркса были вытащены на азиатский берег на мысе Микале и окружены деревянной оградой, в то время как греки осторожно следовавшие за ними по морю наблюдали за ними от берегов Самоса. Наконец, набравшись смелости, греки пересекли пролив, отделявший их от материка, и уничтожили как флот, так и стан неприятеля. Возможно, на решительные действия их подвигло известие о победе в битве при Платеях. Геродот утверждает, что битвы при Платеях и при Микале состоялись в один и тот же день, однако, вероятнее всего, это утверждение не должно пониматься нами буквально. Вслед за тем греки одержали еще одну победу на берегах реки Эвримедонт, в Памфилии, на юге Малой Азии. Однако греки порой терпели и поражения, так полной неудачей окончился их поход в Египет, имевший целью помочь египетским мятежникам, пытавшимся сбросить с себя персидское иго. Только в 449 году до Р.Х. было достигнуто соглашение, в котором Персия признавала независимость греческих городов восточного побережья Эгейского моря. Верховное командование персов Численное превосходство персов во время двух походов на запад было столь подавляющим, что их провал можно объяснить, прежде всего, бездарностью персидских военачальников. Инициаторами обоих предприятий являлись сами персидские цари, при этом, у нас нет оснований предполагать, что рядом с ними находились некие таинственные "серые кардиналы". Тем не менее, если мы и можем упрекнуть их в каком-либо грубом промахе, то он будет состоять в самом решении начать эти походы, но не в их проведении. В истории любой империи наступает такой период, когда фаза расширения ее границ заканчивается, и начинается новая фаза, характерным моментом которой является потребность в стабилизации и консолидации или, даже, в некотором уменьшении собственных территорий. Столь сильная военная реакция на отправку горстки афинских и эретрийских кораблей, посланных на помощь ионийцам, конечно же, была нонсенсом. Если мы обратимся к трагедии Эсхила, то увидим, что характеры Дария и Ксеркса в ней противопоставляются. "Персы" представляют собой историю возвращения потерпевшего поражение при Саламине и упавшего духом Ксеркса на родину. Ему является дух Дария, который говорит о том, что причиной поражения стала глупость. Дарий суров и исполнен достоинства, Ксеркс же раздражителен и беспомощен. На первый взгляд, повествование Геродота подтверждает подобную оценку. Достаточно вспомнить рассказ о том, как буря разрушила первый мост через Геллеспонт, построенный Ксерксом, и тот, разгневавшись, приказал сечь море. Этот поступок не похож на ребяческую выходку. В его многонациональном воинстве было множество людей, ничего не знавших о просвещенной зороастрийской религии персов; и потому, для поддержания их морального духа ему следовало продемонстрировать, что даже боги ветров и штормов покоряются великим царям Персии. Также мы склонны рассматривать возвращение Ксеркса после поражения при Саламине в его далекую столицу Сузы, как проявление слабости и малодушия. При этом он совершенно безжалостно жертвует своим полководцем Мардонием, оставляя его в Греции. Однако мы можем оценить этот факт и совершенно иным образом. Успеху персидских царей во многом способствовало их умение наделять должной властью своих подчиненных. Так, Кир после завоевания им Лидии поручил завершение военной кампании своему полководцу Гарпагу; вероятно, Мардонию подобным же образом поручалось завершить завоевание персами Греции. Впрочем, данное Эсхилом описание характера Ксеркса не следует считать совсем уж безосновательным. В конце концов, Эсхил, жил вскоре после описываемых в его трагедии событий, и потому он не мог не учитывать той репутации, которой пользовались Дарий и Ксеркс у современников. Что касается Мардония, то тот являлся зятем Дария и командовал персидским флотом в ту пору, когда тот едва не погиб на скалах Афона. Очевидно, он тут же впал в немилость у Дария, во всяком случае, во время его следующего похода в Грецию Мардония уже не было среди военачальников. Флотом, который на сей раз плыл к Эретрии и Марафону через центральную часть Эгейского моря, командовали Артаферн и Датис. Тем не менее, Мардоний продолжал пользоваться немалым влиянием, - его последующее восстановление в правах свидетельствует о том, что он пользовался доверием Ксеркса. Мардоний попытался средствами достаточно тонкой дипломатии восстановить греческие государства друг против друга и только после этого решил пойти на них войной. Его действия на дипломатическом поприще были весьма эффективными, но ему, в каком-то смысле, не хватило настойчивости. Впрочем, находясь за морем, он, вероятно, испытывал серьезные проблемы, связанные с необходимостью снабжения его огромной армии продовольствием, и потому не мог тянуть с принятием этого решения. Командование афинян Персидским царям помешали, помимо прочего, талант и решимость греческих полководцев. Мильтиад, благодаря мужеству и рассудительности которого грекам удалось выиграть битву при Марафоне, был ярким и рискованным человеком, дядя которого, носивший то же имя, совершенно немыслимым образом стал царем варваров, живших во фракийском Херсонесе (на Галлипольском полуострове). Молодой Мильтиад всячески стремился наследовать владения своего дяди, однако после ионийского восстания ему, конечно же, уже нельзя было оставаться в контролируемой персами Фракии, и потому он перебрался в Афины. Здесь он был выбран одним из десяти стратегов, отвечавших за городскую политику, а во время кризиса 490 года убедил полемарха (главнокомандующего) Каллимаха отдать свой голос в пользу начала немедленных военных действий. После этого все прочие стратеги согласились передать под начало Мильтиада свои силы. Похоже, что персы выжидали. Они могли напасть на Афины с моря с южного направления, в то время как защитники города находились в Марафоне. В случае поражения греческой армии перед ними открывалась дорога на город. В каком-то случае, поскольку персы обладали явным численным преимуществом, они могли реализовать одновременно оба названных варианта. Мильтиад, похоже, почувствовал эту нерешительность персов, и, точно выбрав момент, осуществил молниеносную атаку. Крылья боевого построения греков были усилены, поскольку греки, очевидно, опасались конницы персов. Однако последние так и не прибегли к помощи конницы, которая, скорее всего, в момент атаки греков находилась еще на кораблях. Избранное греками построение позволило им одолеть противника на флангах и окружить врагов, успевших прорвать центр. Охваченные энтузиазмом, греки атаковали корабли персов. Вероятно, они слишком увлеклись атакой, во всяком случае, Каллимах был убит именно в это время. Главным героем этого сражения стал Мильтиад. Избранной им стратегии и тактике подлежало явное преследование им собственных интересов, поскольку он хотел вернуть себе фракийский Херсонес. Разумеется, когда после победы в битве при Марафоне Мильтиад стал командовать афинским флотом, он использовал свою власть и в личных интересах, начав кампанию против предполагаемых союзников персов на Паросе. Во время вторжения Ксеркса в 480 году до Р.Х. греков вновь спас от персидского владычества человек, обладавший необычайными дарованиями. В молодости Фемистокл был изрядным повесой, однако впоследствии он стал политиком, обладавшим необычайной изворотливостью, чем сослужил немалую службу своему отечеству. Подобно своему предшественнику Мильтиаду он отличался крайней самоуверенностью и умел убедить в своей правоте других. Подобно Мильтиаду формально он не являлся главнокомандующим, однако архитектором победы был именно он и никто иной. Фемистокл считал, что морской бой должна состояться в узких проливах, отделяющих остров Саламин от берегов Аттики. Однако его союзники, обескураженные успехами персов на суше, были готовы разойтись кто куда, дабы защитить собственные земли. Спор зашел так далеко, что один из военачальников пригрозил Фемистоклу палкой. Однако тому все-таки удалось убедить собравшихся в своей правоте. Тем не менее, Фемистокл не слишком-то доверял своим союзникам и потому тайно послал к персам своего человека, который должен был поведать им о том, что греческие корабли спешат пока не поздно покинуть Саламин. Ксеркс тут же приказал своему флоту перекрыть все проливы, вследствие чего грекам не оставалось ничего иного, как только согласиться с мнением Фемистокла и принять бой именно здесь. Мильтиад и Фемистокл навсегда вошли в историю, ибо именно они спасли греков во время первого и, соответственно, второго персидского нашествий. Однако подлинная независимость ионийских островов была завоевана только Кимоном, сыном Мильтиада. Не следует забывать о том, что причиною войны была именно проблема независимости Ионии, пусть последующие афинские восточные кампании и имели очевидную связь с поставками зерна из Египта и с Кипра. Именно Кимон в 466 году до Р.Х. выиграл битву возле устья реки Эвримедонт. До этого он нападал на позиции персов во Фракии и сумел уничтожить вражескую крепость на острове Скирос. Он умер на Кипре за несколько лет до того, как с персами был заключен почетный и выгодный для греков мир. В отличие от своего отца он, похоже, был совершенно бескорыстным человеком. Враги обвиняли его в том, что он был подкуплен македонским королем, однако впоследствии это обвинение было снято с него. Он лелеял мечту об объединении Греции, чем объяснялось его всегдашнее дружелюбие по отношению к спартанцам. Спартанцы же, со своей стороны, нисколько не доверяли афинянам, и потому проспартанские симпатии Кимона не способствовали его популярности в самих Афинах, где он был постоянной мишенью для политических атак. Спартанские герои В одном из своих восторженных пассажей Геродот восхваляет Афины как главного поборника и защитника независимости Греции. Действительно, сомнения спартанцев в критические моменты едва не привели к катастрофическим последствиям. И, тем не менее, нам не следует недооценивать ни их вождей, ни той роли, которую спартанцы сыграли в этой войне. Поведение Леонида в Фермопилах стало образцом героизма не только для Греции, но и для всего мира. Леонид же был не только героем, но и мудрым стратегом. Данные разведки говорили о том, что оказать серьезное сопротивление армии Ксеркса в равнинной Фессалии было крайне сложно, и потому Леонид избрал Фермопилы в качестве стратегической точки, в которой жизнь греков обошлась бы персам дороже всего. За два с половиной тысячелетия, истекших с той поры, береговая линия в этом районе существенно изменилась. В 490 году до Р.Х. дефиле между утесами и морем было чрезвычайно узким, дорога же шла именно по нему. Ксеркс пытался прорвать эту узкую линию обороны, бросив против семи тысяч тяжеловооруженных греков свое элитное подразделение или "Бессмертных", назвавшихся так по той причине, что их количество оставалось постоянным (место погибших воинов тут же занимали заранее отобранные "кандидаты"). Через какое-то время персам была показана горная тропа, позволявшая обойти отряд греков. Леонид понимал, что ему не остается ничего иного, кроме как отступить еще дальше на юг и занять заведомо невыгодную позицию или же встретить смерть в Фермопилах. Леонид решил отпустить отряды союзников. Противника сдерживали теперь только он сам и еще несколько пелопоннесцев, а также 1100 уроженцев Беотии. В конце концов, благодаря своему подавляющему численному преимуществу персы смогли одолеть сопротивление защитников Фермопильского прохода. И Леонид, и все его воины погибли, воплотив на деле воинские идеалы спартанцев. Отправляясь в поход на север, Леонид не рассчитывал вернуться назад и потому брал с собой только тех спартанцев, у которых были дети. Естественно, дети воинов, находившихся в расцвете сил, были в эту пору еще очень малы. Сам Леонид также оставил дома малолетнего наследника, носившего имя Плистарх. Спартанская конституция признавала возможность своеобразного двоецарствия, однако, на деле, ключевую роль играла всего одна из двух царственных особ. Племянник Леонида Павсаний должен был исполнять роль регента до тех пор, пока Плистарх не достигнет совершеннолетия; именно в этот период он командовал объединенным греческим воинством, добившимся победы в битве при Платеях через год после сражения при Фермопилах. Триумф Павсания, за которым последовала победа в битве при Саламине, являл собой полную противоположность событиям предыдущего лета, когда казалось, что натиску персов не может помешать уже никто и ничто. Однако, к сожалению, характер Павсания при этом также совершенно не походил на характер самоотверженного Леонида. После победы при Платеях Павсаний решил стать царем всей Греции. Именно по этой причине он вступил в тайные переговоры со своими недавними противниками персами, о проведении которых вскоре узнали спартанцы. Это обстоятельство и предопределило его жалкий и бесславный конец. Персидский флот Тот, кто читал книгу Геродота, знает, сколь важную роль играл флот в ходе двух персидских нашествий. Персидские силы были сухопутными и потому не имели собственного флота. Тем более замечательными представляются организаторские способности персидских царей (и, прежде всего, Ксеркса), сумевших создать столь мощные армады. Это свидетельствует и о том, что их знание греческого искусства судовождения и ведения морского боя было достаточно серьезным, и потому с ними нельзя было не считаться. Большую часть персидского флота составляли финикийские корабли с финикийскими командами. Среди прочих кораблей персов были, сколь бы неожиданным это не казалось, и корабли из греческих ионийских городов, покоренных персами. Впрочем, последние рано или поздно, должны были все-таки усомниться в лояльности греческих экипажей. В ряде случаев греческие команды действовали без должного энтузиазма, а в битве при Микале ионийские греки наконец-то отказались выполнять приказы персидских господ и пришли на помощь к своим соотечественникам. Греческая царица Артемизия, правившая Галикарнассом (пользовавшимся благорасположением персов), находилась на одном из боевых кораблей, воевавших на стороне персов в битве при Саламине. Когда в погоню за ее кораблем устремилось афинское судно, она специально протаранила и потопила один из своих кораблей, вследствие чего афиняне, решившие, что она перешла на их сторону, прекратили погоню и позволили ей беспрепятственно уйти. Возможно, Ксеркс попросту не желал оставлять ионийские корабли у себя в тылу и потому прихватил их с собою. На каждом корабле находился отряд воинов, в верности которых можно было не сомневаться: персов, мидян и представителей некоторых других народов. Капитанами кораблей обычно становились персы. Вообще говоря, Ксеркс, по всей видимости, внимательно следил за предводителями подвластных ему сообществ. Они, по сути, находились на положении заложников. Помимо финикийского и греческого морского контингентов в состав флота Ксеркса входила египетская эскадра. Мы слышим также о присутствии здесь кораблей с Кипра и из Киликии. На Кипре жили как греки, так и финикийцы, население же Киликии в основном составляли выходцы из Греции. Испытывали ли киликийцы какие-либо симпатии по отношению к грекам, жившим на материке, это уже другой вопрос, с персами же их связывали, разве что, узы империи. У Геродота приведено и соотношение морских и сухопутных сил: Ксеркс насчитал во фракийском Дориске 1 700 000 человек сухопутного войска, кораблей же (не считая транспортных судов) у него было 1207. Конструкция древних судов Здесь нам стоит на время остановиться и сказать пару слов о конструкции древних кораблей вообще, и об особенностях боевых кораблей, в частности. Торговые и транспортные суда отличались относительно большей шириной и, соответственно, вместительностью. Если корабль был загружен, то он шел не на веслах, а под парусами, поскольку место гребцов в этом случае занимал груз. В Греции такие корабли иногда назывались "круглыми". В противоположность этому, мы можем вспомнить о том, что латиняне называли военные корабли navis longa или "длинный корабль". В рассматриваемый нами период боевые корабли были достаточно длинными и обтекаемыми. В кораблях ценилась, прежде всего, скорость, в движение же их обычно приводили гребцы, а не паруса. Что касается персов, то они, естественно, нуждались как в грузовых, так и в военных кораблях. Характерный тип военных кораблей, сложившийся в период персидских войн и использовавшийся в морских сражениях, о которых мы говорили выше, - это трирема. Это слово восходит к своему латинскому эквиваленту triremis, по- гречески же эти корабли назывались словом trieris (отсюда, триера). Это слово принято переводить как "трехвесельная", однако здесь, очевидно, правильнее было бы говорить о трех уровнях весел, находившихся один над другим. Ранее в качестве военных кораблей использовались биремы, имевшие два ряда весел. Широкое распространение имели и пентеконтеры, пятидесятивесельные галеры, имевшие один ряд весел. Мы знаем о существовании тридцативесельных триаконтеров. В эпоху Гомера имелись также галеры, имевшие всего по двадцать гребцов. Как военные, так и транспортные корабли обычно оснащались одним прямым парусом, который мог использоваться только при попутном ветре. На транспортных судах порой ставилось по две или, реже, по три мачты, каждая из которых оснащалась одним реем и одним парусом. Парус и мачта военного корабля перед боем опускались. Корабли управлялись двумя большими широкими веслами, закрепленными на корме с разных сторон. Тактика боевых действий, во многом, определялась задачей нанесения таранного удара по противнику, хотя в их ходе мог использоваться абордаж, в котором участвовали хорошо вооруженные воины, входившие в специальные абордажные команды, а также метательные устройства, использование которых в большей степени импонировало персам. Морская стратегия персов Интересно, что Ксеркс вернулся к первоначальному плану своего отца и решил напасть на Грецию с севера. Вероятно, он считал, что канал, прорытый им через узкий перешеек Афонского полуострова, позволит его флоту избегнуть главной опасности, с которой был сопряжен этот поход. Разумеется, он предполагал, что основные силы его войска будут идти берегом. Флот же, в состав которого входили транспортные корабли, призван был, помимо прочего, существенно облегчить решение ряда снабженческих проблем. Сухопутные силы перевозили существенную часть своего имущества и снаряжения на верблюдах и на других вьючных животных. Кони в это число не входили. В древнем мире их для подобных целей не использовали. Примечательно, что Ксеркс перевозил своих коней по морю на специальных кораблях. Древние центры цивилизации еще не знали подковы, и потому, если бы персидская конница прошла весь путь до Греции по суше, она являла бы собой крайне жалкое зрелище. Военные корабли использовались для защиты грузовых судов и сухопутных сил. Не имей армия персов морского прикрытия, греки постоянно нападали бы на нее со своих кораблей. Помимо прочего, Ксеркс считал, что при встрече с вражескими кораблями он будет уничтожать их на месте. Первая подобная встреча произошла возле мыса Артемизий, находящегося на севере Эвбеи. Здесь произошло несколько сражений, в которых ни одна из сторон не добилась решающего преимущества. Греки выбрали очень удачную позицию. В узком проливе между берегом Эвбеи и материком греков невозможно было окружить, каким бы ни было численное превосходство противника. Вместе с тем они прикрывали один из флангов войска Леонида в Фермопилах. Если бы персы решились обогнуть Эвбею и зайти к нему с тыла, они оставили бы без морского прикрытия свои сухопутные силы. Греков не могли не поразить размеры армады Ксеркса, которые превзошли их самые пессимистические ожидания. Ксеркс вполне мог бы отправить часть своих кораблей с тем, чтобы они обогнули Эвбею с юга, и задействовать в бою при Артемизии лишь часть своего флота. Численное преимущество и в этом случае оставалось бы на его стороне. Однако летние фессалийские шторма помогли грекам. Флот Ксеркса имел такие размеры, что его не могла вместить ни одна безопасная гавань, и в ветреную погоду часть кораблей оставалась в открытом море и, соответственно, гибла. Та часть кораблей, которая должна была обогнуть Эвбею и войти в Эврипов пролив, отделяющий остров от материка, также стала жертвой штормов и коварных течений. Задача, ставившаяся перед ними, так и не была выполнена. О том, что персидская армада действительно имела огромные размеры, свидетельствуют не только данные, приведенные у Геродота, но и сам ход событий. Несмотря на тяжелые потери при Артемизии, флот Ксеркса сохранял подавляющее численное преимущество и в состоявшейся позднее битве при Саламине. Даже после этого сражения общее количество уцелевших кораблей и экипажей было таким, что греки далеко не сразу решились атаковать их при Микале. Греческие корабли и тактика морского боя Говорить о каких-то общих элементах греческой тактики морского боя и техники кораблестроения достаточно затруднительно, поскольку они отличались от государства к государству. Скажем, пелопонессцы куда чаще, чем прочие греки прибегали к абордажу. Афиняне же, обладавшие самым сильным флотом, предпочитали использовать таран. В греческих галерах тараном являлась выведенная за носовые пределы корабля передняя оконечность киля, покрытая тяжелой броней и несколько выступающая из воды. Помимо тарана или бивня нос на уровне гребных ярусов был оснащен тремя армированными зубцами. Если таран достаточно глубоко вонзался во вражеский корабль ниже ватерлинии, эти зубцы входили в контакт с его корпусом, производя дальнейшие разрушения. Помимо прочего, эти зубцы защищали нос атакующего корабля и могли использоваться для уничтожения весел или рулевых лопастей вражеского корабля. В каком-то смысле, боевая галера такой конструкции представляла собой, скорее, не корабль, оснащенный тараном, а таран, оснащенный кораблем. Порой удару тараном предшествовала атака на вражеские весла и рулевые лопасти. Выполняя маневр, известный как diekplus, атакующее судно резко разворачивалось вокруг кормы противника, сминая его весла и рулевые лопасти, после чего спокойно таранило беспомощное вражье судно в открытый борт. Для проведения тарана необходимо было атаковать надводный борт противника, чему, в немалой степени, мог способствовать известный авантюризм хорошо знакомых с переменчивой морской стихией капитанов. Первыми их целями становились корабли, управление которыми оставляло желать лучшего. Воспользоваться шквальным ветром или морскою зыбью для атаки мог лишь тот корабль, капитан которого уверенно справлялся с управлением и в подобных условиях. Иными словами, победа, во многом, определялась опытностью капитана и устойчивостью судна. Афиняне обладали явным преимуществом и в том, и в другом. Тактика, подобная описанной выше, использовалась и в сражении при Саламине, хотя там осуществить diekplus в силу скученности кораблей было весьма сложно. Финикийские корабли, составлявшие часть персидского флота, отличались от греческих большей высотой бортов и палуб, чем и хотели воспользоваться находившиеся на них лучники и метатели копий. С другой стороны, более высокие корабли в ветреную погоду имели меньшую устойчивость и маневренность. По совету Фемистокла греки не начинали атаки до той поры, пока не поднялся ветер. Битву начал греческий корабль, протаранивший финикийское судно и разбивший вдребезги его высокую корму. Персам явно мешала их скученность, и уже вскоре узкий пролив наполнился обломками их кораблей, сломанными веслами и трупами. Битва при Платеях Теперь мы займемся рассмотрением другого - на сей раз уже не морского - решающего сражения, происшедшего при Платеях в 479 году до Р.Х. В отличие от предыдущего сражения, успех в этой битве был, скорее, делом удачи. Павсаний, спартанский военачальник, командовавший силами греков, как считается, был умным стратегом и тактиком, умевшим правильно оценивать сильные и слабые стороны как собственной армии, так и армии противника. То же самое можно сказать и о главнокомандующем персов Мардоние. Скорее всего, уход Ксеркса был выгоден для персов. При всех своих несомненных организаторских способностях персидский царь ни в коей мере не являлся воином. В Платеях каждый из военачальников противоборствующих сторон пытался вынудить противную сторону атаковать его заранее выбранные и хорошо укрепленные позиции. Каждый из них понимал, что подобная атака сопряжена с большим риском. Никто не хотел выступать первым, но ожидание это не могло продолжаться бесконечно. Военачальникам огромного персидского войска, лишившегося теперь припасов, находившихся на кораблях, предстояло решить проблему его обеспечения продовольствием на вражеской территории. Павсаний также не мог оттягивать начало сражения до бесконечности. Его воинство занимало позиции в предгорьях Киферона. Когда персидская конница вышла из укрепленного лагеря Мардония, находившегося на другой стороне Асопа, и попыталась атаковать греков, она понесла тяжелые потери и лишилась своего военачальника, вследствие чего персам пришлось отступить. Однако Мардоний был слишком умен для того, чтобы ввести в бой свои основные силы. Хотя его конница не могла нормально сражаться на гористых землях, занятых греками, она вполне могла помешать доставке греческому воинству питьевой воды и продовольствия. Павсаний занял другую позицию. Его армия спустилась на равнину, где от лобовой атаки персидской конницы ее защищали несколько небольших холмов. Мардоний так и не шел в атаку. Ситуация с водой и продовольствием у греков стремительно ухудшалась. Выждав десять дней, Павсаний решил начать действия, при этом он вел себя весьма разумно. Он не хотел начинать битвы с атаки на стан персов, поскольку она, скорее всего, закончилась бы поражением, и избрал альтернативный вариант, который также был достаточно рискованным. Он решил перебраться под покровом ночи на новое место, находившееся возле старых позиций, где у его армии уже не было бы проблем с водой. В ночной неразберихе и сумятице, которые оказали деморализующее действие на некоторых офицеров, решивших, что их армия отступает, отдельные части греческих сил потеряли контакт друг с другом. На следующий день Мардоний обратил внимание на возникший в рядах греков беспорядок и решил, что он вызван какими-то достаточно серьезными причинами. Ему хотелось верить в то, что представители различных греческих государств и, соответственно, различных отрядов греческой армии поссорились и разошлись в разные стороны, тем более, что он приложил к этому немало дипломатических усилий. Однако в данном случае проблемы греков носили чисто тактический, но никак не политический характер. Когда персы хлынули вперед, полагая, что их ждет легкая победа, они встретили решительное сопротивление. Основные силы спартанцев, которые были отрезаны от греческой армии, смогли отбить атаку пехоты персов, конница же против них выступить не могла, поскольку спартанцы находились на возвышенности. Именно этого и ждал Павсаний. Спартанцы смогли одолеть напавшего на них неприятеля и убили самого Мардония. После этого - хотя у них и не было опыта захвата фортификационных сооружений - они пошли на приступ вражеского стана. Здесь им посчастливилось вновь соединиться с основными силами греческой армии, успевшими расправиться с беотийскими сообщниками захватчиков. В конце концов, лагерь был взят. Греки не щадили его защитников, бежать же из него смогли лишь единицы. Другое более крупное персидское соединение, предводитель которого в последний момент отказался следовать за Мардонием, уже направлялось в сторону Геллеспонта. После недолгой осады была взята столица Беотии город Фивы и казнены ее правители, пошедшие на сговор с персами. В результате этой победы греки овладели огромными сокровищами, часть из которых персы, предпочитавшие обходиться без фуражиров, предполагали использовать для закупок провизии для воинов и корма для животных. Греческое оружие и доспехи В ранний исторический период (восьмой-седьмой век до Р.Х.) греческие воины пользовались щитами самых разных форм и размеров. Если верить спартанскому поэту седьмого века Тиртею, его соотечественники и современники все еще использовали длинные широкие щиты, защищавшие бедра, голени, грудь и плечи (впрочем, некоторые современные исследователи считают, что в данном случае мы имеем дело с некой достаточно странной аллюзией, напоминающей читателю о прошлом). Для поддержки таких длинных щитов использовался ремень, перебрасывавшийся через шею и плечо воина. Помимо этого у него имелась ручка для левой руки. Задолго до начала греко-персидских войн вооружение и тактика боя греческих воинов претерпели достаточно серьезные изменения. Основой греческого войска теперь стали тяжелые пехотинцы или гоплиты (гр.: hoplites), в вооружении которых особую роль играли защитные доспехи. Круглый вогнутый щит, вытеснивший к этому времени прочие типы щитов, имел диаметр около одного метра. Он изготавливался из дерева армированного или обшитого бронзой и очень часто украшался неким геральдическим изображением наподобие тех, что украшали щиты средневековых рыцарей. На внутренней вогнутой поверхности гоплитского щита обычно имелись две скобы: одной скобой щит фиксировался на предплечье, другую скобу воин сжимал в руке. Голову гоплита защищал бронзовый шлем. Шлем так называемого "коринфского" типа во время боя натягивался на голову таким образом, что защищал лицо воина, оставляя лишь прорези для глаз, носа и рта. Вне поля битвы шлем сдвигался на макушку, оставляя лицо открытым. Именно в этом положении он обычно показывается на скульптурных изображениях, вазовой живописи и на монетах. Вместе с тем, существовали и более сложные типы шлемов с подвижными забралами и нащечниками. Шлемы часто украшались продольным гребнем, сделанным из конского волоса. Поскольку круглые щиты, которыми пользовались гоплиты, могли прикрыть их только до колен, они нуждались в дополнительной защите для ног, которая обеспечивалась наголенниками (поножами). Таким образом, греческие тяжелые пехотинцы были защищены, буквально, с головы до ног. Основным наступательным оружием греческого гоплита являлось копье, длина которого составляла примерно три метра. В отличие от оружия эпохи Гомера эти копья использовались только для совершения колющих движений, но не для метания, и имели железный наконечник. Кроме того гоплит был вооружен коротким колюще-режущим мечом, использовавшимся им в ближнем бою. В противоположность гоплитам, греческие конники, которых было достаточно немного, не имели ни щитов, ни доспехов. Они были вооружены копьями или дротиками, которых у них могло быть два или три. Конники, как правило, принадлежали к богатому сословью, поскольку лошадей в ту пору могли иметь только достаточно состоятельные люди.* Часто они носили широкополые шляпы, которые должны были защищать их, скорее, от стихий, чем от неприятеля. Греки обычно обходились без седла или же использовали только чепрак. У них не было ни стремени, ни подков. Помимо тяжелой пехоты и достаточно малочисленной конницы в греческой армии существовали также легкие пехотинцы. Их называли словом пельтасты (peltastae) или "вооруженные пельтой", то есть, небольшим круглым (или серповидным) щитом. Они были вооружены связкой дротиков и использовались, главным образом, для совершения разведывательных или диверсионных операций, в которых обычно использовалась тактика "бей-беги". Сдержать же атаку противника они, естественно, не могли. Помимо прочего, греки использовали лучников; в более позднюю эпоху лучники порой воевали верхом. Постоянный афинский отряд лучников использовался, главным образом, в полицейских целях, при этом он состоял из скифских рабов, закупленных на общественные средства в северной Греции. Самыми лучшими греческими лучниками считались критяне. Последние, однако, не участвовали в греко-персидских войнах. Тактика гоплитов Тактика греческих гоплитов, в известном смысле, определялась спецификой их вооружения. Слово фаланга, используемое Гомером (почти всегда во множественном числе) для обозначения рядовых воинов, в классические времена стало прилагаться, прежде всего, к плотному боевому построению, использовавшемуся гоплитами. Существовала явная тенденция к увеличению глубины строя, однако во времена Ксенофонта она составляла четыре шеренги, и эта ее характеристика может считаться нормальной для пятого столетия. При таком построении выглядывавшие из-за щитов первой шеренги длинные копья воинов, стоявших в последней шеренге, могли представлять угрозу для врага. По мере возрастания числа шеренг длина копий, соответственно, также возрастала. Нередко говорится, что роль задних шеренг сводилась к приданию фаланге большего веса, и, что битвы в древней Греции напоминали современные схватки в регби, когда стороны пытаются "отодвинуть" друг друга. В этом случае становится совершенно непонятной роль длинных копий, которые только мешали бы воинам, стоявшим в задних шеренгах. Тем не менее, возможно, некоторые битвы действительно превращались в состязания подобного рода. В классическую эпоху наконечники копий делались не из мягкого железа, что было характерно для некоторых древних народов, а из мягкой стали, которая, по современным понятиям, не проходила должной закалки и потому, возможно, не могла пробить бронзовых доспехов противника. В таких случаях естественным образом складывалась ситуация "схватки". Там, где линию вражеской обороны невозможно было прорвать, ее пытались "сдвинуть". При плотном построении каждый щит защищал не только левый бок самого воина, но и правый бок и сжимавшую древко копья руку его соседа. При нарушении боевого построения это преимущество мгновенно терялось; та сторона, которой удавалось нарушить боевые порядки противника, сохранив собственные, выигрывала сражение. Войско, боевые порядки которого нарушались, пыталось спастись бегством. Гоплит, пытавшийся бежать с поля боя, бросал свой тяжелый щит, и потому даже в современном греческом языке дезертиров обозначают словом ripsapsis (буквально "бросивший свой щит"). Гораций, писавший свои труды в первом столетии до Р.Х. признается в том, что бросил свой щит в битве при Филиппах, где он воевал на стороне Брута и Кассия. На подобную откровенность его, видимо, подвиг пример поэтов древности, признававшихся в том же проступке. Для многих битв древности была характерна явная диспропорция между страшными потерями проигравшей и незначительными потерями выигравшей стороны. Причина этого, на первый взгляд, странного явления, состояла в том, что основная бойня происходила не во время самого сражения, а в ходе следовавшего за ним преследования беглецов. Спартанцы предостерегали своих воинов от подобного бегства. Они призывали своих воинов возвращаться либо со щитом, либо на щите (как пишет Тиртей, спартанцы использовали свои щиты и в качестве похоронных носилок). Тяжеловооруженный гоплит, разумеется, не мог догнать бегущего врага, расставшегося со своим тяжелым щитом; этим занимались конники и легкие пехотинцы. Впрочем, как и всюду, здесь встречались и исключения. Спартанцы порой также спасались бегством, а щиты могли выбрасываться как преследуемыми, так и преследователями. Именно при таких обстоятельствах предводитель мессениан Аристомен лишился своего щита в момент триумфа над своими спартанскими врагами. Он подобрал свою собственность позднее - не без проблем и не без приключений. Любопытного читателя отсылаем к книге Павсания "Описание Греции" (4. 16. 6). Снаряжение и оружие персов Геродот дает достаточно детальное описание снаряжения и оружия персов. Персы носили свободные шапки, туники, чешуйчатые железные панцири и штаны. Щиты персов были плетеными. Главным же их оружием являлись большие луки, короткие копья и кинжалы, висевшие на поясе с правой стороны. При этом они могли быть как конниками, так и пехотинцами. Вообще говоря, персидская армия полагалась, главным образом, на своих многочисленных конников и стрелков. Помимо самих персов Геродот описывает и представителей других национальных отрядов, привлеченных персами на свою сторону, хотя используемые им численные данные, скорее всего, относятся к военному потенциалу всей Персидской империи, а не к экспедиционным силам Ксеркса, которые, вне всяких сомнений, также были гигантскими. Об ассирийцах и о представителях некоторых других народов говорится, что они носили бронзовые шлемы; однако в большинстве своем защитою азиатам служили лишь разного рода мягкие шапки, доспехов же они обычно не имели. Помимо кинжалов, луков и стрел у них имелись дубины с железными шипами, топоры и лассо. Впрочем, конники - особенно, офицеры - могли носить и доспехи. Масистий, предводитель конного персидского отряда, погибший в начале битвы при Платеях, носил под своим пурпуровым хитоном чешуйчатый золотой панцирь. После того, как его конь был поражен стрелой, греки никак не могли прикончить самого Масистия, пока афиняне, разгадавшие его секрет, не выстрелили ему в лицо. Персидские стрелки из лука (как конные, так и пешие) носили стрелы в колчане, висевшем у них на боку. Этим они отличались от греческих лучников, носивших колчан со стрелами на спине. Легко понять, что при необходимости ведения беглого огня, боковая позиция являлась куда более эффективной. Геродот описывает и боевые колесницы индийского войска, хотя ничего не говорит об их использовании в бою. Персидские цари обычно отправлялись на войну на колесницах, которые могли использоваться ими и для охоты. В классический период греки использовали колесницы только для развлечений. Таким образом, ко времени персидских войн боевую колесницу потеснил конник. Вне всяких сомнений этому подлежало усовершенствование удил, облегчившее контроль всадника над скакуном. Причины греческой победы Геродот отдает должное героизму и физической силе персидской пехоты. Он ясно говорит о том, что в битве с греческими гоплитами при Платеях персы потерпели поражение, прежде всего, потому, что их оружие и снаряжение уступало греческому. На своей последней стадии битва при Платеях практически превратилась в избиение вооруженными людьми людей безоружных. Это никоим образом не умаляет заслуг греков, хорошо владевших своим оружием и хорошо натренированных за время военных маневров. Геродот отмечает, что персы не обладали такой выучкой и потому вели боевые действия достаточно беспорядочно. Следует также заметить, что во время обоих персидских вторжений грекам явно везло с их военачальниками, благодаря блистательным действиям которых решающие битвы превращались в пехотные бои, в которых преимущество персов в количестве конников и стрелков переставало иметь какое-либо значение. Греки не только хорошо владели оружием, благодаря своим атлетическим привычкам они обладали и должной физической силой. Вся жизнь спартанцев была отдана войне и военным учениям, поскольку само спартанское государство являлось, единственно, военной машиной. Однако мы можем судить и о выносливости афинских гоплитов, памятуя о том, что именно один из них преодолел знаменитую "марафонскую дистанцию". Эти неутомимые воины, боевое снаряжение которых весило около 32 килограммов, сначала проделали быстрым шагом примерно милю пути, готовясь к атаке. После тяжелой битвы, в ходе которой они разгромили персидское войско и напали на вражеские корабли, они быстро прошли обратный путь до Афин, который составлял тридцать три километра, и приготовились к отражению новой атаки противника. Перед битвой афинский скороход Фидиппид за два дня преодолел расстояние между Афинами и Спартой (245 километров), тщетно пытаясь поторопить спартанцев. Следует помнить и о том, что в программу Олимпийских игр входили, помимо прочего, и гоплитские состязания в беге, участники которых были одеты в боевые доспехи или, по крайней мере, держали в руках увесистый гоплитский щит. Не следует забывать и о психологическом аспекте этого противоборства. Греки сопротивлялись вдохновенно, однако вдохновению этому вряд ли подлежали их патриотические чувства. Фессалийцы, жившие на севере, не могли надеяться на активную поддержку со стороны других греческих государств и потому им не оставалось ничего другого, как только вступить в сотрудничество с Ксерксом. Поведение жителей Беотии, столицей которой являлись Фивы, объяснялось аналогичными причинами; что же касается жителей Пелопоннеса, находившегося под контролем спартанцев, то они даже хотели выстроить через весь Коринфский перешеек стену, которая предоставила бы обитателей северной Греции их собственной судьбе. Если бы не угроза Афин отвести свой флот, они, скорее всего, осуществили бы свои намерения. Соответственно, нет ничего удивительного в восторженном замечании Геродота о том, что греки были обязаны своим патриотизмом, единственно, афинянам. Тем не менее, у афинян также существовала собственная "пятая колонна". Гиппий, сын Писистрата, который некогда был афинским тираном, а затем превратился в изгнанника, жившего при дворе персов, сопровождал флот Дария в надежде на то, что сможет восстановить свое прежнее положение. Примерно в то же время влиятельный знатный клан Алкмеонидов, содействовавший изгнанию Гиппия, но впоследствии устрашившийся афинской демократией, также вполне мог вступить в сотрудничество с персидской армией. Греческому сопротивлению подлежал, скорее, не патриотизм, но именно свободолюбие греков. Однако свобода - идеал достаточно неоднозначный. Очень часто она обращается в свободу диктовать собственную волю другим. Как мы увидим ниже, нечто подобное и произошло с греками. ПРИМЕЧАНИЯ 1. Послом был Аристагор, тиран Милета, подвластного персидскому царю. 2. Возможно, аристократические конники отправлялись на войну в полном вооружении и сражались, спешившись, подобно гоплитам. Это напоминает нам и о той роли, которую обычно играли во времена Гомера колесницы. |