|
 |
Дж. Б. Сэнсом |
 |
ГЛАВА XIII ПОЛИТИЧЕСКИЕ СОБЫТИЯ ЭПОХИ ХЭЙАН |
Господство Фудзивара Приведем даты важнейших
политических событий эпохи Хэйан во время
господства Фудзивара: В приведенной хронике событий в первую очередь бросаются в глаза частые отречения императоров после сравнительно короткого правления. Любопытно, что практика отречения не ограничивалась императорской семьей. Она возникла под влиянием буддизма, в эпоху, когда обладание властью означало, что бремя обязанностей становится тяжелее и растет угроза жизни лидера в любой сфере. Таким образом, отречение и уход в религию не обязательно означали святую жизнь и аскетизм, а скорее подразумевали бегство от забот государственной службы и занятие на досуге любимым делом. Можно было вести созерцательную жизнь, предаваться поэзии или живописи в спокойной атмосфере какого-нибудь провинциального монастыря, совсем так же, как в других странах утомленный государственный деятель уходит в отставку, едет в свое поместье и пишет ученые книги. А может быть, ему захочется поддерживать общение с миром и давать советы преемнику. Любые занятия, когда есть выбор, должны ободрять, если, конечно, не вынуждают отрываться от отдыха. Однако во многих случаях отречение было принудительным. Именно эту традицию регенты Фудзивара усердно поощряли, и, как правило, отрекшиеся императоры были слишком напуганы или, по крайней мере, достаточно благоразумны, чтобы вмешиваться в дела управления после ухода в отставку. Бывали исключения, например, экс-император Уда, который вступил в конфликт с Фудзивара, поддерживая их соперника Сугавара Митидзанэ, хотя впоследствии он счел более благоразумным жить истинно благочестивой жизнью; о большинстве же императоров раннего Хэйан, умерли ли они на троне или отреклись, ничего не известно как об администраторах - не потому, что они не умели управлять, а просто потому, что им не позволяли этого делать. Император Камму, судя по всему, был способным и трудолюбивым правителем, но о большинстве его преемников на протяжении многих веков мы знаем очень мало. Все они были поэтами, некоторые - прекрасными учеными, великими каллиграфами, другие - искренними почитателями буддизма, и очень немногие из них были жестоки. Многие, возможно, обладали административным талантом, но если это и так, то их способности атрофировались от бездействия и все они были вынуждены вести жизнь праздных дилетантов или отшельников либо пытались совместить и то и другое. Что касается регентов Фудзивара, то, не всегда будучи удачливыми администраторами, они зачастую оказывались чрезвычайно умными политиками; их неудачи объяснялись не отсутствием способностей, а неизбежным давлением обстоятельств. Приверженцы теории экономического детерминизма вполне могут опираться для ее доказательства на историю Японии в правление Фудзивара. Токихира, насколько можно заключить, во время своего краткого регентства пытался остановить рост числа свободных от налогов поместий, предотвратить уход крестьян, которые покидали свои наделы с целью поступления на службу к землевладельцам, обладавшим иммунитетом, или другими способами старались ускользнуть от повинностей; он стремился провести в жизнь законы, сдерживающие расходы, уменьшить коррупцию среди чиновников и в целом сдержать тенденции, ведшие, как он отчетливо понимал, к разорению правительства и лишению его реальной власти. Он пересмотрел и расширил кодексы законов, чтобы увязать их с изменяющимися условиями, и итогом его трудов явился свод, известный как "Энги-кякусики", "Правила и установления годов Энги", завершенный после его смерти, в 927 г. Однако процессы, происходившие в экономике, были слишком сильны, чтобы с ними можно было совладать лишь путем изменения законодательства, а сам Токихира был звеном уже обреченной системы. Способность Токихира и последующих регентов Фудзивара сохранять лидерство после того, как реальная власть ушла из столицы в провинции, говорит о их незаурядной политической ловкости. Именно благодаря этой ловкости они смогли удержаться на первых ролях - используя для этого остатки былого авторитета двора и манипулируя завистливостью и амбициями быстро усиливающихся, но еще не искушенных в политике семейств, занятых междоусобной борьбой. Но невозможно бесконечно долго балансировать над пропастью, к тому же и сам клан Фудзивара настолько разросся, что стал терять сплоченность, и некоторые его младшие ветви начали вести себя как независимые кланы. Один из Фудзивара, Сумитомо, успешно сопротивлялся двору и регенту (Тадахира) и в течение нескольких лет хозяйничал в западной Японии, пока в 941 г. не был схвачен и убит. В восточной Японии тоже было много почти независимых землевладельцев из рода Фудзивара и других вельмож, готовых к тому, чтобы бросить вызов императорской власти. Некоторые из таких вельмож были высокородного, даже императорского происхождения. Как уже отмечалось, в самом начале эпохи Хэйан двор начал назначать номинальных губернаторов провинций, и самые прибыльные из этих назначений доставались, как правило, принцам императорской крови. Один из них, младший сын императора Камму, был назначен управляющим богатой провинцией Хитати в восточной Японии. Его потомки были настолько многочисленны, что должностей в столице на всех не хватало, и некоторые из них осели в восточных провинциях, где, занявшись приумножением земельных владений и подданных, не пренебрегали и военными приготовлениями для их защиты. Эти отпрыски правящего дома вскоре стали независимым семейством под именем Тайра. Подобным же образом другие императоры, чтобы обеспечить своих многочисленных сыновей, низводили их в положение подданных, давали им земли и должности и предоставляли самим заботиться о себе в качестве глав новых семейств под именем Минамото. Так образовалось несколько кланов, и каждый из них назывался по имени императора, чей сын его основал. Это были: Сага-Гэндзи (Гэндзи - китайско-японская форма слова Минамото-удзи, клан Минамото), Уда-Гэндзи, Сэйва-Гэндзи и несколько других. Со временем все великие кланы разрослись и раскололись на более мелкие группы. Сначала это были просто подразделения главного клана, но в дальнейшем, приобретая земли и приверженцев в разных местах, они выделялись в отдельные семейства, иногда даже враждебные другим ветвям клана, но в целом связанные со своим кланом общностью интересов в борьбе с другими великими кланами. Политическая история эпохи Хэйан - это фактически рассказ о судьбе великих кланов: Фудзивара, Тайра и Минамото, и последующие события в основном связаны с деяниями семейств, происходящих из этих трех домов. Так, члены клана Минамото, поселившиеся в провинции Симоцукэ в местечке Асикага, взяли название этого места в качестве семейного имени. Подобным же образом от клана Минамото произошли такие семейства, как Нитта, Сатакэ и Токугава; от клана Тайра - Миура и Ходзё; от клана Фудзивара - Кикути и Уцуномия. Все это - выдающиеся имена в истории страны, действительно даймё (буквально "большие имена") Японии, и большинство этих имен первоначально были названиями местностей, где предки их нынешних обладателей получили свободные от налогов поместья. Этот факт показывает, какую важную роль в японской истории играли эти земельные владения, сёэн. Несмотря на то, что владения таких домов постоянно увеличивались, особенно на востоке, в течение Х в. ни один из них не был еще достаточно силен, чтобы бросить серьезный вызов центральной власти за пределами собственных владений. Правда, бывали сравнительно сильные мятежники, такие, как глава дома Тайра Масакадо, который на недолгое время стал фактическим правителем восьми восточных провинций. Его успеху, как в свое время и успеху Сумитомо, способствовала не столько его собственная сила, сколько вялость правительства, которое, наконец осознав, что угроза становится серьезной, без особого труда подавило мятеж в 940 г. Феодальная система переживала лишь раннюю стадию развития, и на сцене той эпохи выступает великое множество мелких вождей, борющихся между собой и завоевывающих новые земли и сторонников. Масакадо начал свой мятеж, имея лишь 1000 воинов, и даже не все из них были его вассалами. Под 998 годом сообщается, что могущественный Тайра напал на соседа Фудзивара с войском в 3000 человек, хотя это число, возможно, преувеличено. Наместник провинции, особенно если он сам был из местной знати и имел своих вооруженных вассалов, вполне мог поддерживать равновесие между враждующими вождями и предотвращать подавление одних другими. Более того, Фудзивара обладали властью жаловать придворные почести и назначения, а среди вождей Минамото и Тайра многих привлекали подобные вещи, так как, будучи провинциалами территориально, они оставались аристократами по происхождению. Поздние регенты Фудзивара были достаточно проницательны, чтобы использовать такую приманку, и привлечение на свою сторону влиятельных членов соперничающих кланов, особенно Минамото, становится их политикой. Но приходилось оплачивать услуги и тех сторонников, которые не удовлетворялись придворными почестями: они жаждали земли и освобождения от налогов, поэтому, когда они захватывали усадьбы или заявляли об иммунитете одного из своих поместий, их покровители Фудзивара вынуждены были смотреть на это сквозь пальцы. Так создавались крупные владения, постепенно все более разраставшиеся по мере того, как Тайра и Минамото, осознав свою силу, включают в состав своих поместий усадьбы Фудзивара, которыми они сначала управляли от имени господствовавшего клана. Но вплоть до начала XI в. Фудзивара удавалось отстаивать свое превосходство. В 995 г. Фудзивара Митинага становится кампаку и занимает высокое положение в столице. Ему наследовал сын Ёримити, занимавший пост кампаку с 1018 по 1069 г. Процветание Фудзивара достигло апогея, о степени их претенциозности говорит название одного исторического труда того времени, посвященного главным образом правлению Митинага и его сына: "Рассказы о славе и благородстве". Митинага сохранил пристрастие к помпезности и после ухода от дел; так, заболев в 1019 г., он решил стать монахом, и посвятительная церемония в Тодайдзи по своему размаху не уступала самой первой, проведенной в 754 г., в которой принимали участие император и двор. Когда он лежал на смертном одре, десяти тысячам священнослужителей приказали молиться за его исцеление, была объявлена всеобщая амнистия и по всей стране простили недоимки. Фудзивара претендовали на такие высокие почести для своих вождей, какие в те дни едва ли оказывались императорам. Между тем, и в столице, и в провинциях, стремительно множились беспорядки, преступность и нищета. Великие храмы были в натянутых отношениях с правительством, которое время от времени пыталось остановить процесс приобретения ими свободных от налогов земель. Настоятели, глядя на других землевладельцев, опиравшихся на силу, и сами в этом отношении заметно преуспели. Они стали обучать монахов и людей из своих поместий обращению с оружием и создали свои постоянные армии. Храмы сражались не только между собой, но часто совершали набеги на столицу; так, во время регентства Ёримити (1027-1074) отряды числом до 3000 человек атаковали столицу и даже угрожали дому регента. Императорская гвардия стала почти бесполезной, и Фудзивара, когда они вынуждены были прибегать к силе, приходилось полагаться на военные кланы - Минамото или Тайра. В конце Х в. и на протяжении всего XI в. банды вооруженных монахов и наемные армии регентов время от времени дрались, бесчинствовали и воевали на улицах Столицы Мира и Покоя. Они осаждали дома, шантажировали государственных деятелей и даже самого императора. Однажды, в начале XII в., два больших монастыря чуть было не сошлись в бою на улицах Киото: сообщают, что их войска насчитывали ни много ни мало по 20000 человек с каждой стороны. Подобный поворот событий был очень опасен для Фудзивара: не исключено, что волнения духовенства даже в большей степени, чем возвышение кланов, ускорили их падение, если не стали основной его причиной. Ибо если Фудзивара и были в сравнительной безопасности, пока представители провинциальной знати сражались между собой вдали от столицы и время от времени получали удары от военачальников Тайра или Минамото, то их положение стало крайне рискованным, когда они сами оказались вынужденными полагаться на защиту этих семейств. Ирония судьбы заключается в том, что именно деятели из рода Фудзивара были наиболее щедрыми покровителями буддизма, строили большие храмы, даровали им богатства и в изобилии наделяли их землей и крестьянами. Каждое успешное военное предприятие полководцев Тайра или Минамото добавляло этим семействам престиж и увеличивало их достояние, пусть даже они не могли пока соперничать с Фудзивара в размерах и ценности земельных владений. Падение клана Фудзивара сдерживалось распрями между кланами и раздорами внутри них. Со времен Масакадо в течение всего XI в. происходят постоянные стычки и набеги, чередовавшиеся с крупномасштабными кампаниями как в восточной, так и в западной Японии, участие в которых связало Тайра и Минамото, а также менее значительные, но не менее воинственные кланы, такие, как Абэ и Киёвара, неразрывными узами партнерства. Нельзя сказать, что к этому моменту какая-то группа получила явное превосходство, но приблизительно к 1100 г. в состоянии общества произошли необратимые изменения, имевшие большие последствия. Возник новый военный класс, представители которого заняли ведущие позиции в государстве. Хотя двор по-прежнему оставался источником титулов и должностей, теперь повсюду за пределами столицы земля стала цениться выше почестей, а сила стала эффективней закона. В 1050 г. один из Абэ начал хозяйничать на больших дорогах в северной Японии и в течение многих лет игнорировал правительство, пока после отчаянной кампании не был в 1062 г. разбит Ёриёси, полководцем Минамото. Среди предков Ёриёси были выдающиеся военачальники, но именно он, по-видимому, стоит первым в том ряду великих воинов, которые, придя на смену гражданскому правительству и разгромив своих соперников, веками доминировали в Японии. С именем Ёриёси связано возвышение культа бога войны Хатимана, и с этого же времени формируется особое военное сословие, с собственными традициями, собственным кодексом чести и фактически с собственным законом. Однако первый удар гражданская власть получила не от военных, а от монарха: когда в 1068 г. на трон взошел Сандзё II, он сразу же попытался справиться с насущными проблемами управления самостоятельно и отказался от услуг Фудзивара. Возвышение и падение Тайра Важнейшие даты: Император Сандзё II намеревался вести государственные дела самостоятельно, без помощи кампаку. Сразу же после вступления на престол он распорядился конфисковать все сёэн, созданные после 1045 г. и даже более ранние, но не подкрепленные надлежащими хартиями. О декрете специально было сообщено уволенному в отставку кампаку Ёримити, который лишь заметил на это, что если и что-то было не в порядке с его документами, то он это исправит. Император почувствовал скрытую угрозу и сделал исключение для поместий Ёримити. Император в результате оказался беспомощным, так как Фудзивара владели землями по всей Японии и ни один из землевладельцев из других кланов, за исключением самых слабых, не отдал бы своих поместий по декрету, который ничего не значил, пока Фудзивара выступали против. Эта и другие реформаторские меры, предпринятые императором, встретили сопротивление Фудзивара, но власть двора ныне была не сильнее власти императора, и хотя Фудзивара по-прежнему занимали высокие должности, сами должности стали номинальными, а не реальными. После краткого царствования Сандзё II в административном аппарате Японии происходят поистине удивительные вещи. С 1073 г. в течение более чем полувека на троне сидели номинальные императоры, окруженные номинальными же регентами, канцлерами и министрами, в то время как неподалеку, в собственном дворце, поддерживая царскую пышность, со штатом собственных чиновников располагался отрекшийся и принявший духовный сан император, который, именуясь монахом, фактически правил. Именно его указы, а не указы номинального императора имели действительную силу до той степени, в какой в те дни вообще повиновались распоряжениям двора. Правление осуществлялось императором, делегировавшим свою власть регенту, который контролировал государственный совет и министерства, и одновременно экс-императором и его двором, не обращавшим на первых никакого внимания. Но очевидно, что такая запутанная структура могла существовать, лишь когда от нее не требовалось эффективной деятельности, и, конечно, на самом деле за пределами двора вообще не было никакого правления, кроме самоуправления кланов. Шел обычный поток эдиктов, связанных главным образом с поместьями, но все указы оставались недейственными, так как те люди, которые могли бы провести их в жизнь, сами были заняты приобретением прав на поместья. Кодексы больше не действовали, общий контроль Управления стражей порядка (кэбииси) мог осуществляться только через военачальников Минамото или Тайра, опиравшихся на силу, стоявшую за ними, а порядок во владениях кланов поддерживался не государственными законами, а соблюдением домашних законов кланов. При таких условиях было совершенно очевидно, что как только среди занятых междоусобицами воинственных кланов появится какая-нибудь группа, задавшаяся целью добиться главенства в стране, императорский дом потеряет даже те остатки власти, которые еще сохранялись, а Фудзивара, опиравшиеся на престиж и богатство, а не на силу оружия, разделят его участь. Если что-то и сдерживало перемены, то не сила партии императора, а разногласия среди кланов. Фудзивара, хотя и не были свободны от внутриклановых противоречий, сохранили определенную сплоченность - благодаря своему ведущему положению и потому, что отдавали предпочтение интригам, а не насилию. С другой стороны, благосостояние военных кланов обеспечивалось прежде всего наличием конфликтов. Ветви кланов были рассеяны по всей стране, и хотя Минамото мог быть соседом Тайра, его владения могли точно так же оказаться рядом с владениями Абэ или Киёвара, а его самого могли призвать на службу ко двору, для усмирения каких нибудь собственных мятежных родственников. Вражда, вызванная этими причинами, представлялась делом более актуальным, чем отдаленные перспективы службы при императорском дворе, и приносила воинам больше удовлетворения и немедленных приобретений. Следует помнить, что многие отпрыски великих кланов были прочно привязаны к земле. Их интересы были сосредоточены на конкретной территории, и, несмотря на аристократическое происхождение, они были тесно связаны браками и имуществом с провинциальным дворянством - в частности, с семьями правителей уездов, которые в свою очередь происходили из наследственных местных вождей. В этой связи сомнительно, чтобы у них имелась сколько-нибудь ясная концепция национального единства. Развитие системы поместий фактически привело не только к экономическим и политическим переменам, но и вызвало изменения в социальной организации общества. Верность клану, как и верность императорскому дому, вытеснялись или по меньшей мере замещались крепкими узами, привязывающими людей к их земле. Их главным долгом теперь был не долг перед государством и даже не перед лидером их клана, а долг перед главой иерархии коммендаций и бенефициев, или перед военным губернатором - сюго, от силы которого зависело их владение землей. Иными словами, реформа Тайка только задержала, но не смогла предотвратить естественное развитие феодальной системы. Подробный пересказ
запутанной политической истории конца эпохи
Хэйан был бы скучен; он сводится вкратце к тому,
что усиливавшееся и расширявшееся соперничество
между Минамото и Тайра привело к серии военных
конфликтов в 1156 и 1160 гг. Не нужно думать, что диктаторы узурпировали императорский титул. Они обладали императорской властью, некоторые из них держались с императорским достоинством, но трон всегда занимал потомок Солнечной Богини - повелитель, пусть слабый и безвластный, которому, однако, подлинный правитель оказывал внешние формы почтения и от имени которого теоретически осуществлял управление. Жизнь при дворе текла, как и прежде, вращаясь по кругу религиозных обрядов, официальных церемоний, пиров, поэтических состязаний, любования цветами или прогулок при луне, которые чередовались с местническими ссорами, интригами по поводу титулов и должностей и, судя по романам той эпохи, элегантным развратом. Это рафинированное, но несколько хрупкое и бескровное общество продолжало существовать, несмотря на переход власти к более энергичной категории людей, отчасти потому, что оставалось источником почестей, а отчасти потому, что продолжало определенные социальные и эстетические традиции, которые военные классы втайне уважали. Последние между тем стремительно развивали собственную культуру, и естественной основой их культуры была война, которой они были обязаны своим господством. В этой культуре многое восхищает, так как она мужественна и отважна, но не нужно быть циником, чтобы заметить: идеалы, которые она лелеет, устремлены на удержание привилегий в руках тех, кто их присвоил. Наиболее ценимые добродетели - добродетели воинов - храбрость и повиновение, так как именно эти качества больше всего ценил феодальный сеньор в своих слугах. Кодекс чести военного сословия стремится особо выделить эти достоинства за счет других. Поэтому значительная часть литературы того времени состоит из полных драматизма романов, в которых, с величайшей тщательностью в деталях, излагаются героические подвиги воинов, трагическая смерть в бою, чудеса, совершенные полководцами, рыцарские схватки, образцы верной службы, геральдическое великолепие, прекрасные доспехи, победоносное оружие - блеск, слава и восторг войны. На заднем плане - неприметный, унылый крестьянин, терпеливо возделывающий свои разоренные поля. На переднем плане - сверкающий меч. Меч - не только романтический символ той эпохи, он - конкретное проявление ее материальной культуры. Мечи хэйанских придворных были церемониальным оружием в роскошных драгоценных ножнах. Но мечи феодальных вождей - это смертоносный продукт передовой техники, уровень развития которой отвечал требованиям мужей, чьим ремеслом была война. Немногое известно о древнем горном деле и металлургии в Японии, но кажется очевидным, что их развитию в такой же мере способствовало увеличение поместий, как и возвышение военного сословия, потому что освоение новых земель и более интенсивная обработка старых угодий вызывали растущий спрос на орудия труда. В VII в. железный инвентарь был настолько редок, что служил эквивалентом денег: в хрониках сообщается, например, что в 701 г. некоему министру было пожаловано 10000 железных лопат и 15 тонн железа. Но такие записи постепенно становятся реже, и к началу эпохи Хэйан во многих районах Японии разрабатываются месторождения железной руды и во многих местах изготавливаются инструменты для крестьян, работающих в сёэн. Известно, что один из первых выдающихся полководцев Минамото, Мицунака, открывал железные рудники в своих владениях в западной Японии и прилагал огромные усилия в совершенствовании искусства изготовления мечей. В результате долгих поисков он нашел мастера, который после семидневного поста и молитв наконец выковал два превосходных клинка, ставших фамильной реликвией дома Минамото, которые фигурируют во многих героических сказаниях. Искусство ковки мечей было так важно, что великий исторический роман "Хэйкэ моногатари", написанный около 1240 г. и повествующий о возвышении и падении Тайра, открывается главой о мечах. Здесь можно найти хвалу известным мечам и описание их чудесных достоинств. Тогда и в последующую эпоху мечи воспринимались как живые, священные предметы. Когда Минамото Ёситомо, разбитый в бою, всю ночь молился в святилище Хатимана, он вопрошал, почему бог войны оставил его и почему его меч потерял свой дух. С тех пор получает развитие особый культ меча. Меч наделяется мистическими достоинствами, это почти объект поклонения. Он отстаивает честь воина, он фактически и есть эта честь, поэтому расстаться с мечом или осквернить его означает потерять или запятнать свою честь. По сей день - такова сила древней традиции - перед тем, как выковать и закалить меч старинного типа, кузнецы подвергаются ритуальному очищению и носят священные одежды во время работы. Технический прогресс в изготовлении мечей был столь высок, что по прочности и остроте японские мечи, выкованные в XIII в., а возможно, и раньше, превосходят работы других мастеров всех стран и эпох. Это, несомненно, оригинальный вклад Японии в прикладное искусство. В то же время бурно развиваются все прочие связанные с войной искусства и ремесла. В ответ на растущую эффективность оружия совершенствуются доспехи, сочетавшие прочность и легкость. Фортификация, по-видимому, развилась лишь в XVI в. под влиянием европейцев, но стратегию и тактику Минамото и Тайра изучали по трудам китайских военных классиков, из которых наиболее известен трактат Сунь-цзы, жившего около 500 г. до н. э. Можно сказать, что подобно тому как меч сменил перо, так и эти трактаты сменили канонические работы в качестве учебников для правящего класса. Интересное, хотя и грустное размышление: именно засилье милитаризма вынудило японцев порвать с этическими догмами своих чужеземных наставников и создать ряд собственных. Законы сыновней почтительности не отрицаются, но долг перед господином ставится теперь выше семейных уз. Гуманные доктрины буддизма не отвергаются, но теперь они должны соотноситься с повседневной практикой. Так, некий уставший от войны полководец, давая в конце войны монашеский обет, притворялся глухим, пока жрецы читали ему заповедь о недопустимости лишения жизни. Другой воин, вассал Тайра, арестованный дворцовой стражей за нарушение благочестивого императорского эдикта, запрещающего охоту, заметил, что он добывал дичь для стола своего вождя, по приказу своего вождя, а так как закон его клана за неповиновение вождю карает смертью, то он предпочитает не повиноваться императорскому распоряжению, потому что за это он будет наказан, самое большее ссылкой. |
| Часть первая. РАННЯЯ
ИСТОРИЯ Глава I. Истоки Глава II. Ранние мифы и хроники Глава III. Ранняя религия Ямато Глава IV. Освоение китайской науки Глава V. Культурные связи и реформа Тайка Часть вторая. ПЕРИОД
НАРА Часть третья. ЭПОХА ХЭЙАН |
Часть четвертая.
КАМАКУРА Глава XIV. Развитие феодализма Глава XV. Регенты Ходзё Глава XVI. Религия, искусство и литература Часть пятая. МУРОМАТИ Часть шестая. ЭПОХА СЭНГОКУ Часть седьмая. ПЕРИОД ЭДО |