|
 |
Дж. Б. Сэнсом |
|
ЧАСТЬ ПЯТАЯ |
В 1336 г. Асикага Такаудзи посадил Комё на трон в Киото, а император Го-Дайго бежал на юг в Ёсино, где учредил соперничающий двор. Время, пока длилась династическая борьба - с 1336 по 1392 г. - японские историки называют Намбокутё, эпоха северного и южного дворов. Годы с 1392 по 1573 вошли в историю как период Муромати, по названию района Киото, в котором располагалась резиденция сёгунов Асикага. Политическую историю первой эпохи мы рассмотрим лишь в общих чертах, так как она, будучи отчаянной прелюдией к нелегкому правлению сёгунов Асикага, слишком полна войн и интриг, чтобы детально разбирать ее. Это была фаза перераспределения феодальных привилегий, земли и вассалов, внешним предлогом для которого служила борьба соперничающих династий. Более чем шестьдесят лет страну опустошали войны между феодальными князьями всех рангов, использовавшими любые поводы для удовлетворения своих личных амбиций и жажды новых владений и мало заботившимися о рыцарском поведении. Защитник убеждений, названных бусидо, вряд ли смог бы оправдать измены, столь откровенно и столь часто описываемые в документах XIV в. Кодекс феодальной этики не был полностью уничтожен, но чувство долга свелось к узким рамкам семьи или какой-то небольшой группы. Ради интересов своей семьи воин легко жертвовал верностью в более широком смысле. Феодальная дисциплина, как известно, зависит от власти феодала и его способности награждать и карать, но в данном случае она не смогла противостоять анархии. Семейство Асикага сражалось за верховенство, но, в отличие от сёгунов Минамото, оно не могло осуществлять столь жесткий контроль над своими "домочадцами", поэтому ему приходилось идти на сделки с сильными феодалами и искать у них поддержку. Не существовало справедливого феодального суда, к которому могла бы обратиться обиженная сторона, а императорская власть не только была слаба, но и оспаривалась двумя партиями. Вследствие этого губернаторы провинций (сюго), управляющие землями (дзито) и владельцы именных земель (мёдэн) стремились в рамках своей власти к автономии в своих владениях и к захвату земель тех соседей, которые оказывались слабее. Хотя многие старые титулы и должности сохранились, их характер изменился и они превратились в фикции. Сложная система сики, перераспределения власти и доходов между господином, управляющим и чиновником, начала разваливаться и воссоздаваться в другой форме. Ее "заменили новые отношения, открыто основанные на вассалитете... существовала тенденция превращения всех владений в лены, которыми их верховные владельцы, сеньоры, наделяли своих вассалов... Светские и духовные сеньоры не потеряли почти ничего, а о власти сёгунов почти забыли; прежний губернатор (сюго) становился сюзереном, от которого другие сеньоры и воины, являясь его вассалами, получали в держание лены, организованные "по нисходящей" согласно феодальной иерархии" [1]. Другими словами, остатки централизованного правления, которое осуществлялось Камакура, правда, во все меньшей степени, над крупными землевладельцами, теперь постепенно исчезли, и власть в Японии оказалась поделенной между крупными князьями, которыми руководил сёгун Асикага. Что же касается императорского двора, то он утратил престиж, большую часть своих богатств и почти всю силу. Аристократы Киото, до сих пор умудрявшиеся извлекать доходы из своих провинциальных поместий, теперь все чаще разорялись, так как бывшие управляющие присваивали все их права на землю. Обращаться за возмещением в суд сёгуна было бесполезно, ибо тот не отваживался давить на своих сторонников и не мог их принуждать. В те далёкие времена ещё небыло магазинов и бутиков. Люди не ходили за покупками в торговые центры и не использовали сайт купонови промокодов для того чтобы купить качественные товары дешевле. Они нужные им вещи шили сами или покупали на базарах у ремеслеников. Первый сёгун, Такаудзи, провел свою жизнь в войнах во всех уголках Японии. Второй, Ёсиакира, постоянно был не в ладах со своими сильными вассалами, и некоторые из них перешли на сторону южной партии. Рассказ о доме Ямана вкратце обрисовывает приметы времени, такие, как постоянная война, ненадежные союзы, неудачи центральной власти и возвышение крупных князей. Ямана по происхождению были Минамото, по отношению к Асикага - старшей линией. Они являлись лишь скромными вассалами правительства Камакура в провинциях Хоки и Инаба и после падения регентства Ходзё сражались на стороне Асикага. Но, решив, что полученное ими за это вознаграждение недостаточно, они вступили в переговоры с южным двором и приготовились напасть на Киото. В 1353 г. столица была взята армией южан, и сёгун, вместе с находившимся под его опекой северным императором, бежали. Затем Асикага собрали свежие силы и вновь заняли столицу. Ямана, разочарованные отношением к ним южного двора, ушли. Однако борьбу поддержали другие партии, и Асикага в 1355 г. вновь на короткое время оставили Киото. Теперь стал ослабевать южный двор, но выросла власть крупных князей. Ямана, формально будучи все еще на стороне южан, укрепляли собственные позиции, в то время как Асикага сражались. Затем, консолидировавшись, они договорились с Ёсиакира, который, чтобы их умилостивить, назначил главу их клана губернатором полудюжины провинций, где они стали господствовать. Быть губернатором в то время означало быть почти независимым правителем. "Тайхэйки", хроника тех дней, пишет о губернаторах: "Теперь все дела, большие и малые, вершил сюго, ставший хозяином своей провинции, и он обращался с управляющими (назначенными бакуфу) и с вассалами как со слугами, и насильственно овладевал имениями святилищ и монастырей, сделав их источником снабжения войска". К 1390 г. семейство Ямана контролировало одиннадцать провинций, одну шестую от общего их числа, а в 1392 г., нарушив данную Асикага письменно вассальную присягу, они восстали против них и во главе большой армии напали на Киото. В конце концов их разбили и лишили власти во всех провинциях, кроме двух (Хоки и Инаба), в которых они правили первоначально. Это семейство, как мы видим, с 1336 по 1392 гг. почти постоянно ввязывалось в войны. За это время они совершили по меньшей мере две измены и поднялись от скромного положения к вершинам власти, захватывая чужие права и земли, включая владения императора. Такие характерные свидетельства повторяются по отношению к целому ряду выдающихся родов по всей Японии, за исключением, возможно, шести восточных провинций, находившихся под юрисдикцией Асикага в Камакура, где были сосредоточены силы сёгунов. Почти беспрерывные боевые действия, заполнившие период династической борьбы, были тем не менее достаточно спорадическими и допускали (даже способствуя ему) заметное и интересное культурное развитие. Пока центр военной власти оставался в Камакура, контакты между провинциальным феодальным обществом и столичным светом были нерегулярными. Но когда Асикага перебрались в Киото и внутренние провинции стали главной ареной основных событий, эти два класса начали сливаться. Поэтому XIV в. заслуживает названия эпохи слияния двух классов или скорее компромисса между ними, потому что во многом они были несовместимы. В этом трудном и часто жестоком процессе, казалось бы, должна была доминировать военная каста, потому что больший материальный выигрыш был на ее стороне, но в действительности самураи сами оказались под сильным влиянием более древней культуры хэйанского двора. После падения Камакура Киото наводнили самураи со всей Японии, пришедшие требовать вознаграждения за помощь в победе над врагами трона. При дворе толпилось столько претендентов на награды, что, согласно известному памфлету 1335 г., среди достопримечательностей Киото были "просители со всей страны" с "корзинами, полными документов". Было много закона, но мало правосудия. Это был, по словам того же памфлета, "мир распущенности и беспорядка", в котором "выскочки подражали вышестоящим". Здесь присутствовали все обычные порождения войны: "случайные господа" (нивака-даймё), неуклюжие в придворных нарядах; самураи без гроша в кармане, закладывающие свои доспехи; лихорадочный поиск удовольствий, крайняя расточительность и крайняя нужда. Преуспевшие воины презирали двор и в то же время стремились к его блеску и изяществу. Ёритомо жестко и целенаправленно отделял своих вассалов от аристократов, но теперь многие крупные феодальные семейства из западной и восточной Японии устраивали резиденции в Киото. В Муромати находился дворец сёгуна, а поблизости - усадьбы Хосокава, Сиба, Ямана и подобных им вождей, где они пировали в перерывах между своими войнами. Так "Тайхэйки" в одной из глав сообщает о сражении 1348 г., в котором участвовал Ко-но Моронао, один из способнейших сторонников Асикага, а затем описывает его роскошный образ жизни, прекрасный дворец, сады и романы с высокородными дамами, попадавшимися ему на глаза. Даже августейшая персона монарха не была защищена от разнузданности воинов с востока. Банда слуг некоего Сасаки, болтаясь по улицам, начала ломать кленовые ветки в саду "императора-инока". Их выбранили, произошел скандал, а на следующий день Сасаки послал людей поджечь дворец. В Киото начались сильные волнения, и сёгун был обязан наказать Сасаки. Его изгнали из столицы, но он был столь мало сконфужен, что отбыл с веселой процессией своих сподвижников - все верхом, причудливо одетые, и каждый вез клетку с соловьем. По пути они часто останавливались, устраивая пирушки с танцовщицами. Такое поведение, сообщает "Тайхэйки", выражало их презрение к столичной знати и духовенству. Династический спор 1392 г. как-то урегулировали, и в стране установилось шаткое равновесие. Правительство Асикага, то ли потому, что феодалы-князья выдохлись, то ли потому что они насытились, оказалось способно функционировать с умеренной эффективностью. Оно никогда не смогло добиться от своих вассалов той жесткой дисциплины, которая существовала при регентах Ходзё, и еще несколько лет по всей стране вспыхивали спорадические мятежи, но в общем на два-три поколения установился мир, а затем постепенный развал общества вылился в дальнейшую вооруженную борьбу и беспорядки, приведшие эпоху Муромати к завершению.
Обзор политических событий того времени показывает, что династия сёгунов Асикага, утвердилась в Киото и вела жизнь изысканную и роскошную. Сёгуны покровительствовали искусствам и пренебрегали управлением, пока их, подобно монархам и регентам эпохи Хэйан, не сменили более грубые, но более энергичные люди. Очень скоро сёгуны Асикага, подобно предшествовавшим им сёгунам Минамото, стали лишь номинальными правителями, а подлинную власть в стране осуществляли их могущественные вассалы. Третий сёгун, Ёсимицу, дошел до крайних пределов в поведении, свойственном выскочкам, характерном для военных, оказавшихся хозяевами в Киото. Диктаторов Камакура удовлетворяли их сравнительно скромные придворные ранги, но Ёсимицу принял самые высокие должности, доступные подданному, и требовал почти императорских почестей. Когда он отрекся в 1395 г., он продолжал править из своего Золотого Павильона, как если бы он был "император-инок". Феодалы, каждый в зависимости от своего положения, следовали его примеру, и одним из немногих источников доходов придворной знати были скудные комиссионные, которые они вытягивали из воинов за помощь в получении почетных придворных должностей. Однако новые аристократы, или скорее нувориши, хотя и имели слабость к титулам, не довольствовались скромной изысканностью, которую могли позволить себе придворные старого стиля. Позже, правда, они подпали под изящное воздействие традиционной эстетики Киото и покорились культуре, имевшей более глубокие корни, чем их собственная, но в начале эпохи Муромати они считали идеалы и развлечения придворных слишком вялыми и предпочитали более грубые забавы. Один магнат сказал по поводу церемонии вступления императора на престол: "Это бесполезное занятие, не соответствующее времени", - в целом, он, как и его класс, стремились к новому и в порыве свежих сил увлекались потрясением основ. В этом была одна из причин очередного обращения взоров к Китаю и принятия всего, что казалось новейшим - будь то вошедшая в моду сунская живопись или самые последние доктрины дзэн-буддизма. Японцы всех времен и сословий имели сильное пристрастие к новизне, начиная с эпохи Нара, когда они с энтузиазмом принимали танские модели; на протяжении всей эпохи Хэйан чрезвычайной похвалой были слова "има мэку", "владеть новыми веяниями". Поэтому естественно, что в эпоху Муромати, когда был брошен вызов старым институтам и образцам, стремление к новизне доходило до умопомрачения. Была и еще одна причина нового обращения к Китаю. Ёсимицу и его последователей охватила мания строительства и украшательства, и они очень нуждались в средствах. Торговля с Китаем была выгодным источником дохода. Она с перерывами велась с древних времен, и еще во времена Тайра для поощрения визитов китайских купеческих судов велись работы по улучшению гавани Хёго (близ современного Кобэ); теперь же торговля с Китаем получила официальное содействие. После падения монгольской династии в Китае сёгунат отправил к минскому двору послов для организации двусторонней торговли и обязывался бороться с морскими разбойниками, которые, будь то пираты или контрабандисты, были настоящим бичом всего восточноазиатского побережья. Китайцев, кажется, не особенно интересовали контакты с Японией, но они были настолько озабочены пиратством, что согласились на определенное количество ежегодных плаваний; при этом они с традиционным высокомерием рассматривали японские грузы как дань от вассального государства. Сёгун Ёсимицу не допустил, чтобы национальная гордость нанесла ущерб деловым отношениям, и принял китайские условия, за исключением того, что китайские ограничения количества судов на практике не соблюдались. Любопытной деталью этой торговли является то, что фактически все предприятие, отправка и получение грузов находились в руках монахов Дзэн, хотя, конечно, сёгун и крупные феодалы получали значительную долю выручки, а также имели доходы от таможенных и портовых сборов или сдачи их в откуп. При Асикага Дзэн стал практически официальной религией, и монахи были советниками сёгунов не только в духовных вопросах. Известно, что они возили послания к минскому двору и надзирали за торговыми связями с Китаем. Тесная связь между торговлей и религией, возможно, подготовила умы японцев к прибытию примерно через столетие миссионеров и купцов с Запада [2]. В то время как иезуиты были только предвестниками торговцев, японские монахи сами участвовали в торговых предприятиях. Плавания японских кораблей обычно организовывались от имени какого-нибудь великого храма, участвовавшего в прибылях. Первое плавание подобного рода совершено судном под названием "Тэнрюдзи-бунэ" (1342), и назад оно привезло сокровища для строительства одноименного храма, в чем был заинтересован сёгун Такаудзи. Впоследствии подобная практика получила развитие, и к 1451 г. образовался флот из десяти кораблей; некоторые из них носили имена святилищ и храмов, таких, как Тэнрюдзи, Сёфукудзи и Хасэдэра, а другие - крупных феодалов, таких, как Оути и Отомо, выдвинувшихся теперь в качестве предпринимателей. Из Японии обычно везли медь, серу, веера и изделия из лака, а также большое количество мечей, нанигата и другого оружия, в изготовлении которого японцы были непревзойденными мастерами [3]. Интересно заметить, что многие влиятельные феодалы, такие, как Ямана и Хосокава, отправляли дары минскому двору от своего имени, при этом в ответ они обычно получали подарки по меньшей мере такой же ценности. Главным китайским импортом были медные монеты, железо, текстиль и расшитые ткани, картины, книги и лекарства, но в обмен на свои товары японцы в основном получали деньги. Главным оборотным средством во времена Асикага была китайская медная монета, и в 1432 г. китайцы, недовольные тем, что теряют слишком много денег, прислали посольство с требованием уменьшить количество японских судов, торгующих с Китаем. Источники сообщают, что корабли, ведшие торговлю с Китаем, имели водоизмещение около 1000 коку (200 тонн). Были суда и большего размера, но они плавали вдоль берегов, так как в открытом море становились неуправляемыми. Команда насчитывала до 100 человек, брали и пассажиров. Пассажирами, как правило, были купцы, как монахи, так и миряне, фрахтовавшие место на корабле. Торговля была выгодным делом, так как японские товары продавали в Китае в четыре-пять, а иногда даже в десять раз дороже, чем на внутреннем рынке. Прибыльность внешней торговли послужила сильным стимулом для роста числа морских портов, значение которых для внутренней торговли уже признали. Постоянные войны XIV в. вынуждали феодальных полководцев развивать пути сообщения, потому что им приходилось перемещать большие отряды и множество припасов. В начале эпохи Камакура землевладельцы с запада Хонсю и с Кюсю, люди вообще-то далеко не мирные, не ввязывались в войны национального масштаба, но позже их войска сражались в отдаленных областях, да и они сами часто ездили из своих владений в Киото. Вследствие этого возникли относительно важные провинциальные поселения, и наиболее благоприятно расположенные из них стали процветающими городами. Так, городок Сакаи (порт современного Осака), первоначально центр солеварения в императорском имении, в эпоху династических распрей стал морскими воротами Киото и внутренних провинций для прибывающих с запада и с Сикоку воинов и поэтому оказался важным стратегическим пунктом и центром снабжения. Его положение стимулировало рост слоя людей, занимавшихся поставками для армии, и ростовщиков, и его процветание невероятно возросло, когда он, конкурируя с Хёго, стал портом, откуда велась заморская торговля. Во времена сёгунов Асикага его богатство увеличивалось, в то время как сёгунат приходил в упадок. Мы узнаем, что в 1543 г. бакуфу берет заем у купцов из Сакаи, обеспеченный налогами с владений Асикага. Городу были дарованы многие привилегии, в чем он имел некоторое сходство со средневековыми европейскими вольными городами. Горожане имели определенную степень самоуправления и некоторую судебную автономию, а так как многие из них были ронин (воины, не имеющие сеньора), они знали, как защититься от врагов. Подобным же образом росло в это время значение других гаваней, таких, как Ямагути в Суо, Ономити в Хиго, Хаката на Кюсю. Большинство из них обязано своему подъему нахождением на землях влиятельных людей или храмов, заботившихся об их развитии. Так, Сакаи был владением святилища Симиоси, а порт Хёго, первоначально бывший частью сёэн Фувара, принадлежавшего Фудзивара, позднее перешел в руки монастыря Кофукудзи в Нара, который примерно с 1470 г. получал большие доходы от монополии на таможенные сборы. Широкомасштабные военные действия в XIV в. скорее способствовали, чем препятствовали внутренней торговле. Феодальные полководцы были озабочены снабжением своих войск, а если были удачливы, то и своих владений. Это стимулировало развитие торговли и транспортных артерий, и так как время было небезопасное, купцам приходилось объединяться для защиты своих интересов. Поэтому возникают торговые корпорации и другие подобные организации. Они зачастую основывались на каких-то более ранних объединениях, но теперь приобретают более совершенный вид. Обычно они находились под покровительством какого-либо могущественного лица или учреждения и за полученную защиту, конечно, платили. Такие организации известны под названием дза, "место", что, возможно, обозначало "пятачок" [4], сдававшийся им в аренду на рынках, находившихся на землях храмов и святилищ. Связи между купечеством и религиозными институтами были очень тесными и имели очень древнее происхождение. Торговцы присоединялись к монастырям под предлогом снабжения их товарами, но в действительности - для прикрытия других видов деятельности, в частности, ростовщичества, так как священный престиж использовали при выколачивании долгов. Ростовщичество было специфической чертой ранней эпохи Муромати, когда многие придворные аристократы потеряли в гражданской войне свои должности и поместья. Но и те, кто занимался более законной деятельностью, стремились организовываться в монопольные группы под чьим-либо патронажем. Так, в Киото гильдия изготовителей хлопчатобумажных изделий состояла из прихожан святилища Гион, дрожжеделы опирались на поддержку храма Китано, когда вступали в спор со двором или с бакуфу по поводу нарушения их привилегий. Монастырь Тэндай на горе Хиэй патронировал владельцев складов, Ивасимидзу Хатиман - торговцев маслом, а некоторые из грозных набегов вооруженных монахов на столицу были демонстрацией поддержки своих клиентов. Ремеслам также покровительствовали сильные семейства. Бумагоделы Киото были под патронажем Бодзё, изготовители позолоты - дома Коноэ, и даже у придворных была гильдия, защищавшаяся доблестным домом Куга. Всевозможные дза существовали как в столице, так и по всей стране, и очевидно, что корпорации, занимавшиеся одним делом в разных регионах, были некоторым образом связаны. Действительно, дза в Японии развиваются параллельно Ганзейскому союзу в Европе, и отношения, существовавшие между дза, описываются как нечто подобное Ганзейской лиге. Близкое изучение выявило бы как различия, так и сходство, но очевидно, что класс привилегированных купцов-горожан во времена Асикага развивался под воздействием децентрализованного феодализма. Он мог стать очень могущественным элементом государства, но централизованная феодальная бюрократия, правившая Японией примерно с 1600 г., не терпела соперничающих автономий, и потому купеческие союзы, подобно корпорациям духовенства, постепенно лишаются своих вольностей. Монополии, которыми обладали различные объединения купцов и ремесленников, хотя и были несомненно необходимым этапом развития торговли в эпоху смуты, повинны в разного рода злоупотреблениях. Покровители брали непомерные деньги, и члены гильдий, защищенные привилегиями, поднимали цены, чтобы возместить их. Серьезным препятствием была таможенная система или, вернее, бессчетное множество таможенных сборов и пошлин всех видов. Заставы произвольно выставлялись бакуфу, губернаторами, управляющими, гражданскими, военными и духовными землевладельцами, которые таким образом получали доход, взимая сборы с проезжающих пассажиров и провозимых грузов. В архивах монастыря Кофукудзи есть счет, указывающий стоимость перевозки двух балдахинов для молельни этого монастыря на расстояние около 100 миль. Фрахтовые расходы составили 1466 мон, тогда как пошлины, выплаченные не менее чем на 28 различных заставах, достигли 1496 мон. Общая стоимость транспортировки (подсчитанная на основании цен на рис) составила около 30 фунтов стерлингов, из которых свыше половины ушло на выплаты сборов. К концу эпохи Муромати купцы могли противостоять такому обложению, иногда путем переговоров, иногда силой, но полностью отменить сборы им не удалось. Если купечество в целом было достаточно сильным, чтобы защитить свои интересы, то этого нельзя сказать о крестьянах, не имевших средств уберечься от вымогательства чиновников и частных землевладельцев. Но даже этот очень терпеливый класс в эпоху Муромати не раз бунтовал из-за разорения, долгов и ненависти к богачам. Крестьянские волнения обычно следовали сразу же за голодом или эпидемией, и объектами нападения обычно служили склады или пивоварни, потому что владельцы складов были ростовщиками, а пивовары были вызывающе богаты и имели запас желанного товара. Первый из подобных широкомасштабных бунтов случился в 1428 г., и с того времени они происходили часто. Иногда их силой подавляли губернаторы, но не раз военных били, заставы громили, монастыри разоряли, а купцов грабили. В 1502 г. разъяренные крестьяне убили губернатора Иваса со всей семьей. Иногда волнения были настолько угрожающими, что бакуфу под давлением великих храмов, опасавшихся поджогов, уступало и объявляло всеобщую кассацию долгов [5]. Такие эдикты назывались токусэй, но они отличались от прощения долгов эпохи "Милосердного правления" при регентстве Ходзё. Те ставили целью сохранить собственность вассалов сёгуна, тогда как эти являлись уступкой народному чувству и были продиктованы страхом. При сёгуне Ёсимаса было издано по меньшей мере 13 эдиктов токусэй, не говоря уже об эдиктах, обнародованных провинциальными магнатами. То, что военные диктаторы были вынуждены таким образом уступать вызову голодного крестьянства, показывает, как слаба была центральная власть и как хаотично местное управление. Это и другие свидетельства указывают также, что в бунтах участвовали бедные самураи, полувоины-полукрестьяне, готовые присоединиться к любому возникающему конфликту. Ныне они составляли многочисленный класс, и некоторые феодалы извлекали из этого выгоду, принимая их на службу. Подобные восстания являются характерной чертой той эпохи, когда почти полностью исчезло чувство верности, привычное подчинение авторитету. Это заметно во всех слоях общества, сверху донизу. Клановая система разрушилась, и ее сменила семья; верность главе клана замещается повиновением главе семьи, и возможны стали даже враждебные действия против членов своего клана. Общим было ощущение распада общества, борьбы за власть; и в книгах того времени постоянно встречаются такие фразы, как: "ныне низшие карают высших", или: "правители слабы, а их вассалы сильны", или: "как нет верности между господином и слугой, так и правитель не может контролировать подданного". Конечно, в какой то мере это извечные жалобы консерваторов, которыми можно пренебречь, однако тем не менее времена Асикага - это эпоха переустройства общества. "Даже отверженный может домогаться управления провинцией", - мрачно заметил настоятель Кофукудзи, когда узнал, что некий рядовой воин стремится достичь поста губернатора Идзуми. Вышеизложенное дает
некоторое представление о смуте и беспорядке
эпохи Муромати. Это был период брожения, но не
упадка, так как в течение XIV и XV вв. из старых
институтов развиваются новые и происходит
движение в сторону более зрелого общественного
устройства, нежели феодализм эпохи Камакура.
Одной из важнейших черт, прослеживаемых и в
нынешней Японии, было увеличение значения семьи
как единицы общества. Старая система сики, при
которой права и должности можно было делить и
передавать, рухнула, потому что в эпоху, полную
опасностей, было важно консолидировать силы
семьи и доверить ее благосостояние самому
способному и сильному члену. Пока бакуфу могло
защищать своих вассалов, причины, по которой отцу
не следовало бы делить свое богатство между
детьми, не было, так как он полагался на
родственные узы и силу сюзерена. Но во времена
войн и анархии он не мог, к примеру, доверить свое
имущество дочерям, неспособным его защитить. Не
мог он допустить и того, чтобы даже часть
относящихся к его владению сики перешла к другой
семье. Соответственно появляются привилегии
мужчин и обычай первородства, и с этого периода
женщины переходят в подчиненное положение, что
резко контрастирует с их ролью при режиме
Фудзивара и в раннефеодальное время. Слово
"первородство" лишь отчасти характеризует
сложившуюся в Японии систему наследования, так
как наследником был не обязательно родившийся
первым ребенок мужского пола, а наиболее
многообещающий сын; и если не было мальчика,
способного стать надеждой и опорой дома, то глава
семьи мог усыновить подходящую персону, как
правило - родственника, в качестве наследника в
перспективе. Это не составляло тайны, так как
такой приемный сын мог быть даже старше своего
приемного родителя, и иногда имущество и
главенство в доме передавалось еще при жизни
отца, если он чувствовал себя слишком старым для
деятельной жизни. Приводимый ниже отрывок из
сборника благочестивых притч (написанного около
1300) показывает отношение современников к данному
вопросу: В конце концов, продолжает рассказ, они выбрали наследником пятого сына, а другие стали жить почти как монахи, обрабатывая землю в пользу главы семьи. Этот назидательный рассказ, возможно, вымышлен, но он очень наглядно показывает, что идеалом эпохи было поддержание семьи, сохранение ее достояния и повышение престижа, и под семьей теперь подразумевается не разросшийся клан, а маленькое домовладение. Иными словами, клан стал слишком громоздким и раскололся на меньшие единицы. Такая эволюция естественным образом произошла вследствие роста и движения населения вместе с расхождениями в интересах, вызванными возрастающей его численностью и более сложной социальной структурой. Условия эпохи Асикага лишь ускорили и выявили процесс, начавшийся столетиями раньше, но замедленный бюрократическими реформами 645 г. Эти изменения были одновременно и причиной и результатом разделения Японии на множество самоуправляемых территорий, чьи жители теперь в первую очередь связывались не кровным родством, но общностью интересов и территориальной близостью. Во главе каждой такой группы стоял могущественный воин, обычно губернатор провинции (сюго), к которому в поисках защиты примыкали менее сильные семьи, владевшие землей на управляемой им территории, но не обязательно состоявшие в родстве с ним или друг с другом. Делом сюго было крепить свою мощь для нападения или обороны в отношениях с соседними владетелями, сохраняя силу каждой семьи в своих владениях и в то же время предотвращая использование ею этой силы в каких-либо неблагоприятных для себя комбинациях. Делом вассала было обеспечивать процветание и продолжение своей семьи. Поэтому мы обнаруживаем, с одной стороны, постоянное вмешательство магната в семейные дела своих вассалов, а с другой - принесение в жертву личных интересов в интересах семьи. Прежде чем вассал мог назначить преемника главой своей семьи и завещать собственность, он должен был получить одобрение господина. Кодексы некоторых великих феодальных домов содержат самые строгие наставления вассалам в этих и других подобных случаях. Особую заботу вызывало то, чтобы земля или права посредством усыновления или брака не попали в руки вассала другого господина. Внимательно следили за браками не только воинов и их сыновей и дочерей, но и верхнего слоя крестьян и ремесленников, чтобы владетель не упустил их землю или их услуги. Члены семьи даже в пропитании зависели от главы дома и должны были ему повиноваться, будь то отец, брат или усыновленный чужак. Развитие семьи как экономической и социальной единицы настолько глубоко повлияло на жизнь японцев, что ныне действующий гражданский кодекс содержит некоторые пережитки средневековых взглядов на собственность и наследование. Новое состояние общества главной обязанностью человека сделало первоочередную заботу об интересах своего дома. В иерархии добродетелей высоко ставятся повиновение, терпение и жертвенность; поощряется традиция уважения к возрасту и авторитету, вежливости в речи и поведении; стимулируется стремление сохранять незапятнанным имя. Такие идеалы поведения были, конечно, не новы. Они естественно выросли из древних культов и обычаев, но феодализм всегда стремился подчеркнуть именно те концепции морали, которые были очевидным вкладом в его собственное существование, и пренебречь всеми остальными, если не отбить к ним охоту. Поэтому его кодекс хотя и точен, но узок. Так как его цель - сохранение экономической единицы, его основы по сути скорее материальные, чем этические [6]. За боевыми кличами и возвышенными речами воинов слышится настойчивый шепот: "Собственность! Собственность!" Нрав феодальных вождей был стяжательским и консервативным. Стяжательство позволяло легко относиться к покушению на лиц и собственность вне своей группы, а консерватизм подстегивал уважение к иерархии, но мало способствовал инициативе. Так как главенствовали интересы семьи, действия ее отдельных членов сковывались, и решения самых тривиальных дел можно было достичь только после продолжительных советов и обсуждений. Безжалостный социальный гнет подавлял независимость мысли и поведения, превращал младших сыновей в слуг, а женщин в рабынь. Только война, требовавшая быстрого ума и решительных действий, могла спасти такую систему от разложения. Войн же хватало.
Закончился непрочный мир, продолжавшийся со
времени Ёсимицу до середины XV в., да и в течение
этого периода по всей Японии то здесь, то там
вспыхивали стычки и конфликты. Великие дома
возвышались и уничтожались, иногда вместе со
всеми своими вассалами, иногда - только со своими
главами. Раздоры ширились и наконец приняли
форму войны за наследство между двумя
соперничающими домами Асикага, точно так же как
сами Асикага ранее разделили страну на два
лагеря, сражаясь за один из соперничающих дворов.
В 1467 г. разразилась большая гражданская война,
названная по девизу годов правления - "смута
годов Онин". Военные действия,
сосредоточившись главным образом в столице или
рядом с ней, длились до 1477 г., а затем перекинулись
в провинции, где продолжались вплоть до конца XV в.
Многие древние феодальные фамилии не выдержали
борьбы и пали, другие сражались с меньшим
рвением. Ямана, ранее собиравшие вместе с
союзниками почти стотысячное войско, во время
смуты годов Онин утратили свое значение. То же
самое произошло с их врагами Хосокава. Сёни и
Кикути, владевшие огромной собственностью на
Кюсю после монгольского вторжения, почти
исчезли, так же, как и Сиба, бывшие некоторое
время помощниками сёгуна в Камакура и
правителями шести северных провинций и имевшие
множество вассалов в центральной Японии.
Неудивительно, что, посещая в поздние и более
мирные времена поле известной битвы, поэт Басё
сказал: Переменчивые судьбы феодальных домов часто лишали самураев их владений, создавая таким образом множество безземельных воинов. Те из них, кто искал службу у другого господина, обычно не испытывали трудностей в получении хорошего места. Другие уходили в города или присоединялись к монастырским отрядам, а некоторые попадали в категорию асигару, или легко вооруженных пехотинцев, создавая новый слой воинов, род наемников, стоявший ниже самураев. Упоминания об асигару есть в источниках периода Камакура, но как важный фактор они выступают со второй половины эпохи Муромати. Большинство из них, очевидно, были крестьянами и рабами, бросившими хозяйства из-за долгов и разорения. В кодексах некоторых феодальных домов их положение было лишь чуть более высоким, чем у крестьян, чью одежду им полагалось носить. Они были неуправляемым элементом, присоединявшимся ко всем народным бунтам ради добычи, а во время войны грабившим и друзей, и врагов. Их значение сильно возросло с коренным изменением характера ведения военных действий. Во времена Ёритомо мелкий землевладелец отправлялся на войну верхом, на своем коне, в сопровождении одного-двух воинов. Теперь исход сражения решался не в кавалерийских стычках и рукопашных схватках: маневрировали большие соединения воинов, как конных, так и пеших. Эти нововведения позволяли отбросить ставшие уже расплывчатыми различия между "свободными" и "подлыми" людьми и выделить два главных элемента общества - воинов и земледельцев. Ниже них на социальной лестнице первым стоял ремесленник, а последним - купец. Но в целом во время гражданских войн той эпохи такое деление было неопределенным, и человек мог более свободно, чем прежде, переходить из одного класса в другой. В продолжение всего периода войн Асикага не покушались ни на императорский трон, ни на сёгунат, но не из боязни, а от бессилия. Императоры были зажаты в тиски нищеты, а сёгуны утопали в роскоши. Возможно, предел падения авторитета императора был достигнут в 1500 г., когда из-за отсутствия средств в казне тело императора (Го-Цутимикадо) шесть недель оставалось непогребенным. По той же самой причине церемония вступления на трон его преемника откладывалась в течение двадцати лет. Дом Асикага имел богатые владения, сёгуны же транжирили свое достояние и часто нуждались в средствах, так как они, с незначительными исключениями, уделяли больше внимания развлечениям, чем обязанностям правителя. В ту эпоху делегирование полномочий приняло крайние формы, удивительные даже для Японии. Теперь приходилось трудно даже отрекшемуся императору или "императору-иноку", главным образом потому, что двор не мог перенести расходов на церемонии отречения и наследования. Однако сёгун, обладавший титулом кампаку и таким образом являвшийся "представителем" императора, выполнял функции военного диктатора через губернаторов (сюго), ставших практически автономными. Но даже эти правители во многих случаях покидали свои земли, препоручая их заместителям, которые хотя и были их вассалами, часто становились могущественнее самих губернаторов. Асикага владели титулом сёгуна до 1597 г., когда пятнадцатый и последний из них, отрекшийся в 1573 г., умер в изгнании, как и несколько других представителей его линии до этого. ПРИМЕЧАНИЯ [1] Асакава, описание
сёэн Сибуя и Симадзу. |
| Часть первая. РАННЯЯ
ИСТОРИЯ Глава I. Истоки Глава II. Ранние мифы и хроники Глава III. Ранняя религия Ямато Глава IV. Освоение китайской науки Глава V. Культурные связи и реформа Тайка Часть вторая. ПЕРИОД
НАРА Часть третья. ЭПОХА ХЭЙАН |
Часть четвертая.
КАМАКУРА Глава XIV. Развитие феодализма Глава XV. Регенты Ходзё Глава XVI. Религия, искусство и литература Часть пятая. МУРОМАТИ Часть шестая. ЭПОХА СЭНГОКУ Часть седьмая. ПЕРИОД ЭДО |